Газета Спорт-Экспресс № 112 (3490) от 22 мая 2004 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 2

САФРОНОВ

Одиноких и даже неприкаянных людей не так уж среди знаменитостей и мало. Во всяком случае, вряд ли меньше, чем среди неудачников. Просто знаменитости реже жалуются.

Хотя, на мой взгляд, Владимир Константинович Сафронов и не прославился в той мере, какая полагалась первому в истории нашему олимпийскому чемпиону по боксу. Точнее сказать, слава, заслуженно выпавшая Сафронову сразу же после его победы в Мельбурне-56, оказалась недолгой - как недолгим бывает счастье, если вообще бывает. Владимир Енгибарян и Геннадий Шатков, победившие в том же Мельбурне вслед за нашим героем, заняли в болельщицкой памяти места много заметнее. Но их и до Олимпиады знали все - и в стране, и в Европе, а золотая медаль Сафронова в полулегком весе стала одной из главных сенсаций тех Игр...

Конечно, в сборную в канун важнейшего из соревнований не попадешь случайно. Тренеры и до этого наверняка отмечали одаренность перворазрядника из Улан-Удэ. С другой стороны, несколько настораживает, что к двадцати двум годам Владимир владел одним-единственным титулом чемпиона России, а в призерах первенства Союза даже и не числился. Первым номером сборной в категории до 57 килограммов был перед Мельбурном участник предыдущих Игр, трехкратный чемпион СССР и серебряный европейский призер 28-летний Александр Засухин. И не сломай он на последних сборах в Ташкенте руку, вряд ли руководители сборной отдали бы предпочтение резервисту Сафронову.

Он, однако, превзошел все тренерские ожидания, когда побил в олимпийском полуфинале известнейшего польского боксера Недзведзкого, а в финале, что называется, вырвал победу у чемпиона Европы англичанина Николса, годом раньше выигравшего у Засухина. Полулегковес Сафронов задал тон: на предшествующей Олимпиаде чемпионов среди наших не было, а здесь, в Мельбурне, оказалось сразу трое.

Владимир Константинович закончил художественное училище в Иркутске, а затем, уже в Москве, призванный в ЦСКА, поступил в студию военных художников имени Грекова. Для агитпропа, сочинявшего истории о любительском статусе советских спортсменов, это выглядело настоящей находкой: надо же - художник! Перворазрядник, получивший за олимпийскую победу звание заслуженного мастера! До чего романтично!

Сафронов и действительно был любителем - во всем высоком, только вот совершенно ненужном для начальников большого спорта смысле. Легко представить особую ярость боксерских руководителей, когда перед матчевой встречей в Лондоне он посетил галерею "Тейт" (о чем наши газеты поспешили сообщить) - а потом проиграл свой бой.

Владимир дал повод злым языкам утверждать, что художники считают его боксером, а боксеры - художником. Оно так - и не совсем, а может быть, и совсем не так. Во всяком случае, Сафронов избегал говорить про бокс и с боксерами, и с художниками.

К художникам его тянуло совершенно искренне - он никогда себя не отделял от них. Весьма скромный по возможностям график, он любил пространные разговоры об искусстве, о сложных материях, с ним связанных. Я не могу сказать, что не было у Владимира Константиновича близких приятелей среди боксеров - и ограничься он в своей среде рисунками в стенную газету или сходным с натурой изображением товарищей по оружию, спортсмены продолжали бы считать его своим, но Сафронов мучил их разговорами о творчестве, да к тому же тащил за собой некоторых на Масловку, в мастерские художников.

Художники, в свою очередь, лучше приняли бы Володю, рассказывай им олимпийский чемпион о боях, подчеркивая героичность своей спортивной профессии. Ну и не скроешь, что богемную предрасположенность к спиртному (художники пьют все-таки иначе, чем спортсмены, да и вреда им выпивка приносит, пожалуй, меньше), бесконечность застолий заслуженный мастер ринга разделял с ними сполна. Не скажу, что времени в домах кино и журналистов Владимир Сафронов проводил больше, чем в боксерском зале, но фанатизма на тренировках он после Мельбурна уже не проявлял.

Следующий чемпионат страны снова выиграл вылечивший руку Засухин, а посланный на "Европу" олимпийский чемпион остался там третьим. Только через год, сосредоточившись, Сафронов одолел девятнадцатилетнего Бориса Никанорова в финале, впервые став первой перчаткой Союза. Но остававшиеся ему лучшие для бокса годы чемпион провел бесславно - последовали три подряд первенства СССР без призовых мест и проигранное в одной восьмой финала первенство континента.

В полулегком весе выдвинулись новые фавориты - двукратный чемпион страны Никаноров (он и дрался на Играх в Риме), а также младший брат Засухина, победивший в турнире шестьдесят первого. В шестьдесят втором, словно спохватившись - и приятно изумив тренеров прилежанием в боксерском зале и на кроссовых дистанциях - Сафронов вернул себе национальное первенство и отнял титул у Алексея Засухина. Но тем не менее ближе к третьей за время карьеры Владимира Константиновича Олимпиаде среди полулегковесов серьезнее всех котировался двадцатитрехлетний Станислав Степашкин. И вот с ним-то приближавшийся к тридцатилетию Сафронов провел в финале Спартакиады народов свой лучший бой за семь прошедших с Мельбурна лет.

Сафронов лидировал в двух раундах, а в конце третьего очень мощный физически Степашкин буквально задавил его - и Владимир принимал серебряную награду с разбитым в кровь лицом. Недавно пересмотревший эту схватку на пленке Агеев восхитился Сафроновым: "Я-то помню, как Степашкин бил - а потому все думал: как же ты, Володечка, все терпишь и продолжаешь идти вперед со своей коронкой - нырок вправо и серия из многих ударов. Сколько же в тебе воли и моторики, о которых никто и не подозревал!"

И ведь потому, наверное, никто не подозревал, что Сафронов своей боксерской духовитости никогда не афишировал...

Александр НИЛИН