Зинэтула Билялетдинов: "Всегда требую ровно столько, сколько даю"
ЧЕМПИОНАТ МИРА // СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
Завтра сборная России проведет в Стокгольме свой первый матч на чемпионате мира - против латышей. А накануне вылета россиян в столицу Швеции обозреватель "СЭ" встретилась с Зинэтулой Билялетдиновым, для которого мировое первенство станет дебютным в роли главного тренера национальной команды.
В подмосковный Новогорск на встречу с Билялетдиновым я ехала, прекрасно понимая, что успех интервью целиком и полностью зависит от моего собеседника. От того, захочет он разговаривать с журналистом накануне первого для себя чемпионата мира или обойдется дежурными фразами. В те несколько минут, что ждала Билялетдинова после тренировки, успела даже подумать: надо же, как бывает, - сколько наблюдала за ним, пока он сам играл за сборную, а встретиться лично довелось лишь тридцать с лишним лет спустя.
Эту свою мысль я и озвучила тренеру, вынимая диктофон из сумки. И добавила:
- Почему-то мне всегда казалось, что вам, динамовцу, приходилось в сборной гораздо труднее, чем тем, кто в те годы играл за ЦСКА.
- Ну, в обиду-то я себя никогда не давал, - рассмеялся Билялетдинов.
* * *
- В какой момент вашей хоккейной карьеры вас стали называть Сашей? В интернете я нашла сразу несколько версий на этот счет.
- Я и сам не помню, честно говоря. Но это точно произошло еще до того, как я начал играть. Никогда не спрашивал об этом родителей, но, полагаю, дело было так. Они приехали в Москву. Оба - из деревень. Встретились, поженились, родился я, назвали, естественно, татарским именем. А во дворе как быть? Большинство мальчишек там ведь были русскими. Вот я и вырос во дворе Сашей. Так звал отец.
- А как дома называла мама?
- Она вообще крайне редко обращалась ко мне по имени. Называла, как принято в татарских семьях, - улэм, то есть - ребенок.
- Оставляя год назад казанский "Ак Барс", вы сказали, что по этому поводу у вас идет сильная внутренняя ломка. Она закончилась?
- У меня действительно был сложный период. И когда принималось решение, и потом, когда в июле все клубные команды вышли из отпусков, начали готовиться к сезону, а я по-прежнему ничем не занимался, причем такое произошло со мной впервые за очень много лет. Ведь у освобожденного тренера никакой работы в этот период толком нет. Я старался куда-то ездить, с кем-то общаться, но мне ужасно недоставало той тренировочной работы на льду, к которой я привык. Вместо этого внутри копилось какое-то необъяснимое раздражение. Думал, еще немного - и на окружающих бросаться начну. Все мешало, все было не так. Словно в вакууме. Даже страшно порой становилось от внутренней растерянности. От того, что вообще не понимаю, проснувшись утром, куда идти и чем заняться.
Первый турнир сборной я ждал с огромным нетерпением. Хотелось как можно быстрее проверить: а готов ли я сам к такой работе? Сейчас уже стало полегче.
- Ваше прошлогоднее назначение на пост главного тренера сборной сильно напоминало мне ситуацию с Вячеславом Фетисовым, которому после Игр в Солт-Лейк-Сити президент страны сделал предложение возглавить Федеральное агентство по спорту. Понятно было, что от таких предложений не отказываются, но о том, что тренерскую работу пришлось навсегда принести в жертву, Фетисов с болью вспоминал очень много лет и, подозреваю, сожалеет до сих пор. У вас нет ощущения, что, согласившись принять сборную и в какой-то степени подчинившись чужому решению, вы принесли в жертву слишком многое?
- Стараюсь не думать об этом. Такие мысли сильно мешают работе. Поэтому я просто отложил их до лучших времен и сейчас все мысли только о сборной. Если раньше я отвечал за все, что делал сам, то сейчас приходится отвечать и за чужую работу тоже. Потому что в сборную приходят игроки в самом разном состоянии. С одной стороны, я не имею ни малейшего отношения к их подготовке, а с другой - выбирать-то не приходится.
Иногда предлагаешь какие-то задания и видишь, что эти пацаны не то что не могут эти задания выполнить, а вообще не понимают, чего от них хотят. Соответственно требуется дополнительное время, чтобы растолковывать какие-то вещи, которым по большому счету должны учить в клубах. И не факт, что этому вообще можно научить, если всю свою предыдущую жизнь человек просто тупо исполнял требования клубных тренеров.
