«Повернулся к тренеру и сказал: «Это все...» Победил Харитонова шесть раз, но был вынужден уйти в 24 года
Единоборства — это тот случай, где везение имеет очень большое значение (впрочем, как и во многих других сферах). Далеко не всегда наверх поднимаются действительно самые сильные. Порой развитию бойцовских карьер мешают травмы и просто состояние здоровья. Свежий пример — Забит Магомедшарипов, недавно объявивший о завершении карьеры. Сегодня же — интервью с бойцом, который выиграл уйму турниров, прогрессировал, но был вынужден завершить карьеру всего-то в 24 года. Это Виктор Смоляр, многократный чемпион России и Вооруженных сил по армейскому рукопашному бою, двукратный чемпион мира по универсальному бою. И самый неудобный соперник в жизни Сергея Харитонова. Смоляр и Харитонов встречались семь раз — и Смоляр победил в шести поединках.
После ухода из боев Виктор стал бильярдистом (у него есть довольно популярный YouTube-канал, где он показывает различные трюки. Под этим интервью на YouTube, например, есть такой комментарий: «Да ты че, блин, я постоянно смотрю его трюки и даже не знал, что он такой крутой боец. Браво!», а еще он снялся больше чем в 20 фильмах и сериалах. Встретились мы в Санкт-Петербурге, где Виктор живет уже почти 25 лет.
Рукопашка
— Виктор, я вас приветствую. Где мы с вами сейчас находимся?
— Бильярдный клуб «Алиби», Санкт-Петербург.
— Это ваш клуб?
— Нет, друга, но здесь ко мне хорошее отношение. Я еще и тренирую по бильярду.
— Еще и на входе вывеска «Школа бильярда Виктора Смоляра».
— Это правда.
— Про бильярд мы еще поговорим. С вами не очень много интервью, давайте начнем по классической схеме. Как в вашей жизни появились единоборства?
— Очень просто. Я жил в городе Ломоносове — Ораниенбауме, в детстве посмотрел фильм. Угадайте, с кем? С Ван Даммом. Думаю, практически у всех единоборства в жизни так и появились. Первое, что было, — шпагат, было очень интересно сесть. Получилось практически сразу. Потом начал махать ногами перед зеркалом. В маленькой комнате в хрущевке. Родители были в шоке. Потом я случайно увидел маленький сарайчик, в котором люди дрались между собой, причем довольно жестко. Я зашел и спросил: «Можно с вами?» Мне ответили: «Бери перчатки». Еще спросил у них: «А что это у вас?» Мне сказали: «Рукопашный бой». Это была тренировка, все началось с разминки, но первый бой прошел в тот же день. Единственное, что у меня сразу стало получаться, — лоу-кик. Бьешь в бедро и попадаешь.
— И чем же закончился первый бой?
— Понятно, что я не выиграл. Все были повзрослее, опытные, да и сильные ребята были. Город серьезный был у нас.
— Стали заниматься там и дальше?
— Позанимался там где-то месяц, а потом стал искать что-то более профессиональное. Потом стал заниматься в Петергофе: у Кима Саныча — боксом, а у Печина Алексея Евгеньевича — кикбоксингом. Пять дней в неделю, по две тренировки в день.
— Лоу-кик продолжали развивать со временем? Наверное, подсматривали какие-то техники. Всем, кто видел ваши бои, известно, что у вас немало нокаутов после лоу-киков.
— Развивать этот удар я начал только потому, что он у меня хорошо получался. Любого бил — почти всегда попадал. Защищались тогда хуже, чем сейчас, не умели защищать голень. На тренировках практически все принимали на бедро два-три удара, и бой заканчивался. Поэтому приходилось бить аккуратно. Сначала я бил неумеючи — просто бил как по заднице. А потом стал понимать, что это можно развивать, усиливать, делать разные упражнения. В итоге моей задачей было только попасть в область ноги, это было реально разрушительно.
— Наверное, вы обратили внимание, что сейчас пошла мода бить калф-кики — под бедро, в район голени.
