Геннадий Цыгуров: "Сын умер в пятистах метрах от дома. Каждый вечер хожу мимо этого места…"

Юрий ГОЛЫШАК

Он бредет к служебному входу хоккейного дворца, стараясь не поскользнуться. В руках целлофановый пакет.

Он достает книгу, смахивает ладонью снежинки. Я вглядываюсь в название – "Уверенность".

– Вот, несу нашим новым тренерам. Может, прочитают. Талантливая книжка.

На секунду замолкает – и продолжает тихо-тихо:

– А может, посмеются. Скажут – что ты нам носишь, старый олух…

Я усмехаюсь – отказываясь такое представлять.

На стене – памятная доска Валерия Белоусова. Ей несколько часов, открыли минувшим вечером. Что "Трактор" отметил очередным поражением.

Мой герой на ту стену не оглядывается.

Его зовут Геннадий Цыгуров. Легендарный тренер советского хоккея.

Полтора года назад у него нашли четвертую стадию рака. Деньги на лечение собирали всем хоккейным миром. А год назад его сына Дениса, известного в прошлом игрока, нашли мертвым.

Но Цыгуров держится. Он крепкий старик. Настолько крепкий, что и слово-то "старик" не очень монтируется с этим взглядом, с этим рукопожатием.

Его магнитный пропуск отказывается отворять дверь служебного входа – мы стоим и ждем в коридоре, пока спустится пресс-атташе "Трактора".

– Что ж, не пускают… Подождем, ладно…

Мимо ходят хоккейные люди и отказываются верить глазам.

Цыгуров, легенда из легенд, стоит и ждет, не удивляясь. Я автоматически перебираю странички того самого тома с надписью "Уверенность", стыдясь поднять глаза. Неудобно и за себя, и за весь мир.

Но Цыгуров за последний год повидал столько больничных очередей, что сегодняшняя заминка кажется пустяком.

Я хочу было сообщить ответственному за проходящих, что стяг с портретом этого человека висит в ста метрах отсюда. Над самым льдом. Но вместо этого поворачиваюсь к Цыгурову. Скрашивая паузу самым неудачным образом:

– Представляете, вчера задремал на хоккее. Впервые в жизни.

– Это преступление! – поднимает палец Геннадий Федорович.

…в этот день мы будем разговаривать долго. Несколько раз Цыгуров не удержит слезы – и рассердится на самого себя, прикладывая платок к глазам.

***

– Как вы боретесь с болезнью – это что-то героическое.

– Болезнь, болезнь… Это ерунда! Сына потерял – вот что страшно. Что болезнь по сравнению с этим?

– Помните, когда впервые услышали слово "онкология"?

– Конечно, помню. Это было страшно. Диагноз-то мне поставили – четвертая степень. Практически неизлечимо. Лимфома, воспаление лимфоузлов… В июле, сын Дима устраивал международный лагерь в Швейцарии, я ему помогал. Вернулся в Челябинск, здесь вышел на лед в школе Макарова. А чувствовал себя ужасно! Чуть не падал на лед, на клюшку опирался!

– Еще не знали, что с вами?

– Даже не догадывался. Поехал в больницу – там пощупали и сразу в палату. Взяли биоматериал, отправили в Екатеринбург. Ответ пришел – и все стало понятно. Выписываюсь из больницы, через два дня улетаю в Швейцарию лечиться.

– В Европе врачи правду говорят в глаза.

– Швейцарцы месяц разбирались, думали – может, какой-то воспалительный процесс? В Челябинске у меня из подмышки брали биоматериал, а здесь взяли из паха. Подтвердилось – онкология. Но врачи поразили. Спокойно говорят: "Все это лечится". 7 месяцев там провел, 12 сеансов химиотерапии… Лечили-лечили – а в январе смерть Дениса… Мы с Димкой все бросили, полетели… (плачет) Все кубарем. Здесь майку мою поднимали во дворце – так народ собрался на Цыгурова взглянуть. Вы не видели?

– По телевизору.

– Я как смерть там. Белый, лысый… Вывели меня кое-как… До сих пор настраиваю себя бороться. У Дениса осталось два сына – надо поднимать!

– Младший начинает играть в хоккей. А старший?

– Старшему 18 лет. Три года был то в Канаде, то в Америке. Потом отправили в Новокузнецк, молодежную команду. Вроде все нормально, готовился… Позавчера отчислили!

– Почему?

– Говорят – "слабый"… Его поезд в полпятого утра мимо Челябинска проезжал, встречал его. Мы детей заразили хоккеем – а им тяжело!

– Сколько стоит лечиться в Швейцарии?

– Тот курс, который я прошел, – порядка 100 тысяч евро. Я благодарен и Третьяку, и губернатору Челябинской области. Всем-всем-всем, напишите непременно. Тот же Омск перечислил 300 тысяч рублей. Сам бы я эти траты не вытянул.

– Был кто-то, от кого не ожидали помощи – а человек вспомнил и помог?

– Многие ребята помогали, этим Денис занимался. Щитов из Нижнекамска, Лешка Петров… Да многие! У меня самого таких денег и близко не было.

– Продавать ничего не пришлось?

– Дома у меня как музей – хоккейные медали, значки… В Москве Борис, сын Чернышева, известный коллекционер. Ему Аркадий Иванович значки привозил со всего мира. А у меня штук 500-600, тоже собирал. Есть просто уникальные. Или две монеты по доллару с Уэйном Гретцки, в 80-х выпустили в Канаде. Вот я Денису и говорю: "Может, выставим все это на аукцион?" Стали считать – тысяч четыреста в рублях наберем. Ну, пятьсот. Не выход!

Тут подключился губернатор. Как только Третьяк узнал – тоже помог. "Авангард", в котором я работал. Кто-то отказал – но у меня никаких упреков! Была бы возможность – наверное, помогли бы. Нет – значит, нет…

– Слышал, от кого-то вы помощь принимать отказались.

