Газета Спорт-Экспресс № 191 (3869) от 23 августа 2005 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧУЖОГО

Кажется, это все-таки случится. Рой Джонс, долгое время считавшийся самым выдающимся боксером современности, а потом дважды нещадно битый, возвращается на ринг.

1 октября после годичного перерыва он проведет бой с Антонио Тарвером. Тем самым Тарвером, который не только нанес ему первое настоящее поражение, но и, возможно, отобрал у Джонса то место в истории бокса, которое, как казалось, ему было гарантировано. Однако независимо от того, как его оценят потомки, для современников Рой Джонс - и победитель, и побежденный - всегда оставался чужим.

НАЕЗДНИКИ В ГАВАНИ

Наверное, все хоть раз в жизни слышали песню "В нашу гавань заходили корабли". Ту самую, где тонко чувствующие прекрасное пираты-меломаны сидели в кабаке, "наслаждались танцем Мэри" и попутно отмечали день рождения атамана. Ну а потом приехал "наездник молодой" Гарри, который раньше наслаждался танцами вышеозначенной Мэри в одиночку, и решил посчитаться за обиду. Атаман набросился на него, и Гарри его после обмена выпадами зарезал.

Душераздирающая история. Остается, правда, открытым вопрос, почему пираты ввосьмидесятером не зарезали Гарри, едва он только прервал их наслаждение танцами, и если уж они поначалу так оплошали, то почему дали наезднику ускакать после того, как он прикончил их атамана.

Тем не менее, как во многих дворовых песнях, там есть и некая правда жизни, прорывающаяся в основном в отдельных фразах. Например, в той, которая повествует, как Гарри "молча защищался у перил, а Мэри в этот миг его любила". Довольно тонкое наблюдение для подобного эпоса. Или крик, которым атаман встретил своего будущего убийцу: "Ребята, он не наш, не с океана!" В этой фразе в не самом безобразном виде показана самая обычная и типичная человеческая неприязнь к разного рода чужакам.

90-е годы ознаменовались высадкой в мировой бокс целого ряда чужаков, которые имели наглость выйти в нем на первые роли. Это Леннокс Льюис, Оскар Де Ла Хойа и Рой Джонс. Каждый из них попирал основы профессионального бокса по-своему. Льюис позволил себе слишком любить шахматы и маму и чураться разных грубоватых, но освященных традицией развлечений. Оскар Де Ла Хойа был просто слишком красив для боксера и слишком много благодаря этому зарабатывал. Ну а Рой Джонс с самого начала показал несколько несерьезное отношение к боксу и при этом был так безмерно талантлив, что традиционалистам оставалось только скрежетать зубами и смотреть, как этот чужак избивает их собратьев.

ЧУЖОЙ НА ОЛИМПИАДЕ

На Олимпиаде в Сеуле все эксперты и зрители сразу же выделили Роя Джонса из общей массы. Он сочетал какую-то феерическую скорость, прежде всего рук, с невероятным инстинктивным чутьем соперника. У него не было ни коронных ударов, ни комбинаций. Он просто считывал все планы соперника, когда они еще только сформировывались у того в голове и мышцах, и тут же опережал его своими контрдействиями, которые могли быть буквально любыми, так как он с одинаковой легкостью наносил любые удары в любых сочетаниях.

Как нож сквозь масло, прошел Рой Джонс через весь олимпийский турнир, а в финале его чудовищно засудили в бою с корейцем. Бедный кореец пропустил столько ударов, словно его били впятером, а сам практически ничего не мог сделать в ответ, но трое судей из пяти отдали ему победу. До сих пор в ушах стоит голос Кирилла Набутова, комментировавшего тот бой и выразившего то, что чувствовали все зрители: "Ну, так же нельзя!" Оказалось, можно.

Это поражение принесло Джонсу куда больше популярности, чем дала бы любая победа. Его любили и жалели всей Америкой. Надо было ковать железо пока горячо. Это был лучший момент для перехода в профессионалы, а Рой вместо этого рефлексировал и в интервью журналистам говорил о том, что судьи в Сеуле нанесли ему такую душевную рану, что он даже не знает, продолжать ли ему занятия боксом.

