«Я не должен был выжить». Удивительная история бойца Марата Балаева

Марат Балаев
Возраст: 43 года
Прозвище: «Мотиватор»
Победы: 10
Поражения: 2
Ничьи: 0
Дебют в ММА: 15 декабря 2013 года

Бывает такое, что боец успешно выступал, потом сел в тюрьму, освободился и вернулся в ММА. Самый яркий пример — Александр Емельяненко. У Марата Балаева все по-другому. Он провел 10 лет в заключении, вышел и решил стать бойцом. Получилось, да еще как: Марат в 40 лет взял чемпионский пояс лиги АСВ (сейчас — АСА), третьей по силе в мире после UFC и Bellator. Балаев потерял титул, но остается одним из самых популярных людей промоушена. 14 декабря «Мотиватора» ждет поединок с Диего Брандао, бразильцем, который бился в UFC с Конором Макгрегором и наводил шороху в Дагестане.

За месяц до боя Балаев дал большое и честное интервью обозревателям «СЭ».

Паспорт, синяк после удара сына, кепка Кокляева

Балаев освободился из колонии в 2013 году, после чего уехал в Санкт-Петербург. Жил в коммуналке.

— Жил там, наверное, лет пять, — говорит Марат. Недавно он наконец-то купил отдельную квартиру.

— В каком районе?

— Сейчас Девяткино отстраивают, поэтому выбор пал на этот район. Мы и Девяткино рады.

— Своя квартира — совсем другое дело.

— Да, я ведь приехал без паспорта, у меня было шесть лет надзора. Сейчас с документами все в порядке, надзора нет, квартира, прописка в Петербурге. Теперь я нормальный, обычный гражданин России.

— Долго восстанавливали паспорт?

— Да, процесс сильно затянулся. Со времен Советского Союза осталась бюрократия. Мой старый паспорт испорчен, а чтобы получить новый, нужно было ехать в Туркмению, потому что я родился там. А я не мог туда поехать, потому что нет паспорта. Замкнутый круг, в общем. Сам бы я не справился, мне бы нервов не хватило. Хорошо, что есть друзья в Осетии, которые помогли с бумагами. Арсен Фадзаев (чемпион Олимпиады 1988 года по вольной борьбе. — Прим. «СЭ»), Алан Кадиев. Они через суды закрыли мне надзор, потому что для получения гражданства требовалась закрытая судимость.

— Помните момент, когда получили паспорт?

— Для человека, который 20 лет ходил без паспорта, такой момент становится незабываемым. После очередного победного боя меня пригласил к себе президент Северной Осетии и лично вручил паспорт.

— Недавно разговаривали с Михаилом Кокляевым, у него был бланш под глазом — как и у вас сейчас. Забыли спросить у него, почему. Почему у вас?

— А он случайно не был в такой же кепке, что и я?

— Нет.

— А он купил ее у меня. Мы общаемся с Михаилом, переписываемся в интернете. Он импонирует мне, как человек, импонируют его поступки и слова.

— Он оказался очень глубоким парнем.

— Изначально я его не очень хорошо знал, просто видел, как он поступает и что говорит в некоторых сложных жизненных ситуациях.

— Например?

— Например, ситуация с Федей Емельяненко (осенью 2016 года Емельяненко, тогда занимавший пост президента Союза ММА России, выступил против проведения в Грозном детских боев. — Прим. «СЭ»). Мне понравилось, что Михаил выступил в его защиту в сложное для Федора время. Видно, что Кокляев — прямой, начитанный человек, не только «физика» в голове.

— Кепка, кстати, мало кому идет. Вот на вас сидит замечательно. Подходит ли она Михаилу?

— Если сдвинет немного набок — будет отлично.

— Так откуда же у вас синяк?

— Это меня сын ударил в боксерском поединке (улыбается). Он серьезный боксер, несмотря на юный возраст — ему всего 17. Занимался на Украине, а украинская школа бокса славится качеством. Сейчас сын перешел на ММА, тренируется у меня. Иногда встаем с ним в пару. У него жесткий удар, хоть по весу он и легче меня.

— Говоря языком Николая Валуева, «встряхнул лампочку»?

