Газета Спорт-Экспресс от 25 сентября 1997 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1

ДВЕ ЭМИГРАЦИИ Сергея СТАРИКОВА

Сейчас уезжать в Америку играть в хоккей легко. Сравнительно, конечно, легко. Потому что не может быть совсем уж простым переезд из своей страны в чужую, где и язык, и нравы, и психология человеческая - совсем иные. Но нынешние легионеры отправляются в путь-дорогу молодыми - в 18, 20, 23 года, к тому же выслушав сотни советов тех, кто уехал до них, прочитав сотни интервью, в которых наши НХЛовцы рассказывают о своей заокеанской судьбе, и на их опыте можно поучиться. А каково было первопроходцам, пускавшимся в поиски хоккейного счастья в 88-м, 89-м, 90-м? Им ведь тогда всем и лет почти по 30 было, и языка они не знали, и жили в совершенно другой системе ценностей, нежели североамериканцы. Между прочим, не так часто мы слышали до конца откровенные рассказы о том, как все это было, через что прошли люди, отважившиеся на такой поступок. Поэтому, думаю, вам будет интересно познакомиться со своего рода исповедью одного из них - известнейшего в прошлом защитника ЦСКА олимпийского чемпиона Сергея СТАРИКОВА.

ФЕТИСОВ ПРЕДЛОЖИЛ ПОЕХАТЬ С НИМ, КОГДА ТИХОНОВ ОТЛУЧИЛ МЕНЯ ОТ ЦСКА

-Если не ошибаюсь, уезжали вы в "Нью-Джерси Дэвилз" вместе с Вячеславом Фетисовым. Как получилось, что компанию ему составили именно вы?

- Дело в том, что когда Слава предложил мне поехать с ним, я уже не был игроком ЦСКА. Началось все с памятного открытого письма Игоря Ларионова Виктору Васильевичу Тихонову, опубликованного в "Огоньке". Затем последовало интервью Фетисова "Московскому комсомольцу". Лично мне добавить к выступлениям в печати Фетисова и Ларионова было нечего, а вот моя жена Ирина решила тоже написать письмо в газету "Советская культура", которое наделало не меньше шума. Вернее, она рассказала все, что считала нужным, журналисту, которого нашел Ларионов, а тот уже придал этому форму письма. В итоге я был отлучен от ЦСКА.

-Напомните, о чем шла речь в письме вашей жены.

- Об отношении к хоккеистам и их семейных проблемах, а в качестве примера приводились два реальных случая. Однажды у моего сына случился заворот кишок. Мы вернулись с какого-то выезда, а он лежит в полуобморочном состоянии - два дня уже высокая температура и боли. И никто не может понять, в чем дело. Позвонили нашим друзьям - семье, в которой жена детский врач. Она приехала, пощупала живот сына и пришла в ужас - там уже разрыв кишок начался. Ребенка срочно увезла "скорая". В машине сын потерял сознание, потом у него даже была клиническая смерть - так что можете представить, что мы пережили. А я был на базе, поскольку на следующий день предстояла встреча с "Крыльями Советов". Шла обычная накачка - мол, какой это ответственный матч, хотя отрыв от "Крылышек", пусть и занимавших второе место, был никак не меньше 10 очков. Я подошел к Тихонову, взмолился: "Отпустите, там такое происходит!" А Виктор Васильевич в ответ: "Ты что, доктор? Можешь чем-то помочь? У нас завтра игра такая, а ты уехать хочешь". У меня началась истерика. Владислав Третьяк, Володя Крутов, Сережа Макаров - мой друг и всегдашний сосед по номеру, с которым мы с детства вместе играли, - пошли уговаривать Тихонова. Но он отпустил меня только тогда, когда жена позвонила ему из больницы и объяснила весь кошмар ситуации. Ведь врачи не соглашались делать ребенку операцию без письменного согласия отца. К счастью, все закончилось благополучно.