— 20 лет назад мы с Харитоном так били. Это чтобы борцы ногу не перехватывали. Если бьешь в бедро — идет перехват, удар правой рукой навстречу, ты падаешь, и тебя добивают на земле. Бьешь в икроножную мышцу, чуть ниже колена — отсушиваешь ногу, вообще не наступить.
— Сколько, по вашим подсчетам, у вас нокаутов после лоу-киков?
— Процентов 70.
— Это еще не считая нокаутов хай-киками.
— Там процент чуть поменьше, но смотрелось красиво и эффективно.
— У вас есть фото из армии, где вы, как Ван Дамм, между двух военных машин на шпагате.
— Я же сразу сказал, что мои единоборства начались с Ван Дамма и Чака Норриса. Наибольшее впечатление все же произвел Ван Дамм и все его фильмы. Буквально через пару месяцев я стал садиться на шпагат между стульев, а потом, когда был уже в военном институте физической культуры, садился между двумя верхними ярусами кроватей. Потом уже увидел рекламу с Ван Даммом и попробовал сесть между машинами. Шпагат до сих пор сохраняется, на всю жизнь остался.
— А где вы служили?
— Я окончил Военный институт физической культуры, это у нас тут, в Петербурге. Хороший, сильный институт, выпускает хороших специалистов, спортсменов и прежде всего военных, которые потом обучают наших солдат. Я там учился пять лет, я — офицер запаса. После этого еще полтора года был в армии, служил в ЦСК ВВС. Выступал за летчиков.
— Насколько помню, вы говорили, что стали чемпионом России по армейскому рукопашному бою, будучи всего лишь перворазрядником.
— Да, у меня был интересный момент. Я поехал на чемпионат России перворазрядником. В Ломоносове небольшое население, все знали, что я поехал на чемпионат. Даже спонсорские деньги выделили. Думал: «Ну, надо хотя бы один бой выиграть». Легко выиграл первый бой и задумался: «Так, кажется, есть возможность выиграть еще». Победил во второй раз и подумал: «Надо дойти до финала!» В полуфинале я выиграл у очень сильного парня. Как раз лоу-киком его победил.
— А что за парень?
— Максим Коньков. Очень сильный парень. Возможно, мне повезло, потому что он — страшный нокаутер. Я подумал: «Надо рискнуть». Посмотрел, как он начинает свои бои, и решил, что попробую пробить лоу-кик навстречу правому прямому. Бабах — и в цель. Даже ноге больно было. Понял, что травмировал его. Конечно, не хотелось, это лаки-панч, но после этого я понял, что лоу-кик — это мое грозное оружие. Соперник в финале уже не хотел со мной драться, боялся.
— И как вы его победили?
— Его уже немного трясло. Не стал его нокаутировать, хотя возможность была. Выиграл по очкам.
— Сколько вам тогда было лет?
— 18.
— Ничего себе! А как потом выступали? Где-то пишут, что вы — шестикратный чемпион России, где-то — что вы восьмикратный чемпион.
— Это потому, что я дрался по разным видам единоборств. Несколько раз выигрывал по армейскому рукопашному бою, несколько раз выигрывал чемпионат Вооруженных сил РФ, был и абсолютный чемпионат страны, и по универсальному бою. Если честно, уже и сам не помню, сколько раз становился чемпионом. Если взять все турниры — то около восьми раз. Ну и два раза выиграл чемпионат мира еще.
— Где лучше всего себя чувствовали?
— Там, где больше разрешали. Чем больше разрешений и меньше правил, тем лучше я себя ощущал.
— Значит, видимо, в армейском рукопашном бою.
— Да. Ну, кроме ударов по суставу. Там нельзя было бить по суставам, это делало правила уязвимыми. Можно было засудить бойца. Каждый удар по бедру — стоп, удар по суставу. Могли снять бойца.
— Там еще шлемы, конечно...
— Да, сейчас руки у меня уже стали нормальные, а раньше все время отбивал их. Не было костяшек.
— Шлемы жесткие, с металлической решеткой.
