«Российский спорт не будет себя ломать в угоду политическим заказам Запада». Острое и откровенное интервью Станислава Позднякова
Станислав Алексеевич — удивительно разноплановый человек. Профессиональный фехтовальщик и альпинист-любитель, тренер и спортивный функционер, общественный деятель и примерный семьянин, отец двух замечательных спортсменок. Участник пяти Олимпийских игр и обладатель четырех золотых медалей ОИ, первую из которых он выиграл в 19 лет. 10-кратный чемпион мира и 13-кратный чемпион Европы. И вот уже больше пяти лет глава ОКР.
— 50-летие для вас особенная дата?
— Сама цифра нет, а дата — наверное, да, особенная. У российских мужчин отмечать предыдущую круглую дату не принято. По счастливому стечению обстоятельств на 27 сентября выпадают два праздника: Крестовоздвижение и День туриста. Именно последний мы с удовольствием и отметили 10 лет назад. 50-летие ведь на самом деле единственный юбилей, потому что само слово происходит от Jubilaeus, числа, кратного 50. Я — реалист и понимаю, что второй юбилей в моей жизни вряд ли случится, поэтому этот можно считать событием. Время подвести промежуточные итоги жизни.
— Праздновать планируете масштабно?
— Не люблю большие праздники. Тем более сейчас в нашей стране достаточно сложный период, поэтому масштабные мероприятия абсолютно ни к чему. Буду отмечать в кругу родных и близких друзей.
— Возраст ощущаете скорее как накопленный опыт или как определенный груз?
— Точно не груз. Опыт есть, как и остатки юношеского задора.
— Неужели в какие-то моменты не появляется мысль: «10 лет назад мне это было легче»?
— Нет, 10 лет назад было точно не легче, потому что как раз не хватало опыта в каких-то вопросах. Как говорится, если бы молодость знала, а старость могла... Считаю, что сейчас как раз прекрасный возраст: есть и физические кондиции, и навыки. Слава Богу, в жизни были и крупные разочарования, которые помогают отличать полутона. Словом, очень хорошо себя чувствую и уверен в себе. Что подозрительно (смеется)!
— Если бы предложили выделить три главных ваших достижения за эти 50 лет, что бы вы назвали?
— Главное — дети. Старшая дочь, которая выиграла Олимпиаду, младшая, которая тоже увлеклась спортом. Второе — тот факт, что после спортивной карьеры я не пропал, мне удалось добиться определенных результатов. Сложно оценивать собственную работу, но я считаю, что ОКР достойно провел пять лет под моим руководством. Мне кажется, в этом есть и моя небольшая заслуга. Третье — Центр фехтования, который построен в родном Новосибирске и носит мое имя. Это предмет особой гордости. Много сил было вложено, но тот факт, что этот комплекс послужит еще не одному поколению и, прежде всего, детям, конечно, придает особый смысл.
Спорт и культура — две области, в которых можно строить мосты. Наши спортсмены должны быть готовы
— В 2016 году вы стали вице-президентом ОКР, в 2018 году — президентом. Все это время российский спорт штормит: история с Родченковым, пересмотр медального зачета Сочи-2014, непростые в политическом смысле Игры в Пхенчхане, Токио и Пекине, пандемия... Сейчас российский спорт в еще более сложных обстоятельствах. Получается, вы постоянно выступаете в роли спасателя. Насколько сложно все время искать пути выхода из кризисов?
— В конце 2016-го я пришел в Олимпийский комитет на фоне скандалов, которые сотрясали «Сочи» и легкую атлетику, в организации был ряд экономических сложностей. Я понимал, для решения каких задач сюда прихожу. Знал ли я, что все будет так сложно? Даже догадываться не мог. В фехтовании, где я работал до этого, благодаря попечителю нашей федерации Алишеру Усманову проблем не возникало. У нас была финансовая устойчивость и хорошие спортивные результаты.
Самой большой сложностью было нормализовать ситуацию после Пхенчхана-2018. На ту Олимпиаду команда выезжала в нейтральном статусе. По итогам Игр, очень сложных для нас, с учетом всех факторов ОКР был полностью восстановлен в правах, при этом у нас сложились очень хорошие взаимоотношения с менеджментом МОК. На этом базисе мы и двигались. Все обстоятельства, которые вы перечислили, никогда не были следствием решений и действий Олимпийского комитета России и к олимпийскому движению в целом изначально отношения не имели. Спорт должен оставаться вне политики. И то, что сейчас это совсем не так, а как раз наоборот — неверный выбор наших коллег из Лозанны.
Безусловно, было сложно в самом начале. Когда были наложены санкции международного спортивного арбитража и спортсмены на Играх в Токио и Пекине участвовали в статусе команды Олимпийского комитета России. Но не нейтральной команды, это принципиально важно, а команды ОКР. Что позволило найти решения, связанные с протокольными мероприятиями, с флагом, с музыкальной композицией. Форма наших спортсменов вызывала жуткую ненависть, особенно на страницах New York Times. Тогда МОК проявил принципиальность. В отличие от нынешней ситуации, когда главная международная олимпийская организация не смогла противостоять политической волне. К сожалению, эта ситуация случилась. Но мы не опускаем руки, потому что понимаем, что правы: российский спорт не будет себя ломать в угоду политическим заказам Запада — по-другому это назвать невозможно. Мы не будем менять наше устройство: уходить от системы ведомственных спортивных клубов — ЦСКА, «Динамо», Росгвардии. Главная цель — продолжать развиваться. В настоящий момент, как все прекрасно понимают, необходимо, прежде всего, выстроить стройный спортивный календарь и дать социальные гарантии спортсменам сборных команд.
