Газета Спорт-Экспресс № 229 (3021) от 8 октября 2002 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

Иван ГЛИНКА

ЖИЗНЬ ИЗМЕНИЛА НАС К ЛУЧШЕМУ

Леонид ТРАХТЕНБЕРГ

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Иногда мне кажется, что с Иваном Глинкой мы знакомы столько лет, сколько люди не живут. Где только за это время не встречались - в Москве и Хельсинки, Катовицах и Инсбруке, Стокгольме и Вене... А познакомились мы в Праге - в 72-м, на моем первом в жизни чемпионате мира.

На стенах домов в центре города еще оставались следы от снарядов советских танков, а в душах многих пражан еще не затянулись раны после трагических событий четырехлетней давности. И хотя Николай Озеров в телерепортажах по-прежнему называл чехословацких хоккеистов "друзьями-соперниками", не только к нашим игрокам, но и к их соотечественникам-журналистам хозяева особых симпатий не испытывали. Я был в полной растерянности от того, что они, словно сговорившись, молча проходили мимо нас, приготовивших ручки и блокноты для экспресс-интервью.

Когда после какого-то матча я подскочил к высоченному 22-летнему нападающему сборной ЧССР Глинке, в игре которого мощь и нацеленность на ворота сочетались с тонкими гроссмейстерскими пасами, и задал дежурный вопрос: "Как вы оцениваете свою игру в родных стенах?", - то, честно говоря, не рассчитывал услышать что-то в ответ. Но то ли потому, что мы были почти ровесники, а скорее потому, что я смотрел на хоккеиста молящими глазами, он на русском языке (которым, кстати, владели, по-моему, едва ли не все его партнеры) ответил на этот вопрос, а потом и на парочку других.

С того момента я настолько осмелел, что чуть ли не после каждого матча чехословацкой команды бросался к Глинке наперерез, и он всякий раз уделял мне по нескольку минут. А уж когда наши "друзья-соперники" победили - 3:2 сборную СССР в последний день чемпионата и после 23-летнего перерыва выиграли золото, мой знаменитый собеседник даже не смотрел на часы.

Между тем как раз то интервью я с утра мог и не передать по телефону в редакцию, потому что накануне поздним вечером решил прогуляться по весенней Праге и на Вацлавской площади оказался чуть ли не в центре разъяренной толпы, которая беспрерывно скандировала: "Танки - ваши! Клюшки - наши!". Произнеси я одно слово по-русски - а со мной ведь могли заговорить, - и эти люди с перекошенными лицами и сумасшедшими взглядами без преувеличения разорвали бы меня на части, прежде чем я успел бы сообщить им, что Глинка - мой друг. Мысленно я уже прощался с жизнью, но тут площадь окружили несколько сотен солдат чехословацкой армии: воинственно настроенных демонстрантов удалось разогнать лишь с помощью бронетехники, слезоточивого газа и дубинок.

Словом, из Праги я благополучно вернулся в Москву, куда в течение года дважды приезжал "друг Глинка" - сначала на Приз "Известий", а вслед за этим на чемпионат мира. Нет, на самом деле мы не были друзьями, хоть и быстро перешли на "ты". Просто между нами сложились хорошие товарищеские отношения, о чем знали не только игроки и тренеры нашей сборной, но даже ее врач Олег Белаковский. Во всяком случае, увидев меня на раскатке советской команды во дворце "Тиволи" в день решающего матча с чехословацкими хоккеистами на Олимпиаде-76, Олег Маркович приблизился ко мне и прошептал на ухо: "Только ты Глинке наши секреты не выдавай".

В 81-м Глинка провел свой прощальный матч на чемпионатах мира. Прошло лет девять, и он, по-моему, уже тренер "Фрайбурга", попросил меня переговорить с Владимиром Крутовым о переходе в его клуб. Крутов отказался, чему Глинка абсолютно не удивился. "Я все понимаю", - сказал он.

С тех пор я следил за тренерской карьерой Глинки, где бы он ни находился, искренне радовался его успехам, но меньше всего ожидал, что наши пути когда-нибудь пересекутся... в Череповце. Да этого бы и не случилось, если бы Глинка не принял приглашение омского "Авангарда", который свой очередной календарный матч нынешнего чемпионата проводил с "Северсталью".

