«Мне братания с Бетербиевым не нужны». Бивол: архитектура Петербурга, советский бокс, безвкусные помидоры
23 декабря чемпион мира WBA в полутяжелом весе Дмитрий Бивол проведет первый бой за год — против британца Линдона Артура (23-1). Место действия: Эр-Рияд, Саудовская Аравия. Самая влиятельная арабская страна открылась миру и начала проводить самые крупные события либо пока бороться за них (с высокими шансами заполучить) — Всемирная выставка, чемпионат мира по футболу, боксерские ивенты.
С точки зрения инфраструктуры Эр-Рияд отстает от Дубая и Дохи, но это, похоже, временно. Например, в саудовской столице собираются построить самое большое здание в мире — куб, где каждая сторона равна 400 метрам. Взялись и за проекты для людей, а не для бравады: в городе строится метро. Пока же народ передвигается строго или на личном транспорте (к слову, машины на вид в среднем вряд ли дороже, чем в Москве), или на такси (маршрут продолжительностью 15 минут дешевле 500 рублей ну никак не обойдется).
А вот огромный парк развлечений Riyadh Seasons уже открыт. Возле него — в громадном ангаре Kingdom Arena — недавно бились Тайсон Фьюри и Франсис Нганну. Там же пройдет и турнир Day of Reckoning, который возглавят бои Энтони Джошуа и Отто Валлина, Деонтея Уайлдера и Джозефа Паркера. Перед ними в ринг зайдут Бивол и Артур.
Дмитрий всегда выделялся уважительным отношением к журналистам, и в среду, несмотря на то что до боя тогда оставалось всего три дня, уделил «СЭ» целый час. Причем беседовали мы — в лобби отеля, где разместили боксеров, — в 12 ночи. Такой у Бивола сейчас режим — чтобы вечером в субботу, во время боя, быть максимально свежим. Начали мы с того, что 18 декабря ему исполнилось 33 года, а далее коснулись самых разных тем.
Подарки
— Ты из тех, кто любит праздновать день рождения, или не особо?
— Раньше любил, а в последние годы — не очень. Потому что событий много. Бои, какие-то ужины, приглашают много... этого праздничного настроения мне и без дня рождения хватает. А на день рождения больше охота в кругу близких посидеть.
— Бывает такое, что подарки девать некуда?
— Прямо такого нет. Дарят подарки, да, но в последнее время говорят: «Тебе сложно что-то подарить». Я мало говорю о своих хотелках — что я бы хотел. Если я чего-то хочу, то обычно сам хочу себе это приобрести.
— Что ты хотел себе купить — и сделать это?
— Если честно — ничего не хотел (смеется). В последний год думал только о том, что хочу бой, хочу быть в хорошей в форме. А чтобы что-то купить... в принципе всего хватает, слава богу.
Турки Аль Аш-Шейх
— Мы сейчас в Саудовской Аравии. Есть мнение, что тут боксеров золотом осыпают. Я даже не про гонорары, а про отношение организаторов, про их прием.
— Здесь более как-то по-теплому, что ли. Главный организатор — Турки Аль Аш-Шейх. Он собирал нас на ужин. Хочет еще раз пригласить на ужин. То есть не только формальность — приехал в Лас-Вегас, а далее по графику — пресс-конференция, взвешивание, бой — и все, закончили. Здесь же пригласили всех ребят, было объявлено: «Я люблю бокс, ко всем боксерам хорошо отношусь, буду делать бои — даже, может быть, для тех, кто проиграет. Я готов их опять задействовать». Что остальное... пару дней назад, в выходной, мы захотели прогуляться где-нибудь в парке. Нам сказали: «Нет-нет, мы вас сами отвезем, здесь очень классный парк, мы построили Riyadh Season. Мы бы хотели, чтобы вы посмотрели». И нас туда свозили. С нами был человек, который помогал нам во всем — где-то пройти, чтобы нас никто не тревожил. Да, тут более тесно общаемся с руководством этого праздника.
Кутюр и Адесанья
— Ты был на бое Тайсона Фьюри и Франсиса Нганну, в числе почетных гостей. Что бросилось в глаза: ты сделал пост с фотографиями — где ты и звезды спорта. И в их числе был Рэнди Кутюр, звезды ММА прошлых лет. То есть ты реально знал, кто такой Рэнди Кутюр.