— Не посещали мысли, почему за все время вашего руководства не было периода спокойствия, когда можно созидать, а не бороться с обстоятельствами?
— На самом деле, всегда нужно понимать не за что, а для какой цели Господь посылает те или иные испытания. Считаю, что самые большие сложности еще впереди, а это лишь разминка перед настоящей битвой.
— На публике вы производите впечатление человека, который точно знает, что делать. За прошедшие пять лет хотя бы раз возникало ощущение растерянности?
— Точно возникало. Это был прошлый год. В такой ситуации, как в 2022-м, российский спорт не оказывался никогда. Имею в виду реакцию западных стран и МОК, которые попытались нас изолировать. Неожиданно и неприятно для всей российской спортивной семьи. Мы жили в одном социуме, где, несмотря на сложности в политических взаимоотношениях между странами, всегда присутствовала открытость и конструктивное общение. Все предыдущие 49 лет жизни я всегда разделял идеалы олимпизма. Говорил, что нужно дружить, уважать друг друга, соперника, судей, спортсменов, зрителей и при этом стремиться к совершенству на фехтовальной дорожке. Первая реакция: как такое могло произойти? В какой-то момент люди, которые входили в исполком Европейской федерации фехтования, которых я считал близкими друзьями, единомышленниками, начали отворачиваться и словно по щелчку говорить в мою сторону такие вещи... Я думал, может, у меня внезапно произошли какие-то проблемы с восприятием английского языка? Получается, это все внутри людей крепко сидело, а они были обыкновенными лицемерами. Честно скажу, осознание, что ты работал с подобного рода коллегами рука об руку, не из приятных. Это первое.
Второй момент: так или иначе сезонные спортивные календари всегда были скоординированы с международными соревнованиями. Поэтому вся индустрия спорта высших достижений оказалась в вакууме: непонятно, на что ориентироваться, к каким соревнованиям готовиться, от каких отказываться.
Кроме того, спортсмены попали в ситуацию, схожую с моей: в социальных сетях началась редкостная вакханалия в их адрес. Скажу даже так: считаю одним из самых правильных, по крайней мере на тот момент, решение об ограничении доступа к некоторым соцсетям. Иначе у нас психические клиники были бы переполнены. В том числе спортсменами.
Тот хаос, который породил МОК, оказался для нас очень чувствительным, но со временем человек адаптируется к любой нестандартной ситуации. Поэтому мы сейчас ищем соревновательную нишу для спортсменов, создаем новые условия, стараемся мотивировать наш олимпийский резерв, понимая, что кризис не может продолжаться бесконечно. В какой-то момент придет осознание того, что нужно возвращать все на круги своя, потому что спорт наравне с культурой, пожалуй — две области, которые в большой степени призваны строить мосты между странами. Главное, чтобы наши спортсмены оставались конкурентоспособны, и вся спортивная отрасль смогла вернуться на трек, с которого в прошлом году сошла.
— Вы живете под постоянным прессом — от ваших действий зависят карьеры большого количества спортсменов. Ощущаете этот психологический груз?
— Не считаю, что это психологический груз. Это ощущение ответственности. Мне оно знакомо еще с тех пор, когда я сам занимался спортом. В фехтовании есть индивидуальные соревнования и командные. Являясь долгое время капитаном сборной, я всегда понимал, что на мне повышенная ответственность. Для кого-то, возможно, и груз, но если ты с этим живешь практически всю свою жизнь, то это просто становится ее частью.
— К психологу никогда не задумывались обратиться?
— Нет. В наше спортивное время лучшим психологом и мотиватором всегда был тренер. Для меня — Борис Писецкий. Я с ним прожил всю свою жизнь в спорте. Редкий, кстати, случай.
Одна из главных задач альпиниста — вовремя отступить. Имею в виду живого альпиниста
— В 2020 году вы были героем «Разговора по пятницам», где очень подробно рассказывали о своей страсти к альпинизму. Говорили, что в должности президента ОКР очень сложно выбираться в горы. С 2020 года удалось хоть раз вырваться?
— Буквально в конце августа. С большим удовольствием провел две недели в Фанских горах.
— Сколько до этого в горах не были?
— С 2019-го. Со временем все становятся взрослее, появляется больше забот. И все же мы своей компанией, а она у нас уже сложившаяся, устойчивая, хорошо сходили. Да, чуть-чуть обленились, чуть-чуть больше стали в килограммах, но навыки не растеряли. У нас была практически хорошая погода, очень красивые места. Фанские горы — это Памиро-Алай, на территории севера Таджикистана. Озерный край, прекрасные виды, очень красиво — набрали много фото- и видеоматериала. И хоть не дошли порядка 100-120 метров до вершины, остались очень довольны.