— Да. Я дрался и по боевому самбо. На чемпионате Москвы на призы Ципурского был бой с чемпионом Украины, я его в финале нокаутировал.
— Это хай-киком?
— Да.
— Один из самых известных ваших нокаутов среди тех, которые есть в Сети.
— По-моему, моего соперника звали Вячеслав Костюк. Достаточно крепкий, большой парень, импульсивный. Перед боем даже немножко создавал напряжение. Сейчас это уже нормально, а раньше казалось странным, что человек себя так ведет.
Харитонов
— С кем было главное соперничество?
— Сережа Харитонов был единственным бойцом, который не падал. Я был удобным бойцом для него. Остальных я не воспринимал как бойцов, все были проходные. А вот попадал на Харитонова — и ничего не сделать. Бил об него так, что кулаки болели, возможно, он испытывал то же самое. Зарубы у нас были жесткие, оба стояли до конца, уже дышать не могли. А после боя — друзья, все в порядке. С 1996 по 2002 год я почти все бои выиграл, один проиграл. И последний бой проиграл, потому что у меня связка порвалась, мне даже не допрыгать было. И Саенко еще проигрывал.
— Надо признать, и Харитонов был хорош — в том последнем бою.
— Как и во всех боях. Если бы я допрыгал и хорошо провел бой дальше, то все было бы по-другому. Еще важно, что говорят журналисты, которые комментируют бой. Можно сделать так, что человек, который побеждает, как будто бы визуально проигрывает. Надо смотреть, тогда будешь понимать, что не было четких попаданий.
— А как вы проиграли Саенко?
— Что я, что Сергей с ним столкнулись... Любой зацеп — бросок, а это два очка. Удар — одно очко. Проиграли ему по очкам. Он два раза бросил, а мы по три раза ударили.
— Значит, у вас два поражения во всех дисциплинах, в которых участвовали.
— Да, все так.
— Ничего себе. А сколько побед?
— У меня примерно 120 боев. Значит, 118 побед.
— Расскажите про принципиальность вашего противостояния с Харитоновым. Что окружало ваши бои?
— В моей команде все всегда верили, что я выиграю. Но все понимали, что будет примерно равный бой. В то время я был как будто чуть побыстрее, Харитонов же был побольше размером, чем я. Возможно, это и решало. Он ни разу не попал плотно, как и я, у нас всегда были близкие бои. Это единственный человек, который заставлял перед боем волноваться. Ну, это нормально, перед каждым боем волнуешься, но есть определенные поединки, к которым нужно готовиться, настраиваться, хорошо размяться, чтобы не травмироваться. Считаю, что Харитонов — один из сильнейших бойцов, он потом это и доказал своими выступлениями в Pride.
— Если брать наших лучших тяжей в ММА за все время, то Харитонов, думаю, входит в топ-3.
— Конечно. Он и по кику, и по боксу выступал. Крутейший боец, до сих пор выступает, надо отдать ему должное. Сколько здоровья! Дай бог ему еще здоровья.
— А вы же с ним потом как-то виделись — на турнире «Стрелка» лет 10 назад.
— Да, было дело.
— Чем он был для вас неудобен?
— Вязкий какой-то. Вроде бы я попадал, но он умудрялся затащить меня в какую-то вязкость. Не было четких попаданий. Ну, пару раз было, но это все равно не то. Для такой крепкой шеи и головы, как у Сереги...
— Он же покрупнее.
— Сначала мы были одинаковые. Потом — не знаю, может, у него каша лучше была, но однажды он приехал, и я смотрю — это просто огромный белый медведь. Думаю: «Как так, Серега?!» Почему я сказал про кашу — я спросил у него: «Серега, ты как такую массу набрал?» А он мне: «Ну, кашу кушаем». Я подумал: «Какую же кашу вы там кушаете?» Мы тогда не знали, что есть какое-то спортивное питание, кроме эревита, я вообще ничего не знал. Еще была гуарана — и все. Много кушали, чтобы масса была. А Харитонов приехал на последний наш бой — просто огромный, я в два раза меньше, чем он. Я был очень удивлен.
