Газета Спорт-Экспресс № 232 (3610) от 9 октября 2004 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 3

ТЕР-ОВАНЕСЯН

Кто такой Валерий Брумель, и сегодня, надеюсь, знает любой болельщик, а те из вас, что постарше, сразу скажут: это неоднократный рекордсмен мира в прыжках в высоту, олимпийский чемпион Токио-64, обладатель трех "Золотых каравелл", приза, который вручали лучшему спортсмену планеты. При этом о спортивных подвигах другого прыгуна, в длину, - Игоря Тер-Ованесяна, помнят ныне уже немногие. Хотя это фигуры сопоставимые...

Мне казалось, что к Брумелю аристократ от спорта Тер (как называли Тер-Ованесяна все сведущие в спорте люди) относился чуточку свысока даже в пору наивысшей славы Валерия. Между прочим, открытый чемпионат США в 1961 году они выиграли оба, а ведь прыжки в длину были для Америки жанром никак не менее престижным, чем дисциплина, в которой регулярно бил их Брумель. В личном же общении Тер произвел на американцев, пожалуй, большее впечатление, чем "взлетевший провинциал" Валерий и вообще любой из всех наших атлетов.

На Олимпиаде-56 в Мельбурне юный Тер почувствовал себя неловко из-за того, что зарубежные коллеги обращаются к нему, а он ничего ответить им не может, поскольку иностранных языков не знает. И по возвращении домой он налег на английский - так что года через три, к Играм в Риме, разговаривал на нем свободно.

В результате армянин по отцу Тер-Ованесян показался в США самым удивительным из русских - раскованным (я почему-то сомневаюсь, что бывший суворовец штангист Юрий Власов бывал за рубежом столь же раскованным, как Тер), общительным и, главное, свободным и остроумным в общении на любом уровне американского общества, вплоть до сенаторов. Предпосылки для будущей карьеры всемирно известного спортивного функционера (до недавнего времени Игорь Арамович был членом совета Международной федерации легкой атлетики) обнаруживались, как видите, уже тогда, хотя действующим атлетом ему предстояло пробыть еще более чем десятилетие.

Тут стоит вспомнить, что у Тера была одна из самых долгих жизней в прыжковом секторе. Достаточно сказать, что поучаствовал он в пяти Олимпиадах - от Мельбурна в 1956-м до Мюнхена в 1972-м.

Мы справедливо сетуем, что катастрофа вывела Брумеля из строя во цвете лет - в двадцать три года. Но все ли знают, что и Тера не миновала травма в общем-то сопоставимой тяжести? Ему шел двадцать третий год, когда, катаясь на лыжах в Карпатах, врезался он на всей скорости в пень, замаскированный снегом. Диагноз выглядел безнадежным: размозжение правой ноги, сопровождаемое сильнейшим кровоизлиянием, плюс сотрясение мозга, обморожение. В клинике Игорь провел полтора месяца. А потом приехал к знаменитостям медицины в Москву - и знаменитости ничем не порадовали его, кроме вывода, что частичное восстановление функций полностью атрофированных сразу трех основных мышц может произойти (но может и не произойти) никак не раньше, чем через семь-восемь месяцев. Семь-восемь, заметьте, а до римской Олимпиады оставалось всего-то полгода...

Брумель ушел из спорта рано (его возвращение в сектор в расчет не беру - это все-таки был уже другой Брумель), но запомнился благодаря своим невероятным рекордам и многочисленным регалиям. А вот вопрос: остался бы Игорь Тер-Ованесян в большой истории, закончи он выступления в пятьдесят девятом? Долго ли помнили бы, что он первым из европейцев прыгнул за восемь метров?

Прыжки в длину, повторяю, американский жанр. Мировой рекорд и принадлежал американцам. Правда, Джесси Оуэнс установил его еще в 1936 году. И в 1959-м никто из его земляков дальше оуэнсовских 8,13 не прыгал. Так что у Тера был определенный шанс не без успеха состязаться со своими заокеанскими современниками. В матчах СССР и США он, правда, Ральфу Бостону чаще проигрывал. Но победил же его на открытом чемпионате Америки!

Борьба за первенство с американцами и составила главный сюжет спортивной жизни Тера. Сильнейший в Европе (трижды выигрывал чемпионат континента!), он, пожалуй, как минимум два раза мог рассчитывать на олимпийское торжество над прыгунами из США. Но, увы, тут удача от него отворачивалась.

Имел он такой шанс, отмечу, и в Риме. Только вот после падения в Карпатах проблемой стало просто попасть на Олимпиаду. Опуская подробности всех поистине героических и умных усилий Игоря, ограничусь цитатой из его же книги: "Говоря честно, раньше, до несчастного случая в горах, я не предполагал в себе столько фанатизма и упорства". В той же книге он, кстати, замечает, что не пришел в спорт, а родился в нем. Отец - Арам Тер-Ованесян, впоследствии профессор и доктор педагогических наук, заслуженный мастер спорта - дважды ставил всесоюзные рекорды в метании диска. Тогда как от игравшей в теннис матери, Валентины Ивановны, Игорь унаследовал, выражаясь научно, ее морфологические данные, длину ног...

Тер выигрывал чемпионаты страны не только в прыжках - перед ним открывались возможности превращения в сильнейшего десятиборца. Однако десятиборье - пахота. А блестящий, получавший от выступлений на соревнованиях только ту радость, что передавалась трибунам, Тер по натуре своей - не пахарь.

В прыжках - в длину, разумеется, - мировые рекорды удавались ему дважды. В 1962 году (забыл сказать, что в Рим в шестидесятом он все же поехал - и привез из Вечного города бронзовую медаль) - и в 1967-м. Десятикратный рекордсмен СССР, он за десять лет улучшил высшее достижение страны с 7,74 до 8,35. Последний результат был одновременно и мировым рекордом - Тер установил его на предолимпийской неделе в Мехико. И на мексиканскую Олимпиаду-68 ехал первым претендентом на золото. Именно тогда в американском Sports Illustrated впервые напечатали на обложке портрет советского спортсмена. Его портрет.

В олимпийском сезоне на отборочных соревнованиях в Ленинакане он с небольшим заступом преодолел 8,76. Но позже, уже в Мехико, немыслимый прыжок Бимона на 8,90 выбил Тера, как и всех остальных, из колеи. И наш герой остался четвертым, пропустив к бронзе своего главного друга-соперника, Ральфа Бостона.

Именно Тер, став главным тренером сборной СССР, открыл для болельщиков Сергея Бубку, Геннадия Авдеенко и многих других наших звезд. При нем советские легкоатлеты выступали столь же удачно, как за годы и годы до того в Риме - городе, некогда решавшем его собственную судьбу. Которая, несмотря ни на что, оказалась счастливой.

Тем не менее в поле знаковом, символическом Брумель заслонил Игоря Арамовича от масс трудящихся. Признаюсь, мне жаль, что так произошло.

Александр НИЛИН