– Денис предложил – в Тольятти во время матча поставить в холле какой-то ящик, чтоб болельщики в него деньги бросали. Вот тут я жестко сказал: "Ни в коем случае! Мы что, совсем нищие?" Знаю положение людей в Тольятти. Ни работы, ни денег. Один из самых бедных городов России. Зато помог Уткин, бывший мэр города. Который в свое время воспротивился тому, чтоб берег Волги застраивали. На него дело состряпали, посадили. Несколько лет отсидел, не так давно вышел.

***

– Вы всегда выглядели здоровяком. Врачи не сказали – от чего болезнь?

– Версия есть. В Челябинске около ЧТЗ танк стоит – видели, наверное. Этот район мы называли "Бродвей", все время там собирались. В 57-м году сидим – и вдруг со стороны Свердловска все небо красное! Мы радуемся: "О, северное сияние!" А это был взрыв в Кыштыме.

– Где-где?

– В Кыштыме. Сейчас этот городок называется Снежинск. Там производственное объединение "Маяк". Свердловск совсем рядом, но ветер все погнал в нашу сторону. В Кургане эвакуация была. В Свердловск танков нагнали, целые деревни бежали, все смешалось… Рыбу ловить нельзя было, грибы и ягоды собирать тоже. Неподалеку Карачаево озеро, сейчас его засыпают. Выяснилось, в него самые жуткие отходы в то время сбрасывали. Мы не только взрыв пережили, еще в зараженные места ездили в футбол и хоккей играть. Туда, где пропускной режим. Ельцин шел в президенты – обещал челябинцев приравнять к чернобыльцам. Онкология в Челябинске страшная! Вы не знали?

– Мы рассказывали врачи – здесь в смысле онкологии аномальная зона. Еще и к докторам на прием не пробиться.

– Да. Наблюдаюсь в областной клинической больнице – это страшно! Все коридоры забиты!

– Нетрадиционные методы пробовали?

– Где-то вычитал, что одному больному колокольный звон помог. На даче у меня есть диск с колоколами. Душ принимаю, зарядку делаю – ставлю его… Ха! Может, получится что-то?

– Вот вы смеетесь – а я знаком с мастером, который льет колокола. У него тысяча мистических историй на эту тему.

– Да? Тогда будем надеяться!

– За рулем ездите?

– Да. Так-то я нормально себя чувствую! Велоэргометр дома стоит, гантели. В Тольятти тоже – небольшой тренажерный зальчик. Тележка для ног типа "Геркулеса". От меня дорогу перейти – лес. Выхожу – час гуляю, полтора. А бывает день, шага не могу ступить. Лень! Даже не лень – а тяжело, невозможно тяжело!

– Никогда в жизни такого не было?

– Да о чем вы? Никогда! Я бегал до 65 лет. А сейчас, видите, только за результатами анализов бегаю. С утра сегодня одни забрал, вечером снова поеду. А завтра – к онкологу. Всплесками: вдруг температура, слабость… Если б "Трактор" не помогал, я бы не вытянул. Без помощи клуба даже к врачам не попасть. Анализов столько, что вся зарплата на них уходит.

– Бог не дает крест не по силам. Не было ощущения, что вам все-таки дал?

– Я понимаю: тяжело – но надо. Надо! Внуку Матвею всего 12 лет, второму 18. У сына Димки тоже двое. Но там-то относительный порядок. А этим надо, конечно, помогать… У жены Дениса маленький магазинчик в Тольятти, но денег в городе нет вообще. У нас с бабушкой пенсия, я чуть-чуть подрабатываю в "Тракторе". Потому что надо, надо! Что ж раскисать? Я вот… такое сочинил:

"Хватит ныть, хватит ныть, хватит ныть. Надо жить, надо жить, надо жить… Ради внуков и детей… Я для них… (прерывается, вытирает глаза) хоккей…"

– Вы правы – надо жить.

– Надо жить! Умер-то Денис – пятьсот метров от дома! Каждый день там бываю. Года еще не прошло, так тяжело…

– Геннадий Федорович, я хочу поговорить про Дениса. Вы готовы?

– Мне тяжело будет. Как смогу. Давайте.

– Парень был славный.

– Он очень хороший был… Вот говорят: "категоричность – признак невоспитанности". Он немножко категоричный был в суждениях: или так, или – так. Но очень добрый, отходчивый. Что про него иногда говорят – мол, забулдыга какой-то… Мы 12 лет отработали вместе – он по 3-4 года вообще к спиртному не прикасался. Все же от обстоятельств!

– Это правда.

– Дениса уволили из Тольятти – даже в школе не предложили поработать. Перед болезнью я в Челябинск звоню: "Может, найдете какую-то работу?" – "Геннадий Федорович, конечно, приезжайте, вам работу найдем!" Я в школе Макарова поработал, в области несколько семинарчиков провел. Младшего внука сюда перевез. Денису говорил: "Поехали в Челябинск! Все-таки пять школ, найдем работу!" К сожалению, не нашли ему работы… Английский он знал хорошо – столько в Америке жил, играл. Найти бы одного гада, чеха. Я бы ему…

– Что случилось?

– Агент. То про Катовице Денису твердил: "Устрою, устрою!" А перед самой смертью якобы в Америке работу сыну организовал. Я Денису звоню, он торопится: "Все, пап. Некогда, я в Америку уезжаю, тренером буду". С такой надеждой говорил, светился весь! Рад за тебя, отвечаю. Денис отправился было билет покупать, так чех отговорил: "Не надо, вышли мне деньги. Я все куплю". Сын отправил ему 850 то ли евро, то ли долларов. Все, тот пропал. Марсель его зовут, фамилию сейчас уточняю. Это стало для Дениса последним ударом.

– Просто развели сына?

– Видимо! Хотя с чехом этим долго контактировали. В Новый год мы с Денисом по скайпу разговаривали, поздравлял меня. Был вообще как стеклышко! Потом, видимо, сорвался. Когда такие проблемы, в семье ругань…

– С женой у него не очень ладилось?