— Это был 2002 или 2003 год?
— 2002-й.
— И тот бой с Харитоновым же стал для вас последним.
— Да. У меня первая связка порвалась на тренировке, а вторая — прямо в бою. Крестообразные связки. Все это произошло с разницей в два года. Доктор, который меня лечил, сказал: «В следующий раз придешь с бедром». Думаю, у любого спортсмена на высоком уровне в любом виде спорта должна быть какая-то фармацевтика, укрепляющая связки суставов. Человеческий организм не может выдержать таких нагрузок. Пробежка на 10 км — это разминка утром, потом тренировка ударки, а вечером — борцовская. И так каждый день по пять-шесть раз в неделю. И это было нормально, я даже не уставал.
— Вы завершили карьеру очень рано, в 24 года. Бойцы в этом возрасте обычно только начинают.
— Я понимал, что моя карьера только начинается. Да, столько чемпионатов России, столько чемпионатов мира... Тогда мне казалось, что пока я второй раз не выиграю, то не буду считаться чемпионом России. Выиграл во второй раз — стал называть себя чемпионом. С чемпионатом мира то же самое. Пока второй раз не выиграл — не называл себя чемпионом.
— Если сравнить ваши ранние и поздние бои, то видно, что вы прогрессировали.
— Я переехал в Питер и стал заниматься во Дворце творчества юных у Олега Федоровича Соколова. Там был хороший тренер по боксу, он и сейчас тренирует. Я пришел к нему и сказал: «Хочу быть сильно бьющим». Он спросил: «А что за вид спорта?» Я ему: «Рукопашный бой». Тренер заявил: «Давай бросай, идем в бокс, у тебя пойдет!» Но я в то время решил, что смешанные единоборства — это мое.
ММА
— Вы из Петербурга. В начале нулевых это была столица ММА, потом еще и братья Емельяненко подтянулись. Казалось, у вас было все, чтобы перейти в профессиональные бои. Наверняка были такие планы.
— Планы были, но тогда там были очень маленькие гонорары. Я был топ-бойцом у себя, спонсоры платили мне хорошие деньги, а за турниры давали огромные деньги.
— Сколько получали?
— У меня были турниры, за которые я получал 10 тысяч долларов. Это еще тогда! А когда мне предложили драться в ММА и я узнал, сколько будет гонорар, я спросил: «Это смешно. Это что за сумма?» А мне ответили: «Это за победу». Я удивился: «Вы серьезно?»
— А сколько предлагали?
— Не буду говорить, пусть это останется в прошлом. Думал тогда: «Как ребята так могут? Может, у них такой голод». Я же первые 40 боев бесплатно провел. Никаких денег не нужно было: дайте перчатки и соперника, назовите правила — и я буду драться. Был готов выходить против любого всегда. Были случаи, когда люди приходили ко мне на тренировки и говорили: «Ну, где там ваш Смоляр?» Я удивлялся, думал, каким для этого нужно быть крепким или сумасшедшим. Все, конечно, заканчивалось скоротечно. В то время я искал спаррингов, а тут люди приходили сами. Думал: «Это что, помощь свыше?» Они сами просили, причем очень сильно. Сейчас я так уже не сделаю, могу только в бильярд предложить поиграть. Теперь-то планы уже совсем другие, прошло почти 20 лет.
Травма
— Когда вы для себя окончательно поняли, что завершаете карьеру?
— Первое, что было, — я сильно травмировал левую руку, разбил кость, она не заживала в течение года. Я так и ездил на соревнования, просто меньше бил этой рукой. Было ощущение, что кость никогда не заживет, но в какой-то момент внезапно все прошло. Потом на тренировке я сломал ребро во время борьбы. У меня рост 187, тело для борьбы не подготовлено. Правду говорят, что борцы могут стать боксерами за два-три года, а боксеры борцами — нет. Должна быть специальная подготовка связок, мышц, психологическая подготовка. Борьба — это абсолютно другое, сильное искусство. Но у меня настолько хорошо получалось, я настолько полюбил это дело, что мог возиться по три часа в зале. На одной из тренировок меня прихватили сверху, я начал выкручиваться и сломал ребро. Подумал: «Что-то свистит, ну, ничего страшного». А ребро торчит.