— Да, есть такое (улыбается). Частенько лампочку встряхивает, и по печенке недавно неплохо дал, и бланш оформил.

— Бывает, что во время обычного спарринга сильно заводитесь и начинаете биться в полную силу, всерьез?

— Постоянно. Я говорю: «Не подпускайте ко мне сына без каски. Мало ли что случится, что я делать буду? Собственный сын же» (смеется). Мы не заводиться не можем. Сын, как боксер, хочет доказать, что обладает мастерством, что он — профессионал. Я — бывший чемпион мира (Балаев имеет в виду чемпионский пояс в АСВ. — Прим. «СЭ»), тоже хочу доказать свое. В итоге все переходит в бойню, иногда тяжело остановиться.

Начало карьеры в ММА: как это было

— В 37 лет вы сказали, что хотите стать бойцом ММА. Самая странная реакция на ваши слова?

— Я никому не говорил, что хочу выступать профессионально. В курсе были только жена и еще пара близких людей. Некоторые говорили: «Ты что, сумасшедший? Зачем тебе это надо?». Я отвечал, что не собираюсь идти в профессионалы, просто занимаюсь для себя. А на самом деле готовился к профессиональной деятельности.

— Наверняка сомневались в том, получится ли у вас в ММА.

— Конечно. Просто был такой момент... Знаете, когда со всех сторон подпирают, и ты оказываешься в безвыходной ситуации, приходится что-то делать. Я не хотел вставать по утрам и идти на завод, заниматься бесперспективной работой. Вообще, я ленивый человек, но готов работать, если есть перспектива. Увидел ее в ММА. Я — мастер спорта по вольной борьбе, думаю, хорошо разбираюсь в этом. Тем более, что вольники в ММА выглядят сильно. После того, как вернулся из мест, так скажем, нехороших, решил заняться своим делом. Сесть в свои сани. Давил-давил, и получилось. Не хотел оставаться у разбитого корыта, хотел пойти в тренеры, но решил выбрать долгий путь: через собственные выступления прочувствовать, что это такое — ММА. Освоить ударку, джиу-джитсу. Понять, что человек чувствует, выходя в клетку или занимаясь весогонкой в процессе подготовки к бою. Думал, если не получится — уйду в тренеры, чтобы ситуация была беспроигрышной. По ходу пьесы удалось забрать пояс. Я ведь должен был уже завязывать, но аппетит приходит во время еды.

— Как выбрали себе зал?

­- Когда освободился, приехал к своей женщине в Питер. Кстати, в Петербурге оказался только благодаря ей, хотя всегда мечтал приехать туда. У меня ни папа, ни мама — не миллионеры, обеспечивать меня некому. Дал себе ровно месяц оклематься, осмотреться после десяти лет в тюрьме, многое ведь изменилось, да и Питер — немаленький город. Я тогда и курил, и чего только не делал. Через месяц нашел зал поблизости — «Александр Невский», на базе М-1. Просто пришел, решил попробовать. Там были хорошие борцы, а я хотел посмотреть, что осталось от моей борьбы. Смотрю — вроде все работает. После этого завязал со всеми нехорошими излишками.

— Помните свою последнюю сигарету?

— Кстати, не помню. Помню, что пришел в первый день в зал, там работал тренер, старый самбист-дзюдоист Андрей Шидловский. Он меня как нагрузил! Я два часа занимался. Говорю: «Я же завтра не встану», а тренер мне: «Давай-давай, занимайся». На следующий день — просто в дрова. Мне было легче бросить, потому что после таких нагрузок совсем не хочется портить здоровье.

— Со спиртным тоже завязали?

— Изначально завязал вообще со всем. Когда нашел выигрышную стезю, то бывало, что уж врать, выпивал иногда красное вино. Не в запой уходил, конечно, а по чуть-чуть. Но с тех пор не пил пиво, водку.

— У многих людей, прошедших зону, остаются привычки, появившиеся там. Кто-то пьет густой чай, например. У вас такое есть?

— У меня есть привычка: перед тренировкой пью очень крепкий кофе. Перед тем, как покушать, делаю то же самое. В тех заведениях, куда прихожу перекусить, уже не спрашивают, просто делают двойной эспрессо, и все.