– А хорошо не будет – когда здоровый мужик без денег и работы. Конфликты постоянные, никуда не денешься. Начни работать, все было бы иначе. Он и так крутился целый день – сына то в школу отвезти, то забрать, то на тренировку…

***

– Когда после праздников Денис исчез – вы понимали, что плохо дело?

– Я в Швейцарии был. Жена все понимала. Позвонила: "Денис пропал". Он никогда не был загульным. Вообще такого не случалось, чтоб домой не явился ночевать, у друзей каких-то остался. Домой он приходил всегда! Домашний был парень!

– Мама его, ваша супруга, была тогда в Челябинске?

– Нет, уехала в Тольятти на Новый год. А они, наоборот, оттуда в Челябинск. Говорила: "Пусть молодые проведут праздники вместе". По скайпу мы общались – все было нормально! Потом, видимо, поругались. Он вышел из дома – и все. Жена моя приехала 9 января с утра, Дениса уже не было. Фотографию прислали на опознание. Она как увидела – так все… Что говорить…

– Нашли рядом с домом?

– Совсем близко. Я постоянно туда хожу, в эту беседку.

– Он на сердце никогда не жаловался?

– Сердечко шалило, таблетки пил. Массивный был, грузный. Здесь, думаю, еще алкоголь помог, сердце не выдержало.

– Алкоголь с таблетками вместе – тяжелое сочетание.

– Может, еще из-за этого. Те дни – как в тумане. Эти проклятые праздники, вскрытие, мы с Димой решали – где хоронить? Жена моя говорит: "Только в Челябинске! Родила здесь, здесь и будет лежать!" Отвечаю: "Мы с тобой уйдем – кто к нему в Челябинске будет ходить?" Дети живут в Тольятти. Решили там хоронить, надо перевозить. Такая суета…

– Сейчас прокручиваете в памяти последние разговоры с ним?

– Работать он хотел, так хотел! Представилась бы возможность –всю бы душу отдал. Я успокаивал как мог: "Потерпи! Я вернусь, что-нибудь придумаем…" 4 марта курс заканчивался. 2 месяца Денис не дотерпел.

– Даже не в деньгах вопрос – просто от безделья маялся здоровый мужик?

– Конечно! Он был замечательный помощник. А вторым ассистентом я взял Пашу Десяткова, тоже тольяттинского парня. Паша тоже как-то потерялся, неустроен. Работает третьим тренером в ЦСК ВВС. Взяли бы их вместе куда-то – могли бы в хороших тренеров вырасти! Эта неприкаянность убивает людей. Денис видел – сыновья взрослеют. Мы на сухарях не сидели, но все равно. Как мужик он все понимал!

– Как я понимаю, верующий парень был?

– Да-а! Даже немного перехлестнуло куда-то, из-за меня к гадалкам ездил. Я узнал, говорю: "Сынок, это лишнее".

– Какой момент из детства сына в последнее время вспомнили?

– Взял его в 80-м году в лагерь. Денису 9 лет было. Есть у нас такой Малый Сунукуль, там все челябинские хоккеисты выросли. С 50-х годов считался одним из лучших лагерей для хоккея. Коробка, стрельбище для бросков, гимнастический городок под крышей, шикарное озеро… Белоусов с компанией рыбаки – после тяжелой тренировки идут туда. Порыбачат, искупаются – усталость как рукой снимало.

Лежим с Денисом в домике между тренировками. По радио новость – умер Высоцкий. Сын так задумчиво произносит: "Надо же, все хорошие уходят…" – "Денис, почему?" – "Ну как? Шукшин умер, Высоцкий умер. Один Никулин остался…" Учился он в школе очень хорошо. Как-то легко ему давалось.

– Как и в хоккее. В 22 года стал лучшим защитником России.

– Да, вошел в шестерку лучших хоккеистов и стал лучшим защитником. Поехал в НХЛ, и там мог себя проявить. Дано ему было!

– Что помешало?

– Неудачная первая женитьба.

– Жену повез с собой в Штаты?

– Ну да. Начались проблемы. Потом пытался в Карловых Варах играть, в Финляндию ездил. Я в "Ладу" Дениса взял, в Омск. Все время он говорил: "Да разве можно не лечь под шайбу?!" Игрочок был, конечно, подходящий. Может, я даже чересчур жестко с ним беседовал.

– Михаил Татаринов мне рассказывал, как приехал в НХЛ – и свобода захлестнула. Начал пить. У Дениса не так произошло?

– Может быть. Начал выпивать, пропускать тренировки. Не клеилось в личной жизни – охватила какая-то апатия…

Много же примеров, когда челябинские ребята уезжали в Москву – кому-то казалось, что московскую жизнь надо со всех сторон попробовать. Соблазны на каждом шагу. Кто-то оказывался сильной личностью – как Сергей Макаров или Быков. Но были два моих любимца, которых Москва погубила.

– Это кто ж такие?

– Коля Суханов и Серега Тыжных. Тыжных – это просто мастерюга. У нас разница в десять лет, даже успели в паре поиграть. Был в ту пору швед Сальминг. Техничный, высокий, сильный. Вот Тыжных – один в один, копировал его. У меня Серега в "Тракторе" одну смену отыграет в защите, другую – в нападении. Везде мог!

– Кто его забрал?

– В Москву все команды тянули. Меня спрашивает: "Генка, куда идти?" Отвечаю – конечно, в ЦСКА. Все-таки базовая команда сборной. Согласился. Время спустя мне говорит: "Зря я тебя послушал! Я по натуре пижон, а в ЦСКА таких не любят. Надо было в "Спартак" идти…" В шутку, конечно. Но игрочище!

– А второй?