Проходит время, у меня впереди чемпионат, я прихожу к врачу, и он мне говорит: «У тебя сломано ребро, никуда ехать нельзя». Я сказал: «Никому не вздумайте говорить!» Через месяц я поехал на чемпионат России со сломанным ребром, и никто об этом не узнал. Я выиграл, но ребро так и осталось торчать, даже сейчас под майкой видно. Это все я к чему: травмы меня вообще никак не смущали. Нос мне ломали — недавно делал операцию, выравнивал его себе, чтобы дышать нормально. На тренировке по боксу сломали нос, аж оторвали!
Я с оторванным носом предложил человеку: «Давай продолжим». Он мне сказал: «Нет, остановись, ты что?» Но мне же нужен реванш. Он меня пытался убедить: «Сначала иди залечи нос, а потом побоксируем», но я все равно продолжил. В итоге я чуть-чуть реваншировался, но легче-то мне от этого не стало. Ну, зашили нос снизу. После этого я в первый раз порвал крестообразную связку. Пришел к врачу, он мне сказал: «Витя, ты уже весь в травмах». Мне сделали операцию. Доктор сказал: «Если проснешься с гипсом, значит, связка порвана».
Я проснулся с гипсом. Уже через четыре дня я отжимался между двумя кроватями. Всех в палате завел, все уже стали спортсменами, кто-то руки качал, кто-то подтягиваться пытался. Прошел год, я ходил с ортезом — это мягкая штука с двумя железками по бокам. Тренировался сидя, берег ногу. Как только нога восстановилась — сразу выступил на чемпионате мира в Петербурге, выиграл. Все прошло легко, нога не болела. Подумал: «Все в порядке, значит, восстановился».
Потом на одной из тренировок почувствовал, что с ногой что-то не то. И вот в бою с Сережей Харитоновым он сделал зацеп, нога просто — щелк — и вылетела. Причем боли никакой не было — когда связка рвется, боли нет. Он пробил джеб, я шагнул назад — и все, ноги уже нет, ты уже не стоишь на ней. И ощущение такое создается, будто он попал мне плотно, а на самом деле удара не было. Я повернулся к тренеру и сказал: «Это все». У меня прямо вода из глаз полилась. Я понимал, что это конец карьеры, сидел, переживал.
Если бы я мог встать, если бы мог допрыгать, то я бы дрался до конца. Проиграл бы — ничего страшного. Но тут никак не встать, уже не проявить себя. Ты наступаешь, а у сустава подвижность такая, что ты просто падаешь. На этом карьера закончилась. Доктор сказал мне: «Слушай, перестань уже. Хочешь прийти ко мне с порванным бедром? Зашивать не буду». Я послушал его. Возможно, я сделал правильно, а может, и нет. Мне кажется, я чуть-чуть недовыступал, до YouTube, до всех соцсетей.
Дацик
— Мягко говоря. Было бы интересно посмотреть на вас в ММА.
— Да, причем я туда рвался, готовился. Был момент, ко мне начальник кафедры в институте пришел и сказал, что меня приглашают подраться в боях без правил за хороший гонорар, это уже соответствовало тому, что я получал. Я сказал: «Давайте». Он спросил: «А с кем ты хочешь?» Я в ответ: «Да какая разница? Гонорар мне нравится, правила одинаковые для двоих — давайте». Бой планировался через месяц, я начал готовиться. Спустя неделю для этого человека [соперника] попросили записи моих боев, после этого пришел отказ. То, что мы показали бои, наверное, было страшной глупостью с нашей стороны.
— А вы помните фамилию этого человека?
— Нет, уже не помню. Какой-то парень-тяжеловес. Ну, я тоже тяжеловес. По мне не скажешь, а я сейчас вешу 105 килограммов.