- А насколько вообще тренер способен что-то дать игроку в рамках сборной? Есть ли для этого реальная возможность, а главное - время?
- Очень хороший вопрос. По идее главный тренер сборной никого учить не должен. Он должен говорить, что делать, и игроки обязаны его указания выполнить. Просто у нас несколько иная ситуация.
Но опять же: я не учу забивать. Это качество либо есть у игрока, либо его нет. Учить приходится тому, как вести себя на площадке. Чтобы игрок четко понимал, что и зачем он делает. Только после этого можно с человека что-то требовать. Причем у меня есть жесткий принцип: я всегда требую ровно столько, сколько даю.
- Работать в клубе вам в этом отношении было проще?
- Не то что проще, но я знал, что от меня в сборную приходят уже грамотные и физически готовые игроки, за которых мне, как тренеру, никогда не было стыдно. И которым ничего не приходилось разжевывать.
* * *
- Вас хоть в какой-то степени раздражает постоянная конфронтация интересов сборной команды и КХЛ?
- Вообще-то я считаю, что этой конфронтации быть не должно.
- Тем не менее она изначально заложена в существующей в российском хоккее системе. Мне, например, интересно: вы сами были клубным тренером, всегда отдавали игроков в сборную на время того же Евротура. Неужели искренне полагали, что это в ваших интересах? Или же просто мирились с неизбежным?
- Во-первых, я всегда понимал: если игроков моего клуба приглашают в сборную, они обязаны туда явиться. Независимо от того, хочу я этого или нет. И отдавал, кстати, не в единичном порядке, а десятками. Не пойму: это что, плохо, что ребята, пусть и в ходе регулярного чемпионата, получают возможность сыграть за сборную? Причем, как правило, на более высоком уровне, чем играют в клубах? В моем понимании игрок растет лишь тогда, когда постоянно вынужден карабкаться наверх. А не сидит в теплом болоте.
Другой вопрос, что сама структура хоккея в стране должна быть выстроена таким образом, чтобы никто из хозяев клубов и клубных тренеров вообще не задавался мыслью - отдавать или не отдавать игрока в сборную. А вот это уже задача и КХЛ, и федерации хоккея. Именно они должны найти не только компромиссное решение для себя, но и общий язык с клубами. Действовать с позиции силы тут бессмысленно.
- А пока искать общий язык с клубами вынуждены лично вы?
- Я никого никогда не уговариваю. С кем-то могу обсудить какие-то проблемы, с кем-то не обсуждаю их вообще. Поймите правильно: мне тоже не нравятся многие вещи. Просто в той ситуации, в которой я сейчас нахожусь, есть два пути: либо я начинаю абстрактно размышлять, как нам "обустроить Россию", либо просто делаю свою работу. Поэтому всем, кто пытается втянуть меня в какие-то разборки и дискуссии, я всегда говорю: ребята, я - тренер. Дайте мне возможность делать то, что я умею.
- Я правильно понимаю, что тот же Евротур нужен вам прежде всего для того, чтобы максимально увеличить время для подготовки кандидатов в сборную? И что ни у одной страны, чьи команды собраны исключительно из игроков НХЛ, подобных проблем не существует?
- НХЛ - это громадная машина. Там все отлажено до мелочей, включая вопросы как личной, так и игровой дисциплины. Эта обученность идет с детского уровня. А хорошо обученный человек всегда быстро приспосабливается к любому тренеру и любым игровым требованиям. Когда я впервые приехал в "Виннипег Джетс" в 1993-м, меня, помню, наиболее сильно поразило именно это. Даже в лучшие годы советского хоккея мы не могли похвастаться таким уровнем обученности и, я бы сказал, конкретики: когда все комбинации и приемы на льду расписаны до деталей.
Понимаете, о чем я говорю? У нас было великое множество совершенно выдающихся игроков, которые просто играли, не особо думая о том, что и как делают на льду. А в НХЛ все это систематизировали, разложив на мельчайшие составные части. В этом отношении НХЛ постоянно учится: все время идут какие-то семинары с участием ведущих тренеров, детских тренеров, менеджеров, очень многому люди учатся друг у друга, чего у нас тоже никогда не было: каждый тренер стремился сохранить свои секреты.