– Суханов? Забрали в ЦСКА. Время спустя Тихонов у меня Быкова забирает: "Зато Суханова верну". Но не вернул. В СКА Коля доигрывал. А хоккеист уровня сборной. Самый большой нераскрывшийся талант, побывавший в моих руках. Должен был стать лучшим нападающим в истории "Трактора".

***

– У Дениса в НХЛ не так много матчей.

– В "Баффало" играл, пока травму не получил. Обменяли в Лос-Анджелес. Потом нарушения пошли – сослали его, кажется, в Сан-Хосе… Денис был мужик справедливый. Чувствовал, что сам виноват. Оказалось, до пенсии от НХЛ ему не хватило двух или трех матчей. Он выяснял.

– Та жена осталась в Америке?

– Нет, после развода вернулась в Тольятти. Кажется, до сих пор живет. Но мы не видимся. Они и прожили-то немножко.

– Со второй женой Дениса вы ладите?

– Сейчас – конечно. Надо же внуков поднимать. Ей одной не под силу. Матвей учится в частной школе, надо платить. Да сейчас за все надо платить. Мы с бабушкой даже не раздумывали, все расходы взяли на себя. Он и живет у бабушки, ближе к школе. Она на тренировки возит.

– Вы были верующим человеком. Вера ваша не пошатнулась?

– В Бога… Да нет, пожалуй. Нет. Я осуждать не могу. Сам грешен. Самый большой грех на земле – оставаться безгрешными. Безгрешен только Бог!

– В сглаз верите?

– Вот в это – верю! Что-то с семьей случилось, точечные удары. Я священника домой приглашал, говорили обо всем этом. За что? Где не так сделали? Конечно, грешили! Но чтобы так получать – это как надо грешить? Позавчера было девять дней – племянника похоронил. Сгорел за полтора месяца, рак мочевого пузыря… 52 года! Со мной в августе беда. В январе – с Денисом. А в конце того же месяца жена моя Матвея повезла на тренировку в "Юность" – упала, сломала головку бедра… Все наслоилось. Одно за другим.

– Какой ужас.

– Потом младшего внука в "Тракторе" выбросили в пятый состав. Тренеру говорю: "Ты потерпи! Видишь, какой у парня год? Все кувырком!" – "Я его не вижу в составе…"

– Он-то хочет играть?

– Мне говорил: "Деда, это же "Трактор", мечта! Вон майка твоя под потолком висит!" Он крупный парень, а желает играет только в нападении. Мы-то все защитники. Тренерам обычно нравятся маленькие, быстрые нападающие. Перевели его сюда из Тольятти – думали: все-таки пять школ в городе… А сейчас обратно в Тольятти увезли.

Как позвоню ему – жалуется: "Бабка задолбала с этими уроками, в школе назадавали…"

– Учится хорошо?

– В Челябинске учился в платной школе – одни пятерки получал, по три-четыре каждый день! Я в растерянности: "Ты что, один все пятерки собрал?" Как вернулся в Тольятти, прежнюю свою школу, выяснилось – знания в Челябинске дают совсем не те.

– В Тольятти серьезнее?

– Не то слово! Бабушка еще раньше это поняла: "Зачем оценки? Знания нужны!" Сейчас пришлось репетитора нанимать. Терпи, говорю. Ты мальчик сообразительный, нагонишь… С юмором у него порядок. Такое, бывает, ляпнет, что все хохочут.

– Хоккей не бросил?

– Играет в "Ладе" за 2003-й год. Я вот в Челябинске уже несколько месяцев один, а бабушка там. За внуком присматривает. У нас в Тольятти квартирка 47 метров.

– Как Дмитрий, второй сын, все это пережил?

– Как Дима… Брата потерять! Он молчун вообще-то. Я смотрел – только желваки ходят на похоронах Дениса.

– Его самого когда-то из хоккея выбила страшная травма.

– Первая травма – спондилолистез, сползание позвонка. Думаю, это в молодежном хоккее такую нагрузку дали. Мы из Казани вернулись – Димку сразу же в армию забрали, потерял два года в свердловском СКА. Потом вернулся в "Трактор".

Он колесил по Европе. Играл в "Партизане", "Црвене звезде"… Там война началась – перебрался в Италию. Вдруг оказался в швейцарском "Амбри". Их как раз Саша Якушев тренировал. Мне звонит: "Слушай, как твой-то сюда попал?" – "А я откуда знаю?!" В каком-то матче получил перелом. Трещина по косой от плеча до локтя, с контузией нерва. Часа два ждали одного из лучших нейрохирургов Швейцарии, тот оперировал. Но рука повисла. Вот тогда услышал: "Дима, это серьезно и надолго. Начинай-ка работать тренером".

– Паспорт у него итальянский?

– Да. Еще, кажется, швейцарский. Больше двадцати лет живут в Швейцарии.

– Недавно кто-то из наших его встречал. Рассказывал: "Дима совсем иностранец…"

– Так и есть.

– В чем?

– Да во всем! У нас дача в Тольятти. Трасса свободная, Дима за рулем. Все летают как ошалелые, 120-140. Говорю: "Прибавь!" – "Знак – 70…" Что касается питания – то же самое. Я 7 месяцев у них прожил, когда лечился. Присматривался. Дети приходят из школы – им сразу тарелку пасты. Поражаюсь: "Как вы это едите-то? Где мясо?" Я как раз гулял в обеденное время – изо всех домов в Беллинзоне этой пастой тянет!

– Что отвечают?

– "В России холодно – там мясо едят. А у нас тепло". Правда, паста вкусная, не откажешь. Просто пальчики оближешь. Специально для нее помидоры выращивают на Сицилии. От швейцарской пиццы вообще с ума сойти. В питании у них умеренность. Но главное – отношение к работе.

– Особенное?

– Дети, семья живут в таком напряжении! С Димкой даже по скайпу говорить сложно. Только выйдешь, через две минуты: "Ой, пап, надо бежать на тренировку…" Пацана из школы скорей везти на теннис, оттуда – на хоккей. Правда, в школе много уроков там не задают. Не мучают так, как в России.

