Газета Спорт-Экспресс № 61 (3439) от 20 марта 2004 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 3

АЛЕКСАНДРОВ

Известно, что Анатолий Тарасов в определенной мере торопил, приближал уход со сцены Боброва с партнерами. Но в то же время он ни в коем случае не собирался снижать уровень (в том числе и артистически-комбинационный) первого звена атаки - как ЦСКА, так и сборной. При этом великий хоккейный тренер рассуждал, вероятно, так: послушание - вещь великолепная, но и ему грош цена, если оно не становится оболочкой выдающемуся таланту.

Анатолий Владимирович твердо верил, что классных новобранцев из следующего поколения он подчинит себе успешнее, чем звезд, с которыми и сам играл и которые не соглашались превращаться в наполеоновскую гвардию Тарасова. В распоряжении тренера уже находился Константин Локтев - готовый игрок для первой тройки. Оставалось отыскать, подобрать ему партнеров. И лучшей для этого кандидатуры, чем восемнадцатилетний Вениамин Александров, Тарасов не видел.

В этом не было ничего удивительного - по пониманию игры Вениамин на голову превосходил всех сверстников. И когда играл за юношей, то обычно, забрасывая шайбу, школил вратаря соперников: "левый угол оставил", "правый угол оставил", "оба угла оставил". Конечно, подобный комментарий этого симпатичного блондина кому-то казался пижонством, и пресса даже разочек одернула форварда, но репутация "второго" - или "будущего" - Боброва за ним постепенно утверждалась. Хотя на самом-то деле никакой второй Бобров не нужен. Локтев был прав, когда позже повторял: "Больших игроков нельзя сравнивать".

Вениамин Александров с юности играл в классический хоккей, где во главу угла ставилось техническое совершенство, искусство, умение сделать на площадке все, что задумал... Локтев вспоминал: "Мы поначалу играли в тройке, где кроме Венки партнером моим был Черепанов - крепкий, опытный игрок, прошедший тарасовскую школу. Александров играл центра, но мне казалось, что в центре он не использует своих лучших качеств - скорости и обводки". И когда знаменитая тройка сформировалась окончательно, когда в центре появился Альметов, а Александров ушел на край, остановить их было уже нельзя.

Вениамин женился на девочке, с которой автор этих заметок учился в параллельных классах и жил в соседних домах: Света Виноградова была дочерью очень известного в прошлом футболиста и хоккеиста армейского клуба. После школы я Светлану толком никогда не видел (лишь однажды через много-много лет на похоронах Альметова) - и жили они с мужем потом в другом районе. Но я по инерции причисляю Вениамина Вениаминовича к знаменитым игрокам - выходцам с Беговой улицы и Хорошевки: Виктору Якушеву, Кузькину, Баулину, Сидоренкову, Стриганову, а заодно и к Альметову с Юрзиновым, жившим в том же районе, но ближе к стадиону "Динамо". И за судьбой его всегда следил особенно внимательно.

Мне кажется, что в тройке, очень скоро вызвавшей к себе ревнивое отношение Тарасова (они же, по сути, сами нашли друг друга и в итоге стали вызывать тренерское беспокойство своей поистине "моряцкой спайкой" - и той самостоятельностью, когда управлять ими становилось не легче, чем Бобровым), Александров в силу уравновешенности характера был наименее конфликтным персонажем. Что, правда, не означало хоть каких-нибудь уступок в плане лидерства. Вообще, в альметовской тройке определить явного вожака представлялось неизмеримо сложнее, чем в предшествующей, бобровской, где все сразу становилось ясным.

Академичная манера игры Вениамина Александрова журналистам, не проникшимся нюансами хоккея, не всегда бывала вполне понятной. Так, однажды корреспондент "Комсомольской правды" в отчете с чемпионата мира упрекнул Александрова в трусости. Газетчик и не подозревал, с человеком какого терпения он имеет дело (Вениамину как-то доктор зашивал рассеченную бровь, а пациент, наблюдая за операцией в зеркало, спокойно подсказывал: "Вот сюда еще шовчик..."). Прочитав газету, хоккеист не вспылил, воздержался от высказываний, но позднее, после выигрыша чемпионата, когда в ЦК комсомола собирались вручать ему почетный знак за проявленное мужество, озадачил руководителей отказом от награды: "Нет, вы уж мне другую награду дайте: за трусость!" И это был предметный урок всей прессе.

С ним и курьезные вещи случались - на, скажем так, дипломатической почве. Желая похвалить Вениамина, шведский хоккеист Нильс Нильсон выразился следующим образом: "Ты, Венка, хороший человек. Ты - нихт коммунист", "...твою мать! - удивился Александров. - Мы вам серебряные медали устроили... И я - нихт коммунист?!" Швед немедленно перестроился - воскликнул: "Коммунист - вери велл!"

Александров оставался последним на льду из альметовской тройки. В апреле шестьдесят девятого ему минуло тридцать два. Счет заброшенных им шайб перевалил уже за триста пятьдесят голов. Все титулы были завоеваны - он единственный из своего звена стал олимпийским чемпионом дважды. Но Тарасов еще имел на него виды. Попробовал организовать вокруг искуснейшего среди действующих игроков новую тройку, сделав Вениамина воспитателем молодых бойцов. Увы, Александров был из другой эпохи. И поскольку судьба в большом спорте к великим особенно сурова, он только своей эпохе и мог принадлежать: с ней вместе уйти - и с ней, а не с другой, навсегда остаться в истории.

Тем не менее карьеру он закончил в расцвете сил - спада в александровской игре никто не отмечал. Просто повздорил с Тарасовым во время поездки в Японию на коммерческие матчи - и получил отставку. При том, что и без места в первой тройке оставался посильнее большинства мастеров того армейского созыва.

Несправедливо? Но ведь даже непримиримый оппонент Тарасова - Николай Эпштейн - прямо говорил, что Вениамину пора было сходить: в качестве лидера он был бы необходим, но как ничего не решающий - а просто знаменитый - оказывался в коллективе бесполезен. И мешал бы тренеру своим гонором.

Александр НИЛИН