Игорь Жилинский, ассистент главного тренера "Авангарда", заранее предупредил, что Глинка сможет побеседовать со мной только накануне матча. В день игры - исключено! Но чешский тренер вечером за сутки до матча был занят с командой и в виде исключения назначил мне встречу в "Алмазе" в 17.00 - за полтора часа до начала игры. Мы сели напротив друг друга: я достал диктофон, а Иван - пачку сигарет "Кэмэл". В эту минуту я вдруг вспомнил, как он выручал меня в Праге и спросил:

- Для Глинки-хоккеиста, наверное, всегда было важно, что о нем пишет пресса?

ГАЗЕТЫ ДО ДЫР НЕ ЗАЧИТЫВАЛ

Иван затянулся и, похоже, не понял моего вопроса, поскольку мысленно был с хоккеистами "Авангарда" в раздевалке:

- Есть игроки, которых на самом деле очень интересует мнение журналистов. Но встречаются и такие, которые целиком и полностью концентрируются на матче и редко берут газету в руки.

- Ты относишься к какой категории?

- Я? К третьей. Мне любопытно было мнение прессы, но я не зачитывал газеты до дыр. А точнее, не всегда знакомился с репортажами о прошедших матчах. Даже о тех, в которых удавалось себя проявить и существенно помочь команде.

- Ну а когда стал тренером?

- О, это уже совсем другое дело. Тренеру без свежей прессы не обойтись. В ней ведь содержится немало полезной информации: как развивались события в том или ином матче, кто забил, кто отдал, как выглядели сочетания в звеньях...

- Чтобы получить подобную информацию из "СЭ", тебе нужен переводчик - скажем, кто-то из ассистентов?

- Нет. С этим у меня нет больших проблем: я же читаю по-русски.

- Полагаю, что сегодня львиную долю российских болельщиков составляет молодежь. Им хорошо известны достижения Глинки-тренера: например, победы на Белой Олимпиаде в Японии в 1998 году и на чемпионате мира в Норвегии в 99-м. Но они, к сожалению, никогда не видели, как блистал Глинка на льду. Вот мне и хотелось бы не без твоей помощи восполнить этот пробел. Итак, какой для тебя самый памятный матч?

- Трудно выделить какой-то один по той простой причине, что их было достаточно много. Взять хотя бы 70-е годы. Разве можно забыть матчи на мировых чемпионатах и Олимпиадах, когда мы "воевали" со сборной Советского Союза?!

- Мне особенно запомнилась последняя, решающая, встреча на мировом первенстве в Праге весной 1978 года. У чехословацкой сборной было на два очка больше, чем у нашей. И вы даже могли проиграть...

- ...но только с разницей в одну шайбу, потому что в первом круге мы выиграли со счетом 6:4.

- В третьем периоде наши вели - 3:0, и казалось, судьба золотых медалей предрешена.

- Однако мы забросили первую ответную шайбу и потом штурмовали ворота Третьяка, имели множество моментов, но, увы, не использовали ни одного из них. Счастье было на вашей стороне.

- Я мог бы с тобой не согласиться, если бы не находился в тот день в Ледовом дворце парка имени Юлиуса Фучика, причем в считанных метрах от коробки. И вот ты проносишься с шайбой по правому флангу мимо меня и, что самое ужасное, мимо наших защитников, смещаешься чуть влево и с точки вбрасывания низом посылаешь шайбу в дальний угол. Она минует клюшку Третьяка и, кажется, сейчас юркнет в сетку. А это значит - 3:2, то есть тот самый результат, который делает вас героями чемпионата.

- Да-да. Так оно и было. Но шайба ведь не попала в сетку. Я угодил в штангу, и от нее шайба отрикошетила на пятачок, куда мои партнеры не поспели.

- Вот так порой всего-навсего несколько сантиметров решают судьбу двух команд, а порой и их тренеров. Впрочем, если бы в тот раз шайба проскользнула чуть правее и вы при равенстве очков по сумме двух матчей победили бы 8:7 и заняли первое место, Виктор Тихонов наверняка остался бы на своем посту. Во-первых, потому, что летом 77-го старшим тренером ЦСКА и сборной его назначил лично Юрий Андропов, в ту пору председатель КГБ и член Политбюро, который считал Виктора Васильевича специалистом номер один, а во-вторых, все прекрасно понимали, что опередить вашу команду в Праге - дело чрезвычайно сложное.

