Газета Спорт-Экспресс № 170 (4149) от 28 июля 2006 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 2

"НУ ЧТО, ХИМИК, ПРИХОДИ..."

Было это в последние зимние дни 1993 года. Появление в "СЭ" заметки о конкурсном наборе молодых репортеров совпало для меня, дипломированного химика-эколога, накануне защитившего диплом по теме "Осаждение блестящих покрытий оловом с добавлением диметилатилборана", с поступлением в аспирантуру.

Отсюда и та максимальная степень раскованности, с которой я, молодой да уверенный как минимум в трехлетнем светлом будущем (именно таков срок обучения в аспирантуре), миновал Филипповскую булочную и подошел к подъезду в одном из дворов на улице Немировича-Данченко, где тогда базировалась редакция "СЭ". Компанию мне составлял мой ровесник-химик, учившийся в то время в бостонском университете и решивший меня сопровождать в роли болельщика. На темной лестнице в очереди из таких же, как мы, студентов нам присвоили - как сейчас помню - "счастливый" тринадцатый номер. После чего все отправились на перекур: кто курить, а кто, как автор этих строк, изучать местную достопримечательность - стоявший у подъезда джип "гранд-чероки", редчайший по тем временам автомобиль.

Спустя минут сорок пришла моя очередь. В стеклянный аквариум - именно такой, какой всегда показывают в американских фильмах о журналистах, - продираюсь на ощупь, так в нем накурено. Сквозь пелену дыма на меня оценивающе смотрит невысокий человек с цепким взглядом (как выяснилось позже, тогдашний шеф отдела хоккея Сергей Родиченко). Чуть в стороне сурово сидит еще один экзаменатор - человек с роскошной темной шевелюрой (как стало ясно затем, шеф отдела футбола Владимир Титоренко). Узнав, что я из Менделеевского института, второй экзаменатор восклицает: "О, коллега!" (Владимир Юрьевич, оказывается, тоже учился в МХТИ.) Тогда как первый (явно не химик, поскольку моя "родословная", вижу, его явно насторожила) протягивает мне телеграфную ленту агентства АР. В ней - помню, словно это было вчера - описываются подвиги форварда "Хартфорда" Джеффа Сэндерсона, забившего очередной гол.

С английским у меня тогда была беда - с шести лет учил французский. Плюс мне, некурильщику, давит на мозги сигаретный дым. С переводом с грехом пополам все же справляюсь - хотя Сергей Владимирович морщится, у него, похоже, другое мнение. Тут же слышу провокационный вопрос пускающего сигаретные кольца экзаменатора: "А как нужно освещать события в НХЛ на страницах нашей газеты, что бы ты на нашем месте сделал по-другому?" На провокацию поддаюсь. И в весьма агрессивном стиле излагаю свое, химика-эколога, видение процесса. На половине моей весьма наступательной речи человек с темной шевелюрой меня прерывает и, словно забыв о нашем общем химическом прошлом, жестко говорит: "Все, парень, ты свободен".

Мой американский сокурсник-болельщик, в соседней комнате имевший возможность слушать собеседование, находится в состоянии шока: "Ну ты даешь! Ноль процентов за то, что ты прошел! Разве так ведут себя на тестах?! Да в Штатах тебя, наглеца, и слушать бы не стали..." "Ну и ладно", - думаю про себя, но все же едва не срываю зло за американский прогноз на стоящей у подъезда американской машины.

А через две недели мне из "Спорт-Экспресса" позвонили: "Ну что, химик, приходи..."

Игорь ЛАРИН

Химик Ларин рассказал, как его брал на работу химик Титоренко, а я вспомнил, как брал на работу самого Титоренко.