— Если честно, я не смотрел много его боев. Но я видел нарезки. Я знал, что это легенда. Он же всегда на слуху был. Да и сейчас тоже. Был момент, когда мы перебросились с ним парой слов, и я попросил его сделать селфи. Он не отказал.
— Есть видео, где ты вместе с Исраэлем Адесаньей. Значит, ты и тогда понимал, кто перед тобой?
— Конечно. Я играю иногда с сыном в UFC на PlayStation.
— За кого обычно играешь?
— По-разному. За Адесанью точно играл.
— Он тебе респект выразил.
— Он сказал, что ему понравилось, как я двигаюсь. Если для боксеров с постсоветского пространства челнок — база, то для западных бойцов — это что-то немного необычное, что-то новенькое. Эту базу мы перенесли в профессиональный бокс. Так мало кто делает, но наши боксеры, из стран СНГ, это делают.
Советский бокс
— Довольно-таки часто приходится слышать, что советская школа в профессиональном боксе не работает, что надо валить в Америку. Что скажешь на этот счет?
— Если взять чисто советскую любительскую школу бокса и поставить ее на 12-раундовый бой — да, наверное, она не прокатит. Но если ты всю жизнь занимался по одной школе, ну как ты хочешь перестроиться? Это, считай, начать с нуля. Тебе просто нужно брать [из советской школы] какие-то моменты, где-то останавливать этот челнок, где-то на шаг перейти, где-то быть более расчетливым — на все 12 раундов. Но в целом как база она может хорошо подойти для профессионального бокса. И она реально классная. Она, мне кажется, даже сильнее западной, если ее правильно использовать, если ее правильно переформатировать под профессиональный бокс.
Для меня советская школа бокса — это челнок, за счет которого ты наносишь удары и не остаешься на месте. За счет ног ты уходишь. Нанес удары — ушел. И что еще свойственно советской школе бокса — боксер наносит удары в движении. Он двигается, двигается, наносит удары — и дальше двигается. Не как у западных боксеров. Многие [из западных боксеров], если мы посмотрим, двигаются, двигаются, потом останавливаются, пробивают серию — и уходят. С челноком же боксер на ходу может наносить удары. Это огромный плюс. Нужно это использовать в профессиональном боксе.
Линдон Артур
— Тебя ждет бой с Линдоном Артуром. Ты явный фаворит — 1 к 10, 1 к 11 или даже 1к 12 у букмекеров. Как к этому относишься?
— Я стараюсь об этом вообще не думать, потому что это лишний раз может тебя либо расстроить, либо, наоборот, чересчур придать ненужной уверенности. Поэтому я стараюсь думать только о том, что мне просто нужно выйти в ринг. Мне нужно максимально хорошо сохранить себя ментально, физически и сделать свою работу. А это просто мнение людей.
— Смотрел бои соперника?
— Смотрел. У него неплохой джеб, он высокий, а с высокими всегда не так просто работать, Тем более когда они используют длину своих рук. Он использует джеб, старается держать дистанцию, старается встречать правой. Он неактивный, работает вторым номером, больше пассивничает.
— Твой предыдущий соперник — Зурдо Родригес — еще выше ростом.
— Да, выше, но он другого плана боец. Линдона Артура можно больше сравнить, мне кажется, с Крэйгом Ричардсом или с Лениным Кастильо. Они все неудобные по-своему. Это человек, который не очень хочет пропустить удар и в первую очередь думает о защите. Бывают трудности. Ну, посмотрим.
Мотивация
— Помню, как ты сказал, что Александр Усик вышел на первый бой с Энтони Джошуа с отличным настроем. А тебе когда-нибудь приходилось жестко настраиваться на какой-либо бой?