Что-то много я стал плакать. Вы, наверное, думаете – какой Цыгуров слюнтяй стал…

– Ни в коем случае.

– Работал бы я сейчас с командой – ни в чем бы себе не изменял. Требовательность, высочайшая требовательность! Кто не хочет – идите отсюда. Пусть две пятерки останутся, но биться будут в кровь. А вечером снова иду мимо той беседки, где Денис умер – не могу, и все, слезы душат…

– Ходили бы вы, Геннадий Федорович, другой дорогой.

– Сейчас в Тольятти занимаюсь памятником Денису, готовим проект. Уже видел рисунок, какой будет у Белоусова памятник. Хороший.

***

– Вот давайте про Белоусова и поговорим. Вы же дружили?

– Последние лет шесть-семь даже не здоровались. Хотя когда-то были друзьями.

– Как интересно.

– Тут надо рассказывать по порядку. Познакомились мы в 71-м году на турнире "Малахитовая шкатулка". Белоусов играл в тройке с легендой Нижнего Тагила – Колей Новиковым. Валерка постоянно повторял: "Коля меня воспитал". Но видно было – Белоусову расти надо, не за Тагил играть. Подхожу: "В "Трактор" к нам пошел бы?" – "С удовольствием. Да меня никто не зовет".

– Что сделали?

– Бегом к Столярову, нашему тренеру: "Виктор Иванович, так и так. Можем взять Валерку Белоусова" – "А он не против?!" Вопрос решился.

– Что-то Белоусов просил?

– У него в том году только-только родилась Лена, дочка. А у меня – Денис. Вот Валерка просил: "Съезжу домой, с дочкой побуду". "Трактор" в Москве играл – он прямо туда к нам прилетел.

Поселили его в гостинице "Южный Урал". Возвращаемся с выезда вечером, мне так жалко его стало: "Ну что тебе сейчас в гостиницу ехать? Давай ко мне домой, пельмешки, то, се…" Посидели, выпили.

– Он еще играл – а вы стали тренером "Трактора".

– В 81-м году заняли четвертое место. Команда была обалденная. Хоккеисты уже стали уезжать за границу. Перед сезоном начальство обещает: вот доиграете – Колька Макаров отправится в Финляндию, Белоусов в Японию, Быков в ЦСКА, Знарок – в Ригу. Сезон заканчивается, самой малости до третьего места не дотянули – и тут ЧП!

– Что случилось?

– Борис Михайлов принял ленинградский СКА. Семь человек у нас уводит! Рабочие начали писать письма, вмешался Евгений Тяжельников. Двоих у Ленинграда отбили. Бухарина и Рожкова "Трактору" вернули. Но пятеро остались там, не стало команды. Но раз обещали – Валерку все равно отпустили в Японию, а Николая в Финляндию. Потом Борис Майоров в прессе упрекал – зачем, мол, Цыгуров отпускал? И так команду разобрали! Но я же обещал…

– Играл Белоусов в Японии здорово.

– Не то слово. Всех покорил. Меня в 87-м вернули тренером в "Трактор", а Белоусов как раз поступил в школу тренеров. Встретились в Москве, говорю: "Валера, хочу пригласить тебя помощником". У него – слезы… Я и сам сейчас вспоминаю – плачу… (достает платок).

– Что сказал?

– Поверить не мог: "Спасибо, Федорыч! Я все сделаю, брошу ВШТ…" Нет уж, отвечаю. Ты доучись, а мы этот год справимся. На следующий тебя ждем. Вот так он стал тренером. В 90-м я ушел в "Ладу", а он остался в Челябинске главным. Всякое бывало, и ругались тоже. Но ездили туристами на все чемпионаты мира – и жили с ним в номере.

– Веселые были поездки?

– Обычно группы туристов немножко "расслаблялись". Как-то я спать лег, а он говорит: "Федорыч, я схожу за добавкой". Через пять минут возвращается: "Дай 50 долларов!" – "Что такое?" – "За такси расплатиться…" Ха! Наутро выяснилось – его таксист вокруг гостиницы провез и счет выставил.

– Так почему не здоровались в последние годы?

– Да глупость! Вот бывает дурацкая ситуация. Я в 2007-м принимаю "Нефтехимик", а он работает в Омске. Ложится в больницу делать коронарографию, а я ее только-только сделал. Звоню ему: "Валера, не волнуйся, все будет хорошо. Мной, правда, в Германии занимались, но и в России сейчас делают неплохо…" Все прошло удачно, мы созвонились.

И вдруг! "Нефтехимик" каждый год ездил на турнир Блинова в Омск. Все записано в нашем плане. Тут подходит администратор, с подковыркой произносит: "Без вас-то, Геннадий Федорович, всегда в Омск на турнир ездили. А сейчас Белоусов собственной рукой нас вычеркнул!"

– Вот это да.

– Я вскипел. Даже не предупредил! Ну, позвони хотя бы! Нас вычеркнул, пригласил "Амур". Так и не выяснил, почему он это сделал. Время спустя матч в Омске, идем на пресс-конференцию. Белоусов подходит ко мне – а я ему негромко: "Пошел ты…" – "Сам иди!" 7 лет не здоровались. Многие в Челябинске говорят: "Белоусов Цыгурова ненавидит". Но было между нами только вот это.

– Так и не примирились?

– Его дочка Лена живет в Лугано, а мой Дима – в 20 километрах. Я 7 месяцев жил там сами знаете с какой бедой, а он с сердцем лежал под присмотром дочки. Мы-то не увиделись, но когда он в Беллинзону приезжал погулять с семьей, встретил Дмитрия. Привет передавал. "Как отец?" – "Лечится, тоже гуляет…"

– Если ваш Денис и его Лена ровесники – что ж их не переженили?

– И мысль была, и желание… Все время об этом думали. Но не сложилось.

– Что еще помнится?