Самый кровавый бой, UFC, предвзятость к дагестанцам

16 марта этого года Балаев провел бой с Салманом Жамалдаевым на турнире АСА 93. Уже на 40-й секунде поединка Балаев сломал ногу, однако продержался все пять раундов. Бой получился чрезвычайно кровавым, Марат, несмотря на травму, бился с Жамалдаевым на равных. Тем не менее судьи отдали победу бойцу из Чечни.

— Самый страшный удар из всех, что вы пропустили?

— Не знаю даже, если честно. Ногу вот сломали в последнем бою, наверное, это самое страшное, что было.

— Сильная боль?

— На адреналине искры летят из глаз, но боли не чувствуешь. Я ведь отбился еще четыре раунда по пять минут. Адреналин, настрой — не до болевых ощущений. Потом уже, в больнице, узнал, что сломал малую берцовую, она нагрузку не несет, большая же берцовая еще двигалась. Мне прикатили коляску, сказали: «Сядь, ты что, у тебя же перелом!». Выяснилось, что у меня перелом со смещением, малая берцовая еще и внутрь ушла.

— Случались ли более серьезные травмы в вашей карьере?

— Случались, но не в бою. В других местах.

— Когда вас толпой избивали?

— Бывало. В местах не столь отдаленных.

— Ваша реакция, когда увидели свое избитое лицо, придя в раздевалку после боя с Жамалдаевым?

— С лицом у меня так после каждого боя. Вот нога... Вроде ходишь, все нормально, а тут приходится лежать с гипсом. Совсем другие ощущения. Лицо-то может и на ходу заживать. А когда после боя лежишь в гипсе долгое время... Вроде, бой закончился, тебя зовут в разные места, а ты валяешься и встать не можешь, потому что нельзя. Неприятно это.

— Допустим, человек никогда не видел ваши бои. Какой нужно посмотреть, чтобы все о вас понять?

— С точки зрения характера, наверное, бой с Жамалдаевым. С точки зрения мастерства — с Мачаевым (Балаев победил Мурада Мачаева техническим нокаутом в первом раунде 8 сентября 2018 года на турнире ACB 89. — Прим. «СЭ»). Думаю, поединок с Жамалдаевым люди неправильно поняли. Я был очень хорошо готов к бою в правосторонней стойке, а из-за перелома пришлось драться в левосторонней, что я даже не тренировал. Лишился подвижности и просто пошел ва-банк. Решили характер и желание победить во что бы то ни стало.

— Возможен ли реванш с Жамалдаевым?

— Сейчас проведу последний бой по контракту, после этого станет возможно все. Думаю, в ближайшее время вопрос решится. Если останусь в АСА, то можно будет говорить о чем-то подобном.

— Самый памятный гонорар в вашей жизни?

— Бой с Юсуфом Раисовым 26 декабря 2016 года. Через пять дней, 1 января, у меня день рождения. Я приношу домой пачки долларов, бонус в миллион рублей и чемпионский пояс. Пояс — в коробке, сверху кожаная сумка, красиво очень. В камушках. Женщины обычно спрашивают, настоящие камни или нет (улыбается). Жена поинтересовалась: «Что там у тебя в сумке? Пироги?». Говорю: «Да, открывай, доставай». Она открывает и видит пояс — была в шоке.

— Каким был тот гонорар?

— 10+10 зелени и еще по миллиону рублей бонусом подарили Раисову и мне.

— Есть мечта попасть в UFC?

— Кто говорит, что не хочет, тот говорит неправду.

— В вашем случае это реально?

— Все возможно, просто нужно время. Но в UFC трудно попасть. Московский турнир многим не понравился, в том числе и мне. Скажу прямо — многие спортсмены, в том числе и российские, попадают в UFC по знакомству.

— Например?

— У меня есть спарринг-партнер Ахмед Мусакаев. Он нигде не бьется, в застое уже года два. Я не могу перевести его в партер, так он силен в борьбе. В ударке неплох. Но его никто не замечает, потому что агентура UFC и ACA... Дагестанцев в принципе стараются не пускать, потому что если их запустить в какую-нибудь лигу, то они заберут там все — настолько хороши в своем деле. Ахмед — талантливый парень, но его не замечают. Агентура плохо работает, или работает только по знакомству. Лично я не буду через кого-то пробиваться, просить.