— Какая высота?
— 5120 метров. Мы до 5000 дошли, но, к сожалению, было слишком мало снега, а по гладкому льду достаточно сложно передвигаться — у товарища старая травма дала о себе знать. Вынуждены были отказаться от последних 120 метров. Но убежден, что это правильно. Одна из самых главных задач альпиниста — вовремя отступить. Имею в виду живого альпиниста (смеется).
— И все же нет в 50 лет мысли: «Вот, в 40 лет было легче это делать. Мы бы точно дошли до вершины»?
— Не знаю, как это работает, но, например, акклиматизация, — а это самое главное на высоте — сейчас прошла лучше, чем в прошлый раз. Обычно чем выше горы, тем больше период адаптации: если высота до пяти тысяч метров — можно идти на две недели, семь тысяч — это уже три недели, а восемь — это месяц с лишним. К сожалению, не всегда есть возможность надолго уйти в отпуск, что в том числе влияет на выбор гор и маршрутов.
— Есть мечта: «Все дела переделаю — и на восьмитысячник»?
— Конечно! Остается только все дела переделать и чтобы в этот момент не было муссонных периодов в Гималаях (смеется).
— Вы не раз рассказывали, что отпуск проводите только в России — говорили про Байкал, Алтай. Какие новые места открыли для себя за последнее время?
— Камчатка, Северные Курилы, а в нынешнем году — Великий Новгород и Псков. Как ни удивительно, никогда раньше не был в этих краях.
— Что поразило больше всего?
— Камчатка. Самая необычная территория, на которой я был когда-либо в своей жизни, настоящая жемчужина нашей страны. Завораживающие виды вулканов, а если с них удается покататься на лыжах — это двойное удовольствие. Кстати, единственное место в мире, где можно заниматься внетрассовым катанием, стартуя на горе и выкатываясь в океан. Просто поразительно!
А Северные Курилы, вулкан Креницына... Только представьте себе — один вулкан находится в затопленном жерле другого! МОК вот наложил запреты для наших соотечественников и для меня в том числе на участие в каких-то мероприятиях и соревнованиях. При этом появилась возможность еще ближе познакомиться с Родиной. Я это делал и раньше, но у многих молодых людей сейчас есть отличный шанс посмотреть на свою страну под другим углом. У нас самая большая территория — жизни может не хватить, чтобы объехать все уголки. А они уникальные и неповторимые.
— Как часто удается приезжать в родной Новосибирск?
— Три-четыре раза в год. Там живут мои родители, поэтому поездки всегда в удовольствие.
— Вы как-то говорили, что если бы не рабочие обстоятельства, из родного города не уехали. Удалось привыкнуть к Москве и полюбить ее?
— Конечно. Невозможно не полюбить Москву, особенно в последнее время, когда город очень изменился, стал более комфортным для людей. Говорю это как человек, который живет здесь с 2008 года. Вижу, как друзья, родственники, которые приезжали в столицу проездом, на один день, и тут же собирались обратно, теперь говорят: «Давайте останемся еще на денек, что-то посмотрим, сходим в театр или на выставку, в парке погуляем».
Свои награды — нечто естественное. Медали дочери имеют совершенно другую ценность
— София рассказывала, что очень хотела, чтобы ее олимпийские награды хранились вместе с вашими, и теперь они в вашем рабочем кабинете. Когда смотрите на шесть золотых медалей Олимпиады, какие доставляют вам больше гордости?
— Свои награды — это нечто естественное. У меня даже после больших побед никогда не было внутренней эйфории. Да, наверное, заслужил, хотя иногда и в этом приходится себя убеждать. А когда медали выигрывают твои близкие, друзья, за которых ты болеешь, а уж тем более — дочь, они, конечно, имеют совершенно другую ценность.
— У вас в кабинете в рамке висит электрокуртка Софии. Можете рассказать о ней?
— Это из Токио, да. Руководитель нашей Службы информации Константин Выборнов — дальновидный человек. Не знаю, каким образом, но он у Сони эту курточку забрал прямо на Играх, а потом на день рождения в таком красиво оформленном виде подарил. И она заняла самое заметное от моего рабочего стола место в коллекции.
— В спортивном плане София похожа на вас: характером, манерой вести бой?
— Помимо генетических особенностей, которые мне как специалисту видны на дорожке, мы оба воспитанники Новосибирской школы фехтования, а у региональных школ есть свои нюансы. Поэтому ее манера фехтования похожа на мою — возможно, конечно, не такая совершенная (смеется)... Но этого оказалось достаточно, чтобы выиграть два олимпийских золота.
— София рассказывала, что вы никогда не навязывали ей свои советы. Как удалось удержать себя?
— Главный человек для спортсмена — тренер, и у них должна быть полная совместимость, взаимное доверие. Моя задача — не вмешиваясь в этот ход, проанализировать и сказать, например: «То, что ты делала в начале поединка — было хорошо, а потом ты перестала это выполнять...». Для того чтобы спортсмен наглядно понял, как изменилась тактика по ходу боя. При этом я не обсуждаю какие-то приемы, связки — это бессмысленно и бесполезно. Нужно быть тренером, чтобы довести это до спортсмена, работать физически. Моя задача — просто сказать: «Вот это твоя сильная сторона, а вот это — слабая. Если ты будешь использовать сильную — выиграешь, будешь использовать то, что у тебя не всегда получается, — проиграешь».