Джонс протянул всего несколько лишних месяцев, свой первый профессиональный бой он провел 6 мая 1989 года, но большинство экспертов сочло, что и это было непозволительно долго. По-своему они были правы. Его действительно слегка подзабыли, когда он начал выступать в новом качестве. Кроме того, Рой стал жертвой довольно-таки бестолкового менеджмента своего отца, который сводил его в боях либо с откровенно слабыми, либо с совсем уж нераскрученными боксерами. Наконец, за редчайшим исключением, все эти бои проходили в родном для Джонса городе Пенсакола, штат Флорида. Там он, конечно, быстро стал героем губернского масштаба, но за пределами города и штата его вскоре совсем забыли.

НЕ СОВСЕМ ЧУЖОЙ

Время первого чемпионства Джонса было, пожалуй, единственным на протяжении всей его профессиональной карьеры, когда он не вызывал крайней неприязни у большой части боксерской аудитории. Возможно, лишь по той причине, что тогда внимание к нему не было столь пристальным.

Рой перевел своего отца из менеджеров в обыкновенные родители и занялся своей карьерой самостоятельно. Позже он говорил, что уже после четырех-пяти боев был готов драться за титул. Вполне возможно. В реальности же чемпионским стал его двадцать второй поединок, который состоялся почти день в день через четыре года после начала его профессиональной карьеры - 22 мая 1993 года.

Сейчас немного забавно читать отчеты о том матче. Соперником Роя Джонса был будущий абсолютный чемпион мира в среднем весе Бернард Хопкинс, который впоследствии установит рекорд, защитив свой титул (по версии IBF) 20 раз. Хопкинс, как позже выяснилось, был боксером огромных скрытых достоинств, но тогда считался лишь очень крепким середняком, который благодаря незаурядному трудолюбию, может быть, все-таки когда-нибудь станет чемпионом мира. Однако точно не с первой попытки, потому что в этом поединке за титул IBF в среднем весе (до 72,6 кг) ему предстояло драться с Роем Джонсом, и Хопкинсу заранее не давали никаких шансов на победу.

В тяжелом и не слишком зрелищном бою Рой победил по очкам. Все трое судей отдали ему победу с одинаковым счетом: 116-112. Тогда эту победу Джонса рассматривали чуть ли не как поражение. От него ожидали чего-то куда более яркого, а он, видите ли, оплошал.

На самом деле это был как раз тот случай, о котором уместно будет сказать: "Большое видится на расстоянии". Хопкинс оказался не рядовым бойцом, а фигурой очень большого масштаба, и это было его единственное поражение за 15 лет и 49 боев. Ну а если учесть, что большую часть боя Джонс провел со сломанной рукой, то тогда остается только снять перед ним шляпу.

Потом наступили относительно тихие дни. Решивший передохнуть Джонс провел три легких нетитульных боя, затем один раз защитил свое звание в бою с крепким Томасом Тейтом, которого играючи нокаутировал во 2-м раунде. Роя тогда очень уважали, признавали одним из самых талантливых боксеров, но все-таки еще не слишком выделяли. Просто еще один чемпион, который не то оправдает, не то не оправдает возложенные на него надежды.

Возможно, такое отношение было связано с тем, что в то время в средних весах выступало несколько очень сильных боксеров, бои между которыми назревали, и кто из них в конечном счете окажется наверху, было долго неясно. Многие эксперты полагали, что отнюдь не Джонс. Один из этих кандидатов в великие и ждал Роя Джонса на ринге, когда тот перешел в суперсредний вес (до 76,2 кг).

ЧУЖОЙ ПРОТИВ НАШЕГО

Наверное, мне никогда не понять истоков популярности Джеймса Тоуни по прозвищу Туши Свет. В том, что он выдающийся боксер, к сожалению, нет никаких сомнений. В том, что прекрасно смотрится на ринге, - тоже. Но он всегда был популярен не столько как боксер, сколько как человек, особенно у нас в России, а вот здесь возникает сразу множество вопросов по поводу нравственности поклоняющихся и по поводу того, в каком мире мы живем.

Маленький Туши Светик рано стал сам зарабатывать себе на жизнь. Как многие трудолюбивые мальчики из плохих и очень плохих кварталов, он стал продавать наркотики, однако в отличие от большинства этих мальчиков сам их никогда не употреблял. Обратим внимание на эту деталь, ибо она уникальна.

Одновременно он начал заниматься боксом, к которому у него обнаружились еще большие способности, чем к уличной торговле дурью. Долгое время он сочетал два любимых занятия, не зная, какое предпочесть, так как и то и другое приносило хорошие деньги. Когда боксом он стал зарабатывать больше, Тоуни отказался от уличной торговли наркотиками раз и навсегда.