— Сейчас бы вы, наверное, выступали в полутяжелом весе.
— Конечно, согнать легче, куда мне с ребятами под два метра ростом. В общем, мог бы произойти мой переход в ММА, но этого не случилось. Я был очень готов и сразу попросил турнир. Мне дали турнир, я поехал и выиграл все бои нокаутами. Было такое чувство, что не зря готовился. К сожалению, [с ММА] не получилось, не судьба.
— Вы же наверняка тогда следили за ММА, Федор тогда выступал.
— Я же дрался с ребятами из ММА. Дрался с Русланом Керселяном (участник первых турниров М-1. — Прим. «СЭ»). У меня с ним четыре боя, я все четыре выиграл. Еще дрался с Меджидовым, был очень сильный парень, чемпион мира по панкратиону, просто разрывал всех. Я был удивлен тому, насколько у человека высокая физическая сила. Он делает проход в ноги — я отбрасываю ноги, держусь за шею, а он поднимает меня и делает «свечку». Я просто был в шоке. В итоге я выиграл, чуть-чуть перехитрил его, попал по печени ногой. Выиграл только благодаря этому. Один удар решил практически все.
Сейчас Слава Дацик — звезда, а тогда он звездой еще не был... Хотя он же тогда уже выиграл у Орловского. Он всегда работал на публику, здесь было то же самое. Единственное, мне показалось, что он не хотел драться. Перед началом боя я посмотрел ему в глаза — вроде не сильно горел желанием. Видно же, когда человек набыченный. Мы начали драться, я ничего не испытывал, вроде обычный человек, как и все. Потом команда «стоп», он подбежал и схватил меня за шею. Я повернулся и спросил: «Ты что делаешь, Слава?»
Он что-то невнятное ответил. Я ему: «У нас же правила есть», а он в ответ: «Какие правила?» Думаю: «Понятно». Опять начали драться, я стал действовать агрессивнее, попадать. Он схватил меня за ногу, мы упали за ковер. Прозвучала команда «стоп». Все же привыкли, что в таком случае нужно остановиться, а он прыгнул за ковер, и мы начали крутиться, возиться.
Если бы это снимали, были бы хорошие кадры, но кто-то почему-то отвел камеру в сторону, начал зрителей показывать, хотя там самый замес пошел. Было то, что сейчас ценится. Я повернулся к судье и сказал: «Не останавливайте бой, дайте нам до конца подраться», но мне ответили: «У нас регламент, давайте придерживаться правил». Ну, хорошо. Победу мне отдали, но осадочек остался, хотелось закончить. Судьи сказали, что Дацик уже два раза получил предупреждение, поэтому его сняли.
— Дисквалификация. А Дацик же потом приходил извиняться.
— Да. У нас потом было интервью, мы пришли, Дацик извинился, никаких вопросов, никакой агрессии. Треш-тока не было никакого.
— Хотя Дацик всегда отличался вызывающим поведением.
— Если честно, он всегда улыбку вызывал, в зале все улыбались. Казалось, что он делает что-то ненужное, а оказывается, что это очень даже нужное, это приносит ему дивиденды. Он известный человек, я так понимаю, неплохо зарабатывает. Сейчас у него поведение изменилось, мне нравится. Смотрю на него с удовольствием, он набрал форму, бьется, выигрывает.
— В общем, вы за него рады.
— У меня никогда такого не было, чтобы я с кем-то дрался и... Вижу бывшего соперника — и радуюсь за него. Серегу Харитонова вообще воспринимаю как близкого человека. Мы точно не были друзьями, но, если я вижу его, радуюсь. Вижу, что у него бой, значит, точно посмотрю.
— На YouTube есть запись вашего боя с Дациком с вашими же комментариями. Ролик обрывается на словах: «Если бы не было зрителей...»
— Я сказал тогда Дацику, чтобы он остался^ и мы закрыли вопрос. Но у нас нормально все получилось. Не то чтобы его сторона отчаянно просила прощения, просто подошли и сказали: «Такая ситуация, так получилось, мы не хотели бы, чтобы у нас продолжалось». Ну, мы не стали ничего развивать, но на тех эмоциях, если бы дали продолжать, конфликт бы продолжился.
