Олимпийский финал, сердце и свой дом. Истории Сергея Тетюхина
– Общие знакомые отрекомендовали вас: "Хороший-хороший. Скромный-скромный".
– Не знаю насчет "хорошего". Но "скромный" – это в точку. Нормальный человек и должен быть таким. Все волейболисты довольно скромные ребята. По земле ходят.
– Не то что футболисты…
– Я лишь раз с футболистом близко сталкивался – с Ромой Адамовым. В немецкой клинике вместе оперировались, восстанавливались. Отличный парень.
Полчаса спустя Тетюхин окончательно расслабился и уже рассказывал, словно давним товарищам, про новый дом. Про фокус, придуманный то ли им, то ли женой:
– Там, где обычно у людей винный погреб, мы устроим кинозал. Большой экран, шикарная акустика. Красота!
Команда собиралась обедать за дальним столом. Сергей указал на начальника "Белогорья":
– Саша Зуйченко был классным волейболистом. Когда заключил контракт с зарубежным клубом, вручил мне, пацану, японские кроссовки Asics. Подарок царский – я в кедах играл. Это сейчас кроссовки как расходный материал, хоть каждый месяц меняй. А я года полтора в них бегал, пылинки сдувал. И в том же состоянии передарил молодому поколению. Сереже Амандину.
– Может, до сих пор в них кто-то играет, - предположили мы.
Тетюхин рассмеялся.
* * *
– Спортсменом года признали вас. А если б выбирали вы, чью фамилию мы бы услышали?
– Максима Михайлова. Он и по спортивным делам, и по человеческим качествам достоин. Еще на Олимпиаде произвел огромное впечатление один ходок, не помню фамилию… Выиграл 50 километров.
– Да! Вот он точно заслуживает. Я включил телевизор, пытался примерить эти полсотни километров на себя… Ужас! Не представляю, как люди выдерживают.
– Смогли бы?
– Вряд ли. Я не переношу однообразие и монотонность. Для меня мучение – бегать кроссы по лесу. Или крутить велосипед. Физически выдерживаю, а психологически – тяжело. Помню, в молодежной сборной у Валерия Алферова очень много бегали.
– Что такое – "много"?
– В течение двух лет – каждое утро. С тех пор и не люблю.
– Владимир Крикунов как-то заявил команде: "А сегодня выходной. Кросс 20 километров – и свободны".
– У Алферова было полегче. Зарядка – 5 километров.
– Польза хоть была?
– По результату – конечно! На одном дыхании взяли "Европу", следом чемпионат мира. Сейчас тоже круглый год бегаем по лесу. Места вокруг базы прекрасные.
– Белгородские леса изучили как партизан?
– Мне так казалось. Но за последние месяцы столько колесили по свету, что тропки заросли. Недавно вместо 25 минут бежал 45. Пропустил нужный поворот. Все забыл!
– Финал Олимпиады вы долго не решались пересматривать...
– Не смотрел по сей день.
– Удивительно. Что мешает?
– Необходимо психологически настроиться. Для меня это будет трудный момент, волнительный. Но, думаю, придет время, когда захочу пересмотреть матч. Сяду в кресло…
– Окружив себя родней?
– Им уже неинтересно – и дети, и родители финал видели раз по десять. Чаще – концовку третьего сета.
– Две ваши подачи?
– Да. Хотя мне самому сложно вспомнить, как это было. Собственное состояние в те минуты выветрилось из памяти совершенно.
– Геннадий Шипулин, сидевший на трибуне, нам после рассказывал: "Был на сто процентов уверен, что у Сергея-то все получится".
– И у меня была железная уверенность. Это единственное, что помню. Не объяснить, откуда она взялась. А может, я сейчас напридумывал, а тогда и не было этого…
– Вы самокритичны.
– Моя черта, вы правы.
– Еще какие черты – ваши?
– Я трудолюбивый. Это папа привил. Никаких талантов у меня ведь по большому нет. Даже мощью не выделяюсь.
– А Шипулин и Роман Яковлев говорят, что вы уникальный для волейбола человек.
– Надо же. И чем?
– Какая-то у вас особенная кисть.