Второй же случай был связан с Андреем Хомутовым. У его отца, жившего в Ярославле, случился сердечный приступ, и Тихонов его отпустил. Примерно через месяц приступ повторился, причем был настолько сильный, что стало ясно: отец Андрея умирает. Но на этот раз тренер его не отпустил, сказав уже знакомое: "Ты что, доктор?" Парень был весь в слезах, но ничего не помогло. Так и не увидел Андрей отца перед смертью.

С ТИХОНОВЫМ МЫ ПОМИРИЛИСЬ, КОГДА Я РАБОТАЛ В "РУССКИХ ПИНГВИНАХ"

- Когда сейчас рассуждают о тихоновской диктатуре, о методах его воздействия на игроков, причем исключительно в негативном свете, то волей или неволей упрощают, лишают нюансов то, что было на самом деле. Лично я прекрасно отдаю себе отчет в том, что если бы нас тогда палкой по мягкому месту не били, мы бы не бегали. Это сейчас у молодых ребят, играющих в НХЛ, совсем другой менталитет, никто их в ходе подготовки к сезону или во время него не подгоняет. А специалист Тихонов, что и говорить, сильный. Это только со стороны кажется, что легко быть тренером у таких мастеров. А сколько раз из великих хоккеистов не получалось великих команд. Он же не только собрал всех этих классных хоккеистов вместе, но и нашел, наверное, единственно правильные сочетания звеньев, поставил им игру. Да, у него были сила и власть, которыми он пользовался жестко, а порой и жестоко. Однако он делал свое дело, давал результат. Другой вопрос, что это постоянное давление на тебя рано или поздно вставало поперек горла. Доходило до смешного. Сидим в гостинице, смеемся, байки травим - и тут проходит мимо второй тренер. "Что веселитесь? - кричит. - Думайте об игре!" А мы и так о ней постоянно думали, все время были в состоянии нервного напряжения. Потому что если ты попал в сборную благосостояние твоей семьи раз в десять увеличивается. Не попал - остался на бобах...

-Вернемся все-таки к ситуации, сложившейся после письма Ирины в "Советскую культуру". Вы сказали, что Тихонов отлучил вас от команды.

- Не совсем от команды, а от тренировок с основным составом. Продолжал тренироваться с теми, кто в основу на тот момент не проходил. Безусловно, санкции могли быть гораздо более крутые, Тихонов же мне даже сохранил зарплату игрока основы, за что ему надо сказать спасибо. Однако дверь в команду передо мной с этого момента была захлопнута.

-В знаменитом конфликте Тихонова с двумя ведущими игроками вы выступили на стороне последних. Но ведь пятью годами позже вы работали в "Русских пингвинах" и наверняка общались с Виктором Васильевичем.

- О том, что во время конфликта я занял именно такую позицию, нисколько не жалею, потому что все сделал по совести. Но я скорее выступал против системы, чем против лично Тихонова. И когда я приехал в Москву и приступил к выполнению своих обязанностей в "Русских пингвинах", Виктор Васильевич подошел ко мне и сказал: "Давай забудем старое и будем нормально работать. Я знаю, что ты порядочный человек, а то, что было, давно прошло". Я ответил: "Конечно, Виктор Васильевич, никакого зла на вас я не держал и не держу". И хотя я, будучи в "Русских пингвинах" директором по связям с общественностью, не зависел от Тихонова, все равно было легко на душе, что на былых распрях поставлен крест.

-Мы опять немного забежали вперед. Итак, с основой ЦСКА вы не тренировались. Но неужели так просто было тогда уволиться из рядов Вооруженных Сил?

- А как раз той весной, когда заканчивался сезон, Михаил Горбачев разрешил офицерам, не желающим больше служить, разаттестовываться и увольняться из армии - под это дело даже специальные законодательные акты сочинили. Вот мы с Фетисовым этим и воспользовались. Состоялось собрание команды, на которое пришел какой-то важный генерал, поэтому все были в военной форме. Я тогда думал закончить не только с армией, но и с хоккеем. Генерал спрашивает: "Ну, кто у нас тут заканчивает?" - "Стариков", - говорят ему. "Что будешь делать, Стариков?" "Наверное, тренировать кого-нибудь", - уже я сам отвечаю. Видимо, у генерала было хорошее настроение, и он объявил: "Я могу тебя устроить, в одной команде у меня хорошие друзья". "В какой?" - "В хабаровском СКА". Я поперхнулся и неопределенно что-то промычал - не мог же я вот так с ходу отвергнуть предложение генерала. Но, слава Богу, эта его идея так и осталась идеей.