Это стало для меня откровением: по-английски я первое время почти не говорил и был поражен тем, что все окружающие старались помочь мне абсолютно во всем. Там вообще нет никакой скрытности. Скорее наоборот: чем больше человек знает, тем активнее он старается своими знаниями поделиться. Чтобы все, кто находится в его подчинении, тоже постоянно росли и развивались. В конечном итоге все это передается игрокам и делает сильнее всю лигу. Там действительно можно за один день собрать команду, и эта команда будет играть. У нас же такой возможности просто нет. Хотя когда-то она была.
- Если говорить о хоккейной ситуации в целом, она сейчас лучше, чем была, скажем, в конце 90-х перед Олимпийскими играми в Нагано?
- Нет. Не скажу сейчас точно, сколько наших хоккеистов играли в те времена в НХЛ, но набрать из них полную команду можно было безо всякого труда. А сколько играет сейчас? И главное - почему? Да потому, что брать в России стало просто некого. К сожалению, мы так и не начали системно развивать ни детский хоккей, ни юношеский, ни молодежный. В этом плане потрясающе организована работа у шведов. Пять лет назад они создали специальную программу по развитию хоккея. И сейчас все шведские команды - на загляденье. Выбор игроков - колоссальный. Только в НХЛ играет 65 человек.
Соответственно не приходится удивляться тому, что шведы побеждают на всех уровнях. И могут себе позволить отправлять на Евротур пацанов 1990 года рождения.
* * *
- Когда я в конце 90-х впервые попала в НХЛ, была, помнится, удивлена, насколько "проходными" бывают некоторые матчи регулярного чемпионата. Слишком сильно это диссонировало с хоккеем советских времен с его принципом "умри, но выиграй!"
- Не сказал бы, что это так. Я работал в НХЛ достаточно долго и хорошо знаю, насколько серьезно готовятся там к матчам. Как к бою. Где либо ты "убьешь" соперника, либо он "убьет" тебя. Это при том, что в регулярном чемпионате за шесть месяцев играется более восьмидесяти матчей и постоянно приходится летать с одного побережья на другое. Это сумасшедшая нагрузка. Когда я только приехал, то первое время вообще мало что понимал - настолько быстро все происходило на площадке. Случается, естественно, что та или иная команда "захлебнулась" и еле ползает. Но это тоже нормально при таком графике.
- На такие вещи, как акклиматизация, вообще не приходится обращать внимания?
- Какая акклиматизация, что вы? Там ночью прилетаешь, а днем игра. С утра даже на тренировку не все приходят. Так, разве что немного покататься - кровь погонять. Сыграл - и в самолет. И опять игра. Перерыв в два-три дня - подарок. Игроки хоть могут после матча сразу спать лечь, а тренерам надо посмотреть игру еще раз, все проанализировать. Помню, в ходе первого сезона, когда мы уже отыграли где-то полсотни матчей, я устал до такой степени, что во время одной из встреч просто "выключился". Страшно неприятное ощущение: вроде все как всегда, игра нормально закончилась, а пытаешься вспомнить, что и как происходило, - и вообще ничего в голове нет.
Ну а со временем, видимо, переходишь некий барьер, и все уже окончательно встает на места.
- Еще я обратила внимание, что в НХЛ практически не существует подчеркнутого разделения на первого тренера и остальных.
- Это действительно так. Все понимают, кто главный, но отношения, как правило, очень "равные". Тем более между ассистентами. Один человек, допустим, отвечает за большинство, второй - за меньшинство - как определишь, кто из них главнее? Когда игры каждый день, то разделение функций вообще практически пропадает: делаешь то, что в данный момент нужнее, кому-то помогаешь, кого-то подменяешь, и времени никогда не бывает достаточно, чтобы все успеть. Во всяком случае, ситуации, когда мы втроем сидели бы и смотрели один и тот же матч, я не припомню.
- Вы когда-нибудь жалели о том, что вам не довелось поиграть в НХЛ?
- Нет. Когда уехал, играть уже было поздно: свою карьеру я завершил в 1988-м и сразу стал работать тренером в "Динамо". Был помощником сначала у Юрия Моисеева, потом у Владимира Юрзинова, позже у Петра Воробьева.
- Уход из спорта дался тяжело?
- Опять же - нет. Меня уговаривали поиграть еще, но я сам решил, что не буду оставаться.
- Почему?
- Видимо, накопилось. Я постоянно чувствовал, что устал, что больше не могу, из-за травм сильно болела спина, которая, собственно, и не позволяла играть так, как хочется. Все это надоело до такой степени, что я не мог дождаться, когда наступит май и я наконец повешу на гвоздь свои конёчки.