– (Вертит рукой.) Да ничего в ней особенного… Мне кажется, как у всех. Вот посмотрите на меня – разве я гигантского роста? Или очень уж хорошо прыгаю? Нет. Бывают люди, которые с невероятной силой бьют по мячу. Заложено природой. А у меня все обычно. Я 16-летним перебрался в Белгород из Ферганы. Отец перевез меня и Андрея Борзинца. Тот считался настоящим талантом. За ним клубы охотились. Парень просто создан для игры. А я всего-навсего за ним тянулся.
– И как сложилась его судьба?
– Должна была сложиться лучше. Из Белгорода отправился в Воронеж, нынче в Оренбурге…
– В Фергане вы бы так не заиграли?
– Решиться в 1992-м на отъезд было тяжело. Но ситуация накалялась. При том, что Фергана была почти русским городом, процентов на восемьдесят. В годы Великой Отечественной туда перебросили множество заводов. Люди так и остались. И внезапно всплыл национальный вопрос.
– Квартира у вас была большая?
– Двухкомнатная. Тех денег, которые за нее получили, хватило в Белгороде на кухонный гарнитур.
* * *
– Был в олимпийском финале эпизод, который мало кто заметил – а он очень важен?
– Там каждый розыгрыш – как золотой. И рокировка Михайлова с Мусэрским, и моя подача… Друг без друга это не сработало бы.
– Команду вообще не трясло?
– Абсолютно. После второй партии не было ощущения, что "всё". А в третьей чувствуем – что-то с бразильцами не так. Может, уже мысленно праздновали? Примеряли медали? Но скорее сели физически. А потом сломались.
– Если б Дмитрия Мусэрского не перевели в диагональ – вас бы так и укатали?
– Все к тому шло. Михайлов же ключевая наша фигура. Основная нагрузка на нем. Конечно, бразильцы "разобрали" Макса от и до. И тут Алекно передернул его с Мусэрским. Легче стало обоим. Вы же видели, насколько они раскрепостились? Как заиграли?
– Весь мир видел. Но почему-то все думают, что придумал трюк Алекно. А ставить Мусэрского диагональным нападающим начал Шипулин в Белгороде.
– Да, это белгородская "мулька". Геннадий Яковлевич экспериментировать любит. А Владимир Романович на Олимпиаде не побоялся шаг повторить. Не оцепенел от того, что горим в финале. Мысль работала.
– Алекно про судейство венгра в олимпийском финале сказал – "безобразно". Вы, человек деликатный, какое слово подобрали бы?
– Владимир Романович еще мягко сформулировал. У меня другие слова на языке вертятся. Их для газеты лучше не произносить, не впишутся. Почему-то Россию всегда так судят. То ли федерация недорабатывает, то ли дело в нас, волейболистах… К венгру нет претензий только по пятой партии – когда заставил вернуться на площадку. Здесь он прав.
– Был у Мусэрского заступ?
– Да. Судья все объяснил. Хорошо, что мы успели оторваться. Случись такое при "ровно-ровно", пришлось бы тяжко. Мы бежим, празднуем – и вдруг такое!
– Бразильцы плакали?
– Слезы были, кажется, у первого темпа. Совсем молодой парень, это его дебют на Олимпиаде.
– У вас хоть один матч вызвал слезы?
– Обидно было в Сиднее, когда проиграли в финале Югославии. Расплакался прямо на площадке. И в Пекине – после полуфинала с американцами.
– Накануне финала до вас дозвонился Шипулин. Что говорил?
– Мы с ним много общались на Олимпиаде. И мне, и Тарасу Хтею сказал: вы должны завтра забыть о том, что будет впереди. Надо выйти и умереть. Видно же было – в Лондон мы приехали в скверной физической форме.
– Вашего айфона хватило на все SMS с поздравлениями?
– Да, хоть набралось их немало. Писали и с незнакомых номеров.
– Отвечать вы начали сразу?
– Время позволяло – с финала пилили на автобусе через все пробки Лондона. Я позвонил родителям и написал кое-что самым близким. Остальным разослал – "спасибо большое".
– Кухней на Играх вы остались разочарованы так же, как судейством?
– Она на Олимпиадах всегда одинаковая, стандартный набор. Столовую разбивают на кухни – европейская, азиатская, еще какая-то. Но все невкусное, "пластмассовое". Выручал "Русский дом", там нас борщечком откармливали.