— Она часто к вам обращалась за советом?
— Да, конечно. Когда была возможность проводить время вместе, мы всегда обсуждали что-то. Это важно до определенного момента. Когда спортсмен выигрывает титулы, становится чемпионом мира, до него сложнее достучаться. Да и зачем учить человека, который уже достиг высоких результатов? Ученого учить — только портить.
— У вас обе дочки — спортсменки. Хотя бы для одной из них рассматривался не спортивный вариант развития карьеры?
— Нет, у нас же абсолютно спортивная семья. Моя супруга — мастер спорта, ее мама — тренер по фехтованию, я все время был на соревнованиях. Девочки росли в атмосфере повышенного интереса к спорту, и обе начали свои занятия с плавания. Анна чуть-чуть дольше задержалась в бассейне, а потом наша подруга, олимпийская чемпионка по баскетболу Ира Минх сказала: «Давайте попробуем ее в баскетболе». На тот момент Аня жаловалась, что очень устала от плавания.
— То есть максимально, куда можно было дистанцироваться от фехтования — это баскетбол?
— Для фехтования нужен определенный склад характера. Мы с супругой обсуждали, что Анне будет сложнее в индивидуальных видах. В том же плавании ее и угнетало отсутствие контакта, что она целый день плавает, по сути, одна. Кстати, я сам из-за этого в фехтование и убежал — тоже не большой любитель бассейнов. Чтобы сменить картинку, она пошла в ДЮСШ по баскетболу, да так и осталась, сейчас играет в Премьер-лиге. Когда в 2018-м они выиграли первый в истории молодежный Кубок мира по 3х3, мы с супругой поняли, что сделали правильный выбор. Позвонили Ирине Минх, поблагодарили ее за то, что верно направила дочь в какой-то момент.
Так что шансов пойти по другой дороге у дочерей не было, а вот у меня был — в семье ведь в основном все врачи. И меня привело в спорт, если можно так сказать, наследие Москвы-80. После тех Игр даже те, кто до этого не интересовался спортом, стали отдавать детей в какие-то секции.
— Какими дочери были в детстве? Кто более боевитый, а кто более покладистый?
— Соня была энерджайзером — вообще на месте не сидела. Самая большая проблема была — уследить за ней: только отворачиваешься на секунду, она уже убежала, нырнула в бассейн, не умея плавать, и так далее. Приходилось бежать, вылавливать ее оттуда. А Аня — полная противоположность. Можно было ее посадить, уйти, через час вернуться — она будет на том же месте. После того, что мы пережили с Соней, с Аней просто отдыхали.
— Вы строгий отец?
— Ни в коем случае. Я не только не строгий отец, я и руководитель не строгий. Мне кажется.
— И никогда не повышали голос на девочек?
— Это бессмысленно. Это не помогает достучаться, а вызывает обратную реакцию, защитную.
В сложные для страны времена с корабля бегут только крысы
— София дала большое откровенное интервью трехкратной олимпийской чемпионке Алле Шишкиной, где подробно рассказывала и о ваших взаимоотношениях, и о разводе с супругом. Вы его смотрели?
— Я знаю об этом интервью, но не смотрел. Соня в отношениях со своими родителями всегда была открытой, поэтому что-то новое узнать из этого достаточно сложно.
— То есть с вами она не консультировалась, когда пошла на интервью?
— Нет, конечно. Она — взрослый человек, свои решения принимает сама.
— Так получилось, что вы были вынуждены прокомментировать отъезд бывшего зятя. Чисто по-человечески, что вы почувствовали, когда поняли, что ситуация складывается таким образом?
— То, что он уехал, меня мало волновало. Он сделал собственный выбор. С моей точки зрения, этот выбор абсолютно неправильный, ложный. Думаю, он сам поймет это когда-нибудь.
— Вы с ним это обсуждали?
— Нет. Для меня было более важно, чтобы Соня не сделала ошибок. И поэтому когда она осталась, я, как отец, испытал чувство гордости за своего ребенка. Она воспитывалась в таком окружении... Я сейчас не про себя и супругу, а в принципе про людей, которые сформировали ее мировоззрение — нужно быть полезным там, где ты родился. Это первое. И второй важный момент: в сложные для страны времена с корабля бегут только крысы. Чтобы крысой не стать, порой приходится принимать сложные решения. Это, к слову, распространяется на весь российский спорт — мы находимся в непростой ситуации. И выбор сегодняшнего дня может повлиять на будущее.
— У вас, как у папы, не было опасений, что София уедет не столько в другую страну, сколько за мужем, за своим любимым человеком?
— Я понимаю, что могут быть взаимоотношения, но мои внутренние ощущения и принципы складываются из двух вещей. Для меня всегда самым главным было понятие Родины. И сейчас оно приобретает гораздо более глубокий смысл. Раньше спортсмены приезжали и уезжали — это был их выбор, в конце концов, рыба ищет, где глубже. Но в текущих обстоятельствах я могу воспринять такого рода поступок как граничащий с предательством.