- Примерно то же самое, что сборную СССР в Москве. По крайней мере ни в 73-м, ни в 79-м это нам не удавалось.

- Как не удалось в 72-м команде Всеволода Боброва завоевать первенство на вашем льду. К слову, насколько важно было для чехословацкой сборной победить советскую с политической точки зрения?

МЫ СОПЕРНИЧАЛИ С БОЛЬШИМИ ХОККЕИСТАМИ

- Я согрешу против истины, если скажу, что после пражской осени 68-го большая политика не имела ничего общего с матчами между вашей и нашей сборными. Но для меня, помимо всего прочего, было важно и престижно переиграть такую сильную команду, как ваша, со спортивной точки зрения. Ведь мы соперничали с большими хоккеистами: Петровым, Харламовым, Михайловым, Якушевым, Мальцевым... И еще Третьяком в воротах.

- В общем, ваши игроки, конечно, понимали, что, когда в Москве принималось решение послать танки в Прагу, с Аркадием Чернышевым и Анатолием Тарасовым никто из членов Политбюро не советовался.

- Это у нас понимали все люди. И тем не менее только на хоккейной площадке игроки, облаченные в форму сборной Чехословакии с гербом на груди, могли в тот период в честной спортивной борьбе превзойти представителей страны, чьи руководители не считались с мнением нашего народа: как бы ему хотелось жить и по какому пути идти дальше.

- Словом, в те годы победы чехословацких хоккеистов над советскими воспринимались твоими соотечественниками примерно так же, как нынче в Югославии воспринимают победу ее национальной баскетбольной команды над американской на чемпионате мира в США.

- Если бы было иначе, у тебя не возникла бы подобная ассоциация, так ведь?

- Безусловно. Однако с каждым годом политика все больше уходила на второй план.

- А на первый возвращался хоккей. Его почитателям было некогда скучать. Регулярными стали контакты ведущих европейских хоккейных держав с командами НХЛ. Родился новый турнир - Кубок Канады.

- У вас тогда была очень дружная команда. Помнится, после первого розыгрыша Кубка в 1976 году лучшему игроку каждой сборной дарили, по-моему, "Тойоту". У вас ее обладателем стал нападающий Новы. Я знаю, что он продал машину, а деньги поделил между всеми ребятами. Это о чем-то говорит.

- Конечно-конечно. Кстати, Новы забросил на предварительном этапе единственную шайбу в ворота будущих победителей - канадцев, а Владо Дзурилла, который тоже отменно провел турнир, ни одной не пропустил.

- Это был потрясающий вратарь. И мне даже трудно себе представить, что Владо уже нет с нами.

- Да, он умер в Германии, где работал тренером.

- А ты знаешь, что Владислава Третьяка в ЦСКА звали...

- ...Дзуриллой.

- Точно! И поначалу Третьяку это льстило, а потом он стал обижаться. Между прочим, в те времена наши болельщики могли назвать имена и фамилии всех игроков чехословацкой сборной. И им сегодня наверняка небезынтересно, как сложились их судьбы после окончания карьеры.

ИЗ НАС НИКТО НЕ ОКАЗАЛСЯ НА УЛИЦЕ

- Нападающий Недомански сейчас работает скаутом в "Лос-Анджелес Кингз", защитник Бубла живет в Ванкувере и занимается каким-то бизнесом. Братья Холики трудятся в "Йиглаве". Аугуста принял от меня эстафету в сборной...

- А Ян Сухи?

- Он возглавляет команду второго чешского дивизиона. Но это не столь важно: главное - все при деле.

- Неужели никто, образно говоря, не оказался на улице?

- Нет. Естественно, все зарабатывают по-разному. Но финансовых затруднений, по-моему, никто не испытывает.

- В Чехии помнят игроков вашего поколения?

- В принципе да. Прежде всего те, кто интересуется историей хоккея.

- С кем из игроков советской сборной у тебя сохранились особенно теплые отношения?