– Во все игры он здорово играл, что ни возьми! Уникальные способности. Думаю, если б он в московский клуб ушел – точно стал бы олимпийским чемпионом.

Особенно мне глаза его запомнились, когда стали "бронзовыми" в 77-м году.

– Когда все решил ваш гол?

– Мы проигрывали 1:2 Риге. Последняя десятиминутка, затишье. Тем-то показалось, что мы смирились. Вот момент – у меня на спине висит огромный Хатулев. Поддал так, что я за борт улетел – но успел кинуть шайбу в сторону ворот. Прыгнула перед Василенком – 2:2! Тут же Белоусов выходит "в ноль", его сбивают!

– Буллит?

– Тогда буллит мог бить кто угодно – и вот глаза Валерки в ту секунду я помню как сейчас. Кинулся к лавке, где мы с Кострюковым: "Идите все на х…! Я сам забью!" Забивает. Следом Махинько еще одну. Выигрываем медали. Эти бешеные глаза мне настолько врезались, что вытеснили все остальное. Даже как он забил этот буллит.

– Внук-то не заиграл вашу бронзовую медаль?

– Нет, что вы! Дорожит, понимает.

***

– Разговаривал я тут с Кострюковым. Спрашиваю: "Бронзовый гол Белоусова помните?" – "Нет, не помню. Помню только, команда была дисциплинированная…"

– В следующем матче он Белоусову сильно напихал. Едем в Горький, ведем 9:2. Валерка подключился к атаке – так его чуть по борту не размазали. Возвращается на лавку, собственный тренер добавил: "Ты куда лезешь, кому это нужно? На табло посмотри, последняя минута!" Дисциплинку Кострюков в "Тракторе" поднял, что и говорить.

– Хулиганить вы умели?

– А кто из хоккеистов не умеет?

– Кострюков пить запретил?

– В смысле пить – свинья грязь найдет. Подбор игроков был хороший, а вот с игровой дисциплиной не очень. Он наладил. Тактику поставил, до сантиметра рассчитывал, как накатываться по дуге. Но особенно вот какой случай запомнился. В 77-м мне 35 лет исполнилось, Кострюков вызывает: "Генка, что делать собираешься?" – "Еще бы поиграл…" – "Ладно, хватит уже. Будешь у меня помощником". Я просто оцепенел. Мечтал о таком! А Кострюков продолжает: "Годика три с тобой поработаем, потом вернусь в Москву. Ты останешься главным".

– Стали?

– Только не три года спустя, а через 10 месяцев. У Кострюкова больная мать жила на другом конце Москвы, жена замучилась к ней ездить после работы. Пришлось вернуться.

Но вот тогда, взяв в помощники, мне Кострюков дал хороший урок. Сразу же отправляет с молодежной командой, которую тренировал Постников, на финал чемпионата СССР в Одессу. Год у нас был сумасшедший – Макаров, Стариков, Езовских, Парамонов, Мыльников… Вдруг выясняется – всех их Кострюков забирает с первым составом на обычный турнир в Уфу, нам не отдает. Я поражен: "Мы же чемпионами можем стать!" – "Ничего. Здесь они больше пользы получат". В Одессе соперники наши ликовали: "Что, Макарова не будет? И Мыльникова со Стариковым? Уф-ф…"

– Кто выиграл?

– Ленинград. Хотя в ЦСКА, который Толя Фирсов тренировал, уже Крутов и Авдеев блистали. А Кострюков был тысячу раз прав! Это мудрость и воля тренера!

– Как так?

– Потому что вершина пирамиды – это "Трактор". Все во имя главной команды! Эти же ребята на следующий год уже стали чемпионами мира среди взрослых.

– Как-то мне Крикунов сказал: "Я могу взглянуть, как человек шнурки завязывает – пойму, что за хоккеист…"

– Мне тоже необязательно на льду человека смотреть. Достаточно поговорить пять минут. Все будет ясно.

– Когда вам стало ясно, что у Николишина не пойдет?

– Вот вы к чему ведете… Местные меня о Николишине расспрашивали – до сих пор всем отказывал. Я же не близок к команде, многого не знаю. Но эмоций, самоотдачи у "Трактора" не чувствовалось.

Когда его Назаров хоккеистом пригласил в "Трактор", Николишин много хорошего сделал. Настоящий лидер. Я 4 марта вернулся с лечения – как раз майку мою поднимали в Челябинске. "Трактор" попал в плей-офф. Я смотрел ту серию с "Сибирью" – можно было проходить дальше! Упустили!

После сезона избавились от Гарнетта. Зря!

– Вы с ним работали?

– Был у меня в Нижнекамске. Очень хороший, порядочный парень. Абсолютно простой, не зря его Мишей прозвали. Родители приезжали, варенье мне канадское привозили… Сказалась многолетняя нагрузка, парень много на себе тащил. Тот сезон неудачный. А сейчас, смотрю, снова здорово играет!

– Вы же еще игроком отличались подбором книг. Команда поражалась.

– Сейчас – то же самое. Я из книжного не вылезаю.

– Что для себя открыли за последнее время?

– Сейчас читаю Тарасова, эта книжка вышла 20 лет назад в Канаде. А у нас только появилась, внук его издал. Эту книжку я принес недавно на собрание в школу Макарова: "Вот что должно у вас лежать на столе, как Библия!" Каждая строчка актуальна. Мелочи можно подправить – Тарасов считал, что на льду надо проводить минуту с хвостиком, играть в три пятерки. Сейчас проводят по 35-40 секунд.

Еще поразила книжка Майкла Джордана. Нам всю жизнь втолковывали: негры безграмотные… Какие мысли, какие выражения! Это же он сказал: "Отдельные матчи выигрывают таланты. Чемпионами становятся командами и умом".

– Вы с таким жаром рассказываете. Полное ощущение, чуть подлечитесь – и вернетесь к работе.