Бильярд
— Вы рано закончили карьеру. Чем занимались дальше?
— Один доктор мне сказал: «Тебе надо ногу развивать. Иди в бильярд». Я и пошел играть в бильярд. Начал — все стало получаться, причем легко и быстро. Через полтора года я выиграл Кубок Санкт-Петербурга. Участвовал в Евротуре, там тоже хорошо получалось, побеждал сильных соперников. Я полностью психологически переключился, перешел в бильярд. Долгое время много выигрывал.
— Расскажите о ваших главных успехах в бильярде.
— Тут все не как в единоборствах. В единоборствах ты можешь психануть, напрячься и вырвать победу. Если ты психанешь в бильярде — значит, сразу проиграл. Должны быть железные нервы, спокойствие, техника. В общем, в единоборствах то же самое, но в бильярде нельзя психовать. Психанул — ударил — шары разлетелись, тебе партию с кия собрали, и неважно, кто ты. Тебя просто «подобрали», как говорится. В бильярде я выиграл чемпионат и Кубок Ленинградской области, был пятым на Кубке мира и пятым на Кубке России. Не самые крутые достижения, конечно, но это много. Быть на Кубке мира с топами... Они все молодые, стройные, худенькие, пластичные, а тут такой я.
— Вы давили на них?
— Нет, не было такого ни разу (смеется). Даже не припомню. Но как-то один раз по правилам не разобрались, а играл я с каким-то крепким парнем. Он мне сказал: «Пойдем-ка поговорим», а я ему: «Ну пойдем». Он пришел и заявил: «Слушай, я беру свои слова обратно. Возможно, я был неправ». Я подумал: «Как-то странно». Потом его приятель ко мне подошел и сказал: «Ты извини, я ему рассказал, кто ты, и он решил, что лучше и правда поговорить».
Кино
— Вы же еще и в фильмах снимаетесь.
— Да, снимаюсь в кино. Когда я учился в институте и стал чемпионом, ко мне стали приходить люди и предлагали сняться в кино. Я тогда был на такой небольшой звездной волне, отвечал: «Да зачем оно мне? Я же чемпион». Без короны на голове, но на звездной волне. Спрашивал, какой гонорар предлагают, слышал ответ и говорил: «Ну, это несерьезно». Прошло время — вдруг захотелось играть в кино. А приглашений уже не было — просили актерское образование, спрашивали, какой есть опыт. Подумал: «Ну, хорошо, может, со временем решится или пойду учиться». И тут поступил звонок: рассказали, что снимается фильм «Спарта» про бойцов без правил.
— Николай Кудряшов (режиссер фильма «Спарта», основатель клуба Red Devil).
— Да. Мне позвонили и сказали, что Николай хочет со мной поговорить. Мы пообщались. Коля сказал: «Слушай, я слышал, ты где-то пытался сняться. Не хочешь у нас?» Я ответил, что хочу. Спросил, кого нужно сыграть. Коля объяснил: «Да будешь играть бойца, допустим, Виктора Смоляра». Я его спросил: «Ну, это же образ какой-то будет, это же буду не я», а он мне: «Да какая разница? Это же кино». Вот я и снялся там. Там бои в основном, но и текст какой-то был. Правда, озвучивал не я, им показалось, что художественно будет лучше, если чемпион мира будет звучать по-другому. Я говорил: «Как это чемпион мира должен звучать по-другому, если чемпион мира — это я?» Мне ответили: «Так лучше». Я был удивлен и немного огорчен — ну, такой первый опыт. Потом мне позвонили и предложили сняться в сериале.