— Практически всегда стараюсь жестко настраиваться. Большое отличие любительского от профессионального бокса в том, что ты здесь с командой. Вот я, к примеру, хожу везде с командой. Все: «Да, мы хотим биться!» И ты тоже: «Да, хочу биться! Мы выиграем, настроены!» Потом все расходятся по номерам — спать. Я живу один в номере. Ты ложишься, и у тебя начинаются мысли. По факту-то ты один выйдешь в ринг — и тебе за базар отвечать (смеется). Так что давай-ка настраивайся, че ты будешь делать? Как ты будешь? Ты должен быть в форме. Да, все веселятся, все едят что хотят. Но тебе есть нельзя, потому что у тебя вес, и ты стараешься чуть отстраниться от команды и быть наедине с собой. Особенно борьба с самим собой происходила перед боем с Канело. Прямо перед боем, вечером, ко мне зашли из WBA в номер, подарили мне пояс, такой маленький пояс: «Вот тебе пояс на будущее, ты молодец, с нами был столько лет».
— И подвести нельзя...
— Не то что подвести нельзя... Ты понимаешь, что есть другой пояс, который они сделали, — основной, а тебе приносят маленький пояс такой. Сувенирный.
Ты это, конечно, можешь воспринять и так: «Да, подвести нельзя». А с другой стороны, можешь воспринять: «Вы че, вообще оборзели?» И приободрить себя: «Мне не нужен этот пояс. Спасибо, конечно, но я хочу другой». Я по-доброму им сказал — что спасибо за этот пояс, но я хочу другой.
И ты остаешься один в номере и понимаешь, что в тебя мало кто верит. Даже организация, с которой ты был столько лет. Вроде как бы и верят в тебя, в твои способности, что ты можешь выиграть, но думают, что могут засудить. И у тебя это в голове откладывается, и тебе остается с этим бороться одному.
Большую часть времени я не мог выйти куда-то в холл. Я сидел в номере, потому что, когда выходил в холл, фанаты Канело хотели сфотографироваться, где-то покричать что-нибудь. То есть я сидел в номере в основном один. Сидел я вот так, и рядом со мной был вот этот человек, мое второе я, который постоянно говорил: «А может быть, блин...» Постоянно с ним был какой-то диалог.
— Хотя ты же понимал, что сильнее, чем Канело. Ты же наверняка понимал, что ты его можешь победить.
— Конечно, я знал это. Но у нас всегда есть второе я, которое тянет к каким-то сомнениям, которое заранее начинает стелить соломку. Если что-то у тебя не получается, ты, конечно же, начинаешь обрезать этого человека, второе я.
— Беседовал с Геннадием Машьяновым, и он вспомнил твой любительский бой с Артемом Чеботаревым, который ты выиграл. Тогда он решил, что тебя надо настроить на бой, потому что у команды твоего соперника были определенные рычаги воздействия [на судей].
— Он [Чеботарев] тогда был лидер. На меня никто не ставил. Он должен был у меня выигрывать, идти дальше за первым местом и ехать на чемпионат мира. А я был у него на пути. Это была сенсация, когда я выиграл. Но на самом деле я в душе понимал, что я лучше, что должен у него выигрывать. Я знал его сильные и слабые стороны. Конечно, были сомнения, но шеф, Геннадий Юрьевич, меня настроил. Он сказал: «Ты лучше, ты победишь. Ты идешь биться за свою жизнь, за свое будущее. Давай». Такое помогает. Когда в тебя верит команда, когда в тебя верит тренер — это колоссальная мотивация.
Подготовка
— Где ты готовился к бою с Линдоном Артуром?
— Мы были в Кыргызстане. Подписали контракт за восемь недель до боя. У нас не было возможности уехать в Штаты, потому что мы бы потеряли неделю — пока приехали бы туда, пока сюда... Тогда у нас осталось бы мало времени на спарринги, мы бы не успели все подготовить к лагерю. Поэтому остались в Кыргызстане. Начал там именно спарринговую работу делать. А сюда приехал за 10 дней до боя.
— Не было проблем со спарринг-партнерами?
— Нет, прям проблем не было. У нас было несколько спарринг-партнеров из сборной Кыргызстана, также мы пригласили одного спарринг-партнера из России. Вроде все нормально прошло.
— А почему согласился на бой, когда до него оставалось всего-то восемь недель? Надоел простой?