— Тем не менее, как у отца, было чувство страха, что Соня может ошибиться?
— Нет.
— Вы прокомментировали поступок Константина Лоханова очень яркой фразой, которая широко разошлась. Расскажите, как родился образ «испуганных любителей малинового фраппе и желтых самокатов»?
— Сразу скажу, что на желтых самокатах не катался и плохо представляю, что такое малиновое фраппе. Это мой собирательный образ определенного среза нынешнего поколения, так представляю себе людей, штурмовавших Верхний Ларс. Полагаю, что ничего обидного для них не сказал.
Если человек подписывает декларацию, он, по сути, оформляет отречение от своей страны
— Какие условия в декларациях для допуска на соревнования наших спортсменов лично вы считаете абсолютно неприемлемыми?
— Абсолютно неприемлемыми считаю вообще любые формы деклараций. С моей точки зрения, идея основателя олимпийского движения барона Де Кубертена была в том, чтобы соревнования проходили в абсолютно мирном русле и давали всем участникам равные возможности, которые предполагают в том числе свободный доступ к стартам без подписания каких-либо документов. Поэтому считаю, что подписание любой бумаги, которую предлагает Международная спортивная федерация или на которой настаивает Международный олимпийский комитет, является стратегической ошибкой этих организаций и абсолютно неприемлемо.
— И тем не менее перенесемся из идеального мира в нынешний. На какие условия мы точно скажем «нет»?
— Никакого подписания ни по каким условиям. Если человек подписывается, он оформляет, по большому счету, отречение от своей страны. В рекомендациях сказано: нейтральный атлет не должен ассоциироваться не только со своей страной, но и с национальным флагом, гимном, национальным олимпийским комитетом и национальной спортивной федерацией. На мой взгляд, подписывая документы в такой формулировке, спортсмен теряет свою идентичность с Россией. Я с огромным уважением отношусь к труду спортсменов и понимаю, что некоторые из них будут подписывать документы подобного рода и уже подписывают. Но принять это по-человечески не могу. Могу лишь предупредить, объяснить по возможности, на что это может повлиять, какие возникнут последствия.
У тех, кто готовил подобного рода документ, задача проста — раздробить российское спортивное сообщество. Это всегда было стратегической задачей всех наших недоброжелателей — привнести раскол в Россию, будь то отдельная территория, народы... Обратите внимание, на кого в первую очередь был обрушен удар, кого не допустили даже со всеми возможными подписями — спортсменов армейских, динамовских клубов. То есть тех, кто, с точки зрения Запада, имеет более твердую гражданскую позицию. А еще отрубили командные виды спорта, где внести разобщенность между спортсменами гораздо сложнее благодаря сплоченности и личным связям, дисциплине.
Главная задача любого НОК — не только участие в мероприятиях, но и пропаганда истинных, незыблемых ценностей олимпизма. Это не пустые слова. Это как раз о том, что именно сейчас происходит и на что направлены в действительности все эти критерии и рекомендации. Будем и дальше на постоянной основе вести работу со спортсменами, объяснять, чем все это грозит. В настоящий момент у них могут возникнуть сложности с финансированием, потому что формально МОК запретил нам выделять средства на подготовку нейтральных спортсменов. Дальше эти атлеты попадают в некую команду беженцев без возможности участвовать в национальных соревнованиях, ведь чемпионат России проводит национальная федерация, с которой спортсмены не могут ассоциироваться...
Многое зависит сейчас от нашего спортивного сообщества — сможем ли мы противостоять натиску коллег из Лозанны или сломаемся и разобьемся. При самом плохом варианте одни виды спорта, подписав эти декларации, будут принимать участие в международных соревнованиях, а другие виды станут искать собственный путь, в том числе с участием в турнирах, не подпадающих под эгиду Международного олимпийского комитета. На следующий год запланировано много таких стартов. Заменить Олимпийские игры они, безусловно, не могут — на сегодняшний момент это физически невозможно. Но допускаю, что со временем такие соревнования расширят круг участников, привлекут глобальный интерес и, в конечном итоге, смогут стать если не альтернативой Олимпиадам, то, во всяком случае, противовесом.
— Правильно ли мы понимаем, что спортсмены, которые захотят подписать декларацию и отправиться на Олимпийские игры, не смогут рассчитывать на поддержку ОКР — ни финансовую, ни организационную, никакую вообще?
— Это исходит из рекомендаций Международного олимпийского комитета: спортсмен не может иметь ни прямой, ни косвенной ассоциации с ОКР.
— Фактически люди, которые подпишут декларацию и отправятся как частное лицо на Игры, уже не будут частью нашей страны?
— Совершенно точно.
— Условно, вы не будете болеть за Даниила Медведева в Париже, если он там окажется?
— Это сложный вопрос. Я переживаю за тех спортсменов, кто поехал на вынужденных условиях. Если они выиграли соревнования, то молодцы, конечно. Но гораздо обиднее за тех, кто подписал и проиграл. С их-то карьерами и судьбами что дальше?