– Люди до сих пор вспоминают, как отмечала успех баскетбольная сборная СССР в Сеуле. У вас было спокойнее?
– Да, ночь после победы провели тихо. В "Русском доме" собрались руководители федерации, жены, Шипулин пришел… Долго сидели. И так устали, что спиртное не брало.
– Это смотря что пить.
– Кто-то шампанское пил. А мне товарищ привез бутылку белгородской водки.
– Просто и хорошо.
– Я люблю пиво, хотя для суставов оно не полезно. К напиткам покрепче редко прикладываюсь. Но в Лондоне было такое состояние души, что захотелось именно русской водочки.
– Были в жизни тяжелые встречи с алкоголем?
– На выпускном в Фергане проверил организм на стойкость. Правда, не до беспамятства, рассвет встретил на ногах. Еще не забыть, как уже в Белгороде первый раз пробовал крепкое пиво. Жил в общежитии. Так под это разливное брали целлофановые пакеты.
– Что-то нам такой способ незнаком.
– А я вас научу. Один пакет вкладываешь в другой, туда наливают. Сверху завязываешь.
– Не проще в бидон или трехлитровую банку?
– Мы доносили пиво до общежития – и там переливали в банку. Сразу нельзя было.
– Почему?
– А как вы представляете – идти на тренировку с бидоном? Пакеты нас спасали. Под пиво брали мойву и устраивали на столе "братскую могилу".
* * *
– Шикарная история. Понятно, что финальный матч в Лондоне для вас вне конкуренции по сюжету. А номер два?
– Да что далеко ходить? Игра с американцами в Лондоне. Старт на Олимпиаде у нас был жуткий. Я даже не о качестве волейбола – о психологии. Ни у кого не было уверенности. Взгляните на состав – одни травмированные, вторые – недолеченные, третьи – в процессе восстановления. Веселая компания.
Отвратительно выглядели с немцами, но победили. Сгорели со свистом бразильцам. Выдали чудовищный матч с Тунисом. После той игры подошел к Алекно. И услышал: "Я не знаю, что делать! Может, вас в город отправить, чтоб режим нарушили? Хуже играть все равно не будем…"
– За такую идею стоило ухватиться.
– Он пошутил. Но ситуацию это отражало довольно точно. И вот матч с американцами. Тоже 0:2 летели, третью партию начали неудачно. Но смогли игру переломить.
– Американцы казались на этой Олимпиаде интереснее бразильцев.
– Да они бразильцев 3:1 хлопнули! А у нас ситуация была шаткая: уступили бы американцам, дальше ждали сербы. Черт его знает, чем бы все закончилось…
– Кстати, по мнению Шипулина, лондонский вариант сборной – не сильнейший за последние годы.
– Если оценивать "физику" – так и есть! На все Олимпиады, кроме Атланты, мы приезжали фаворитами. А в Лондоне к ним Россию уже никто не причислял.
– То, что сотворил Александр Волков, – подвиг?
– Характер. А может, и подвиг. Человек знал, на что идет.
– Были на вашей памяти похожие ситуации?
– Тарас Хтей на Кубке мира. Перед матчем кололся, вечерами еле волочил ногу. На следующий день снова кололся, играл – и с трудом шел…
– Вы так поступали?
– Обкалывал в молодежке выбитое плечо. Как-то плей-офф чемпионата России играл с открытым вывихом. Но это нельзя сравнить с тем, что совершил Волков. Палец – мелочь. Замотал, зубы стиснул, перетерпел. А у Саши каждое утро опухало колено. Жидкость откачивали.
– Он восстановится?
– Мы все на это надеемся. За хорошее дело страдал. Помощь свыше должна быть.
– Документальный фильм про вашу олимпийскую победу понравился?
– Да. Цепляет.
– Значит, фрагментами финал все же пересмотрели?
– Только те кусочки, которые вошли в фильм. Любопытно было увидеть реакцию бразильцев на скамейке. Как полотенце побросали и в низком присяде готовы были кинуться праздновать. Я же не следил, что творилось за площадкой.
– А что не понравилось?