— Потому что у меня были договоренности, что я буду боксировать 13 января на DAZN в Штатах. И мы приехали в Кыргызстан на подготовку пораньше. И я же не с нуля начал готовиться. Я уже был на каком-то ходу.
Бетербиев
— Перед боем Фьюри и Нганну на званом ужине ты наконец-то встретился с Артуром Бетербиевым. Вы провели битву взглядов. Когда потенциальные соперники встречаются, часто бывает, что они тепло приветствуют друг друга, обнимаются. А между вами, мне показалось, холодок пробежал. Не было теплого приветствия, а после битвы взглядов вы просто разошлись в разные стороны. Разошлись без братания.
— Во-первых, потому что он никогда не был мне другом, я никогда с ним тепло не общался. Когда мы были в сборной, я к нему относился с большим уважением, потому что он был старшим, одним из лидеров, на которых я смотрел, понимая, как лидеры сборной живут. Но мы никогда не были друзьями. Я ни с кем особо из своих соперников не дружил. И у Артура характер такой, что — всё, мы соперники.
— В общем, ты прочувствовал, что не в его стиле ручковаться.
— Я это знал и по сборной. И я не привык лезть к людям, которые как-то холодно относятся. Если он так — ну, не проблема, мне точно эти братания не нужны. У меня есть друзья, с кем можно общаться. Вот с Линдоном Артуром мы можем поздороваться, но мы с ним не стоим, не общаемся.
— Артур все-таки соперник стопроцентный. А в случае с Бетербиевым пока мало что понятно.
— Это [бой с Бетербиевым] все равно очень близко.
— Как раз вышла новость ТАСС с цитатой «представителя Дмитрия Бивола». Уж не знаю, кого именно. Там есть такая цитата: «Бой с Бетербиевым был указан в контракте Дмитрия с промоутером RCC, его проведение возможно летом 2024 года». Можешь разъяснить?
— Когда мы бились с Саламовым [в декабре 2021 года], RCC были заинтересованы в моем бое с Бетербиевым. И он даже есть в контракте — то есть если будет бой с Бетербиевым, то там такие-то и такие-то условия. Но вышло так, что получился бой с Канело. И я не уверен, общались ли вообще с Бетербиевым на эту тему или нет. RCC хотели сделать этот бой в России. Но потом объявили, что в России не будут проводить никаких титульных боев. То есть эта опция [бой с Бетербиевым в России] сразу сгорела. Мы с RCC теперь не можем сделать никаких боев. Не важно — с Бетербиевым или с кем-то другим. Я не могу провести бой в России, пока владею титулом.
К примеру, подписывая на бой с Линдоном Артуром... это контракт не только на один бой. Саудиты хотят делать большие бои. Они очень заинтересованы в моем бое против Бетербиева. Дай бог, все хорошо сложится. Если я выиграю [у Линдона Артура], этот бой будет очень близок.
— Верим.
— Я тоже в это верю. Я вообще должен об этом забыть [о потенциальном бое с Бетербиевым], если честно, и думать о ближайшем бое.
Без козырей
— Дэвид Бенавидес сказал, что у тебя лучшая двойка из всех боксеров, с которыми он работал. А ты какое свое качество считаешь лучшим?
— Честно, даже не знаю. Мне кажется, у меня нет какого-то ярко выраженного качества, какого-то козыря. Я не могу сказать, что у меня какая-то супербыстрая двойка либо какой-то невероятный джеб. Я не знаю. Мне кажется, моя сила в том, что всего на каком-то хорошем уровне достаточно. У кого-то ярко выраженная выносливость. Я не могу сказать, что я супер-пупер-выносливый. Но я могу закрыть свои недостатки какими-то другими качествами. Где-то техникой могу, где-то и силой. В принципе силы удара у меня тоже достаточно. Мне кажется, этот баланс, который у меня наблюдается в скорости, в технике, в силе, это и есть мой плюс.
— По стилистике из всех тех, с кем ты бился, кто был наиболее неудобен для тебя?
— Ричардс. Там сложились обстоятельства: простой, и этот вот бокс его. Кто еще был неудобен? Чилемба, если честно, неудобен был.
— А почему?
— Какая-то защита такая у него... боксер, который не особо хочет атаковать, идти вперед, добывать победу.