ЗАГРАНПАСПОРТ Я ПОЛУЧИЛ С ПОМОЩЬЮ КАСПАРОВА, РОДНИНОЙ И Альберта ЛИХАНОВА

-Каким же образом на вашем горизонте возникла НХЛ?

- Накануне драфта мне позвонил Слава Фетисов. Рассказал, что ему с конкретным предложением звонил из Нью-Джерси генеральный менеджер "Дэвилз" Лу Ламорелло и он хочет ехать - но не один. Ламорелло ему предлагал взять массажиста, однако тот не рискнул соглашаться - все-таки дело было совсем новое и еще неизвестно, чем все могло обернуться. С Алексеем Касатоновым, также задрафтованным "Дьяволами", у Вячеслава были известные разногласия. Фетисов спрашивает: "Поедешь со мной?" Терять мне было нечего, так что с женой мы думали ровно 15 минут.

-И без проблем сели в самолет и улетели?

- Если бы! Тогда я даже не подозревал, каких нервов все это будет стоить. Ламорелло сам приехал в Москву и привез готовые контракты. А как быть с визами? Куда их ставить? Для того чтобы уехать, нам нужно было получить новые загранпаспорта. В то время их физическим лицам просто так не выдавали - нужна была заявка от лица юридического, то есть какой-нибудь государственной или общественной организации. Сначала думали сделать ее с помощью Спорткомитета, но там нам поставили дикие условия: мы им отдаем 80 процентов от суммы наших личных контрактов, а они нам делают паспорта. Пришлось искать другие пути. Фетисов вышел на Гарри Каспарова, и они придумали создать фонд "Спортсмены - в помощь детям-сиротам". В число учредителей помимо нас с Фетисовым и Каспарова вошли Ирина Роднина, Андрей Чесноков и другие известные спортсмены. Фонд был зарегистрирован, после чего мы заключили договор с Детским фондом, который возглавлял писатель Альберт Лиханов. И уже Детский фонд через свой международный отдел оформлял нам загранпаспорта.

-А на драфте в НХЛ вы стояли?

- Тогда-то "Дьяволы" меня в спешном порядке и задрафтовали. Ламорелло ведь потому и звонил Фетисову заранее, чтобы точно знать, кто едет вместе с ним. Вскоре после того как я дал согласие, состоялся драфт, и меня выбрали в седьмом раунде, после чего Ламорелло пригласил нас в ознакомительную поездку. Мы оба поехали с женами, но дети остались дома, и у нас в подсознании сидел страх: вот сейчас вернемся и отправят нас совсем в другую сторону. Кстати, и звонить нам перед той поездкой все перестали - ждали, что будет дальше...

В Америке мы получили часть подписного бонуса и, вернувшись, выполнили свои обязательства перед Детским фондом, вернее, перед детскими домами, которые мы курировали. Я, например, купил "своему" детдому автобус ПАЗ и форму для их детской хоккейной команды. Во второй раз поехали за океан уже со спокойной душой. Но теперь возникли уже другие, чисто спортивные проблемы.

МЫ НЕ ПОНИМАЛИ, КУДА ПРИЕХАЛИ И ВО ЧТО ИГРАЕМ

-Какие?

- Из-за всех этих передряг я не тренировался месяца четыре. Слава-то все-таки ездил на чемпионат мира, поэтому у него перерыв получился в два раза меньше, а у меня - слишком большим. Мы же годами привыкли отдыхать всего месяц после окончания сезона, а потом вновь - тренировки до изнеможения. К тому же у меня такая особенность организма, что я быстро вес набираю. Правда, мы с Фетисовым перед вторым приездом катались сначала в Электростали, а потом на льду, арендованном карандашной фабрикой имени Сакко и Ванцетти. Но какой толк от этих тренировок с пузатыми мужиками-работягами? Приехали в Штаты - и за нас взялся тренер "Дэвилз" по физподготовке.