Трагедия в семье, долги, авария

Балаев жил в Туркмении до 17 лет, после чего переехал на историческую родину — в Северную Осетию.

— С вашей мамой произошла трагическая история. Что именно случилось?

— Мы жили в поселке в Туркмении, пацана без тормозов посадили на «Урал». Она гуляла с внуком, а «Урал» выехал из-за поворота и сбил ее. Внука успела отбросить. Меня тогда не было рядом, я боролся в Ташкенте. Мать похоронили быстро, чтобы я не увидел. Старался быстрее доехать домой, но не успел.

— С ума сойти. Вы возвращаетесь в свой город, а мамы нет.

— Да, я зашел в дом, у нас пять-шесть комнат, дошел до последней — дверь закрыта. Начал дергать, а там... В общем, такая картина.

— Вы ведь хотели перезахоронить родителей в Осетии. Как обстоят дела с этим?

— Сейчас многое легло на мои плечи. Старший брат после инсульта живет у меня. Еще один брат на операции в Туркмении, третьего тоже нужно сюда перетащить. Одного ребенка перевез в Питер, нужно теперь устраивать второго. Навалилось много. Сначала нужно позаботиться о живых. Когда несколько человек шевелятся — гораздо проще, одному всех тягать вперед сложно.

— Давно посещали Туркмению?

— Да, давно. В 1996-м. Когда отец умер. С тех пор не ездил.

— В мае 2018-го вы говорили, что у вас около полумиллиона долгов. Все ли удалось погасить?

— Долги остаются, конечно. После последнего боя я разбил машину... Две машины сразу. Зацепил какой-то минивэн, на меня в суд подали. Пришлось покупать новый автомобиль, ведь сборы проходили на море, а там без машины никак. Занял денег у родственницы. Плюс нужно было доплатить за вторую квартиру, первую-то сразу отдал жене. Сказал ей, что это ее угол, она это заслужила, а к этой квартире отношения не имею. Не люблю, когда супругов что-то связывает — имею в виду машину, квартиру. Жена вложила какую-то часть суммы, я тоже. Отдал ей квартиру, сейчас занимаюсь второй. Важно, чтобы у супругов, если они вдруг захотят разойтись, был свой угол.

— Расскажите, как попали в аварию.

— Ехал во Владикавказ, меня туда позвал один чиновник. Хотели меня чествовать, или что-то в этом роде. Погода была солнечная, свободная дорога. Ехали в районе Твери. Там 15-20 километров свободной дороги, платная трасса. В самом ее конце идет затяжной поворот. Он, вроде, не такой страшный, я сбросил скорость и начал заходить в него. В какой-то момент машина перестала поворачивать — настолько длинный поворот. Еще и минивэн этот. Нужно было как-то проскочить между отбойником и минивэном, а машина уже не поворачивает. Мне потом объясняли, показывали, что за отбойником куча деталей от разбитых машин, поворот нехороший. Въехал в этот минивэн, два-три раза развернуло, потом ударило в отбойник. Менеджер со мной был, повредил ногу. У меня только маленькая царапина осталась. Правда, сама машина — в утиль. Жалко, хорошая была.

Уличные драки, стрельба на лестничной клетке, наркотики

Балаев хотел стать олимпийским чемпионом по вольной борьбе, но спортивная карьера в Осетии не сложилась. Ушел в криминал. Занимался квартирными кражами. В 2003-м был арестован. Попался случайно — милиционеры остановили его на улице проверить документы и при себе нашли отмычки.

— Когда в последний раз чуть не пустили в ход кулаки на улице?

— Даже и не вспомню. За шесть лет в Питере как-то не приходилось, не было ни одного конфликта.

— А по молодости дрались на улице?

— Очень часто. В школе много дрался. Я был очень подвижный, нужно было куда-то тратить энергию, поэтому меня и отдали на борьбу.

— Бывало, что кидались на человека, который гораздо крупнее вас?

— Это постоянно случалось. У меня был сосед-дагестанец, заставлял биться с теми, кто крупнее и старше меня. А в детстве ведь разница в возрасте сильно ощущается. Постоянно дрался с теми, кто на 3-4 года старше. И никогда не проигрывал.

