Стала финалисткой «Голоса» в 91 год. Секреты долголетия Людмилы Пахомовой
Привет! Это заключительный материал проекта «Стиля жизни» о долгожителях. И, исходя из всех услышанных нами историй, мы для себя точно поняли: секрет долголетия не заключается только в диетах, занятиях спортом или каких-то ограничениях. Все наши герои вели абсолютно разный образ жизни. Но объединяла их любовь. В первую очередь, к жизни. А во-вторых, каждый из них нашел для себя человека, с которым было легче идти рядом на протяжении долгих лет.
Какой секрет долголетия вы раскрыли в этих материалах для себя — делитесь в комментариях. А пока делимся с вами историей Людмилы Алексеевны Пахомовой — в 91 год она стала финалисткой проекта «Голос. 60+».
Детство в дороге
Сейчас мне 96 лет. Я родилась в семье военнослужащего в Ульяновске. Но совершенно не помню этот город, в моем раннем детстве мы переехали. Так случилось в жизни, что почти все детство я была с дедушкой и бабушкой. Дедушка был большевиком, и, куда его отправляли, туда мы и ехали. Родители тоже много путешествовали.
Помню, что мы жили в Якутске. Тогда не было такого транспортного сообщения, как сейчас. Когда река вскроется, навигация начинается, вот тогда только можно было уехать или приехать. А вот что хорошо уже помню — в Новосибирске я пошла в первый класс. Но вскоре мы уехали в Саратов. И война нас застала там.
Воспоминание о войне
Война оставила на мне свой след в прямом и переносном смысле. Мы жили в центре Саратова в четырехэтажном доме. Коридор громадный, общая кухня... В маленькой комнатке — дедушка, бабушка, мама и я. Помню, когда уже немцы были под Сталинградом, Саратов считался прифронтовым городом. Мужчины воевали, женщины помогали в больницах или ездили ставить противотанковые ежи. Нашу соседку тоже послали на фронт, а у нее дочка младше меня. Конечно, мы девочку забрали себе.
В то время у них во дворе в сарае был петух. Мы собирали в банку крошки, чтобы его покормить. Однажды покормили как обычно и побежали домой. А в подъезде темно — все окна во время войны были закрыты. Я в этой темноте наткнулась на арбузную корку или что-то такое. Поскользнулась, упала и разбила банку. Рука почти пополам разрезана, кровотечение жуткое. Я кричу, на четвертый этаж бегу. На себе увидела, что такое артериальное кровотечение — как фонтан. Приехала скорая, мне сделали операцию. Остался большой шрам и рука полноценно не работает. Навсегда это воспоминание со мной.
Войну страшно боюсь. И вспоминать страшно. Во-первых, холод и голод. У нас маленькая комнатка, небольшая печурка в ней была, а в окно вытянута труба. Очень многие школы были заняты под госпитали. Мы учились в три смены. Тогда были чернильницы-непроливайки, но все чернила замерзали, и мы почти не писали.
Всем выдавали карточки на еду. И, так как мне в мае исполнилось 13 лет, я уже не считалась ребенком. Карточка, я помню, у меня была иждивенческая: 300 грамм хлеба и все.
Радио никогда не выключалось, ни ночью, ни днем. Потому что все время только и слушали Совинформбюро бесконечно.
Из школы мы домой приходили, а все равно есть нечего, делать нечего — шли в госпиталь. Там выступали, развлекали людей. Кому-то газету читали, кому что-то из дома несли — те же цветы, чтобы создать приятную обстановку, чтобы уютнее было бойцам.
Самое счастливое время
В Саратове прошла большая часть моего юношества. После войны в ТЮЗ (Театр юного зрителя. — Прим. ред.) приехали выступать артисты из Москвы. Был организован набор в студию, и я пошла поступать. Комиссия была очень большая: из драматического театра, из оперного. Колоссальное количество желающих на одно место. Конечно, мальчиков принимали прекрасно — их после войны было не так много. А с девочками сложнее, но я поступила.
Обычно с первого курса выступать не брали никого. Но в «Сказке о царе Салтане» заболела актриса. А под описание «белка песенки поет и орешки все грызет» подходила только я. Я была самая маленькая, худенькая. Так что я стала белкой, а потом князем Гвидоном.