Дело даже не в нашей неважной тренированности было. Оказалось, что и физически готовятся здесь совершенно по-другому. Дома мы качали в основном ноги, а в Штатах упор делается на верхнюю часть тела - руки, плечи, поскольку столкновений очень много. Мышечная масса начала расти, а ноги, не получавшие привычной нагрузки, остались слабенькими - с такими на площадке от соперника не убежишь. Еда тоже совсем другая. Мы привыкли перед игрой мясца навернуть, супчику, а тут все в день игры только спагетти с томатным соусом едят - это энергию дает. Ну все другое!

Но совсем уж мы растерялись, когда на лед вышли. Когда начинали с ними играть, нам казалось, что это дремучие, не обученные хоккею люди - они даже не знали, как открыться правильно! Держу шайбу, думаю: ну вот, сейчас он по всем законам хоккея должен открыться. Не открывается. Продолжаю думать: ну ты хоть клюшечку на лед поставь, я тебе шайбу в клюшку вложу. И этого нет. Я удивляюсь, а тут тренер нагоняй дает: ты, мол, не мудри, шайбу не передерживай, вбрасывай ее в зону - и дело с концом. И Слава, и я, и позже Леша Касатонов просто бесились от всего этого, как только этих несчастных американцев и канадцев ни называли между собой: и козлами, и идиотами... Мы были уверены, что играем в классический хоккей, а по мнению американских тренеров, мы все делали неправильно. Это уже потом в Северной Америке начали перенимать наш стиль, элементы тактики. Тогда же об этом и речи не было. И мы постепенно свыклись с мыслью, что нам нужно подстраиваться под их хоккей, поскольку они в наш все равно никогда не заиграют.

ЛАМОРЕЛЛО ОКАЗАЛСЯ ЧЕЛОВЕКОМ СЛОВА

-Сколько матчей вы сыграли в основном составе "Дэвилз"?

- 16. Сказалось и все то, о чем я уже говорил, и смена тренера после, если не ошибаюсь, десяти туров. Если Джим Шонфилд, который сейчас перешел из "Вашингтона" в "Финикс", мне еще худо-бедно доверял, то при новом тренере я сыграл то ли один, то ли два матча. И, наконец, с приездом Касатонова русских защитников в "Дэвилз" стало трое. Если учесть, что в составе 6 - 7 игроков обороны, то такое количество русских защитников было, по местным представлениям, явным перебором. Третьим лишним я и оказался. А с тренером тем, кстати, у нас сохранились вполне нормальные отношения. Он позже работал в сборной США, и мы виделись в Москве. Очень мило пообщались.

-Вас это не удивило?

- За годы, проведенные в Америке, я понял, что здесь бизнес и личное отношение к человеку не смешивают. И о хоккеистах после того, как они закончили выступать, не забывают. Тот же Ламорелло до сих пор мне звонит, спрашивает, как дела, чем занимаюсь, не помочь ли с устройством на работу. Когда он первый раз позвонил, я просто обалдел. Потому как незадолго до того, будучи в Москве, услышал про пенсии для олимпийских чемпионов, позвонил в Спорткомитет и услышал: "Какая пенсия, ты что!? Ты же в профессионалах играл". Я говорю: "Но я же был олимпийским чемпионом. Или, может, не был?"

-Однако в фарм-клуб вас когда-то отправил именно он?

- Да, но при этом сказал, что так для меня будет лучше. То есть он хотел, чтобы я играл. И это действительно было так, поскольку в деньгах я все равно не терял - у меня был односторонний контракт. В "Ютике" мне стали доверять, все время выпускали в большинстве, проводил на льду массу времени. В итоге я набрал форму, разыгрался, полсезона забивал или отдавал почти в каждой игре. В общем, в "Ютике" я прижился, хотя когда Ламорелло меня туда отправлял, я и слышать о ней не хотел. Кричал, что лучше домой в Москву уеду, но только не в фарм.