Итак, Туши Светик рос. Сначала стал Туши Лампочка, а потом и Туши Свет с ярко выраженным намерением стать Туши Прожектор, но вот здесь-то на сцену как раз и вышел Рой Джонс.

Перед боем ставки заключались из расчета 6-5 в пользу Тоуни, что лишний раз доказывает: в то время Рой еще никак не казался непобедимым. Однако поединок прошел полностью под его диктовку. Он переигрывал Туши Свет в каждом раунде и практически в каждом эпизоде каждого раунда. Тоуни полностью потерялся от его скорости, и ни к чему оказались и его мощнейшие удары с обеих рук, и его феноменальная защита корпусом. При этом Туши Свет бился, а Рой развлекался. К тому времени уже было известно его высказывание "мне весело в бою", и это веселье он сейчас демонстрировал миру.

Именно с этого боя началось отчуждение Роя Джонса от мира бокса и от многих поклонников этого вида спорта.

ВСЕМ ЧУЖОЙ

Легче всего было бы объяснить все элементарной завистью, сказать, что так было всегда, и привести какое-нибудь историческое сравнение, доказывающее эту точку зрения. Например, рассказать о том, как в 70-е годы XV века флорентийское сообщество художников, где гениев было больше, чем посредственностей, фактически отторгло самого гениального из них - Леонардо да Винчи.

Однако не будем спешить клеймить весь мир позором. И у Леонардо, и у Роя Джонса, при всех различиях того, чем они занимались, была одна общая черта - оба с какой-то фантастической невозмутимостью не принимали общепринятые правила игры и жили исключительно по своим собственным.

Таким подходом к жизни в теории принято восхищаться, но на самом деле люди таких не любят. "Если тебе корова имя - значит, у тебя должно быть молоко и вымя". Если ты хочешь принадлежать к какому-то сообществу, значит, ты должен выполнять его правила и делать то, чего от тебя ждут.

И все же, почему боксерская общественность не принимала Роя, но при этом легко смирялась, например, с тем же Джейсом Тоуни, который если кого-то не оскорбил, так это только потому, что не увидел? Это не художественное преувеличение: Роман Кармазин рассказывал, как Тоуни, едва войдя в тренировочный зал, для начала обложил всех вместе и чуть ли не каждого по отдельности. А вот с Роем Джонсом смириться не смогла.

Начнем с одного очевидного недостатка Роя. Он высокомерен. Да, бывает крайне спесив, любит говорить о себе в третьем лице, но на объяснение его относительной непопулярности в боксерских кругах это не тянет. Тот же Тоуни куда более высокомерен. Вообще, в чрезвычайно чванливых личностях в боксерской элите недостатка никогда не ощущалось. И ничего - всех терпели. И даже любили со всей их спесью.

Нет, дело не в этом. Может быть, в том, что Рой как-то несерьезно относится к своему делу? Как мне кажется, это ближе. Джонс никогда не обожествлял бокс. Ему было весело в бою, и он занимался тем, что доставляло ему веселье. И он был лучшим в том деле, которому другие отдавали жизнь и здоровье, а сам при этом имел наглость еще и не считать это дело чем-то святым. На одной из моих многочисленных работ, которые у меня были до того, как я пришел в журналистику, мне пришлось столкнуться с гениальным инженером-самородком без образования. Надо было видеть, как к нему относились его коллеги с дипломами, а некоторые даже со степенями. А тот посвистывая делал свою и чужую работу и раньше всех с работы уходил. "Опять слинял!" - давясь от любви, сквозь зубы говорили его коллеги. При этом они, конечно, забывали добавить, что он за то недолгое время, что проводил в офисе, приносил больше пользы, чем все они, вместе взятые.

Меня еще удивляла неблагодарность многих из них. Когда у кого-то что-то не ладилось, они все шли к нашему Кулибину, и он мгновенно отвлекался от того, чем занимался, и за пять минут решал ту задачу, над которой его более образованные коллеги проводили по полдня. Потом до меня дошло: а как можно любить человека, который за пять минут шутя сделал то, над чем ты безрезультатно и добросовестно промучился столько же часов? Конечно, они его ненавидели. Ненавидели той самой ненавистью пушкинского Сальери к Моцарту, которая может довести и до убийства. Сальери ведь не столько завидовал Моцарту, сколько страдал от ощущения несправедливости жизни: как же так, я стараюсь, стараюсь, а получается так себе, а этот великовозрастный оболтус и не думает стараться, а все получается само собой в десять раз лучше, чем у меня!