Было это в ноябре 1986 года. Он сидел в совспортовской приемной в позе мученика. И только горящие глаза и буйная черная шевелюра выдавали в нем решимость - или газета, или эшафот. Господи, если бы он знал тогда, что это одно и то же! С гордостью рассказал, что закончил школу с золотой медалью, МХТИ - с красным дипломом, скоро должен возглавить лабораторию в своем "закрытом" НИИ. Для меня же это была не лучшая характеристика человеку, поступающему в газету. Но отправил-таки его в отдел игр - от греха подальше. А тут в редакцию нагрянул папа, Александр Яковлевич Гомельский, и предложил начать освещение запрещенного у нас прежде НБА. Я сразу же вспомнил о золотом медалисте. Так он стал раз в неделю исправно писать заметки о баскетболе.

Это теперь "СЭ" невозможно представить без Титоренко и его поседевшей шевелюры, и теперь он благодарит меня, что не отвернулся от него в 86-м. Но я взял его тогда не только из сострадания: в обреченности химика просматривались тельцовское упрямство и неустрашимость газетчика.

Потом такое видел не раз - уже в "СЭ".

Не поверите, но людей с журналистским образованием у нас единицы. Я закончил журфак, Гескин, Дмитриев, Васильев, Бутнев, совсем недавно - Кружков... Да, еще Рабинер - он параллельно подучивался на моих семинарах в МГУ. Остальные - люди инородные. И кого только нет среди них!

Взять хотя бы Всеволода Владимировича Кукушкина. Знаете, какая у него специальность? Конструктор котлов. А специализация - парогенераторостроение! Пар пускать, то есть быть дипломатом, Кукушкин действительно хорошо умеет - спросите у Фазеля, Бэттмена, Дэйли. Однажды мы с Иваном Рубиным, нашим гендиректором, вызвали Кукушкина "на ковер", но он не явился, а на следующий день, когда страсти улеглись, с виновато-издевательской улыбкой сказал, что прийти накануне не решился из-за жуткой боязни... начальников. Вы бы поверили бывшему заведующему спортредакцией ТАСС?!

Сергей Родиченко учился в пяти институтах, в том числе на факультете вычислительной математики и кибернетики, а также на мехмате МГУ, в энергетическом институте и в литературном - на отделении поэзии. Ольга Линде - зоотехник-коневод, закончила Тимирязевскую сельхозакадемию, потом, правда, в коневодстве замечена не была, зато разводит собак в собственном питомнике в перерывах между гонками "Формулы-1". Евгений Дзичковский, отец троих сыновей, учился в военном училище в Ставрополе, 17 лет отслужил, а перед тем, как прийти к нам, торговал на Горбушке. Павел Осипов - хирург, Лина Холина - физик, Александр Беленький - учитель английского и немецкого, Ровшан Аскеров - кандидат исторических наук, Александр Бобров - военный переводчик с китайского и английского, Евгений Федяков - связист, Лев Тигай - металлург, Аксель Вартанян - историк, Александр Гланц - архитектор...

Наш молодой фотограф Алексей Иванов институтов не заканчивал. Его в 1993-м в редакцию на Пушечной привел за ручку папа, фанат "СЭ", и умолял устроить в любом качестве. Дмитрию Солнцеву, шефу отдела иллюстраций, как раз нужен был курьер - туда и отправили Иванова. А спустя три года Солнцев пришел просить новый "Кэнон" - для своего курьера. Оказывается, тот за три года экстерном прошел фотографические университеты - таскал кофры за матерыми фотиками, подсматривал за их работой, изучал тайны АПСО (автоматический прибор сушки отпечатков!) и широкоугольного объектива. Теперь ездит на съемки Лиги чемпионов.

Признаться, никого не брал в редакцию по диплому или по анкете - они Божий дар не заменят. Главной дипломной работой всегда была заметка в газету. А заметки, как и сама журналистика, не бывают химическими, парогенераторостроительными, военными или политическими. Они, по моему убеждению, бывают только двух видов - хорошими или плохими. Хорошие получаются у тех, кто неравнодушен, одержим и готов пойти на эшафот ради нескольких строк в газете.

За хорошие заметки химиков на работу и брал - что Титоренко, что Ларина. И ни разу не пожалел об этом.