Учеба в ТЮЗе — самое счастливое время в моей жизни. Хоть я не скажу, что после войны настало изобилие. Нет, конечно, все было очень сложно. Но и занятия, и то, что ты выступишь, придешь домой, чуть-чуть поспишь и опять на сцену — все это было прекрасно для меня. Главным режиссером тогда был, кстати, Юрий Петрович Киселев. Он же был и в приемной комиссии, а сейчас его именем назван этот ТЮЗ.
И, казалось бы, все было очень хорошо, замечательно... Но моего отца снова переводят. В Киев. Я очень просила, чтобы меня оставили, но родители отказали. Мне было 18 лет.
Переезд и судьбоносная встреча
Жизнь моя перевернулась совершенно. Конечно, я об этом всю жизнь сожалею. В Киеве мы тоже немного пожили и поехали дальше, на Западную Украину. Отец был в войсках МВД по борьбе с бандеровцами. Это было что-то страшное. Чуть дольше мы задержались во Львове. Там снимали квартиру рядом с частью. Жили с папой, мамой, бабушкой и дедушкой. Вскоре я встретила любовь и вышла замуж.
Были мы как-то в гостях и стояли с подругой на балконе. Заметили, что не очень людная улица была, никто не ходит, не ездит. Она решила поиграть и говорит: «Вот сейчас кто поедет, того и окликнем!» Мимо проехал кто-то на мотоцикле, мы выглянули, крикнули: «Мальчик!» И все. А через пару дней с этой же знакомой мы пошли на танцы. И этот мальчик нас узнал. Оказалось, он лейтенант, на фронте воевал. И мы друг другу понравились. У нас все быстро закрутилось.
Вскоре из Львова его перевели в Стрый, это рядом городок небольшой. Я тогда осталась жить у его родителей. Вдруг вот всю эту часть из Стрыя переводят на Урал. Нас снова ждала дорога.
В конце ноября мы выехали, и перед новым годом только приехали в Троицк Челябинской области. Ехали мы целый месяц. Нас куда-нибудь загонят — несколько дней стоим, поэтому так долго. В 1953-м году мы приехали на Урал, и там прожили уже лет 20.
Новые вызовы
Я по натуре не могу сидеть на месте. Я комсомолкой была. Работы не было, и я работала по сути дела бесплатно. Почему? Потому что надо. Был клуб солдатский и офицерский, где один офицер был завклубом, а я вроде бы в его подчинении помогала.
Жили в основном на зарплату мужа, но что там военный получает... Тяжеловато, но что делать. Тогда для нас было все хорошо, правда. И все эти трудности как-то не считались. Муж всегда безумно переживал за меня, но поддерживал все мои авантюры.
Вы удивитесь, но я и в спортивных соревнованиях участвовала в то время. Почти в любых. Мне уже было где-то под 30 — помню, надо было обязательно от нашей части из Троицка выставить команду по спортивной гимнастике в Свердловск. Ладно ребята, они все-таки солдаты, они же занимаются. Но в команду обязательно нужна женщина. Конечно, это я.
Заниматься в нашем городе было негде. Но в части моего мужа нашелся один спортсмен — солдат, рядовой. И тренировались мы во дворе — на бревне, по которому солдаты бегают, на кольцах, брусьях. Я перед этими соревнованиями месяц занималась. Так упорно, что были большие синяки на ногах, под коленками. Ко дню соревнований они уже стали серо-буро-малиновыми.
Приехали мы в Свердловск, в Дом офицеров — там спортзал большой, шикарный. Девочки выступали тогда в майках, сами шили — зашивали в зоне паха, и все — вот это был купальник. Из простыни шили себе тапочки. У меня тоже был такой самодельный купальник, но я решила выступать в шароварах, чтобы скрыть синяки. Главный судья заметил это и говорит: «Что за форма? Снять!» Я долго упиралась: «Не могу». Но снять шаровары все-таки заставили. Он улыбнулся и говорит: «Ничего. Видно, что занималась. А в штанах не положено».