И ведь Джонса не любят не только многие боксеры, но и многие болельщики. Но здесь-то как раз все более или менее понятно. Ты болеешь обычно за того, с кем можешь себя отождествить. А как отождествить себя с этим виртуозом, который выставляет своего соперника беспомощным идиотом? А так как среди боксерских болельщиков очень много людей, хоть сколько-то занимавшихся боксом, то многие из них против собственной воли как раз с этими-то самыми беспомощными идиотами себя и отождествляют. По той простой причине, что у болельщиков гораздо больше общего именно с ними, чем с Роем Джонсом.

ЧУЖОЙ НА ТРОНЕ

После победы над Тоуни у Джонса наступил долгий период почти безраздельного господства в мировом боксе. Впрочем, здесь нужно разобраться с тем, что мы понимаем под господством. Если популярность - то Де Ла Хойа всегда был популярнее него. Если финансы - то и здесь Джонса всегда опережал тот же Де Ла Хойа, а заодно с ним и Тайсон, и Леннокс Льюис, и Эвандер Холифилд. Успех Роя Джонса был совсем другого рода. По-английски он называется critical acclaim, то есть признание критиков. Эксперты почти единодушно называли его лучшим боксером во всех весах. Правда, он по-прежнему вызывал известное раздражение и у них. Это выражалось в том, что иногда, например, журнал The RING без всяких на то оснований свергал его с первого места в своем рейтинге лучших боксеров. Поведение Роя в стиле "Рой Джонс сам не знает, чего завтра захочет его левая нога" этому очень способствовало. Он по-прежнему отказывался играть по правилам, и это вызывало неприязнь к нему даже тогда, когда он это делал в ущерб себе из самых благих побуждений.

Сильнейшее раздражение широкой публики вызвал его бой с ветераном Майком Маккаллумом, которому через пару недель должно было стукнуть сорок, в ноябре 1996 года. Перед боем Джонс заявил, что не собирается избивать Маккаллума, так как он уже немолодой человек, выдающийся боксер и вообще достоин всяческого уважения. Рой провел бой в точном соответствии со своим планом. Он делал только то, что было необходимо для победы. В те моменты, когда Маккаллум начинал думать, что у него что-то может получиться, он его осаживал. Один раз Джонсу все же пришлось посадить его на пол, но это носило явно вынужденный характер. Зрители решили, что ринг не место для подобного гуманизма, и освистали Роя, который, в свою очередь, выразил свое крайне наплевательское к этому отношение. Те, кто хочет стать кумиром публики, так себя не ведут.

В следующем бою в марте 1997 года Джонс встретился с крайне неудобным боксером Монтеллом Гриффином, к которому никак не мог подобрать ключ. Джонс никогда особенно не любил атаковать сам, предпочитая заставлять это делать соперника и ловить его на контратаках. Однако Гриффин тоже атаковать не собирался. В 9-м раунде Джонс наконец нагнал его, провел очень сильный удар, и Гриффин, чтобы избежать последующей атаки, сам опустился на пол. То ли Роя взбесил этот маневр, то ли весь предыдущий ход боя, то ли он просто не смог остановиться в запале, но он ударил уже сидящего Гриффина, за что тут же был дисквалифицирован. Его с удовольствием предали анафеме и успешно довели до белого каления.

Матч-реванш с Гриффином, состоявшийся в августе 1997 года, был самым необычным боем Роя Джонса. Он набросился на бедного Монтелла, как Тайсон. Первый нокдаун был страшным. От левого бокового Гриффин отлетел к канатам, до которых было неблизко, и упал. Он встал, но буквально осатаневший Джонс забил его. "Вы это хотели - вы это получили", - сказал после боя Рой журналистам. Этого действительно хотели, но никак не желали, чтобы им это бросали, как нищему монету. В результате, потрафив вкусам публики, Джонс нажил еще больше врагов.

Постепенно он перебил всех лучших полутяжей, собрав все титулы в этой категории и став абсолютным чемпионом мира. Им по-прежнему восхищались и по-прежнему его недолюбливали. Выражалось это в том, что любую конфликтную ситуацию публика и пресса трактовали, как правило, не в его пользу. Если учесть, что дело происходило в Америке, а конфликтовал Джонс в основном с иностранцами, то такое надо заслужить.