– Голова работает, тьфу-тьфу, идеально. Я же до болезни год проработал в школе Макарова – с таким наслаждением! По три тренировки на льду находился. Девчонки совсем маленькие – Катя, Вероника… Я просто влюблен в них! Такое катание, изумительные решения! Там пристрой холодный, я много и на балконе сидел. Может, еще там что-то схватил по здоровью…

– Кстати, вы с Тарасовым близко общались?

– У меня в тольяттинской квартире висит большая фотография с ним. Это года из 80-го, наверное. Как-то сидели-сидели, говорю: "Анатолий Владимирович, у меня тренировка в пять часов!" Знаю же, что для него тренировка – святое. Тарасов сразу: "Иди-иди! Я на твою тренировку загляну".

– Пришел?

– Гляжу – сидит на трибуне. Что-то записывает. В перерыве меня подзывает, открывает блокнот: "Смотри. Вот активность тренера, местоположение…" Его Тяжельников попросил: "Помоги Гене". Тарасов даже мне план как-то составил по работе с пацанами. Тем же вечером его большие руководители зазвали на ужин с пельменями. Утром приходит – ноги распухли, коньки не может надеть: "Генка, ты будешь тренировку проводить. А я – от борта!"

Собрал их всех в кучу, обнял разом своими ручищами, брови нависают: "Мальчишки, я вас люблю! Вы будете Харламовыми, Рагулиными, Фирсовыми! Полетели!" Как же они полетели – это видеть надо было! Мой старший сын как раз в той группе занимался – через пятнадцать минут украдкой ко мне подъезжает: "Пап, больше не могу…"

Сейчас тренеры даже планы не пишут. Начинаешь разговаривать – слышишь: "Мы даже не знаем, сколько будет льда. Что его писать-то, этот план?"

– Тренеры вашего поколения гораздо круче нынешних. Как мне кажется.

– Знаете, как мы воспитывались? Например, турнир "Советского спорта" в Киеве. Вечер. Кулагин, Эпштейн и Пучков идут прогуляться. Ты каким-то боком пытаешься пристроиться. Идешь – и слушаешь! Эпштейн мужик с юмором: "Е… твою мать, пацана нашел – голова! Руки золотые. Курит, собака. Из нищей семьи. Надо домой к нему съездить". Пять минут проходит – не выдерживает, еще один секрет открывает: "Вратаря нашел – одни "девятки" ловит! Но алкаш…"

– Смешно.

– Разговор все время шел о хоккее. Им было интересно! А я вот в мае прочел в тренерской школе пять лекций. Говорю: "Ребята, я не преподаватель, оценки вам ставить не буду. Просто расскажу, что в жизни пережил и с чем столкнулся. А вы мне вопросы задавайте. Спорьте со мной!" Часа два проговоришь – и…

– Вопросов нет?

– Ни одного. А я когда-то с Николаем Пучковым до мелочей все обсуждал. Что-то в "Тракторе" нащупал новое в тактическом плане – Пучков восхитился: "Генка, как ты догадался?!" – "Да никак, Николай Георгиевич. Случайно…" Мы с Вовкой Васильевым, Богдановым и Игорем Дмитриевым даже выпивать собирались – и то начинали рюмки двигать, хоккейную тактику обсуждать.

***

– У вас блокнотов, наверное, не меньше, чем у Тихонова.

– Да ужас, сколько! Дома все завалено! Вот один, со вчерашнего матча. Я схему нарисовал, как "Трактор" пропускал. Ну разве так можно?

– Николишину вы своих схемы не показывали?

– Я спрашивал разрешения: "Андрюша, ты не против, если посижу, посмотрю тренировку?" Мне, конечно, не скажут: "Против!", но…

– Но чувствуется – не очень рады?

– Да! Поэтому бросил ходить. Но матчи все равно смотрю с блокнотом. Был в Челябинске 60-х годов легендарный тренер Николай Сидоренко. Так он тайком придет, спрячется на балконе и подглядывает. Но я так не могу.

– У вас эксклюзивных упражнений – на книгу. Издали бы.

– Меня тренеры в школе Макарова просили – издайте, Геннадий Федорович, хотя бы методичку. Я написал в конце мая, там больше ста упражнений. Которые особенно хорошо подходят сегодняшнему хоккею. Академия физкультуры взялась издать. Я думал, хотя бы к осени будет. Ничего нет!

– Рукопись сохранилась?

– Только черновики…

***

– На коньки вы давно не вставали?

– С того лета, как узнал про болезнь. Сейчас, если чувствую себя нормально, могу поехать в школу Макарова. Посмотрю тренировку, пообщаюсь. Потом на ЧТЗ съезжу.

– Хоккеисты сейчас совсем другие?

– Мы как-то перед началом сезон шли по Карловым Варам с Билялетдиновым. Он говорит: "Сейчас с содроганием жду встречу с командой. Кто в каком состоянии придет. Три месяца – кто выдумал такой отпуск?!" 2011-й год, я в Тольятти вызвал команду на десять дней раньше. Попросил Шиханова, капитана: "Вы уж напишите, что по собственной инициативе вышли". Так из Москвы звонок: "Федорыч, ты не выходи к команде. Тебя будут караулить, сфотографируют и накажут". Пять дней отработали – даю кросс, 6 километров по лесу. Один хоккеист падает в обморок, отвозят в реанимацию. В интернете началось: "Старый маразматик, загонит всех…" Я не могу понять – как можно после недели тренировок на шестикилометровом упасть в обморок? Что они в отпуске делают?!

– Не спрашивали?

– Спрашивал. Рассказывают – кто в Бразилию летал, кто в Новую Зеландию. Каждый уверяет, чуть ли не личного тренера нанимал. Черт их разберет!

– Допустим, вечер над провести за просмотром хоккея из прошлого. Какой выбираем?

