Сергей Воронов: "Все лето у меня реально опускались руки"

Оценивая свое выступление на декабрьском чемпионате России, Воронов сказал: "Свою главную задачу я выполнил: отобрался на чемпионат Европы. И не хочу пока ничего загадывать. Просто продолжаю двигаться шаг за шагом. От прыжка к прыжку, от задачи к задаче".

– С таким прокатом, как получился в произвольной программе, вы вполне могли при определенном стечении обстоятельств оказаться выше Евгения Плющенко.

– Я рад на самом деле, что впервые в жизни сумел реально с ним посоревноваться. Никогда в жизни мне не доводилось кататься сразу после Евгения. Это оказалось тяжело – даже при том, что Женя выполнил произвольную не самым удачным для себя образом. Да, у меня тоже не все получилось. Сам накосячил – сделал три повтора: два тулупа, два акселя и два риттбергера. А это запрещено правилами. Даже не знаю, почему такое произошло – переклинило впервые в жизни. Вот и потерял на незасчитанном риттбергере порядка семи баллов. Плюс еще пять на тройном лутце. Не случись этого – да, наверное, мог бы выиграть у Плющенко. Но что теперь гадать?

– Что давало вам силы в те годы, когда не получалось показать результат, по-прежнему сохранять в себе мотивацию и продолжать тренировки?

– Наверное, близкие, которые продолжали, несмотря ни на что, в меня верить. Зато в этом сезоне, как мне кажется, я изменил отношение к себе даже тех людей, кто был склонен вообще махнуть на меня рукой. Сломал какие-то стереотипы в сознании тех, кто считал, что все, на что я способен, – это сделать один четверной прыжок. И то не факт, что в нужное время.

– На вас до такой степени повлиял переход к новому тренеру?

– Я бы сказал, что мне сильно помогла вся наша команда. Сергей Дудаков, Витя Адоньев, мои близкие, которые так или иначе тоже принимают участие в тренировочном процессе. Когда только пришел к Этери Тутберидзе, она сказала: "Хочешь попробовать стать лучше? Я готова тебе в этом помочь. Получится – хорошо. Не получится – расстанемся без обид. И мы начали работать. По-настоящему.

– Так, как вы до этого еще не работали?

– Точно. Каждый мой день стал начинаться с того, что я приезжал на каток за час до разминки, потом проводил эту разминку на льду, а потом становился на весы. Доставалось за каждые лишние 500 граммов. Надо сказать, что привычка постоянно себя контролировать в этом отношении выработалась у меня очень быстро. Как и привычка не спорить с тренером, а выполнять его указания. Спорить с грузинской женщиной вообще бессмысленно – это я тоже понял очень быстро. Но за это я тренеру только благодарен.

– Для вас не секрет, наверное, что в Америке и Канаде тренер вряд ли возьмет на себя риск сделать ученику замечание по поводу его внешнего вида без риска оказаться в суде. Какой подход кажется вам более правильным?

– Я достаточно много времени тренировался в Америке и могу сказать, что многого не понимаю. Мне непонятно, например, когда профессиональные тренеры с реальными спортивными амбициями работают с девочками, которые весят под 80 килограммов, и делают вид, что это нормально. Мне кажется, что спортсмен, который ставит перед собой высокие цели, должен уметь выслушивать неприятные вещи. Да, большой спорт в этом отношении жесток, но по-другому у тебя никогда не будет результата.

– Начав работу в группе Тутберидзе, вам часто приходилось себя "ломать"?

– Все лето. Иногда мне казалось, что я никогда не смогу приспособиться. Психовал. Были моменты, когда реально опускались руки. Понимал, что больше не могу. Даже тренеру говорил, что, наверное, это мой предел.

– И что она отвечала?

– Что я – слабак. Который все может, но просто не хочет этого. Сама Этери очень сильный человек, которого я бесконечно уважаю. Это не громкие слова. Именно в силу своего характера, как мне кажется, тренер сумела сделать со мной то, что до нее никому не удавалось. Понятно, что работала со мной не только она. Так вообще не бывает в современном спорте, чтобы в связке работали только два человека – тренер и ученик.