Приехал, отснялся, со всеми познакомился. Буквально через месяц поступил еще один звонок. Дальше уже одно зацепилось за другое, и я стал все чаще сниматься. Задумался об обучении. Мне сказали: «Уже поздновато, будет тяжело психологически ломать». У людей есть определенный образ, выйти из образа будет сложно. Мне посоветовали: пока есть предложения, пока востребован, нужно сниматься сейчас. Я послушал этого человека и стал сниматься. Понятно, что какие-то курсы я прошел, поработал с преподавателями, чтобы перед камерой выглядеть так, чтобы еще раз пригласили. До сих пор снимаюсь.
— На «Кинопоиске» указано только три картины с вашим участием, но их, кажется, больше.
— Их где-то около 25 — на «Кинолифте» список есть. На «Кинопоиске» же тоже добавляют сами, случайно, приходит какая-то информация — и они ее добавляют. В общем, у меня где-то около 25 ролей. И будет еще больше, есть приглашения.
— В основном, наверное, зовут в боевики.
— Все, что касается брутальности: военные, бандиты, хулиганы, солдаты старых времен, спецназовцы. Это же опыт. Понятно, что хочется развиваться. Когда-то, когда мне было 16 лет, мне говорили, что заниматься единоборствами уже поздно. Точно так же было и с бильярдом. «Зачем ты пришел? Уже поздно». А что поздно? Сейчас у меня школа бильярда, ученики — чемпионы России. Теперь говорят, что в кино уже поздно. Подождите, давайте попробуем. Лучше попробовать и потом переживать, что не получилось, или даже не переживать, чем ничего не делать. Мне нравится сниматься в кино. Это непростая работа, я бы даже сказал, что она сложная, но, когда ты начинаешь понимать, как и что происходит, — это кайф.
— У вас есть любимая роль?
— У меня пока небольшие роли — это могут быть какие-то роли второго плана или эпизодические. Я снимался у Игоря Копылова в фильме «Крылья империи», сыграл там русского солдата. Маленький эпизодик, когда наши солдаты из советской армии спасаются. Они вытаскивают бревно, хотят сделать из него крест и делают все так, как будто они просто взяли это бревно, чтобы согреться. Наши солдаты говорят с французскими, он бросает монетку, чтобы спасти своих сослуживцев. Такой момент было интересно проиграть, парень-солдат, которого я играю, весь на надрыве, мне понравилось. А так — все еще впереди, думаю.
Лепс
— Еще один момент: вы засветились в новостях с Лепсом несколько лет назад.
— Да, это удивительная вещь. Мы с Григорием Викторовичем познакомились в бильярдном клубе, начали общаться, тренироваться вместе стали. Он поехал в Италию, а я случайно тоже оказался там, друзья пригласили. Мы встретились, и он предложил: «Пойдешь со мной в горы?» Я ответил: «Давай, конечно». Он сразу предупредил: «Это очень большое расстояние, километров 50 пойдем». Я ему сказал: «Конечно, пойдем». Мне жена сразу: «Слушай, ты же понимаешь, что такое 50 километров? Посчитай». Я начал понимать, что это долго, но ответил: «Раз уж он идет — ну и я как спортивный человек тоже пойду». Первые четыре часа прекрасно и радостно шли, а потом я начал понимать, что это очень непростая история. Пешком, горы... Где-то за километр от нас ехала машина сопровождения на всякий случай, чтобы, если понадобится, воды дать или помощь оказать, но мы так и не обратились туда ни разу. В общем, мы дошли наверх и вернулись обратно. Я был удивлен, Григорий Викторович — просто кремень!
— И не было ни слова в духе: «Ох как я устал»?
— Более того — мы останавливались, он еще и отжимался. Я-то спортсмен, а он поет.
— Еще и старше вас.
— Да. Ну, он сказал: «Я же тоже спортсмен». В итоге он абсолютно легко дошел, мы спустились назад. Я натер себе ногу, была плотная мозоль, а он спокойно спросил: «Ну что, завтра пойдешь?» Я ему ответил: «Григорий Викторович, пауза!» Это было круто, хорошее испытание. Даже просто разговаривать столько времени уже тяжело, а тут — идти. Мы многое обсудили, очень интересный человек, много всего знает. С удовольствием провел с ним время.
RSS