Боксеры прошлого
— Ты, получается, самый доминирующий российский чемпион за всю историю. У тебя больше всех защит титула, во всяком случае. А ты кого считаешь лучшим боксером из стран бывшего СССР?
— Конечно же, это Головкин, это Усик, это Ломаченко, это Костя Цзю. Орзубек Назаров тоже классный боксер. Поветкин сделал очень многое для российского бокса. Как люди поднимались, смотрели его бои, как он вдохновлял людей... Я его тоже, конечно, добавлю в этот список.
— Даже несмотря на то, что он не был полноценным чемпионом?
— Да, даже несмотря на это. Потому что его достижения... У него такие бои бывали тяжелые, в которых он вырывал победу. Да, это не титульный бой, но насколько заряжало людей.
— Наверное, с Карлосом Такамом имеешь в виду?
— С Такамом. Да с Диллианом Уайтом первый бой.
— Какой великий бой или не великий, но очень хороший ты пересматривал чаще всего?
— Не могу сказать, что один бой, зависит от ситуации. Мне нравится Леонард, мне нравится его первый бой против Дюрана, когда он делал абсолютно не свою работу и проиграл. А второй бой выиграл, когда уже был Леонардом, которого я хотел видеть. Нравятся бои Леонарда против Хернса — даже первый бой, где у них была ничья. Бой против Марвина Хаглера нравится. Почему-то меня тянет смотреть бои прошлого.
— Нет такого ощущения, что если этих боксеров сейчас запустить в современный бокс, они ни в чем не уступят, а может, и выиграют?
— Ты знаешь, есть такое ощущение, конечно. Как они двигаются... Вот смотрю бой Хернса и Шугар Рэя Леонарда — они оба так легко двигались! Два таких сухих, такие быстрые! Но я все-таки хочу верить, что... если мы посмотрим на тяжелую атлетику 30-40 лет назад, то тогда люди поднимали веса меньше. Если посмотрим на легкую атлетику, люди стали бежать быстрее. И плавать быстрее стали. То есть во всем человечество совершенствуется, и я хочу верить, что и бокс совершенствуется. Что все-таки нынешние чемпионы выиграли бы у чемпионов прошлого.
— Но уверенности нет?
— Уверенности нет, но мне охота в это верить.
Коврик и бег
— Ты рассказал в интервью GQ про коврик с шипами. А в чем его польза? Объясни людям, которые не сведущи в этой теме.
— В последние годы у меня болит спина, даже много лет уже болит. Я понял, почему она болит. У кого-то болит из-за того, что мышцы слабые, у кого-то — из-за того, что перенапряженные. Мне сейчас нужен массаж, у меня перенапряженные мышцы, сдавливают мои позвонки, сжимают диски, появляются разные проблемы. А мат мне помогает расслабиться. Я лежу на нем и даже на нем засыпаю. Он как снотворное для меня. Меня даже ментально расслабляет.
— Ты еще сказал: «Даже если это 30 минут бега...» А я думаю: «Я 30 минут когда бегаю, прилично так устаю».
— Смотря в каком темпе. Нужно в удовольствие бегать. Понимаешь, для меня бег — это... Вот я уезжаю куда-то, раз — пригласили на мероприятие, ты понимаешь, что четыре дня у тебя выпадают. Тебе нужно хоть как-то продолжить вот этот обмен веществ в теле. За счет того, что ты физическую нагрузку даешь, у тебя потоотделение происходит, ты себя чувствуешь лучше. Я уже как-то привык к этому, все-таки в спорте уже 27 лет, грубо говоря. Да, 27 лет (качает головой)... И, конечно же, нужно побегать. Для меня бег — это уже как медитация.
— Обычно сколько бегаешь? По часу?
— Да не, полчасика где-то побегаю, и нормально.
— А максимально зараз сколько было без перерыва?
— Я много не бегаю. Не люблю много бегать, если честно. Часового бега мне вполне достаточно — это самый большой бег, который я делаю.
— Просто скучно становится как-то.
— Даже не скучно — я не думаю, что он [длительный бел] нужен мне, боксеру. Наверное, не особо нужен. Может, кто-то как-то его использует правильно, но мы не используем длинный бег.