– Вы занимаетесь на одном льду с Юлей Липницкой?

– Со всей группой Тутберидзе.

– У нее ведь очень много спортсменов. Это не создает дискомфорта?

– Напротив, каждая тренировка превращается у нас в мини-соревнование. Это разве не круто? У нас даже с Липницкой постоянно идет это соревнование, несмотря на то что она – девочка. Или взять того же Адьяна Питкеева, которому всего 15 лет. Понятно, что в каких-то отношениях он тянется за мной, как за более старшим, но есть множество вещей, которые я "подсматриваю" у него. Мы всегда можем подойти друг к другу, что-то подсказать. И я с большим уважением к нему отношусь. В том числе – как к сопернику. В нашей группе вообще все спортсмены сильные. Нет ни одного человека, кто не был бы готов идти вперед.

– Наверное, обидно сознавать, что вам все дается намного сложнее, чем тем, кто намного моложе?

– На кого тут обижаться? Такова жизнь. Если уж ты решил заниматься этим видом спорта, то должен быть готов к тому, что с каждым годом будет появляться все больше тех, кто моложе тебя. Должен ломать себя и подстраиваться под ситуацию. А не пытаться подстроить ее под себя.

– Выступать на чемпионате России было сложно?

– Скорее волнительно. Я подсчитал на досуге, когда ехал на каток: старт в Сочи был моим десятым чемпионатом страны. А каждый чемпионат – это не просто возможность повариться в одном котле со всеми. Это – как экватор. Либо ты преодолеваешь его, и у тебя открывается второе дыхание, либо падаешь вниз и снова начинаешь карабкаться.

В этом сезоне в моем сознании действительно произошел внутренний перелом. Я научился получать удовольствие. От тренировок, от соперничества, от постоянных испытаний. Это так классно, как выяснилось...

– Если говорить о прыжках, в Сочи вы показали свой максимум?

– Да. Все, что запланировал. Изначально не собирался облегчать себе задачу. На последних трех стартах я заходил в произвольной программе на два четверных и два тройных акселя. В последних двух выступлениях у меня это получилось. Но если в Загребе я сделал 4+3 и четверной отдельно, то на чемпионате России получилось только 4+2 и четверной. Конечно же каскад должен быть со вторым тройным прыжком, это даже не обсуждается.

– А о том, чтобы включить два четверных прыжка в короткую программу вы не думаете?

– Для этого нужно уметь делать два разных четверных прыжка. У меня пока второго нет, но мы над этим работаем. Я больше думаю о другом. На самом деле не такая большая проблема делать четыре оборота во второй части программы. Этот прыжок требует не столько физических сил, сколько психологической готовности. В фигурном катании вообще очень многое идет от головы.

– Как в вашем представлении могут развиваться события на Олимпийских играх?

– Знаете, не так давно я смотрел телевизионное интервью Татьяны Тарасовой с Владимиром Познером, в котором она сказала, что лед скользкий для всех. Это очень верная фраза. Спрогнозировать что-то в отношении Олимпийских игр невозможно. Любой может сорваться. Любой. Вполне может получиться так, что на первом месте окажется тот, на кого вообще никто не рассчитывал. Так обычно и бывает, кстати. Кто, например, мог предположить, что в Нагано выиграет Илья Кулик? У него просто нервы оказались крепче, чем у Элвиса Стойко, только и всего. В Солт-Лейк-Сити, насколько помню, все ставили на Плющенко, а не на Алексея Ягудина. А Ванкувер? Кто заблаговременно допускал, что золото выиграет человек без четверного прыжка? Так что можно сколько угодно спорить о том, кто "круче" – Патрик Чан или Юдзуру Ханю, а выиграет Хавьер Фернандес...

– Кто из возможных претендентов вам наиболее симпатичен?

– Наверное, все-таки Чан. Несмотря на то что я дружу с Хавьером и очень хорошо отношусь к Юдзуру. Чан – это всегда интересно. И непредсказуемо.