- Почему?

- У нас же тогда какие представления о фарм-клубах были? Хоккей там страшный, в этих лигах исключительно убивают. Вот я и встал на дыбы. Хотя чего бы я добился, уехав в Москву? Просадил бы за пару месяцев деньги, которые зарабатывал полгода, - а дальше? Еще в бизнес бы от отчаяния полез, нарвался бы на какие-нибудь неприятности... А ведь действительно хотел уехать. Мне говорили: Ютика - это такая дыра, одни чернокожие. Приехал - а там оказалась прекрасная колония русских эмигрантов еще первой волны. Я познакомился с настоящими казаками, узнал о таких русских традициях, о которых и слыхом не слыхивал. Мы с женой и обвенчались в Ютике. А на каком языке там говорили! Это был язык настоящей русской интеллигенции. В общем, мне очень нравилось в Ютике, тем более что игроки относились ко мне не как к конкуренту, а скорее как к достопримечательности. Встречаются, к примеру, американцы из двух команд в баре после игры и давай спорить, у кого команда оригинальнее. "У вас русский есть?" - "Нет". - "А у нас есть!"

-Уезжали в "Дэвилз" вы вместе с Фетисовым, но при этом остались друзьями и с Касатоновым.

- С Лешей мы никогда не ссорились, и все то, что происходило в ЦСКА, никак не повлияло на наши отношения. Кстати, не исключаю, что Слава из-за этого на меня обиделся. Получилось так, что Леша приехал в Нью-Джерси в декабре, подписал контракт и сразу же мне позвонил в полной растерянности: "Я здесь вообще ничего не знаю, завтра меня отправляют в эту "Утику" (так он "Ютику" назвал), что мне делать?" Я хотел приехать к нему в гостиницу, а он ее адреса не знал. Тогда он записал, где я живу, и добрался до меня на такси. У него ситуация сложнее была. Я-то приехал в Штаты с семьей, нас встречали, квартира была приготовлена, машина снята, права за неделю сделали... Не мог же я сказать: Леша, не приезжай, потому что Слава с тобой в ссоре. А когда я Фетисову через день сказал, что приезжал Касатонов и вчера был у меня, Слава спросил: "Почему ты с ним разговаривал?" А почему я не должен был с ним разговаривать? Я вообще всех этих размолвок людей, которые 10 лет вместе играли и лучшими друзьями были, не понимаю. Я оказался меж двух огней, но никогда не спрашивал ни того, ни другого, что же между ними произошло. У меня просто язык не поворачивался спросить, потому что я не мог забыть тех лет, когда они были как братья. После того случая я почувствовал со стороны Славы охлаждение к себе.

-Как вы уходили из системы "Нью-Джерси"?

- У меня был контракт на два года с возможностью по желанию продлить его еще на год. Но тут приключилась история, которая лучше всего характеризует Лу Ламорелло. Вообще-то из него очень трудно выбить деньги, но если уж Лу что-то пообещал, то можете быть уверены: слово свое он сдержит. Когда я подписывал контракт, Ламорелло сказал: "Не обращай внимания на эту сумму, ты получишь гораздо больше благодаря бонусу за 40 сыгранных матчей". Причем об этом бонусе мы договорились исключительно на словах, в договоре он ни в каком виде не упоминался. И, представляете, он мне эти деньги заплатил, хотя я не сыграл за "Дэвилз" даже половины из этих 40 матчей! А когда второй сезон закончился, Лу сказал мне, что хочет создать совершенно новый "Нью-Джерси", в который мне пробиться будет нереально. Я и взял так называемый buy-out, освобождавший меня от обязательств перед клубом, а клуб - от необходимости выплаты мне денег. Но потом, летом, вдруг запаниковал: куда, мол, я теперь пойду, надо было остаться и попробовать. Причем если бы я дал задний ход, закон был на моей стороне и они обязаны были бы мне платить. Когда я пришел к Ламорелло, он удивился: "Как же так, Сергей, ты ведь дал слово? Да, я знаю, что юридическая правота на твоей стороне и любой процесс против клуба ты выиграешь. Но ты же помнишь, как я тебе когда-то пообещал выплатить бонус - разве я тебя обманул тогда?" Мне стало жутко стыдно, и я ответил: "Извините, бес попутал". И на два года уехал играть в клуб ИХЛ "Сан-Диего". После чего закончил с хоккеем и, получив предложение от "Русских пингвинов", отправился в Москву.