Массаж
— А что за чудо-массажист Анатолий, который руку Магомеду Курбанову вылечил?
— Не знаю. Что за Анатолий?
— Магомед Курбанов рассказал, что твой массажист вылечил ему руку. Она у него долгое время болела, ничего он с ней не мог поделать, и вот чудо-массажист...
— А, в Штатах, что ли? Все, я понял. Конечно, там есть классный массажист, его зовут Анатолий. Вот и вся история. Он, на самом деле, очень много боксеров наших массирует в Штатах, и мы тоже пользовались его услугами. И это вообще... Там пальцы как железные прутья. Человек очень любит свою работу, он хорошо чувствует тело, помогает.
— Массаж — это важно для боксера?
— Массаж для меня очень важен. Кто-то не делает массаж, а у меня в команде всегда есть массажист. Если у меня тело чуть забито, то я сам не свой, мне нужен массаж. Мне нужен массаж, потому что у меня проблемы с позвоночником — старые какие-то. То есть массаж меня выправляет. Я, бывает, делаю массаж сразу после тренировки. Массаж может быть и пять раз в неделю. Бывает, что массаж у меня на три часа. То есть тренировка, сон, опять тренировка, сон, тренировка и вечером массаж часа на три. И я это понял с годами. Когда мне было 26-27, я особо не пользовался массажем: раз в неделю делал. Но с годами я понял, что восстановление — это очень важная часть тренировки. Если ты недовосстанавливаешься, то считай, что закосишь тренировку, тренировка получится неполноценной.
— А разминаешься сколько?
— Где-то минут 25.
— Многие этим делом пренебрегают. Я это своими глазами видел.
— Это вообще огромная тема такая — как правильно строить тренировку. На эту тему можно диссертацию писать — по возрастам. Я на себе ощутил, как мое тело изменилось, когда я был юношей, когда перешел во взрослый бокс, и сейчас, когда мне уже за 30. Это разное тело, разная нагрузка должна быть, разное построение тренировки, разные методы нужно использовать для восстановления и для нагрузки. Поэтому это серьезная тематика, не минутная.
— Как долго спишь обычно?
— Сплю... Тоже зависит от тренировок. Если много тренировок, организм настолько у меня устает... Я, на самом деле, поздно засыпаю. Могу заснуть в 12, а потом проснуться часов в 8 и сделать легкую зарядку. Но я обязательно досыпаю после зарядки где-то час-два. И после дневной тренировки еще сплю. Я много сплю днем, я очень люблю дневной сон.
— Сейчас уже достаточно поздно (интервью началось примерно в полночь. — Прим. «СЭ»). Это ты специально под бой?
— Сейчас я специально — да, под бой. Потому что я днем поспал специально, чтобы к семи быть таким активным. Вот несколько дней надо так пожить.
Безвкусные помидоры
— Еще один важный момент для спортсмена — питание. Послушал интервью киргизскому «Спутнику», и ты там сказал, что, когда переехал в Петербург, удивился, как помидоры могут быть такими безвкусными. Что-то изменилось в лучшую сторону?
— Изменилось, просто помидоры теперь когда по 600 рублей за килограмм покупаешь на рынке — узбекские (улыбается). Тогда нормально. А так — не изменилось. Что помидоры, что огурцы одного вкуса — консистенция разная.
— А в Киргизии в этом плане все было хорошо?
— Сейчас там тоже [есть проблема]. Я приехал, и там много помидоров, которые не очень вкусные. Наверное, от времени года зависит. Раньше, я помню, дома сидишь и слышишь: «Помидоры, помидоры!» Мама такая: «Иди, купи помидоры». Ты выходишь, а там на улице во дворе стоит лошадь, к этой лошади [привязана] повозка вся в помидорах. И аромат прямо на весь двор... Я помню вкус этих помидоров. А зимой мы как-то особо и не ели овощи, сейчас начинаю вспоминать, как-то мало свежих овощей было. Не покупали — они, наверное, были дорогие, даже если их привозили. У родителей в основном были консервы какие-то, консервированные овощи.