- С Якушевым. Я всегда рад, когда встречаю его, и мы с удовольствием беседуем. Как когда-то всякий раз разговаривал с Харламовым на банкетах после окончания чемпионатов мира. И я очень близко к сердцу принял известие о его гибели.

- Харламов не скрывал, что труднее всего ему забить Третьяку на тренировках.

- В тот период была целая плеяда отличных голкиперов. И Третьяк, конечно же, в нее входил. Но Владиславу повезло в том смысле, что он защищал ворота двух великих команд: ЦСКА и сборной СССР. И та, и другая располагали надежнейшей обороной. Не скрою: состязаться с такими защитниками, как Лутченко, Васильев, Гусев, было нелегко, но увлекательно.

- Позволь один вопрос, который тебе может показаться наивным: Третьяк и Гашек - кому бы ты отдал предпочтение?

- Это очень сложный вопрос. Хоккей, как и жизнь, идет вперед, мастерство игроков совершенствуется, и потому я скажу так: Третьяк был лучшим для своего времени, а Гашек - для своего.

- Недавно Владислав признался мне, что самым драматичным матчем на Белых Олимпиадах для него стала последняя игра с вашей командой в Инсбруке в 1976 году, когда к 16-й минуте после твоего броска вы повели - 2:0, потом мы сравняли счет, но вы снова вышли перед - 3:2, а в итоге на последних минутах уступили - 3:4.

- Да, я хорошо помню тот матч. Помню, что при счете 2:0 в течение двух минут мы впятером играли против троих и не забили. Под занавес же, когда на табло было 3:2, Якушев сравнял счет, а Харламов забросил четвертую шайбу в пустые ворота. Мы играли не хуже, но уступили. Что ж, это хоккей, и не все в нем поддается объяснению.

- Пройдет 22 года, и в Японии в заключительном ключевом матче ты возьмешь реванш у нашей сборной. Только уже как тренер.

- В отличие от Инсбрука на Олимпиаде в Нагано впервые собрались все сильнейшие хоккеисты мира. Такие победы вы, журналисты, обычно называете историческими. И любому тренеру-победителю они особенно дороги.

- Мне думается, в Нагано вы выиграли потому, что комплектовали свою команду не только из хоккеистов, выступающих в НХЛ. Примерно 50 процентов ее составляли игроки из чешских команд и клубов Старого Света. Иными словами, ты ориентировался в своем выборе не на лиги и имена, а на состояние каждого кандидата на данный момент.

- А для этого надо иметь немножко счастья.

- В каком смысле?

В НАГАНО Я НИ В КОМ НЕ ОШИБСЯ

- По нескольким играм и тренировкам определить или даже угадать, полагаясь на свои интуицию и опыт, кто именно тебе нужен, кто способен сыграть с листа, очень трудно. Но мне тогда, почти пять лет назад, в этом плане повезло: я ни в ком не ошибся.

- К чешским игрокам НХЛ и хоккеистам, выступающим в вашем национальном чемпионате, нужен разный подход?

- В принципе одинаковых людей нет. Но и тех, и других объединяют любовь к родине и колоссальное желание достойно защитить ее честь на спортивной арене. При этом никто не думает о том, какие его ждут премиальные в случае успеха. Тем более что на Олимпиаде или на чемпионате мира они не такие уж и большие.

- Для НХЛовцев, понятно.

- Но в сборной они так же сражаются, как и в клубах. Да иначе и быть не может. Ведь хоккей - это их любимая работа, которой они отдаются полностью. Я даже не представляю, чтобы кто-то перед выходом на лед прикидывал, какое его ждет материальное вознаграждение. В нашей сборной таких ребят нет.

- Когда тебя назначили ее главным тренером, я нисколько не удивился. Так же спокойно воспринял новость о том, что ты возглавишь "Питтсбург". Но и представить себе не мог, что в один прекрасный день ты встанешь у руля омского "Авангарда". Что тебя побудило приехать в Россию - тренерский фанатизм, выгодный контракт, уважительное отношение к нашему хоккею или что-то еще?

- И первое, и второе, и третье... Но прежде чем подписать контракт, я дважды побывал в Омске, убедился, насколько популярен хоккей в этом городе, и еще в том, что там созданы все условия для его развития.