— За всеми вашими высказываниями очень пристально следят, в том числе в МОК. Вы обозначили, что некоторые турниры, вероятно, имея в виду Игры БРИКС и Игры дружбы, возможно, в перспективе станут противовесом соревнованиям, которые проводит Международный олимпийский комитет. При этом в Лозанне уже назвали Игры дружбы политизированными. Не боитесь еще более широкого резонанса?
— Я достаточно четко пояснил свою позицию: на сегодняшний момент эти соревнования не могут быть альтернативой Олимпийским играм, не заменят их по зрительскому интересу, по количеству стран-участниц и т.д. В спорте существует олимпийская система, она формировалась столетиями — ее изменить невозможно. Для того чтобы появилась реальная альтернатива, должно пройти очень много лет. Я считаю, что политическая напряженность, которая существует сегодня в мире, не продлится столь долгое время. За историю олимпийского движения уже прошли две мировые войны, холодная война — тем не менее оно по-прежнему актуально.
— ОКР принимает какое-то участие в организации Игр БРИКС и Игр дружбы?
— Нет. Это сделано для того, чтобы Международный олимпийский комитет не подумал, что мы готовим какие-то альтернативные соревнования.
— Но Томас Бах уже высказал мнение, что это политизированные Игры. У нас будет какой-то ответ?
— Первое — Олимпийский комитет России не входит в организационный комитет Игр БРИКС и Игр дружбы. Второе — все спортсмены, незаконно и несправедливо лишенные шансов на международные выступления, должны иметь право на профессиональную самореализацию и участие в соревнованиях, в которых их участие допускается. Каждый имеет право на занятия спортом. Это записано в декларации прав человека.
Общались с Бахом в октябре и декабре. Достигли договоренностей. А через три месяца вышли эти рекомендации
— У ОКР есть сейчас какой бы то ни было диалог с МОК по поводу допуска в Париж-2024 или к международным соревнованиям?
— Коммуникация есть, мы обсуждаем текущие вопросы. Другое дело, что пока нет глобального решения, есть только концепции. Когда будут представлены в каком-то виде приглашения для спортсменов, можно будет дискутировать. Пока МОК тянет с этим, и видно, что процесс непросто дается. Безусловно, не поддерживаю действия Международного олимпийского комитета, они мне абсолютно не нравятся. Тем не менее понимаю, что в текущей спонсорской модели, где подавляющее большинство — трансконтинентальные корпорации с явно выраженным влиянием западных стран, повестка будет формироваться понятным образом.
В декабре прошлого года на Олимпийском саммите уже практически наметилась дорожная карта по возвращению российского спорта на международную арену. Тогда речь не шла о подписании каких-либо документов, носящих политический характер. И все участники, достаточно уважаемые люди в мире спорта, находились в предвкушении, что после Нового года этот процесс начнет обретать реальные формы. Было заявлено, что одной из безопасных точек для участия в международных соревнованиях могут стать Азиатские игры. Директор Азиатского олимпийского комитета уже после Нового года звонил, уверял, что 500 мест в деревне будет зарезервировано за российскими спортсменами и так далее. Но с конца января по конец марта, по всей видимости, МОК подвергся настолько мощному давлению, что перевернул ситуацию на 180 градусов и завел ее в тот тупик, в котором мы сейчас находимся.
— Есть какое-то внятное объяснение, почему МОК не разрешил нам принять участие в Азиатских играх? Что за технические проблемы возникли?
— Думаю, что это фигура речи, за которой скрыта политическая в том числе неспособность разрешить нашим спортсменам поехать на Азиатские игры. Любые континентальные Игры — это мероприятия Международного олимпийского комитета. И, чтобы пригласить Олимпийский комитет России принять в них участие, МОК должен был пересмотреть собственные рекомендации международным спортивным федерациям, в которых они прямо запретили нейтральным спортсменам ассоциироваться с НОК своей страны. Собственно говоря, тот самый тупик, о котором я уже сказал, в итоге и не позволил нашим спортсменам поехать на эти соревнования.
— Помимо внешнего давления, у нас существует внутреннее. Ряд политиков открыто высказывается, что нужно демонстративно разорвать отношения с МОК и международными спортивными структурами. Вы ощущаете этот прессинг? Вам лично кто-то звонил с такими требованиями?
— Дискуссии на эту тему ведутся исключительно в публичном пространстве, потому что для тех или иных публичных политиков нормально заниматься популизмом. Если бы подобного рода политики звонили, общались открыто, прежде чем выступать с заявлениями, наши позиции были бы гораздо ближе. Тем не менее это тоже позиция — я всегда буду против нее, буду оппонировать, потому что одна из задач олимпийского движения — защищать спорт от политического воздействия. Если у МОК это не очень хорошо получается, то Олимпийский комитет России старается эту линию выдерживать. Мы разъясняем, в том числе представителям различных политических течений, что олимпийское движение — неотъемлемая часть международных отношений, и просто брать и перечеркивать это — ни к чему. К слову, защита олимпийского движения от политического влияния прописана как в Олимпийской хартии, так и в нормативных документах ОКР.