– Меня насторожила последняя фраза: "В следующий сезон пойдут одиннадцать человек…" Слишком уж драматично. Я напрягся: с кем-то что-то случилось? И тут продолжение: "А Саша Волков ляжет на операцию". Выдохнул облегченно.
– Еще какое-то кино вас за последнее время захватило?
– "1+1". Впечатление громадное. Вы смотрели?
– Нет.
– Обязательно посмотрите. Недавно прочитал в новостях, что эту французскую картину признали одной из выдающихся в истории. Я приехал на сборы в Анапу перед Олимпиадой. Жил в номере с Тарасом. Дал мне диск: "Классное кино". Включил – и прямо до слез…
– Сентиментальный вы человек. Хоть одну медаль клали под подушку?
– Вот к медалям спокойно отношусь. Кто-то их на стенку вешает – а я сложил в пакет и отдал. Что-то у родителей, что-то у младшего брата. У меня дома – одна-единственная.
– Догадываемся, какая.
– Ошибаетесь. С Кубка мира. Мы собираемся переезжать, все загромождено вещами. Вот она и висит в моем кабинете на дальней ручке. Пробраться к ней нереально.
– Тосты после Олимпиады запомнились?
– Для меня сегодня самый актуальный – за здоровье. Банальный, но главный. А все почему-то толкуют о другом: "Вот, с пятой попытки взял золото…" Еще папа хорошо говорит – "настоящие мужики". Когда он такое произносит – сразу понимаешь, что выше ничего нет.
– Комплименты от отца – редкость?
– Да. После Кубка мира, правда, хвалил. Позвонил: "Настоящим мужикам привет передавай..." Батя у меня уникальный.
– Чем?
– Умеет найти подход к любому ребенку. Никогда не повышает голос. Ни на мальчишек, которых тренирует, ни дома. Как говорят мои дети: "Самое страшное, если дедушка брови делает домиком…"
– Мы слышали, Тетюхин-старший сосредоточился на тренировках ваших сыновей. У них действительно большие задатки?
– Ване – 15, Паше – 12. В таком возрасте глупо загадывать. Если судить по желанию – что-то в них есть. Пашка к мультикам всегда был равнодушен. Как научился пользоваться пультом – признает исключительно спортивные каналы…
– А старший?
– Тот другой. Но отношение к волейболу постепенно меняется в лучшую сторону. Переживает, что не растет. В нем 183 сантиметра, а критерии в волейболе сейчас жесткие. Хотя рассказываю Ване, как я лет в 14 после каникул вымахал сантиметров на десять. Встретил одноклассника – тот меня не узнал. За одно лето я стал в школе выше всех!
– Средний сын будет высоким?
– Наверное. У него структура иная. Ваня покрупнее, а Паша – тоненький, худенький. Открываю свои детские фотографии – мы очень похожи.
– Младшему сколько?
– Два годика. Вчера Сашка впервые сам освоил дорогу на горшок.
– Ваш рост – почти два метра. Когда гостиничная кровать стала для вас испытанием?
– Знаете, я неприхотлив. Легко засыпаю в гостиницах, поездах, самолетах, автобусах. Свернулся калачиком – и порядок. Вон, в Фергане отправились на турнир в Иркутск. Три с половиной дня в один конец в плацкартном вагоне! Но это воспринималось как приключение. Или перед Олимпиадой жили на сборе в Новогорске. В номере между предбанником и комнатой высота проема от силы 1 метр 85 сантиметров. С Тарасом шибанулись разок, а потом за месяц так наловчились, что в любые двери заходили, пригибаясь. Рефлекс.
* * *
– Давайте о грустном. Почему возникли проблемы с сердцем?
– Вся волейбольная карьера – словно круговорот. Из года в год без отпуска. Да и возраст…
– 37 – это возраст?
– Теперь понимаю – да. Пару лет назад я бы сказал, что ерунда. Словом, если выражаться по-научному – у меня желудочковая экстрасистолия. Нарушение сердечного ритма. В обычной жизни сердце не беспокоит. Но кардиограмма все показывает.
– Когда об этом узнали?
– Еще играя за Казань. Постоянные перелеты, Лига чемпионов… Через какое-то время прошло. Повторилась история перед Лондоном. Тут уже был курс восстановления. Много-много-много всего. Без допуска от врачей я не имел права появляться на сборах.