Конечно, выступила я ужасно, там по жеребьевке первыми были прыжки через коня. Мне поставили все низкие оценки. Я жутко расстроилась и уже показываю ребятам, что я уйду, мне уже стыдно. А они в ответ мне показывают кулак: попробуй уйди. Потому что снимут тогда с соревнования всех. Оценки были очень низкими, но главное — участие.
А потом были соревнования по стрельбе. Тут я могу сказать, что у меня в этом был действительно какой-то талант. Я из винтовки Мосина стреляла боевой стандарт: стоя, с колена и лежа. Учитывая мой вес и рост, было очень непросто, но у меня получалось.
Чернобыль и переезд в Москву
А в 1972 году мой муж ушел в отставку. Папа давно был в отставке, и мы приехали к моим родителям в Киев. Уже с дочкой.
Потом грохнул Чернобыль. И вместо того, чтобы на улице поменьше находиться, у нас субботники были. Да и когда мы были на Урале, тоже взрыв в Кыштыме был. Тогда ничего не знали — ели все, что хотели, пили.
К сожалению, я всех похоронила в Киеве — у меня там дедушка, бабушка, папа, мама и муж. Он заболел очень тяжело, онкология. Шесть операций провели, но и это не помогло. Муж работал в трамвайном депо, и когда из Припяти трамваи приходили, надо было их проверять. Так, думаю, из-за радиации и заработал болезнь.
Дочка моя в Москву переехала давно. Поэтому, когда в Киеве у меня остались только знакомые, а родственников — никого, я решила переехать к дочке. Жить мне было негде, дочка вышла замуж и жила с семьей. Родной брат моего мужа тогда купил в Апрелевке под Москвой однокомнатную квартиру и разрешил там жить. Вскоре я освоилась в этом городе, мне рассказали, что у них Дом культуры хороший. И, действительно, там оказались замечательные люди, и я оказалась нужна. Я стала выступать, жизнь заиграла новыми красками. В Апрелевке я прожила 15 лет. Даже когда мне 90 лет исполнилось, Дом культуры устроил для меня творческий вечер... Я осталась под впечатлением.
Однажды наш инженер по звуку Саша Белых говорит: «Давай пошлем твою анкету на «Голос 60+». Я говорю: «Нет, Саша, ни за что. Во-первых, я не знаю Москву, во-вторых, мне 90 лет, я вообще ничего не знаю». А у нас в этом Доме культуры работают молодые актрисы. Они уцепились за это, говорят: «Ты что, мы тебя возить будем, повезем куда надо». Я отказывалась, отказывалась, а он все-таки послал заявку. И меня позвали.
Я долго сомневалась, а тут еще прямо перед кастингом мне сообщили, что умерла моя знакомая, и состояние у меня было жуткое, ехать совсем не хотелось. Но я убедила себя, приехала, а во время песни запнулась, мысли в голове были — «надо уйти, надо уйти». За ними другие мысли перебарывают — «будь что будет, но надо до конца». В общем, дошла аж до финала.
А прямо в разгар «60+» брат мужа приезжает и говорит: «Люся, нам срочно надо продать квартиру». И мне пришлось быстренько оттуда уехать, я живу теперь со своими — внучкой, правнуком и с дочкой.
Секреты долголетия
Не могу сказать, что я вела какой-то особый образ жизни. Да, никогда не курила, не пила, но в еде себя не ограничивала. После войны я не могла наесться. Мы жарили огромную сковородку картошки, а я могла одна ее съесть — и хоть бы что.
Да и болела я часто — с детства меня мучили ангины с температурой 40. Потом прооперировали, вместо ангин стали фарингиты, ларингиты... Не скажу, что я здоровяк. Поэтому никак не думала, что доживу до 96 лет.
Мне кажется, что это все от бога. Я к этому подхожу вот так. Я не ходила в церковь на все праздники — у меня все по-своему, и молюсь я по-своему — разговариваю.
А еще я люблю людей, люблю молодых. Когда была на «Голосе», Дима Нагиев спрашивал: «Как вы с молодежью?» Да я у них учусь. Мне кажется, что надо вместе соединиться. Тогда преодолеть легче все.
За помощь в организации интервью и фотосъемки благодарим проект «Московское долголетие».