В декабре 1997 года Джонс заявил, что переходит в тяжелый вес, а спустя несколько месяцев в своих лучших традициях сказал, что передумал. Руководство WBC, на свою беду, ему поверило, объявило свой титул вакантным и даже провело бой за него, победителем в котором стал немецкий хулиган итальянского происхождения Грациано Роккиджани. И тут Джонс вернулся. Денег на нем можно было заработать больше, чем на Роккиджани, и ему отдали титул, а тому с купеческой улыбкой объявили, что он теперь не настоящий чемпион, а временный и должен драться с Джонсом.

Рой против этого ничего не имел. Он предложил Роккиджани за бой с собой 1,8 миллиона долларов, больше, чем тот заработал за всю свою жизнь, но немец с итальянской закваской уперся. Тогда WBC лишил его титула и временного чемпиона и послал... Ну, в общем, далеко. Через несколько лет закончилось это тем, что WBC чуть не прекратил свое существование после того, как суд по этому делу вынес решение в пользу Роккиджани и обязал WBC выплатить ему 31 миллион. Грациано в то время находился в тюрьме за избиение полицейского и очень обрадовался. 31 миллиона у WBC не было, организация долго торговалась с Роккиджани, пока совместно с его супругой не объяснила ему, что лучше согласиться на более скромную сумму. В результате Роккиджани получил необъявленное количество миллионов, а WBC продолжил свою непорочную деятельность на ниве бокса.

Однако Джонса обвинили в том, что он уклонялся от боя с Грациано Роккиджани, и обвинение это не снято по сей день. Было и другое подобное обвинение, гораздо шире освещенное в прессе.

Окопавшийся в Германии поляк Дариуш Михалчевски завоевал второстепенный титул WBO в полутяжелом весе в 1994 году. А когда Рой Джонс перешел в эту категорию, сам Михалчевски и его промоутер Клаус-Петер Коль принялись с завидной регулярностью вызывать его на бой. Однако все эти вызовы были составлены так, чтобы Рой ни в коем случае не смог их принять. Например, от него требовалось приехать в Германию. Джонс на это неизменно отвечал, что овес за лошадью не ходит: у него три титула, WBC, WBA и IBF, а у Михалчевски - только WBO, и если он хочет драться, то пусть приезжает в Америку. Кроме того, в то время было хорошо известно, что в Германии судей так обрабатывают, что выиграть у местного бойца по очкам становится невозможно, а нокаутировать твердолобого Михалчевски могло оказаться непосильной задачей. А то, что он боится судей, погорелец Сеула Рой Джонс никогда не скрывал.

Но вскоре о Михалчевски забыли, так как Джонс сделал то, о чем давно говорил: он перешел в тяжелый вес и победил по очкам обладателя титула WBA Джона Руиса. Это произошло всего два года назад и наделало тогда большого шума, но сейчас об этой победе почти забыли. Во-первых, Руис успел с тех пор проиграть другому бывшему средневесу Джеймсу Тоуни, который потом, правда, попался на допинге. Во-вторых, никто и никогда не считал середняка Руиса настоящим чемпионом. Ну а, в-третьих, карьера самого Роя Джонса после этого сложилась так, что заставила многих забыть даже о самых ярких его победах.

ПАДЕНИЕ ЧУЖОГО

После победы над Руисом Рой Джонс опять долго "красил кобылу" и решал, в каком же весе он будет теперь выступать. После утомивших даже его поклонников размышлений он вернулся в полутяжелый. В ноябре 2003 года он встретился с новым чемпионом по версии WBC Антонио Тарвером. Большинство экспертов считают судейский вердикт, отдавший победу в том бою Джонсу, справедливым. Лично мне тоже так кажется. Одно-два очка, но Рой все-таки выиграл. Однако это была очень тяжелая победа. Джонс никак не выглядел неуязвимым инопланетянином, который разбирается с неуклюжим землянином. Он явно сдал, потерял свою фантастическую скорость и временами выглядел усталым. Тогда это сочли результатом сгонки веса, которую ему пришлось предпринять для того, чтобы вернуться в полутяжелую категорию.