– Тренировки возобновили за месяц до Игр?
– Да, на последнем сборе. Нагрузки большие, крутил велосипед. Кардиограмма была в норме.
– Боялись проехать мимо Лондона?
– Очень! Я бы на месте Владимира Романовича сильно подумал бы, нужен ли такой игрок. А он дождался меня, взял. Но ничего не обещал. Я бы понял любое тренерское решение. Даже если б врачи дали допуск, а меня отцепили бы от сборной. Потому что по физическим кондициям я был… Как бы правильнее сказать… "Дрова".
– Что сейчас говорят врачи?
– Обследование после Олимпиады не проводили – сделали пару дней назад. Все вернулось. Что ж, пройду очередной курс.
– Какой будет пауза?
– Понятия не имею. Лишь вчера получил данные. Смех и грех. Прилетаю из Лондона – у меня свело шею. А "Белогорье" где-то на сборах. Две недели ходил кривой, рука не поднималась. Вроде поправили. Только начал тренироваться – позвонок заклинило. Два месяца лечили спину. Едва восстановился – на второй тренировке ломаю палец! Думаю – уж не знаки ли это?
– Прежде у вас такие были?
– Или не было, или не приходило в голову их замечать. Хотя у меня ничего же не болит! В Москве летом общался с кардиохирургом – тот объяснил: "С одной стороны, дело серьезное. С другой – в ближайшее время плохих исходов быть не должно…"
– Он наверняка говорил это про жизнь. Не про спорт.
– Вы правы.
– Выходит, можете закончить карьеру в любую секунду?
– Да.
– Вы же не ради денег продолжаете играть?
– Деньги для меня вообще никогда не были основным стимулом.
– Что ж сменили когда-то Белгород на Казань?
– Финансовый момент присутствовал, вы правы. Но интереснее был сам проект. Поиграть с Боллом – это круто. Попробовать что-то новое.
– Вам предложили в Казани условия раз в пять лучше, чем в Белгороде?
– Не в пять. Но прилично.
– Это рекордный ваш контракт?
– Нет, в дальнейшем были и побольше. Опять же – в Казани.
– Вы из тех людей, которые точно помнят, сколько у них на счету?
– Нет. Честно говорю.
– Хоккеист Евгений Кузнецов сказал: "Деньги надо считать. Я знаю до копейки, сколько стоит мой бензин…" А вы?
– Я не знаю. Цена на бензин, курс доллара, котировки акций – от всего этого страшно далек.
– Хотя владеете уже года три рестораном.
– Им жена занимается.
– Совсем не вникаете?
– Крайне редко. Вот когда стоял вопрос, покупать заведение или нет, пришлось вникать.
– Ресторан прошел через несколько рук, и ни один хозяин в нем не задержался. Вас это не настораживало?
– Я знал, что там никакого криминала. Просто люди, которые его открывали, не рассчитали возможности с кредитами. А место отличное – на берегу центрального городского пляжа.
– Один из спортсменов нам говорил про собственный ресторан: "Главная проблема – искоренить воровство среди сотрудников". Ставил камеры. Вы своих ловили?
– Нечасто. Несут-то по мелочи. Когда мы его выкупали, ситуация была аховая. Предыдущие хозяева долго задерживали зарплату. Зато закрывали глаза на мелкое воровство. В ресторане 250 посадочных мест – а было всего шесть чашек! Остальное растащили. В таком состоянии нам это досталось.
– Занято.
– Но сосредоточились мы в первую очередь на кухне. Ставку сделали на нее. Чтоб было вкусно и доступно. Никакой интерьер человека не удержит. И за год вышли в плюс.
– О смене названия думали?
– Зачем? "Новая волна" – по-моему, удачный выбор. В советские годы на этом пятачке располагалась пивная "Волна".
– Это там вам пиво в пакеты разливали?
– Нет-нет, – рассмеялся Тетюхин. – В другом.
– С салоном красоты тоже не прогадали?
– Он-то быстро начал окупаться. Первый год жена все, что зарабатывала там, несла в ресторан. Весь наш бизнес держится на Наташе. У нее дни расписаны, специальный блокнот себе завела. Утром позанимается в фитнес-клубе – едет в ресторан. Оттуда в салон, на стройку нашего загородного дома…
– Героическая женщина.