Кроме того, мы часто сталкиваемся с невежеством в вопросах устройства международного спорта. Например, кто-то говорит, что надо прекратить что-либо платить в Международный олимпийский комитет. Но у ОКР никаких платежей в МОК никогда не было. Наоборот, до известных событий прошлого года МОК, аккумулируя средства от спонсоров, распределял их между международными спортивными федерациями, национальными олимпийскими комитетами. Так же, как и Олимпийский комитет России, который работает со спонсорами, собирает средства и потом финансирует российские спортивные федерации, непосредственно спортсменов.
— Вы сказали о защите спорта и олимпийского движения от политического влияния. Главным человеком, который должен бы этим заниматься, является Томас Бах. У вас есть с ним личный контакт?
— Мы общались в октябре, потом в декабре перед Олимпийским саммитом — была очень логичная, понятная беседа. Мы договорились о тех мерах, которые будем предпринимать для возвращения российских спортсменов в международный спортивный мир. А через три месяца вышли эти рекомендации, которые перечеркнули все, о чем мы договаривались. Поэтому, если говорить прямо, то доверие между Олимпийским комитетом России и МОК на сегодняшний день на крайне низком уровне.
— До февраля 2022 года вы могли позвонить Томасу Баху?
— Я до сих пор общаюсь с его окружением, через которое мы можем вести диалог. Сейчас пока не вижу желания или политической воли для того, чтобы вернуться хотя бы к договоренностям декабря прошлого года.
— Когда вы увидели критерии, сразу поняли, что нет смысла даже пытаться связываться и что-то обсудить?
— Почему? Мы с ними обсудили все. Я сказал, что это — тупик.
— И какие были аргументы с той стороны?
— Что МОК находится под давлением многих организаций, и это некое компромиссное решение. Если обе стороны недовольны, значит, все идет правильно. Честно говоря, очень спорный тезис. Мягко говоря.
— Возможно изменение самой формулировки декларации? От нее ведь многое зависит. Может получиться, что, с одной стороны, люди подпишут, а с другой — не откажутся от своей страны?
— Это было возможно в начальной стадии, когда не все прочитали эти формулировки и разобрались в них. Мы активно вели диалог о том, чтобы политические моменты были убраны. И наши контрагенты понимали, что это приведет в тупик, из которого не выйти. Теперь прошло практически полгода, ситуация обострилась, и возвращаться к каким-либо формулировкам по отдельности достаточно сложно. Сейчас ставки повышены, надо требовать полностью убрать подписание каких-либо деклараций для российских спортсменов.
Исинбаева регулярно получает приглашения на все заседания и мероприятия. Только наша коммуникация, к сожалению, односторонняя
— Ваше отношение к людям, которые меняют спортивное гражданство, изменилось?
— Менять спортивное гражданство в текущих обстоятельствах считаю неправильным. До февраля 2022 года у меня это не вызывало возражений. Лишь сожаление, что человек решился на подобный шаг в угоду в первую очередь материальным соображениям. А сейчас я не могу это принять и объясню почему. Спортсмены тренируются, готовятся и, находясь под санкциями Международного олимпийского комитета, не могут принимать участие в соревнованиях. Все это они переживают вместе, и в этот момент один из группы собирается, переезжает в другую страну и получает за границей возможности, которых был лишен в России. С моей точки зрения, неправильно ставить личные интересы выше интересов людей, с которыми ты жил, тренировался. Ведь не секрет, что на успех в большинстве дисциплин работает команда из спарринг-партнеров и других специалистов. Все это — живой организм. Возможно, я идеализирую ситуацию и неправ, но это лично моя позиция. Если спортсмены будут менять спортивное гражданство и это будет требовать от Олимпийского комитета России согласия, то оно не будет получено до тех пор, пока спортсмены-россияне, которые остались в России, не будут иметь такие же, равные условия для участия в соревнованиях, как и россияне, которые решили покинуть страну.
— Хочется поговорить о ситуации вокруг поединка между Ольгой Харлан и Анной Смирновой, когда украинка отказалась пожать руку нашей спортсменке. История беспрецедентная. Но больше всего поразил тот факт, что весь наш спорт промолчал, хотя голоса оппонентов звучали очень мощно. Почему так получилось?
— Первая из причин — информационный поток, который идет из нашей страны на Запад, блокируется и фильтруется. Фразы вырываются из контекста, чтобы сформировать нужное общественное мнение. В этом упражнении, безусловно, западные медиа работают гораздо лучше нас. Вторая причина заключается даже не в том, почему наше сообщество промолчало или нет, а в том, что само участие наших спортсменов на ЧМ в Италии достаточно спорное, с моей точки зрения. Мало того что нужно было подписать декларацию, так и спортсмены поехали абсолютно неподготовленными. Харлан повела себя, безусловно, не по-джентльменски, не по-фехтовальному, ведь всех нас с детства учат, что бой заканчивается пожатием руки. Но для чего вообще участвовали наши спортсмены в этих соревнованиях? Какие задачи выполняли?
— Для отбора на Олимпиаду...
— Я, к сожалению, в женской сабле немножко разбираюсь.
— Понятно, что все первые номера сборной принадлежат к военнослужащим клубам и на турнир допущены не были...
— Когда я узнал, что наши спортсмены отправятся на чемпионат мира, подумал: «Бедные люди». В итоге они и остались пострадавшими.