МНЕ ПРИШЛОСЬ ПОРАБОТАТЬ МЯСНИКОМ В ПРОДУКТОВОМ МАГАЗИНЕ

-Что заставило вас проститься с хоккеем?

- Я бы мог поиграть еще год-два на уровне ИХЛ, если бы всерьез занялся поиском команды. Дело в том, что как раз после моего второго сезона в "Сан-Диего" эту команду сделали фарм-клубом "Анахайма", который оставил в ней из прежнего состава лишь шестерых, у кого были действующие контракты. А у меня соглашение как раз закончилось. И тут мои агент Пол Теофанос говорит, что в Москве открывается совместное предприятие "Питтсбурга" и ЦСКА "Русские пингвины"! И я поехал, о чём не жалею, хоть все через два года развалилось. Работала в "Пингвинах" и Ирина. Мне платили хорошие деньги - 25 тысяч долларов в год плюс оплачивали многие расходы, квартиру снимать не надо было, поскольку в Москве у меня есть жилье. Пахали иногда с 5 утра, даже рекламу на борта сами клеили...

Но через два года, когда "Русских пингвинов" не стало, мне надо было вновь определяться, где жить. Если бы какой-нибудь клуб НХЛ предложил мне стать скаутом по России, я бы остался. Но такого предложения не было, а Пол Теофанос сказал, что у него есть договор с одним клубом в Штатах, в который меня готовы взять тренером по работе с русскими. И я вновь отправился в Америку на этот раз весьма опрометчиво. Очень быстро я понял, что к той моей американской жизни, когда я играл в хоккей и существовал сравнительно безбедно и беспроблемно, возврата нет.

-Я слышал, что вы прошли нетипичный для хоккеиста и очень трудный путь обыкновенного эмигранта.

- Пожалуй, это можно и так назвать. Началось с того, что договор тот у Пола сорвался, и сидел я с мая 95-го целое лето без дела. Надо было платить за снятую квартиру в Нью-Джерси, а Пол все никак не мог подыскать мне какую-нибудь работу. В конце концов он взял меня помощником в свое собственное агентство по работе со спортсменами. Тем, у кого были проблемы с английским, я помогал в решении банковских вопросов, с оплатой по счетам и тому подобное. Но все равно я был доволен - какая никакая, а работа. Однако перед самым Рождеством Пол преподнес мне "подарок": извини, говорит, у меня папу с работы уволили, я его беру к себе помощником, а денег на второго у меня нет. Так я вновь оказался за бортом.

-Вновь вернуться в Москву мысли не возникало?

- Мы на долгий срок сдали по контракту свою _t московскую квартиру и возвращаться, в общем-то, было некуда. Поэтому ничего не оставалось, как перебиваться в Америке. Работал пару месяцев газонокосильщиком. Однажды по объявлению пошел в продуктовый магазин. Резал там колбасу - фактически мясником был. Удовольствие, сами понимаете, то еще. И тогда я не выдержал, позвонил Валере Зелепукину: "Ты здесь давно живешь, может, у тебя есть приятели, которые с какой-нибудь хоккейной работой помогут?" Валера нашел одного русского, который ведает судейством в какой-то мужской лиге. Он меня взял. Полтора часа посудил - 40 долларов заработал. Иногда удача выпадала - два матча подряд. Но это тоже было лишь приработком, а мне требовалось что-то посерьезнее: ведь я два года жил без медицинской страховки, а у меня - астма.