Красота Петербурга
— Снова про Петербург. Очень нравится, что ты ценишь хорошую архитектуру.
— Я люблю Питер очень сильно за его архитектуру, очень.
— Сможешь назвать несколько объектов или, может быть, один объект архитектуры, от которого, когда ты на него смотришь, душа радуется? Посмотрел — и настроение, может быть, чуть-чуть лучше стало.
— Знаешь, я не могу сказать, что я какой-то специалист в архитектуре, что я: «Вот вы знаете, вот это здание вот в этом переулке, вот оно меня прямо вдохновляет». Такого я не скажу, конечно же. Я просто люблю пройтись по Невскому даже, или просто едешь по каким-то улицам в центре, по Петроградке едешь — там такие классные дома! Они все такие разные... И прямо радует это.
— А какой тебе еще город в России нравится?
— Калининград.
— А чем?
— Не знаю, как-то нравится Калининград. Был несколько раз, и нравится. Москва нравится внешне. В Москве, конечно, больше ухаживают за зданиями. В последнее время в Питере, конечно, грустновато. Если с главной улицы съезжаешь, то много зданий неотреставрированных. И ты понимаешь, какая красота могла бы быть, если бы за этим был уход.
— Мне еще кажется, что в Питере меньше урбанистики. Это касается и зеленых насаждений, где-то нет травы, все вытоптано. Был летом, в который раз на это внимание обратил. Я понимаю, что в Москву и денег в разы больше вкладывается...
— Я думаю, бюджет Москвы просто побольше.
— Думаю, в несколько раз.
— Помню как-то приехали в Москву и там плиточку перебирали. Просто такую классную плитку меняли на какую-то другую плитку — на чуть-чуть более лучшую. Мы такие с Димой Кириловым идем такие: «Москвичи, конечно, блин...» (улыбается). А в Питере с этим чуть послабже. Но в Питере у нас тоже есть парки хорошие.
— Безусловно. Это Санкт-Петербург — жемчужина Европы.
— Хотелось бы, чтобы побольше ухаживали за Питером, особенно за не главными улицами, потому что часто по ним ездишь, чтобы объехать пробки, смотришь — и чуть-чуть старенькое все. Мне, если честно, Лондон еще нравится по архитектуре. Я прям люблю по Лондону погулять, и вот там как раз с этим все намного лучше. Там дома в более хорошем состоянии, конечно. Конечно, можно сказать, что погода другая и так далее, но видно, что... Что тут сравнивать, бюджет у Лондона еще больше [чем у Москвы].
«Мастер и Маргарита»
— Ты про книгу сказал в интервью GQ. Напомни название?
— «Сила сейчас» («Сила настоящего». — Прим. «СЭ»).
— Как я понял, там смысл в том, что нужно думать о настоящем, а не о будущем и не о прошлом?
— Не зацикливаться, не жить каким-то прошлым сильно...
— А поводу будущего?
— Из серии, что нельзя думать, что завтра настанет — и я буду счастлив. Нужно смотреть на то, что сейчас, в данную секунду. У нас есть руки, ноги, мы можем говорить, у нас все есть.. Ну, что-то вроде такого, что нужно наслаждаться моментом сейчас. В тот период, когда я читал эту книгу, я немного находился в прострации: я и в прошлом, и в будущем, но в моменте сейчас не находился. Поэтому я взял и прочитал эту книгу. То есть я не могу порекомендовать эту книгу каждому, типа: «Почитай, почитай, почитай...» Это зависит от ситуации.
— Что касается именно художественной литературы. Есть ли у тебя автор, который стоит на первом месте?
— В литературе я тоже не специалист (улыбается). Но обычно, если я что-то читаю, я стараюсь... Бывает такое, когда сидишь и думаешь: «Что-то я такой тупой становлюсь. Надо почитать. Где-то какие-то темы не вытягиваю». Раз — задели какую-то тему, и я понимаю, что я ее не вытягиваю, что нужно что-то почитать хотя бы, чтобы быть в теме. Начинаю искать книгу — и читаю.
— Какую тему не вытягивал, но затем подтянул знания?