— В Осетии тоже дрались?

— Нет, там борцов уважают, видят сломанные уши, не связываются. После того, как перестал тренироваться, полез в какие-то разборки, всякое случалось, но до драк не доходило.

— За какой момент в жизни больше всего благодарны ангелу-хранителю?

— Бывали случаи.

— Расскажите.

— Стреляли в меня пару раз, не попали, правда.

— А расстояние было такое, что должны были попасть?

— Буквально один-два пролета.

— Вы, получается, вниз бежали? При каких обстоятельствах?

— Давайте обойдемся без подробностей (смеется).

— Все-таки это уже старые времена.

— За что я сидел? Занимался нехорошими делами. Вот с этим история и связана.

— Вы говорили, что вся ваша компания уже села, а вы продолжали оставаться неуловимым.

— Да, года два, наверное, меня поймать не могли. Мозгов-то хватало. В основном ведь такими делами занимаются наркоманы всякие. Я же — просто от безвыходной ситуации. Сейчас понимаю, что безвыходных положений не бывает, но на тот момент... Были 90-е, я работал, но не мог обеспечить семью. Два ребенка, никто не помогал, не хватало денег.

— Вы ведь постоянно соприкасались с наркотиками. Как так вышло, что не вошли в эту реку?

— Когда я сел, сразу сказал себе, что никто не должен узнать, что я скололся. Много раз, когда было очень тяжело... Наркота постоянно гуляет. Все бегут к ней, всем она нужна. Эта проблема кажется маленькой. Я же всегда эту проблему ставил серьезно. Говорил себе: «Ты же обещал». Кому-то, может, было смешно, но я понимал, что нельзя притрагиваться к наркотикам. Плюс, у меня есть такая вещь — я возрождаюсь из пепла. Я пробовал все, но после одного раза часа три стоял под душем. Люди очень быстро приобщаются к наркотикам, но мало кто способен перевернуть весь мир вокруг себя и возродиться. Тогда, стоя под душем, мне казалось, что наркотики — это очень грязно, очень противно.

Сталин, осетинская фамилия Саакашвили, Нартский эпос

— Самый большой процент героев Советского Союза во время войны — среди осетин. В чем особенность народа?

— Прозвучит нескромно, но я думаю, что это код, который передается через Нартский эпос. Наш народ 400 лет жил в горах, люди собирали сказания, а потом объединили их. В Осетии каждая мать читает своему ребенку Нартский эпос. Мы — восточная ветка индоевропейских языков. У осетин своеобразный кодекс чести — называется «нахаш», у афганцев — а это та же ветка — он называется «пуштунвали».

— Давно заинтересовались историей своего народа?

— Не только своего. Чтобы сохранить душу, нужно понимать, как работает вера, а вера, в свою очередь, идет параллельно с историей. Историю знать в принципе хорошо, но не для того, чтобы козырять этим знанием. Нужно понимать, как развивалась вера. Когда был зороастризм, когда — христианство или мусульманство. Когда начинаешь копаться в душе, пытаться ее сохранить, начинаешь искать это в вере. История, может, и лживая наука, но когда читаешь, начинаешь понимать между строк. Все ведь писали по-разному: греки, армяне, еще кто-то. Ознакомишься с четырьмя позициями по тому или иному событию или вещи, сходится — значит, все правильно.

— Сталин был осетином?

— Его отец — осетин, мать — грузинка.

— Насколько известно, вокруг этого много споров.

— Да не то, чтобы споров, просто когда Сталин был на коне, все кричали: «Он наш», а потом, когда его стали хаять, все начали открещиваться. Сталин, конечно, общался с грузинами больше, но у осетин кровь передается по отцу.

— У Михаила Мамиашвили за спиной висит портрет Сталина. Ваше отношение к Иосифу Виссарионовичу?

