Лучшее-2018. Ахрик Цвейба: "Юран схватил меня за лицо. Пришлось драться"
– Кто на вашей памяти дрался с одноклубником?
– (После паузы.) Я дрался. С Юраном. В Праге, когда в Кубке Кубков "Дуклу" прошли.
– Юран в молодости дерзким был.
– О, да! А уж если выпьет… История такая. 1990 год, ноябрь, конец сезона. В Прагу приехали два болельщика "Динамо" с Западной Украины. При деньгах, бизнесом занимались в Германии. После матча пригласили всю команду в ночной клуб, угостили дорогим шампанским. Мы голодные, уставшие. С трех бокалов унесло. В разгар веселья говорю с улыбкой Юрану, который "Дукле" два забил и в тот вечер чувствовал себя героем: "Барсик, почему выпить со мной не хочешь? Каким-то важным стал. Миллион нашел, что ли?" Он хмуро: "А ты сыграл удачно против Скиллачи – и что?"
– Стоп. Почему Юрана прозвали Барсиком, знаем. Но при чем здесь Скиллачи, лучший бомбардир чемпионата мира-1990?
– Неделей раньше в Италии в матче за сборную я персонально его опекал. Закрыл наглухо, в середине второго тайма Скиллачи даже заменили. А Юран в "Динамо" был одним из моих ближайших друзей. После ссор с женой у меня ночевал.
– В квартире?
– В гостинице "Киев", где клуб снимал для меня люкс. Мы и после тренировок часто вдвоем оставались, Серега шел в обводку на скорости, а я пытался мяч отобрать… А здесь его переклинило, завелся, расшумелся. Впервые в таком состоянии видел. Говорю: "Барсик, да что с тобой? Успокойся" – "Это с тобой – что?!" Слово за слово, вышли на улицу и понеслось. Он боец серьезный, я тоже не фраер. Отмутузили друг друга прилично.
– Кто первым-то ударил?
– Он ладонью обхватил мое лицо, толкнул. Вон, полоска от ногтей возле носа осталась. А у него – шрам над бровью. Память о туфлях, выданных в 1990-м перед чемпионатом мира. С металлическим треугольником на носке и крючочком, на котором две кисточки висели. Последний писк моды по тем временам. В какой-то момент я кулаком хорошо приложился – Серегу качнуло, присел. И тут с ноги так ему засадил, что вырубил окончательно. Вот за этот удар очень стыдно, нужно было сдержаться. Но себя уже не контролировал.
– Можно понять.
– Как раз металлическим крючком бровь и рассек. Юран отключился, а я взял такси – и в гостиницу. Видеть никого не хотелось. Перед этим мелькнул парень в бабочке – то ли бармен, то ли официант. Кошелек показал. Я не придал значения, сел в машину, уехал. Через пару часов стук в дверь. Открываю – Жорка.
– Это еще кто?
– Саня Жидков. Почему так прозвали, не в курсе. Рассказывает: "Юрана отвезли в больницу, начали рану зашивать, а он бухой, наркоз не берет. Еще переживает, что в драке кошелек посеял". И я вспомнил парня в бабочке. Вскакиваю: "Едем обратно! Знаю, где кошелек". Жорка отговаривает: "Не надо. Там такой кипиш. Чеченцы понаехали, которые клуб держат…" – "Либо ты со мной. Либо еду один".
– Что Жорка?
– "Ну, конечно, я с тобой". Пока добрались, все уже разъехались – и наши, и чеченцы. Кошелек, увы, не нашли. А нам после матча по 800 долларов выдали. Плюс у Юрана свои были.
– Досадно.
– Утром спускаемся к автобусу. Выглядим живописно. У Юрана пол-лица распухло, у меня – рука. Палец сломан – тот самый, "инвалидный". В чартере подходит Демьяненко: "Ахрик, все понимаю, но это перебор…" – "Толя, ты же знаешь, я человек миролюбивый, мордобой не выношу, не моя стихия. Но так получилось".
– А он?
– "Юран "бабки" потерял, сейчас скинемся по сотне". Нет, отвечаю. Никто скидываться не будет. Сам разрулю. У меня есть 800 долларов. Половину отдам Сереге. Толя шепнул: "Тогда вторая просьба – помиритесь" – "Без проблем".
– Что дальше?
– Позвал он Юрана. Сели, обнялись, я вытащил 400 долларов. Все, инцидент исчерпан. По сей день прекрасные отношения… Вообще в Киеве был очень дружный коллектив. Ни склок, ни группировок. Если шли куда-то после матча, то всей командой. Как-то Пузач организовал на базе собрание: "Вижу, нарушали вчера. Эх, вы… Берите с Цвейбы пример! Красавчик! Единственный трезвенник среди вас". Ребята в кулак прыснули. Накануне я не только с ними шампанское пил, но и сам же все затеял.
– Пузач не заметил?
– У меня не бывает похмелья. Никогда наутро не видно, нарушал ли я вечером режим. А есть категория – на неделю человек в загул уходит. Вот Борька Деркач!
– Это личность известная. Сколько отсидел в Венгрии за вооруженный разбой? Лет десять?
– Четырнадцать! Из них семь в одиночной камере! Это близкий мой товарищ. Но если прикоснется к спиртному – все, не понимает, что творит. В кого стрелял, за что…
– Кого он подстрелил?
– Боря был в Венгрии на просмотре. Поругался с женой, та порвала загранпаспорт. С горя запил. Деньги кончились. Познакомился с земляками, предложили заработать. Поехали за город выбивать долги из какого-то сутенера. Ну и Борю за компанию взяли. Дальше как в кино: особняк, шум, девчонки выбегают. Деркач сгоряча стрельнул – слава богу, обошлось без трупов. Подельники скрылись, а Боря-то без паспорта, деваться некуда. В ресторане повязали.
Мы с Лужным через Шандора Варгу помогали. Министра иностранных дел подключили. Два года скостили Боре. Напоследок перевели из Венгрии в Украину, на "химию". На поселение.
– Вышел нормальным человеком?
– Накачанным! Я поразился: "Это ты где?" Сижу, отвечает, один в камере. Семь лет! Что мне делать? Наливаю воду в двухлитровые бутылки из-под колы, связываю между собой. Так и накачался. Еще отжимания… Мы помогли заняться агентским бизнесом. Вроде все в порядке. Новая семья, двое детей. А потом – опять срыв. Как-то звонит: "Ахрик, меня побили".
– Что случилось?
– Жил в киевской гостинице, а денег оплачивать не было. Приходят парни, а Борька бухой. Еще и быковатый. Поколотили сильно, ногу сломали. Дал тебе Боженька понять – не твое это, не прикасайся к алкоголю…
– Игрокам киевского "Динамо" Василий Рац казался лунатиком. Говорили: мог среди ночи колотить кулаками в подушку. Наутро ничего не помнил.
– Да, это у него присутствовало. Когда в сборной впервые в одном номере поселились, ребята шепнули, ты с Васей поаккуратнее. Я значения не придал. Да и спал настолько крепко, что ничего не замечал. Позже выяснилось – Рац действительно иногда бродил ночами по комнате, однажды об угол ударился, ногу поранил.
RSS