Матч-реванш состоялся 15 мая прошлого года. Джонс выиграл первый раунд, а во втором, пропустив сильнейший удар левши Тарвера слева, оказался в нокауте. Вот так просто и неожиданно. Я и по сей момент считаю, что Тарвер нанес свой левый навстречу очень небрежно атаковавшему Джонсу вслепую. Во всяком случае, глаза у него в тот момент если и не были совсем закрыты, то плотно прикрыты. Помню, я тогда ждал, что развернется бурный анализ этого момента, но ничего подобного не случилось. Развернулось бурное празднование поражения Роя Джонса, на фоне которого диссонансом прозвучало заявление Майка Тайсона: "В неудачный день кто угодно может нанести тебе один удар и нокаутировать тебя. Такое случается. Не думаю, что Рою стоит сдаваться. По-прежнему считаю его лучшим боксером во всех весах".

Однако в своем следующем бою с Гленом Джонсоном 25 сентября 2004 года Рой Джонс выглядел кем угодно, но только не сильнейшим бойцом во всех весах. Он проигрывал крепкому середняку с девятью поражениями в послужном списке. Даже если бы он избежал того тяжелого нокаута, в который попал в девятом раунде, он бы, скорее всего, проиграл по очкам. Это был какой-то усталый, замедленный боец, который сам толком не знал, зачем он сюда пришел. А те, кто этого не знает, обычно падают. Он и упал.

ЧУЖОЙ СВОИМ НЕ СТАНОВИТСЯ

Почти год Рой Джонс не говорил, продолжит он выступление на ринге или нет. Все это время он работал комментатором на канале НВО, и его неизменно печальное и задумчивое лицо то и дело появлялось на экране. Его обидчики, Тарвер и Джонсон, тем временем дважды встретились между собой. В первом бою с минимальным преимуществом победил Джонсон, во втором с куда большим - Тарвер. Никаких чудес при этом они не показали.

О Джонсе много писали и еще больше говорили, но преимущественно в одном ключе: мол, он никогда не был тем, кем его раньше считали. Наверное, бесполезно было бы советовать этим людям пересмотреть его старые бои. Рой на наших глазах уходил в прошлое, где ему к тому же отвели куда более скромное место, чем предполагалось ранее.

И вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучала новость о его возвращении. Мне ее первым сообщил мой приятель из Америки. Я в тот момент переходил широченную московскую улицу и был озабочен главным образом тем, остановится здоровенный джип или проедет на красный свет. В последний момент он все-таки остановился, решив не давить наши бренные тела. За рулем вместо ожидавшегося хозяина жизни с лицом переквалифицировавшегося убийцы оказалась девочка лет двадцати с тупенькими глазками. В это время голос в трубке моего мобильника говорил, удивляясь моей тормознутости: "Ты понял? Он возвращается! 1 октября он проведет бой с Тарвером!"

Я понял, но все равно не смог бы сразу на это отреагировать, даже если бы никакого джипа и в помине не было. Я был уверен, что Рой не вернется, что он не станет делать того, чего от него хотят другие, что он никогда не станет так рисковать. Думал, что он навсегда останется чужим. А он оказался настоящим, но самым обычным мужиком, который не захотел смириться с поражением. Когда-то один из известных комментаторов сказал о нем, что никто так и не знает, обладает Рой настоящим мужеством или нет, потому что он настолько превосходит всех своих соперников, что для победы оно ему не требовалось.

Теперь ему потребуется все его мужество. Он выйдет против соперника, который не то что не боится его, а даже не уважает. Хамоватый Тарвер просто по своей природе не может уважать тех, кого победил. Рою придется нелегко. Если скорость ушла - значит, она ушла. Скорость вообще уходит первой. Если Джонс проиграет в третий раз подряд, все его ненавистники с визгом и гиканьем оттопчутся на его костях, и он не может этого не понимать. Если выиграет - его все равно не вернут на тот пьедестал, на котором он когда-то стоял. Просто самого этого пьедестала больше нет.

Он делает то, чего от него хотели, возвращается на ринг, но он не становится от этого своим для тех, для кого всегда был чужим, потому что возвращается не ради них. И даже не ради места в истории. Он возвращается ради себя. Ради того, чтобы у него самого не было никаких сомнений на счет того, мужик он или нет. И те, для кого он никогда не был чужим, поймут его, даже если он проиграет. Особенно, если проиграет.

Александр БЕЛЕНЬКИЙ