— Начну с того, что у моей матери фамилия — Мамиева. Если убрать «-швили», то у Мамиашвили, получается, та же фамилия. Это осетинская фамилия. Даже у Саакашвили осетинская — Сакаев. «-швили» означает, что это чей-то сын. Недавно узнал об этом. Вернусь к Сталину. Один раз написал в интернете про него, на меня многие набросились. Я считаю, что он, безусловно, великий человек. В любом случае. Я не настолько хорошо знаю историю, не знаю, что именно он делал или не делал. Сейчас-то многое рассказывают, политики перекраивают все под себя. Стопроцентно могу сказать: если бы не Сталин, то черт его знает, как бы все сложилось во время войны. Сталин обладал всеми качествами военного: спокойный, рассудительный. Да и Путин говорил, что Иосиф Виссарионович на тот момент был незаменим.

— На следующий день после ХХ съезда КПСС люди в Тбилиси вышли на демонстрацию с призывом не порочить имя Сталина. Вы бы вышли на такое мероприятие?

— Сейчас никто не пойдет рисковать жизнью за Сталина. Есть народы, которым он причинил неприятности, депортировал и так далее. Эти народы готовы положить жизнь, чтобы про Сталина не говорили хорошо, а поддержать его некому. Получается так: Сталин, может, поступил положительно для всей страны, но негативно в отношении конкретного народа. Повторюсь, я не специалист, но знаю, что мой отец говорил — при Сталине был порядок. Старики-то, наверное, знают, о чем говорят.

Беспредел в тюрьме, макгрегоровские понятия, изувер из Петербурга

Балаев должен был выйти на свободу в декабре 2009 года, а вышел только в апреле 2013-го. Марат вступился за заключенного, которого жестоко избивали сотрудники тюрьмы. После этого Балаева осудили по статье 321 УК РФ («дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества») и продлили срок.

— Да, администрация кого-то скрутила, — вспоминает Балаев. — Смотрю — штук 10 работников забежали, начали забивать человека. Какой еще может быть реакция? Сидел-то я нормально, зеки меня не трогали, все было хорошо. А так — не секрет, что в тюрьмах администрация избивает заключенных. Тогда на это не обращали внимания, сейчас тоже не обращают. Сейчас все это выливается уже в общество, приходит в социум из лагерей. Пусть продолжают не обращать внимание, посмотрим, к чему это приведет.

— Есть известный боксер Виктор Рыбаков. Он тоже сидел, рассказывал, что прошел через массу провокаций со стороны заключенных, драться приходилось постоянно. Вам тоже?

— Я был в таких местах, где зеки между собой не разбираются. В основном, разбирается администрация. Я сразу заехал под крышу и под крышей просидел весь срок. Изолятор, БУР (барак усиленного режима. — Прим. «СЭ»), СУС (строгие условия содержания. — Прим. «СЭ»), по одиночкам мотали. Меня тогда избили, новый срок я получил незаслуженно. Один раз отмахнулся, и этого оказалось достаточно для того, чтобы пять лет превратились в 10. Нехороший срок. Меня ведь с общего режима перевели на особый, катали три года туда-сюда. Суть-то не в том, что просто увеличили срок, а в том, что никто не оставлял меня в покое, мучали все время. В одном месте держали всего-то по два месяца. Только с кем-то познакомлюсь, все наладится, так говорили собирать вещи, переезжать. И везде — свои провокации. А с зеками у меня были нормальные отношения, никто не трогал.

— Что были за провокации?

— Да много чего было. Какие-то московские режиссеры хотели снять про меня фильм, пришли, сидят со мной и думают, как что сделать. Говорю им: «Ребята, не надо ничего придумывать. Хотите снять — там есть все. Любовь, смерть, предательство, зависть, жесть».

— Как не сойти с ума в одиночной камере?

— По большому счету, безвыходная ситуация. Оттуда никуда не деться. Самое главное — держать себя в тонусе, в чистоте. Когда видят, что ты чистый, опрятный, не пал духом — это сильно.

— Помните момент, когда поняли, что вас точно посадят?

— Да. Нехорошо было. Тебя для начала привозят в ИВС, ты — чистый, одетый и обутый. Рядом один стоит и кричит, что у него вши, другой блюет из-за наркотиков. Это убивало больше всего. Для меня было ужасом оказаться в такой грязи. На мозги давит. Есть те, кто деградирует, есть немногие, кто сохраняет лицо. Ты оказываешься или с одной, или с другой стороны, в зависимости от поведения. Бывалые в тюрьме объясняют, что с «колпаком» ходить лучше не надо. Это значит, что о воле нужно переставать думать, жить сегодняшним днем. Меня научили в изоляторе: хочешь кушать — ставь заслонку «не хочу кушать», хочешь на волю — ставь заслонку «не хочу на волю» и живи здесь и сейчас.