— Когда спортсмен демонстративно выступает с политическим жестом, всячески это подчеркивает и получает личный допуск на Олимпиаду, это серьезный прецедент?
— Личный допуск на Олимпиаду — явный перебор. Это называется: «МОК выбрал сторону конфликта», это абсолютно неприемлемо. Считаю такое решение одной из величайших ошибок Томаса Баха, как фехтовальщика в том числе.
— Вас задело, что эта ситуация случилась именно в фехтовании?
— Меня задело, что финальное решение принимал фехтовальщик. Именно по духу своего вида спорта я это не понимаю и понять не могу. Возможно, у Баха будет какое-то объяснение... Другое дело, если бы я оказался на дорожке и проиграл этот бой — я бы собрался и ушел.
— У нас возник тот же вопрос: надо ли было нашей спортсменке ждать?
— Не жмет руку — ну и до свидания. Это еще раз убеждает меня в том, что самой главной ошибкой была сама поездка в Италию. Спортсмены оказались неподготовленными с точки зрения достижения какого-либо результата, да еще и дали возможность пропиариться так, что даже спустя столько времени наши оппоненты до сих пор пляшут.
— Ваше мнение о ситуации вокруг Елены Исинбаевой, которую сейчас мощно критикуют из-за ее высказываний.
— Что касается ситуации в целом, Елена самоустранилась от работы в Олимпийском комитете России. Она — также член Комиссии спортсменов ОКР, ее тоже там давно не видели. Исинбаева, безусловно, великая спортсменка. Она имеет право на публичные заявления. Но, с другой стороны, чем выше уровень публичности человека, тем больше ответственности он несет за свои слова.
— ОКР пытался связаться с Еленой до того, как ситуация вышла в публичное поле?
— Елена регулярно получает приглашения на все заседания и мероприятия, все материалы, касающиеся работы исполкома Олимпийского комитета. Только наша коммуникация, к сожалению, односторонняя.
Есть люди, которые, несмотря на политическое давление, понимают миротворческую миссию спорта. Но их меньшинство
— Мы правильно понимаем, что вы практически наверняка пропустите Олимпиаду в Париже?
— Так и есть.
— Это будет первая Олимпиада за сколько лет, которую вы не посетите лично?
— Хороший вопрос. Я не ездил в 1988 году в Сеул, потому что тогда был еще слишком юн. За всю свою жизнь я не посещал Олимпийские игры, только когда был школьником.
— Большой срок. Есть какое-то сожаление по этому поводу?
— Безусловно, но не по поводу себя. Мне жаль, что политика самым непосредственным образом вмешивается и подрывает основы олимпизма. Подчеркиваю это каждый раз, потому что это разрушает концепцию моего мировоззрения, всего того, чем я занимался долгие годы. Не могу это принять. Сожалею, что люди не смогли проявить стойкость в каких-то ситуациях. Меня это очень расстраивает.
— Вы уже говорили, что ваши отношения с коллегами по Европейской федерации фехтования изменились. На Генассамблее АНОК был странный демарш от датского представителя, который вышел из зала. Поведение кого еще из международных коллег вас неприятно удивило?
— Проще сказать, чье поведение приятно удивило...
— Это был следующий вопрос.
— Приятно удивило поведение тех людей, которые, несмотря на политическое давление, осознают, что в миротворческой миссии спорта демарши такого рода абсолютно неприемлемы. Хочу сказать, что таких людей — меньшинство, это абсолютно точно. Но, к счастью, они все-таки есть.
— Назовите кого-нибудь.
— Не буду называть, чтобы не компрометировать. В нынешней ситуации это точно не принесет им никакого счастья. Но такие люди есть, и это говорит о том, что наш мир все-таки не так безнадежен, как кажется.
— В вашем кабинете много икон. Насколько для вас важна религия?
— Безусловно важна. Это то, что укрепляет, дает силы бороться. В том числе с несправедливостью. В основном здесь иконы, которые дарят мои близкие друзья, духовник нашей олимпийской команды протоиерей Андрей Алексеев — у нас с ним хорошие взаимоотношения.
— Часто в церковь ходите?
— Регулярно.
Блиц: через 10 лет буду таким же молодым и перспективным
— Чай или кофе?
— Кофе.
— Вино или коньяк?
— Коньяк.
— Последняя книга, которую прочитали?
— «Бронепароходы» Алексея Иванова.
— Самое любимое произведение в целом?
— Мне многие произведения нравятся по-своему.
— Фильм, который можете пересматривать вечно?
— (После паузы.) Хороший вопрос... «Убить дракона» Марка Захарова.
— Любимое блюдо?
— Наверное, хороший стейк.
— Вы любите готовить?
— Нет.
— У вас готовит жена?
— Да.
— Вкусно?
— Очень!
— Кто главный в вашей семье — вы или супруга?
— Еще сложнее вопрос...
— Отвечайте, что жена. Мы всё поймем.
— Да, наверное, сейчас уже супруга. Хотя в разные моменты жизни по-разному было.
— Кем видите себя через 10 лет?
— Таким же молодым и перспективным (смеется).
— На восьмитысячнике?..
— Можно и так.
— Вы — счастливый человек?
— Да, конечно!
RSS