Газета Спорт-Экспресс № 138 (4718) от 25 июня 2008 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 2

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ ПРИГЛАШАЛИ ПОЕХАТЬ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС НА ИГРЫ-1932

Шел 1932 год. Америку охватила Великая депрессия. И в этих условиях готовились Игры X Олимпиады.

Когда Лос-Анджелес впервые заявил о своем желании провести у себя Игры, в мире еще царило благополучие. Впервые предприимчивый и проницательный представитель Лос-Анджелеса Уильям Мэй Гарланд, вооружившись пригласительным письмом от мэра города, появился на сессии МОК в Антверпене в 1920 году. Он привез запрос на проведение Игр 1924 года или в крайнем случае 1928-го.

Гарланду сказали, что для проведения Игр-1924 уже избран Париж, а на Игры-1928 претендует Амстердам. Но члены олимпийского ареопага были так заворожены убедительными речами человека с берегов Тихого океана, что приняли его в члены МОК и предложили Лос-Анджелесу провести Игры 1932 года. Официально это решение было оформлено на сессии МОК в Риме в 1923 году. После чего Гарланд вернулся на родину, где возглавил Общественную ассоциацию развития, которая затем послужила основой Оргкомитета по подготовке Олимпиады.

Несмотря на то, что в мировой экономике нарастали негативные тенденции, в конце 1929 - начале 1930 года во все национальные олимпийские комитеты были разосланы приглашения принять участие в лос-анджелесских Играх. Гapланд и его сотрудники хорошо понимали, что в условиях финансовой депрессии многие страны побоятся тратить средства на отправку спортсменов в столь дальнее путешествие и что это может стать препятствием в проведении Олимпиады. Поэтому они разработали хитроумный план.

Представ перед МОК в 1930 году представитель Лос-Анджелеса объявил, что все участники будут обеспечены питанием, проживанием, развлечениями и возможностью пользоваться местными видами транспорта. Кроме того, Оргкомитету удалось получить скидки на билеты на пароходы и поезда. Все это означало, что каждый спортсмен из Европы потратит на тридцатидневную поездку на Игры и обратно не больше пятисот долларов, то есть треть предполагавшейся ранее суммы. После таких обещаний заявки на участие потекли широким потоком. Однако Гарланд и его партнеры смогли вздохнуть с облегчением лишь несколько месяцев спустя, когда первые участники Игр стали прибывать в США.

А в середине 1929 года ситуация была еще настолько серьезна, что, опасаясь большого недоезда команд, НОК США решил обратиться к Советскому Союзу с предложением участвовать в Играх. 10 июля того же года комиссия внешних сношений Высшего совета физической культуры (ВСФК) сочла целесообразным провести переговоры с представителями Олимпийского комитета США. С советской стороны переговоры вел Иван Жолдак, занимавшийся в ВСФК международными вопросами.

В ходе беседы Жолдак подчеркнул, что участию советской делегации в Играх препятствует отсутствие у СССР дипломатических отношений с Соединенными Штатами. Содержание переговоров стало известно американской прессе, и в нескольких американских газетах появились публикации, призывавшие признать Советы. Но из этого тогда ничего не получилось.

Несмотря на большие трудности, Олимпиада в Лос-Анджелесе началась вовремя - 30 июля 1932 года. И до 14 августа приковывала к себе внимание мировой спортивной общественности. Первое разочарование любители спорта испытали, узнав, что две звезды, два великих бегуна - финский стайер, девятикратный (!) олимпийский чемпион Пааво Нурми и французский средневик Жюль Лядумег, призер Олимпиады-1928 и рекордсмен мира, - не допущены к участию в соревнованиях. Обоих обвинили в нарушении статуса любительства.

Нравы тогда были строгие. Лядумега обвиняли в том, что он рекламировал товары нескольких фирм, и это было страшное обвинение. Французская федерация легкой атлетики после долгих попыток защитить свою звезду (Лядумег был явным претендентом на победу в беге на 1500 метров) вынуждена была отчислить спортсмена из команды. В ином случае, как стало известно, шведы подняли бы по этому поводу большой шум. А французы скандала не хотели.

Финская федерация избрала другой путь. Она заявила Нурми на участие в марафоне, надеясь, что славный ветеран сможет завоевать свою десятую золотую медаль. Но МОК, в распоряжении которого находилось досье с тяжкими обвинениями, запретил финскому спортсмену выйти на старт. Суть обвинений, кстати, заключалась в том, что Нурми однажды попросил организаторов, чтобы ему оплатили транспортные расходы для поездки на турнир в Германию.