— Это было, наверное, лет 10 тому назад. Что-то сидели, и зашла речь про Воланда. Воланд, Бегемот и так далее. И какие-то шутки пошли. Я подумал: «Блин, это же из «Мастера и Маргариты». Никогда не читал, нужно прочитать». Раз — и прочитал. Где-то мне советовали прочитать ту или иную книгу, а где-то я заходил в топ-100 книг, которые человек должен прочитать за свою жизнь (смеется), и старался максимально близкое оттуда взять и прочитать.
Цой и Modern Talking
— Я видел видео, где ты в раздевалке перед боем слушаешь группу «Кино». Это у тебя перед всеми боями так?
— Бывает. Он у меня есть в плейлисте — Цой, группа «Кино». Есть некоторые песни.
— Любимая песня какая? Которая цепляет? Чтобы прям мурашки по коже пошли.
— Ассоциируется с боем — когда я слышу «Группу крови». У меня сразу боевой режим включается. Не знаю почему. Наверное, потому что выходил под нее на ринг.
— И в этом поединке под «Группу крови» выйдешь?
— Да, эта музыка будет играть — под «Группу крови».
— Из русского рока что еще слушаешь?
— Ничего практически (смеется).
— То есть в основном слушаешь поп-музыку 80-х годов, типа Modern Talking?
— Да, почему-то от этой музыки не устаю. Мне почему-то нравится ритм 80-х. Конечно, я не могу сказать, что я какой-то меломан. Я часто слушаю современные хиты. Ставлю, чтобы она [программа] мне сама музыку подбирала. Отмечаю, что нравится.
— Ты не из тех людей, которые альбомы слушают?
— Не-не. Отдельные треки. У Modern Talking, из 80-х мне не все нравится. Мне интересно, что в Штатах не знают про Modern Talking...
— А Boney M они знают?
— Boney M они тоже не знают!
— Это же американская группа? Или нет...
— Нет, это немецкая. Я Тейлору как-то поставил музыку, и он такой: «Что это такое? Я не знаю». Не все слушают.
«Слово Пацана»
— Так спрошу про «Слово Пацана»: тебе этот сериал понравился как художественное произведение?
— Мне понравился. Я смотрю этот сериал больше со стороны родителя. Потому что у меня двое детей. Я для них стараюсь сделать все максимально хорошо. А когда я что-то делаю и это не получается, у меня такая досада внутри. И я смотрю на родителей [в сериале], и они там сталкиваются с трудностями. Родители-то адекватные. Родители очень даже хорошие. То есть они отдают детей в музыкальную школу, они хотят для них хорошее будущее. Они не какие-то алкоголики, которые забросили своих детей. Они максимально стараются, работают, чтобы помочь детям. И вот такая обстановка в стране, что детям... Их как-то сильно обвинить нельзя, что приходится заниматься какими-то...
— Их среда просто пожирает.
— Да-да. И хорошо, что показывают, как было на самом деле. У меня буквально сердце сжималось — у главных героев семья такая благополучная, а дети пошли вот по такой дороге. Это больновато как-то. Я переживал эту боль больше с родителями, чем с героями [подростками].
— Зацепило.
— Да. С героями тоже попереживал, но я понимаю, что это чуть-чуть легче, когда ты сам в этой теме находишься. Вот я вышел в ринг, и мне кажется, что мне легче. Я в этой теме, я вижу, я чувствую, я подрался — и все. А когда твоя мама или твой отец за тобой наблюдают со стороны, они же не контролируют, они не знают. А когда ты не контролируешь... вот я когда ситуацию какую-то не контролирую, мне вообще не по себе.
— Мне кажется, что ты сам никак не мог оказаться в молодежной группировке. Все-таки ты рос в другие годы.
— Нет, я и не говорю, что я мог оказаться. Во-первых, я жил чуть в другое время, во-вторых, я очень благодарен, что меня Бог послал к этой семье, к этим родителям, у которых дети на первом месте. Реально очень благодарен. Родители все для нас, для детей, сделали. Я смотрю на многих других родителей... Для меня родители — это всегда... Для меня это норма, что у меня такие родители. Я не знал, что в принципе могут быть другие. Бывают и не очень хорошие родители.
— Отец будет на бое?
— Да, сегодня прилетел.
RSS