-Где же вы ею обзавелись?

- Еще в 88-м перед Олимпиадой в Калгари у меня было воспаление легких, и я поехал на Игры больным. В итоге четыре года подряд весной и осенью, когда погода противнее некуда, оказывался в постели все с той же пневмонией. Правда, в Сан-Диего ничего этого не было: там и климат, и воздух потрясающие. А когда прилетел в Москву, то уже в Шереметьеве начал покашливать, потом задыхаться. Выяснилось - астма. С тех пор не расстаюсь с ингалятором.

-А постоянная работа нашлась?

- Мой сын пошел в "хайскул", а у них там хоккейная команда была, которую тренировал учитель физкультуры. И сын в школе однажды рассказал, кто его папа. Учитель говорит: "Пусть придет, а то мне как раз ассистент нужен". Мы с ним встретились. Выяснилось, правда, что официально он на работу взять меня не может, но родители готовы скидываться и платить мне. В результате за три месяца я заработал 4 тысячи долларов. Как-то этот учитель-тренер поинтересовался, нет ли у меня диплома о высшем физкультурном образовании. А я ведь закончил военный институт физической культуры в Ленинграде. Оказалось, что есть в Милуоки организация, которая занимается тем, что делает дипломы зарубежных стран действительными в Америке. Мое образование тянуло на местную степень бакалавра, а с ней можно уже вполне официально работать в школе, если та пошлет на меня запрос в соответствующую инстанцию. Конечно, не сразу, но бакалавром я в итоге стал. А вскоре старший тренер перешел в колледж, и школьное начальство стало искать ему замену. Я пришел на собеседование, принес все нужные бумаги. Когда они узнали, что перед ними - олимпийский чемпион, то чуть в обморок не попадали. Так что теперь работа у меня есть. Правда, только с ноября по февраль, когда идет сезон. Но теперь и летом я не сижу безработным: открыл в Нью-Джерси свою, пока небольшую, летнюю хоккейную школу - Red Army Hockey School. У меня там две группы ребят - от 8 до 10 лет и от 11 до 15. В этом году и не прогорел, и прибыли не было: деньги, которые я получал от родителей ребят, уходили на аренду льда, оплату страховок, закупку формы. За один только лед платил в час 225 долларов. Так что какая там прибыль, пока школа не "раскручена". На следующий год планирую организовать что-то посерьезнее. К примеру, летний лагерь для детей. А вот буквально на днях получил работу в американской почтовой службе - Federal Express. Начинаю, правда, очень рано - в 5.30 утра, зато в полдень уже свободен.

-О возвращении в Россию уже не думаете?

- Почему же? Я очень хочу вернуться. И живу здесь в основном ради того, чтобы сын закончил школу. К тому же квартира в Москве еще два года будет в аренде. Правда, как только школу закончит сын, в "хай-скул" пойдет дочь... Не знаю, в общем, как дальше будет. Кстати, все мои тоже хотят жить не в Америке, а в России. Поэтому если бы какой-нибудь наш клуб предложил мне поработать тренером - я бы поехал.

-Тяжело было спускаться с олимпийско-НХЛовских высот в совсем другую, заполненную совершенно иными проблемами жизнь?

- Со временем ко всему привыкаешь. Но самым главным для меня было то, что в тяжелый момент меня поддержала семья. Я боялся, что дети в один прекрасный день с презрением скажут: "Наш папа - неудачник". Но этого не случилось. Наоборот, я почувствовал, что они стали меня любить даже больше, чем раньше. Мы стали с ними ближе, чем когда я играл в хоккей. У меня тогда была своя жизнь, в которую я всегда и был погружен, не уделяя детям должного внимания. Когда сын просил пойти с ним погулять, я раздраженно отмахивался: "У меня сегодня игра!" А теперь я понимаю, что нет в жизни ничего более дорогого, чем семья. Если бы не она, не знаю, как бы я перенес все то, что случилось в последние годы в моей жизни.