— Получилось?

— Да, конечно. Других вариантов нет. У меня срок быстро прошел, меня ведь возили туда-сюда. Это когда человек находится в одном месте, все протекает нудно и долго.

— Вы ведь и во Владимирском централе побывали. Что это такое?

— Это академия.

— В чем особенность места?

— Там все старое. Сейчас, говорят, сделали ремонт, но я застал старые времена. Напишешь букву «и» или «а» неправильно — будешь за это отвечать.

— Встречали людей, которые попали туда ни за что?

— Думаю, таких немало. Впрочем, все ведь говорят, что сидят ни за что. Не поймешь, кто виноват, а кто — нет.

— Вас же взяли по случайности?

— Опер говорил: «Если человек талантлив, то талантлив во всем». Так уж вышло, что у меня спросили документы, а у меня при себе кое-что было.

— Если бы этого не случилось, то что было бы дальше?

— Ничего хорошего. Я на тот момент не осознавал, что это не заработок, а образ жизни. Если человек хочет стать кем-то в криминальной области, то должен по любому оказаться за решеткой. Устраивать разбои, мучать людей — не мое. Нужно было заниматься спортом, развиваться в этой стезе. После лагеря удалось запрыгнуть в последний вагон и не отпускать, пока чего-то не добился.

— Кто-то из спортсменов, оказывавшихся в тюрьме, говорил, что там нет совсем ничего хорошего.

— Сейчас же многое поменялось. Раньше была романтика, люди идейные были. Раньше в селах двери не закрывали. Сейчас же парень с девушкой не могут нормально друг друга любить из-за недоверия. Раньше, что, были брачные контракты? Общество меняется, при этом меняется в плохую сторону, все уходит в материальную сторону. Раньше наши хоккеисты выигрывали не ради миллионов. Сейчас Макгрегор сказал, что однополые браки — хорошо, значит, все, кто его поддерживают, поддерживают и эту точку зрения. Другого-то они не видели. От того и злость. Молодые могут вдвоем-втроем избить бабушку и забрать у нее пенсию. Или отобрать у ветерана медали и сдать их. Раньше бы во дворе с такими быстро разобрались.

Сейчас уже почти убили дворовые понятия, по которым росла молодежь. В итоге теперь молодежь размышляет не этими понятиями, а чем-то макгрегоровским — однополыми браками и прочим. В лагерь заезжает куча педофилов. Вот из Питера человек приезжал, он женщину съел. Пожарил ее с картошкой. У другого — 40 эпизодов педофилии.

— Не пытались понять, что у таких людей в голове? Говорить с ними?

— Мы так и не добрались до него. Долго бы не разговаривали. Его просто от нас спрятали. Он бы долго не продержался. Таких людей надо наказывать.

— Встречали людей старой формации, вроде Васи Бриллианта?

— Видел таких, да. Не сказать, что общался, но видел.

— Хоть раз были близки к тому, чтобы сделать татуировку?

— Мне не раз предлагали, но я отказывался. Не хочу.

— Общаетесь с кем-то из людей, с которыми сидели? Тюрьма подарила вам друзей?

— Общаюсь, что уж тут скрывать. Тюрьма — это школа, в которой люди проявляют себя в экстремальных условиях. Иногда, очень редко, там появляются люди с настоящим сердцем. Видел, как некоторые люди действовали в определенных ситуациях, защищали мое имя, когда меня не было рядом, их били, но они не раскалывались. У таких доброты — полное сердце, продолжаю общаться с ними.

— Хотя бывает, что там ломаются самые крепкие.

— И такое случается. Один раз мне очень сильно повезло. У меня была такая статья, с которой я не должен был выжить. Сначала должны были повезти в одну зону, но там обнаружили четыре трупа, возник резонанс, поэтому я туда не поехал. Повезли во Владимир.

— Почему не должны были выжить?

— Мне написали неправду, что я склонен к нападению, что напал на администрацию. И меня должны были послать на исправление в то место, где было четыре трупа. Повезло.

