Газета Спорт-Экспресс № 18 (2810) от 25 января 2002 года, интернет-версия - Полоса 5, Материал 5

СЛАВА МИРСКАЯ

17 января Америка пышно отметила 60-летие Мохаммеда Али. Каюсь, тогда я ничего об этом не написал. Честно говоря, просто не знал, что писать. Рассказывать о том, как в голливудской Аллее Славы была заложена звезда Мохаммеда Али? Или что "человек с самым большим эго в Америке" потребовал, чтобы ЕГО звезда была вмонтирована в стену, а не в мостовую, как все остальные, чтобы "на нее не наступали люди, которые его не уважают"? Или в сотый раз описывать, во что превратился пораженный болезнью Паркинсона величайший боксер века? Или о том, что один из самых известных борцов за права негров, родившийся Кассиусом Марцеллиусом Клеем, а потом ставший по собственному выбору Мохаммедом Али, посетовал на то, что черные американцы по-прежнему дают своим детям "имена белых", а надо давать имена "аборигенные"?

Не было мочи. Юбилей - дело веселое, а здесь все было либо грустно, либо нелепо. Особенно замечание Али об именах. И дело здесь, конечно, не в том, что имя Мохаммед Али такое же "аборигенное", как и Кассиус Клей. И не в том, что мусульманин Мохаммед Али, когда приехал в СССР в 1978 году, понятия не имел о том, что ислам запрещает есть свинину.

Был когда-то анекдот. Выходит партизан из леса и спрашивает бабку у дороги: "Немцы далеко?" "Сынок, - отвечает та, - да война-то двадцать (тридцать, сорок, пятьдесят - в зависимости от времени рассказа) лет назад кончилась". "Надо же, - говорит партизан, - а я до сих пор поезда под откос пускаю".

Вот и Али не заметил, что война кончилась и что уже новый расизм, черный, пустил такие глубокие корни, что их еще долго и тяжело придется выкорчевывать в наступившем веке, как бы политики сейчас ни прятались от этой проблемы. А он все поезда под откос пускает. И, видно, будет пускать уже до конца, заставляя миллионы своих почитателей ежиться от чувства неловкости за него.

И все же, когда все слова, в том числе и самые неуместные, уже сказаны, остается МОХАММЕД АЛИ, который и сейчас, весь дрожащий, как студень, может сказать о себе: "Вы думаете, я несчастен? Да, я хотел бы, чтобы ко мне вернулось здоровье, но я не несчастен". И это все тот же Кассиус Клей (тогда еще Кассиус Клей), что в 1964 году победил свой лютый страх, а вместе с ними чемпиона мира Санни Листона, единственного боксера в истории, которого боялись больше, чем Тайсона. Это все тот же Мохаммед, что в 1974 году нокаутировал Джорджа Формена, против которого, как считало большинство специалистов, у него не было ни одного шанса. Это все тот же Али, который в 75-м чуть не умер на ринге, но победил Джо Фрезера.

И это все тот же боксер, отлученный от ринга в 67-м, ставший после этого культовой фигурой в борьбе за права негров и выполнивший за несколько лет работу, которую за него никто не смог бы выполнить и за десятилетие. Конечно, он был не один, но и эта борьба была бы без него совсем другой, куда более долгой и куда менее блестящей.

Али сумел повернуть общественное сознание по отношению как к себе лично, так и к своей расе в целом. В 1967 году едва ли был человек, которого белая Америка ненавидела больше, чем его. А в 80-м, когда состарившегося и уже начинавшего страдать всеми своими бесчисленными недугами Мохаммеда избивал его бывший спарринг-партнер Лэрри Холмс, рыдающих белых лиц в зале было больше, чем черных. Антигерой стал национальным героем. Такого совершить не удавалось еще никому. И вряд ли когда-нибудь удастся.

Поэтому не стоит, глядя на развалину, оставшуюся от великого человека, торопиться сказать знаменитое Sic transit gloria mundi (так проходит слава мирская). Слава так не проходит. Слава так остается. Вот такая, какая есть, и остается - потерявшая блеск, чуть-чуть нелепая и не вписывающаяся в современность, но все же слава. Настоящая.