Газета Спорт-Экспресс № 201 (5969) от 7 сентября 2012 года, интернет-версия - Полоса 10, Материал 2

ХОККЕЙ

СВОЯ КОЛОНКА

Владимир МОЗГОВОЙ

ДОРОГИЕ, ЛЮБИМЫЕ, НЕЗАБЫВАЕМЫЕ

Не знаю, когда чувство светлой печали превозможет боль утраты. Никто не знает. Может, слишком мало времени прошло с того черного дня 7 сентября 2011 года, который изменил жизнь хоккейного, и не только хоккейного, сообщества. Мы еще не в полной мере осознаем, трагедию какого масштаба, глубины и разветвленности мы все пережили. Об этом могут рассказать те, кто оказался к беде совсем близко, на расстоянии сердца. Но они не расскажут, потому что для этого нет слов.

Я долго не мог заставить себя смотреть хоккей - даже на экране. Это было не очень профессионально, но… Страсти как-то враз обмельчали. Хоккей создан для праздника, праздничность в нем заложена изначально, но прошлой осенью краски и эмоции никак не возвращались. Думаю, это чувство испытывали тысячи, если не миллионы людей - даже те, кто не был близок "Локомотиву". Что тогда говорить о ярославцах, оказавшихся в эпицентре горя?

Ярославль и ярославцы, на которых навалилась непомерная тяжесть, и помогли не избывать боль, но превозмогать ее, учиться жить с ней. Работая, созидая, веря и помогая. Я поражался мужеству и выдержке работников клуба "Локомотив", которые не согнулись и продолжали вселять во всех нас надежду, - при этом неся в душе такую печаль, которой никому не пожелаешь. Весной в разговоре с президентом клуба Юрием Яковлевым я услышал мысль мудрую и беспощадную. Он сказал о невозможности счастья после случившегося.

Яковлев говорил о своем личном восприятии, но это помогало лучше понять степень "проникновения горя" для тех, кто был кровно связан с разбившимся "Локомотивом" и его людьми. Есть боль абстрактная, а есть абсолютно конкретная в страшной своей реальности. Тем ценнее то, что клуб и все, кто деятельно сопереживал ярославцам, сделали за этот год. Понятно, что возвращение будет трудным. Я не про игру, с этим Том Роу и весь его "новый "Локомотив" разберутся, не сомневаюсь. Я как раз про то, как радоваться с печалью пополам. Как восхищаться, не забывая. Как смотреть просто хоккей.

Это очень тяжелая наука. Иногда мне кажется, что такое соединить невозможно. Радость - чувство легкое и полетное. А печаль если поселяется, то надолго. Если не навсегда.

Хотелось бы верить, что это не так. Но когда бываешь на Леонтьевском кладбище, где сегодня будет особенно много людей… Не знаю, не знаю…

Человечество много чего натворило за известную нам историю. На каждый красивый юбилей приходится печальная дата, примеров слишком много. Вот и когда начинали раскручивать предстоящее 40-летие самой главной и знаковой хоккейной серии прошлого столетия, никто еще предполагать не мог, что она совпадет с годовщиной гибели - невозможной, чудовищной, непредставимой - прекрасной и любимой многими команды. Но по отношению к тому "Локомотиву" хоккейный мир един - что в Канаде, что в России, что в Чехии, что в Белоруссии, что в Словакии, что в Германии. Звездные ветераны хоккея сегодня встретятся в Ярославле во имя радости и светлой печали. Думаю, что "Арена-2000-Локомотив" примет и почувствует это сердцем.

Хоккей возвращается в Ярославль трудной дорогой. Никем до этого не хоженой. Мне могут сказать, что он из Ярославля в том и ином варианте если и уходил совсем, то ненадолго и уж точно не навсегда. Но именно в возрождении главной команды руководители клуба видели высшую цель того, что можно назвать "действенной памятью". Для кого-то первый домашний официальный матч будет очень сильным потрясением - и от этого тоже не уйти.

Слезы не выплаканы, боль не избыта. Это сегодня особенно остро будет чувствоваться на ярославской земле. И во всех других городах, где нашли успокоение дорогие, любимые, незабываемые. Каждое имя - незабвенно.

В нашей "Книге памяти", над которой мы работали совместно с ярославским клубом и которая вышла только что, накануне годовщины, нет страниц непосредственно про трагедию и про то, что с ней связано. Это было совместное решение. Я написал, что есть вина обстоятельств - и обстоятельства вины. Без расшифровки. Потому что это было бы - про другое.

Про другое, не имеющее отношения к светлой печали.