Хотя физически мог бы еще играть и играть. Тем более что опыт вполне позволял не тратить много сил: любую ситуацию на льду я читал мгновенно, соответственно не было никакой нужды делать лишние движения. Но вот решил уйти - и ушел. Никогда, кстати, не жалел, что это сделал.
Возможно, мне просто повезло - в том смысле, что работать тренером в своем же клубе я начал практически сразу.
* * *
- Насколько большую роль в вашей жизни играл случай?
- Большую. Я случайно в свое время вообще попал в "Динамо". Мне тогда было уже 15 лет, и я играл во дворе - на призы "Золотой шайбы". Пятнадцать! К этому возрасту дети в хоккейных школах уже по нескольку лет занимаются. Именно во дворе меня нашли Александр Квасников и Станислав Петухов и привели в "Динамо".
Так же случайно я в 18 лет попал в команду мастеров. Один из игроков тогда получил травму, его прооперировали, а на его место срочно понадобился защитник. Не могу сказать, что случайно стал тренером, потому что всегда хотел им быть, но видел себя скорее в детском хоккее и целенаправленно готовил себя к этому. О том, чтобы сразу остаться в основной команде, даже не помышлял. Наверное, тоже счастливый случай? Ну а потом все как-то само пошло.
- Всегда было интересно, кстати: в какой степени амплуа накладывает отпечаток на характер? Скажем, по жизни вы нападающий или защитник?
- Интересный вопрос. Даже не знаю, что ответить. Я ведь довольно много играл в нападении. Даже в "Динамо" поначалу брали как нападающего. А потом Петухов вдруг взял и поставил меня в оборону. Видимо, каким-то внутренним тренерским чутьем уловил, что это сработает. Я тогда вообще чудом в команде остался. Существовали определенные правила перехода игроков на молодежный уровень: в команде оставляли одну пятерку более раннего года рождения и три пятерки - следующего. Так вот я, отыграв в "Динамо" всего два или три месяца, ухитрился каким-то образом в эту самую единственную пятерку попасть. Хотя в клубе хватало игроков, которые тренировались в отличие от меня несколько лет.
- А сами вы очень старались тогда удержаться в составе?
- Не то чтобы старался, просто всегда досконально выполнял то, что говорил тренер. Работал я всегда хорошо.
- О вашей требовательности в хоккейных кругах ходят легенды. Я слышала, что в 1997-м, когда вы пришли в "Динамо" главным тренером, игроки откровенно вас боялись.
- Ну... Я требовал жестко.
- И что вы запросто могли в ходе общего собрания запустить в кого-нибудь мусорной корзиной.
- Такого не было. Что касается требований, там по-другому и нельзя было. Я же видел, куда пришел. В команду, максимальной задачей которой был выход в плей-офф. А в результате в первый год мы заняли шестое место, на второй играли в финале, а на третий стали чемпионами. Многие ребята из той команды до сих пор играют.
- С чего вы обычно начинаете строить команду? С вратаря, игроков, помощников, денег?
- Прежде всего, как мне кажется, важно понять, с какими руководителями предстоит работать. Это имеет очень большое значение в том плане, что тренер изначально должен знать, чего от него хотят, понимают ли, чего хочет он сам, будут ли поддерживать его идеи... На второй позиции - тренеры, с которыми ты пойдешь рядом. И только потом игроки. Хотя по большому счету игроки - это самое главное.
- Никогда не забуду, как в 2000 году на чемпионате мира в Санкт-Петербурге тренерский штаб так и не сумел справиться с командой, составленной исключительно из звезд первой величины. Вы работали в той сборной помощником Александра Якушева. Получается, что и в "Ак Барсе", куда пришли в 2005-м, наступили на те же самые грабли? Я имею в виду локаут, в связи с которым звезды НХЛ в массовом порядке хлынули в Россию, и ваш конфликт с целым рядом игроков.
- Надо понимать, какая там была ситуация: республика готовилась с размахом отметить тысячелетие Казани, "Ак Барс", воспользовавшись локаутом, стал без особого разбора набирать звезд, и этот выбор с самого начала был неправильным. Я сам тоже оказался неспособен с этой ситуацией справиться. Будь у меня тогда мой нынешний опыт, думаю, подобных проблем с игроками не возникло бы в принципе.
* * *
- Вы сказали однажды, что состоявшихся тренеров с одинаковыми взглядами не бывает. Для вас важно, чтобы работающий с вами человек ваши взгляды разделял?