– Наташа молодец. Я, например, в таком графике себя не мыслю. А у нее к тому же хорошие управляющие.
– С младшим сыном, пока она в разъездах, сидит няня?
– Няни у нас нет. Бабушки помогают.
– И вы еще четвертого ребенка хотите?!
– Хотим. Но в этом вопросе что-то планировать сложно.
* * *
– Дальнейшую жизнь связываете с Белгородом?
– Сто процентов! Для меня он давно стал родным.
– В Москву не тянет?
– Боже упаси! Ребята, не в обиду, но Москву я не люблю. Меня она съедает. Полдня там нахожусь – и задыхаюсь. Энергетика тяжелая, народ хмурый, озлобленный, все куда-то спешат. А после одного случая я вообще Москву побаиваюсь.
– ???
– Надумали купить таунхаус на Новорижском шоссе. Дети растут, а местечко живописное, домишко славный, трехэтажный, речка под боком. По-соседству решили поселиться Саня Косарев и один наш приятель. Внесли деньги как обычные дольщики…
– И?
– Темная история. В поселке было два совладельца. Первый занимался строительством и принимал деньги. Затем каким-то образом эта доля отошла целиком ко второму. Земля же изначально была в его собственности. И он говорит, мол, я деньги не получал, к тому, что тот понастроил, отношения не имею. Либо они действительно вдрызг разругались. Либо это отработанная схема – как "кидать" клиентов.
– Вы-то к чему склоняетесь?
– Не знаю. Разбирательство тянется года три. Первого товарища в итоге посадили. Но мы все равно уже не надеялись вытащить деньги. Когда обращались за помощью к знакомым, никто не горел желанием влезать в это дело. Может, за новым владельцем стоят влиятельные люди? Счастье, что Наташа через интернет-сообщество нашла толкового адвоката. И начали втроем судиться.
– Адвокат представлял интересы и Косарева с вашим приятелем?
– Да. Между прочим, мы первые в России физические лица, которые выиграли судебный процесс у такой серьезной компании! Все-таки есть у нас порядочные судьи!
– С угрозами сталкивались?
– Мы – нет. Адвокату угрожали.
– Наняли ему охрану?
– Нет. Он отреагировал на удивление спокойно. В моей профессии, говорит, такое в порядке вещей.
– Вам вернули все до копейки?
– Пока процентов 70. Скоро, надеюсь, выплатят остальное.
– Москву вы не воспринимаете. А страны такие есть?
– Греция. Особенно после "Финала четырех" Кубка ЕКВ, когда в Афинах фанаты "Панатинаикоса" забросали камнями и файерами наших болельщиков. Это были родственники игроков, среди них – моя мама. На ней джинсы и куртка загорелись. Но рядом оказались люди, и пламя быстро сбили. Мама перепугалась, плакала.
– Все на ваших глазах?
– Нет. Это произошло на улице возле зала. Погром устроили футбольные фанаты, которые шли на матч своего "Панатинаикоса". Наши, чтоб укрыться от петард и файеров, забежали обратно в зал. Лишь две девчонки не успели. Спрятались за машину. Мой брат с каким-то парнем увидели их и побежали выручать. А мама рванула следом. Спасать сына. Тут в нее файер и метнули.
– До автобуса "Белогорья" петарда или камень долетели?
– Там обошлось. Давным-давно был инцидент, когда мы на выездные матчи добирались автобусом. Зимой на трассе Москва – Белгород засандалили камнем водителю в боковое стекло. Он не пострадал, но дальше ехал с разбитым окном. Мы надели на него оставшиеся куртки, шапки, сами закутались в одеяла. Но в салоне была стужа. Печка не справлялась, бутылки с водой замерзли…
* * *
– Вернувшись из Лондона, вы, Ильиных, Мусэрский и Хтей подарили Шипулину BMW Х7. Чья идея?
– Общая.
– Но кто-то ведь должен первым сказать "А"…
– Я не помню, врать не буду. Мы понимаем, сколько Шипулин вложил лично в нас и в эту победу. Видели, как он переживал на Олимпиаде. До слез. Отблагодарить человека машиной – меньшее из того, что мы способны для него сделать. Я думаю, никто из ребят не пожалел об этих деньгах.