- Ты имел определенное представление об уровне российского хоккея?

В РОССИИ МНОГО ХОРОШИХ ИГРОКОВ

- Конечно. И должен заметить, что его уровень за последние два года заметно вырос. Здесь много хороших игроков и среди тех, кто никогда не выступал в роли легионера за океаном, и среди тех, кто побывал в этой шкуре и потом вернулся домой.

- С кем сложнее работать тренеру - с хоккеистами "Питтсбурга" или "Авангарда"?

- Не вижу особой разницы. Тренерская работа есть тренерская работа. Другое дело, что в НХЛ за сезон команда проводит не менее 82 матчей. Словом, сплошные самолеты и отели.

- В России тебе тоже приходится немало летать. И останавливаться не в столь комфортабельных гостиницах, как в США или Канаде. Наш скромный быт не влияет на твое настроение?

- Нет. Я бывал раньше в России и, мне кажется, знаю ее неплохо. Поэтому внутренне был готов столкнуться с какими-то бытовыми неурядицами. Но я не делаю из этого проблемы. К тому же сам по себе хоккей не может идти вперед. Его продвижение связано с уровнем жизни, который в России повышается.

- Твоя семья уже перебралась в Омск?

- Жду со дня на день. Правда, не всю. Да это и понятно. Ведь одному моему сыну уже 31 год, другой помоложе, оканчивает школу, а дочери - 22 года. Ну а я уже дедушка.

- Положа руку на сердце, признайся: ты не погорячился, когда решил переехать в Сибирь?

- Нисколько. Мне нравится Омск, нравится, как работает команда, нравятся цели, которые перед ней поставлены. Но главное, что я приехал сюда заниматься своим любимым делом.

- От такого известного и авторитетного специалиста, как Глинка, в Омске наверняка ждут мгновенного чуда. Ты ощущаешь сегодня какой-то дополнительный психологический груз на своих плечах?

- Чуда, а точнее - побед, ждут и от меня, и от хоккеистов, которых я тренирую. И вместе мы постараемся как можно чаще радовать людей, которые переживают за "Авангард" и желают ему добра.

- В пору нашей с тобой молодости хоккей все-таки был романтичнее, чем сейчас. Да и ребята, выходившие на лед, были менее прагматичными, чем нынешние. Или мне так кажется?

- Время не стоит на месте. И хоккей, как мы с тобой говорили, тоже. Ну а когда тебе за пятьдесят и ты вспоминаешь годы своей молодости, они непременно овеяны романтикой, и каждый человек в таком возрасте с удовольствием мысленно возвращается лет на двадцать - тридцать назад. Не правда ли?..

...Потом, когда началась игра, я следил за тем, что происходило на льду и одновременно за Глинкой. Он, как обычно, расположился за спинами игроков и, не меняя исходной позиции, независимо от счета почти не выказывал эмоций. Похоже, он бережет их для решающих матчей плей-офф, где я наверняка увижу другого Глинку и другой "Авангард".

А пока Глинка возвращается в Омск, а я - в Москву, где дома, готовясь к написанию этого материала, перелистываю старые пожелтевшие газеты. И нахожу среди них интервью с Йозефом Голонкой, капитаном чехословацкой сборной конца 60-х годов, в котором он, зачинщик бесконечных потасовок в играх с советской сборной, вспоминает: "Все, что между нами было, я помню. И с клюшками наперевес мы друг на друга, бывало, ходили, а бывало, и клюшки вместе с перчатками в стороны откидывали. Но без этого разве хоккей? Без этого я бы играть в него не стал". И еще Голонка попросил через газету в первую очередь передать привет трем игрокам - Борису Майорову, Фирсову и Рагулину. Как ни странно, автора этой публикации Евгения Рубина отдел пропаганды ЦК КПСС не рекомендовал командировать в апреле 74-го на чемпионат мира в Финляндию, а по существу, сделал его "невыездным".

Ну а сегодня один из наследников поколения Голонки - Иван Глинка - работает в России. И, вероятно, прав именитый тренер "Авангарда", который в Череповце не раз повторял, что время меняется к лучшему.

Череповец - Москва