- Я выбираю тренеров точно так же, как игроков: главный критерий - способен человек работать или нет. И хочет ли он этого. Плюс - человеческие качества.
- А если речь идет об исключительно талантливой, но сволочи?
- Со сволочью я не стану работать ни при каких условиях. Потому что такой человек рано или поздно обязательно проявит свою сущность. Причем происходит это, как правило, в самый неподходящий момент.
- Один из футбольных тренеров сказал мне однажды, что ставить в состав подобного игрока всегда большой риск. В решающей ситуации ему могут подсознательно просто не отдать пас.
- Ну видите? Об этом я и говорю.
- Среди ваших коллег есть такие, чье мнение о вашей работе для вас важно?
- Мне вообще важно мнение профессионалов. Особенно тех, кто сам занимается тренерским делом. Точка зрения далеких от профессионального хоккея людей мне безразлична. Много раз замечал, кстати: уважающий себя профессионал никогда не станет обсуждать те или иные поступки своих коллег на публике. И уж тем более публично говорить о них гадости. Я вообще не понимаю: как можно судить о людях огульно?
- Вы меня удивляете. А элементарная человеческая зависть? Никогда не поверю, что за время своей работы в КХЛ с "Ак Барсом" вы с этим не сталкивались.
- Сам я, мне кажется, совершенно не завистлив. Поэтому мне бывает трудно понять тех, кто из зависти способен делать гадости другим.
- Я много раз, кстати, слышала о том, что в раздевалке команды, давая установку на игру, вы вывешиваете всевозможную информацию по соперникам, включая личные характеристики и особенности каждого из них.
- Я это делал только в плей-офф.
- А смысл?
- Так ведь никогда не знаешь, какая именно деталь поможет твоему игроку в той или иной ситуации. Поэтому информация и должна быть по возможности максимально полной. В том, что это "работает", я неоднократно убеждался в НХЛ. Когда дело доходит до самого высокого уровня, результат порой определяют детали, на которые большинство тренеров вообще не обращают внимания.
- Когда вы приглашаете того или иного игрока в сборную, звоните ему сами или это делают ваши помощники?
- Честно говоря, не считаю этот момент принципиальным. Допустим, у нас есть в Северной Америке Игорь Кравчук, который тоже работает на сборную, соответственно кому-то сначала по моей просьбе может позвонить он. И только потом я уже лично связываюсь с игроком, если в этом есть нужда.
Другое дело, если речь идет о том, чтобы расстаться с человеком - не важно, игрок это, тренер или какой-либо другой специалист. В этих случаях я всегда разговариваю сам. Если даже по каким-то причинам этот человек не подошел команде, зачем обижать его сверх меры еще и пренебрежением?
- В том смысле, что пути в дальнейшем могут еще не раз пересечься?
- Нет, в этом смысле я никогда себе "соломку" не стелил. Просто привык поступать по отношению к людям так, как считаю правильным. Да и сам хорошо помню, как ко мне в свое время подсылали посредником второго помощника главного тренера - сообщить, что я не еду на Олимпиаду.
- Почему, кстати, в 1988-м вас отцепили от сборной?
- Могу только гадать. Знаю, что вечером я еще был в составе, а утром следующего дня уже нет.
- Это стало сильным ударом?
- Да. Я готовился к тем Играм очень серьезно. Да и был уже не мальчиком - 33 года исполнилось как-никак. Возможно, я не до такой степени тогда переживал бы, поговори со мной главный тренер. В конце концов мало ли по каким причинам он не видит меня в своей команде? Но услышать от второго помощника, что я свободен...
- Напиться по такому поводу не хотелось?
- Ну... Думаю, что выпил я тогда крепко.
- Сейчас по "Ак Барсу" скучаете?
- Переживал я сильно, когда ушел из клуба. Мне действительно было очень дорого все то, что я делал. Создать команду - это ведь большой труд. И пахоты много, и подводных течений хватает. Поэтому, собственно, мне так тяжело далось решение взять сборную. Вроде возраст такой, что о пенсии пора думать, а не браться за что-то новое, да еще и читать о себе гадости... Наверное, просто страна у нас такая: кто и с какими заслугами ни пришел бы на пост главного, все равно плохим будет.
Поэтому я и предпочитаю ни на что не реагировать, а просто спокойно делать то, что умею.
- А на пенсии себя представляете?
- Как вам сказать... Жена говорит, что быть пенсионером у меня просто не получится.