– Почему именно Х7?
– Шипулин обожает BMW. Последние лет десять отъездил на "семерке". По Европе на ней колесил. Так что иных вариантов у нас не было.
– В максимальной комплектации полноприводный Х7 стоит 6 миллионов рублей. Скидывались по полтора миллиона?
– Да. Деньги принесли Тарасу (зятю Шипулина. – Прим. "СЭ"), он передал Геннадию Яковлевичу. Тот сам все оформил в автосалоне. После Нового года машину пригонят в Белгород.
– Олимпийская чемпионка по борьбе Наталья Воробьева после победы в Лондоне первому своему тренеру подарила X-Trail с красным бантом на крыше. Почему вы не поступили так же?
– Сюрприза все равно не вышло бы. Кто-нибудь обязательно проболтался бы.
– Не вы ли?
– Может, и я, – расхохотался Тетюхин. – Если детям что-то покупаю, хочется сразу вручить. Ждать в такой ситуации для меня всегда мучительно.
– Последнее, что подарили детям?
– Среднему сыну – угги. Он года два их просил. Старший посмеивается: "Ну ты лошара! Будешь ходить в них, как все…" А младший любой игрушке радуется. Но особенно паровозикам. У нас этих паровозов, как в РЖД!
– Президентский Audi A8 продавать не собираетесь?
– Нет. Мне он очень нравится. Да и отношусь я к таким подаркам трепетно. У меня остался BMW Х5, полученный за бронзу в Пекине. Пробег всего 20 тысяч километров. Избавляться от него жалко. Хотя сейчас в семье четыре машины, из них две простаивают.
– Где же их храните?
– У нашего ресторана солидная парковка.
– Двенадцать лет назад в Италии вы с Романом Яковлевым попали в аварию. Помните все до секунды?
– Выехали на встречку, рубанулись – и я потерял сознание. Очнулся в больнице. Когда локоть вытягивали, врачи опять отключили. Проснулся уже в палате.
– Крепко вам досталось?
– Локоть заново собирали, вставляли железки. Повредил тазобедренный сустав. И на левой ноге сломал четыре пальца. Врачи этого то ли не заметили, то ли снимок забыли сделать. Стопа побаливала, но значения я не придавал. Терпел. Когда потихоньку приступил к тренировками, боль усилилась. Тогда уж отправился на рентген. Выяснилось, что пальцы сломаны, причем кости срослись неправильно. Пришлось все ломать, вставлять спицы.
– Яковлев говорил, что вы перед аварией выпили.
– В общем-то да. Молодые, безголовые… С автострады свернули на платную дорогу между Пармой и Моденой. Полоса туда, полоса – обратно. Все настолько узенько, что в предыдущий раз я там со встречным автомобилем зеркалами соприкоснулся. А тут пошел на обгон в горку и не увидел, что на меня летит машина. Столкнулись лоб в лоб. Произошло все так быстро, что испугаться я не успел.
– Спасли подушки безопасности?
– Откуда они в древней "Лянче"? На пассажирском сиденье не работал даже ремень, поэтому Ромка не был пристегнут.
– Автомобиля получше у вашей "Пармы" не нашлось?
– "Лянча" оказалась не худшим экземпляром из тех, что предложили в клубе.
– Ясно. Водитель другой машины выжил?
– Да, но тоже долго восстанавливался. Расходы на его лечение покрыла страховка. Конечно, я виноват перед этим человеком, который пострадал из-за меня. Дай бог, чтобы он жил до ста лет! Я многое тогда переосмыслил.
– Больше по встречной не гоняете?
– Езжу аккуратно. Я же понимаю – прошел по грани. Повезло, что у президента "Пармы", в прошлом врача, собственный восстановительный центр. Туда на процедуры наши космонавты приезжали. Мне там здорово помогли. И месяцев через пять я вышел на площадку. А когда впервые после того случая сел за руль, у меня тряслись ноги…
– Как вашей беременной жене сообщили об аварии?