— Не так давно в СИЗО попал боец Сосновский. Что можете посоветовать человеку, в первый раз оказавшемуся в тюрьме?

— Что-то мы все про тюрьму да про тюрьму... Я — не эксперт, просто там пожил. Раз уж начали, то скажу. Прежде всего, нужно меньше говорить, больше наблюдать и интересоваться. Не нужно ничего делать на нервах, держать спокойствие. И не думать о воле.

Петр Ян, Федор Емельяненко, Рэнди Кутюр

— Вас уже извели вопросом о завершении карьеры. А зачем вам заканчивать?

— Да все вокруг говорят: «Давай, заканчивай», но проблем-то вокруг много. Жизнь научила, что расслабляться нельзя. Я вот один раз расслабился — когда занимался борьбой. Была цель — Олимпиада. Я не дошел до нее, опустил руки, и что в итоге получилось? Майк Тайсон говорил: если бросить все, лучше не станет. Я, как мужчина, должен обеспечивать жену и детей. Пока не увижу стабильность, нужно работать. В другой сфере себя не вижу, ума не хватает. Хватало бы — занимался бы чем-то другим. Просить кого-то, прогибаться под кого-то не хочу.

— Вы восхищались Петром Яном. Какой момент больше всего поразил?

— Я с ним общался, сидели пару раз в кафе. Он — уличный человек, постоянно с пацанами. Духом сильный, хороший парень. Некоторые после разрыва «крестов» карьеру заканчивают, а он взял и кого-то нокаутировал. Нужно ведь решиться пойти на это. Часто вспоминаю про это, потому что во время подготовки возникают разные эксцессы. Один раз ребро отошло. В тот же момент Мирзаев вывихнул два пальца. Я вышел и отбился, а потом узнал, что Мирзаев снялся из-за пальцев...

— Самая интересная встреча в бойцовском мире?

— Вокруг много интересных людей. Вообще, я недавно сидел в изоляторе и думал, сдохну или нет, а теперь все мои бои судят Джон Маккарти и Херб Дин. Удивительные вещи происходят. Это же лучшие судьи мира. Не даю себе повода разойтись, сам себе говорю: «Ты ничего не сделал, это еще не конец», хотя хвалят со всех сторон.

— Вы можете познакомиться с любым человеком в бойцовском мире и задать ему вопрос. Кого бы выбрали?

— Именно в ММА? Я бы пообщался с Рэнди Кутюром, он — один из тех, благодаря кому я получаю мотивацию. Он в 47 лет ведь бился. Когда я вышел, мне было 37, то есть был запас еще в десятилетие. Жорж Сен-Пьер интересен. По стилю мне нравится Кейн Веласкес, старался повторять его в чем-то. Жаль, что из-за травм он сейчас сильно съехал. По этой причине стараюсь грамотно себя нагружать. Веласкес себя убил, нога у него в таком состоянии, что он не может продолжать, несмотря на огонь внутри.

— Если о вашей жизни написать книгу, то немногие поверят в правдоподобность.

— Мне предлагали это сделать. Вот Хабиб уже выпустил две штуки, ну что ему там рассказывать? Что он утром и вечером тренировался? Мне вот есть о чем написать. Но в тюрьме было много секретов, которые нельзя раскрывать, а это ведь самое интересное. Мне самому времени не хватает, я весь в боях. Наверное, надо чего-то большого добиться, и тогда найдется человек, который этим займется. Но если начнется спад, то все сойдет на нет. У нас ведь, в России, болельщики неблагодарные. Где сейчас Федор Емельяненко? Все его ругают. Все забыли, кем был Федор до этого. Помню, еще в лагере сидел, люди там говорили, что Емельяненко — реальный мужик. Федор всех переезжал. А теперь его ругают все, кому не лень.

— На улице узнают?

— В последнее время — очень часто. Еще до этого боя (с Жамалдаевым. — Прим. «СЭ») в Осетии пройти было невозможно. А в Петербурге узнавала молодежь, но, в основном, нерусские ребята. А теперь узнают русские, питерцы. Разглядывают меня внимательно, как инопланетянина. Писать стали из разных уголков. Появилось что-то другое в отношении людей ко мне.