Состязания легкоатлетов проходили на знаменитом стадионе "Колизеум". Стометровку выиграл американский негр Эдди Тоулэн, опередивший на грудь своего соотечественника Ральфа Меткалфа. Оба показали одинаковое время - 10,3 сек., что было лучше мирового рекорда. Тоулэн повторил свой успехи на 200-метровке, хотя эту дистанцию, несомненно, должен был выиграть более мощный Меткалф, ставший жертвой ошибки в измерении длины его дорожки: на самом деле он пробежал 202 метра.

Меткэлф бежал, как он потом признавался, лучше, чем когда-либо ранее, но тем не менее Тоулэн уверенно был впереди. Поняв, что обойти соперника не получается, Меткалф сбросил обороты и в итоге занял третье место. Затем, в течение многих лет он признавался в интервью, что его преследует ощущение какой-то ошибки, как будто он пробежал больше, чем нужно.

Франк Уикофф, еще один спринтер, еще в дни Олимпиады-1932 предположил, что судьи по недосмотру поставили Меткалфа на эстафетную стартовую отметку, и что тот пробежал лишние два метра. Но лишь в 1982 году предположения стали явью: спортивный обозреватель NBC Бад Гринспэн, изучив кадры кинохроники, сумел доказать, что Ральф Меткалф действительно пробежал не 200, а 202 метра. Но пересматривать результаты за давностью лет, естественно, не стали.

Кстати, судейские ошибки были настолько часты, что один из журналистов назвал Игры в Лос-Анджелесе "Олимпиадой судейских ошибок и просчетов". Например, в финале бега на 3000 метров с препятствиями произошел единственный в истории Олимпийских игр случай - арбитр, считавший круги, отлучился со своего поста, и в его отсутствие бегуны вместо 3000 метров пробежали 3450.

Или еще один пример. Французский дискобол Поль Винтер сделал весьма удачный бросок - послал диск за 50-метровую отметку. Это ясно видели все зрители - а вот судьи не заметили. Чтобы как-то исправить оплошность, французу любезно предложили дополнительную попытку. Но сильно огорченный Винтер в дополнительной попытке не сумел повторить свой великолепный бросок, и золотая медаль досталась американцу Джону Андерсону, метнувшему диск всего на 49,49. Это хоть и был новый олимпийский рекорд, но горечь от странной судейской ошибки осталась у всех.

Чемпион Игр 1928 года швейцарский гимнаст Жорж Миз в ходе состязаний громко возмущался неверными, с его точки зрения, решениями судей. В вольных упражнениях спортсмен занял второе место, уступив венгру Иштвану Пелле. Узнав свою оценку, Миз набросился с оскорблениями на венгерского судью, обвинив его в подсуживании соотечественнику. Вопрос о поведении Миза был направлен на рассмотрение судейской коллегии, которая дисквалифицировала гимнаста до конца соревнований. Правда, второе место в вольных упражнениях за ним сохранили.

На соревнованиях по конному спорту произошел исключительный случай - ни одна команда не смогла получить Большой приз Наций из-за допущенных ошибок, неправильного прохождения трассы, падений и т.д. Немало курьезов было и на соревнованиях пятиборцев. Один из самых массивных спортсменов - швед Свен Тофельт, который весил более ста килограммов, - по жребию получил самую легкую лошадь. Она трижды падала на дистанции, и в итоге чемпион Игр в Амстердаме (и будущий президент Международной федерации современного пятиборья и биатлона) сумел занять в конкуре лишь пятнадцатое место. Вообще же Тофельт закончил состязания четвертым.

А вот португальскому пятиборцу барону де Гередия досталась отличная, послушная лошадь с единственным, пожалуй, недостатком: она крайне болезненно реагировала на удары. И когда барон, что называется, с места в карьер пустил в ход хлыст и шпоры, лошадь тут же сбросила его наземь и убежала. Ее с трудом поймали и подвели к де Гередия. Разъяренный спортсмен снова пустил в ход хлыст, и картина повторилась с абсолютной точностью.

Не стоит и говорить, каких трудов стоило португальскому спортсмену преодолеть дистанцию. Всякие шансы на успех, понятно, были утрачены безвозвратно.

Валерий ШТЕЙНБАХ