– Наташа сама что-то почувствовала. Всю ночь меня разыскивала, не могла дозвониться – телефон-то раскрошился. Набрал ей, когда в палату принесли новый. Родила она спустя пару дней после моих приключений. Вообще ситуация была кошмарная: я в больнице, супруга в роддоме, а у старшего сына, который оставался в Белгороде с бабушками, началось сильнейшее обезвоживание. Еле выходили в инфекционном, три-четыре дня за него боролись. Был между жизнью и смертью.
– Отравление?
– Неизвестно. Какой-то вирус.
– Вы в Малайзии на молодежном чемпионате мира тоже прошли через такое?
– Оттуда я добрался до Белгорода. Здесь меня выхаживали. Но это было не слишком опасно.
– Что стряслось-то?
– Никто не понял. Какая-то зараза. Ночью проснулся от колик в животе. Все больнее и больнее. Вызвали неотложку. А те не церемонятся, сразу забирают. Доктора изучили анализы – вроде нормально. Но отправили в палату человек на восемь. Решили держать взаперти пару недель, и все. Устроили карантин. Никакого внимания. Лежал я на первом этаже. Ну и сбежал вскоре через окошко, никого не предупредив.
– А в Аргентине со сборной едва не разбились в самолете…
– 2002 год, чемпионат мира. Стартовали мы ужасно. Во второй этап пробились чудом – в нескольких матчах результат должен был совпасть с точностью до количества партий. Нам повезло. И из Буэнос-Айреса перелетали на матчи в Кордову. Самолету дважды чуть не настали кранты. Сперва попали в грозовое облако, из которого минут пятнадцать не могли выбраться. Было все, как в плохих американских фильмах – стюардессы мечутся по салону, гаснет свет, сверху падают чемоданы, вещи…
– Крики?
– Наоборот, все молчали. От этого становилось еще страшнее. А Кордова расположена на окраине пампы – аргентинских степей. И при посадке накрыла песчаная буря. Я увидел коричневую массу, которая надвигалась на нас. Вот тут, ребята, началась полная задница. Опять посыпались чемоданы, самолет будто швыряло об пол. Я думал, разобьемся.
– Жуть.
– Когда наконец сели, Шипулин зашел в кабину пилота. Потом рассказывал – тот бледный, руки дрожат и на вопрос: "Что это было?!", ответил: "Катастрофа". Зато после этого полета мы проср…лись, заиграли, как умеем – и дошли до финала, где в пяти партиях уступили бразильцам.
– Кому перелет дался особенно тяжело?
– Да все перенервничали. Выбравшись из самолета, закурили даже те, кто к сигаретам прежде не притрагивался.
– И вы?
– Я-то давно курю.
– Играть не мешает?
– Во всяком случае, не мешало. Но теперь все – бросаю. Нужно поправлять здоровье. Вдруг сигареты тоже влияют на сердечные проблемы?
– А перед Олимпиадой бросали?
– На время.
* * *
– Один штангист сказал: "Счастье – это ходить по лестнице, когда колени не болят". Что в вашем понимании – счастье?
– Жить в собственном доме. На природе. Рядом детишки бегают. Озеро неподалеку. Утром слушаешь пение птиц, берешь удочку – и рыбачишь. Идиллия…
– Дом давно строите?
– С 2011-го. Пока готова лишь баня. Да и то не полностью. Но хотим Новый год встречать там. Сейчас ребята отделывают парилку, докладывают плитку, обшивают, занимаются дымоходом, сверлят дырки в кровле, вставляют окна. Надеюсь, уложимся до 31-го.
– Не проще отметить в другом месте?
– А нам очень хочется в баню! Чтоб и попариться, и отпраздновать, и на мангале шашлык приготовить.
– Гостей ждете много?
– Будут все родственники – человек пятнадцать.
– А друзья-волейболисты?
– Они дома встречают Новый год. Семейный же праздник.
– Это не помешало однажды Шипулину запереть команду на сборе в Голландии 31 декабря…
– Помню-помню. Но ребята отнеслись с пониманием. Ведь уже 6 января в Лейпциге начинался отборочный турнир к Олимпиаде-2004. За пять дней – пять матчей, причем только победитель получал право сыграть в Афинах. Поэтому в новогоднюю ночь игроки и тренерский штаб собрались в каминном зале отеля. Поздравили друг друга, выпили по полбокала шампанского – и пошли спать.
RSS