– "Спартак" 60-х. Прекрасно помню, как в 62-м году они фактически одной тройкой выиграли чемпионат Союза. Попасть на их матч с ЦСКА в Лужниках, хотя бы на приставной стульчик за воротами – такое счастье! Даже игра ЦСКА – "Динамо" – уже не то. Время спустя, я уже тренером был, приезжаем в Москву. Говорю сволим: "Ребята, на хоккей поедем?" – "Да не, мы по телевизору…"

– Челябинск вашей юности – это что?

– Брат в 15 лет на Челябинский Тракторный ушел, я – в 16. И гулять успевали, и в вечерней школе учиться. Я тут один день вспомнил… (вытирает слезу) Вернулся с третьей смены, ночь не спал. Прихожу на тренировку – и что-то мне плохо стало. Тренер, Столяров, в крик: "Цыгуров!" – "Виктор Иванович, я только с завода" – "Что ж ты не сказал?" Тяжелое было время. Но радостное.

– Уже тогда вас "Бригадиром" прозвали?

– Сначала так самого Столярова называли. Во время войны он на заводе трудился. Как-то работяги пришли на хоккей, видят его на льду: "О, и Витька-бригадир здесь!" Он здоровенный был, метр девяносто. Я тоже крупный – поэтому ко мне прозвище перешло.

Помню, как Исаак Зальцман, легендарный директор завода, начал после войны строить стадион. Деревянные трибуны, заборчик… Пленных немцев помню, те дорогу мостили. Шли, стучали котелками. Помню их губные гармошки. Как огонь высекали. Немцы много в Челябинске построили.

– Про Зальцмана, директора завода, фантастические истории рассказывали.

– Его же разжаловали. Как в городе говорили, из-за женщин. Пока летел из Москвы в Челябинск, лишили всего. Году в 60-м играем в Ленинграде – вдруг вижу его. Совсем старенький, в валенках. Тренер нам представил: "Ребята, это создатель нашего "Трактора".

Мать работала во время война на Тракторном. Рассказывала – неделями оттуда не выходили. Зальцман ходил по цехам, чуть поодаль бухгалтер с мешком денег: "Слушай, поработаешь еще? Останешься?" Люди оставались, ночевали!

– Героическая у вас была юность.

– Я помню заводской гудок – на весь район. Опоздание было страшным преступлением! Бежишь по дороге из чугунных плит, только б вовремя опустить пропуск в табельную. Прежде была грязь по колено до проходной, так Зальцман приказал бытовикам: "Завтра собрание, всем надеть самое нарядное". На американских джипах завез в грязищу: "Выходите! Не стыдно? Рабочие каждый день эту жижу месят…"

Съездить бы вам на наш старый стадиончик!

– Что особенного?

– Вся наша команда 60-х годов жила в радиусе двухсот метров вокруг него. Чуть поодаль Зальцман большой котлован вырыл, хотел футбольный стадион строить. Директора убрали, а котлован так и остался. Фетисов как-то зашел на тот стадиончик, где все мы воспитывались, оцепенел: "Это здесь выросли Макаровы, Стариковы, Быковы?!"

– Какой день еще помните будто вчерашний?

– 61-й год. Играем в Сокольниках финал молодежного чемпионата. Дворец открытый, рядом парк, тепло. Вдруг новость: человек в космосе! Радость до оцепенения!

***

– 81-й год. Вы в центре огромного скандала – в Челябинске ЦСКА Виктора Тихонова забросали камнями. Помните?

– Еще б не помнить…

– Хоккеисты ЦСКА до сих пор вздрагивают. Вспоминая, как прикрывались баулами.

– По "Маяку" трансляция была. Ничейный счет – и Зыбин забивает гол, находясь во вратарской площадке. Судил Кузнецов из Риги. Четко показал: "Нет!" Назначает вбрасывание в средней зоне. Что тут началось! Как Тихон начал его таскать! От судьи отвлечется – ко мне: "Гена, давай не будем будоражить, мы ж с тобой друзья…" – "Виктор Васильевич, при чем здесь я? Ребята очко заслужили, а вы нас обираете!"

– Времени оставалось мало?

– Минуты полторы. Тихонов снова к судье. Договорился до такого: "Если хочешь жить в Риге, то не засчитывай!" Мне ребята рассказывали, которые рядом были – у судьи слезы выступили. Засчитал!

– А вы?

– К Тихонову-то он подъезжал, а ко мне – нет. Уже советы слышу – там секретарь обкома сидит, беги к нему! Куда бежать?! Клюшкой стучу по борту: "Подъедь ко мне!" – а Кузнецов и не думает. Когда понял, что ничего уже не исправишь, швырнул эту клюшку на лед. Проиграли матч.

– А народ волнуется?

– Не просто волнуется – все же видят, несправедливость происходит! Люди думали, что ЦСКА ужинать отправится в ресторан "Малахит" на проспекте. У входа дожидались. А те сразу в автобус – и мимо, в аэропорт! Народ видит их "Икарус" – и давай камнями обстреливать.

– Вышли бы они у ресторана – пришлось бы еще хуже.

– Страшно представить. Вызвали на коллегию Спорткомитета к Сычу меня и Пашу Ромаровского, директора дворца. Мне эту брошенную клюшку в вину ставят. Мы видео в "Тракторе" еще не освоили, а у ЦСКА уже было. Что им выгодно – то они показали. Что невыгодно – вырезали. Как только нас ни бранили. Сыч вообще резкий в суждениях: "Офицеры Советской армии, заслуженные мастера спорта, олимпийские чемпионы, лежат на вонючем полу, прикрываясь сумками!" Даже Борис Михайлов стыдить начал: "Вы же педагог. Как могли бросить клюшку на лед?!" Да я, отвечаю, ей стучал-стучал, она и вырвалась.

– Никто не заступился?

– Чернышев Аркадий Иванович: "Я не пойму! Цыгуров с Ромаровским виноваты, а Тихонов – не при чем?" Тут Сыч опомнился: "Да-да, надо и Виктору Васильевичу указать!" Ему-то "указали", а нам – два выговора. Правда, в обкоме мне сказали – плюнь на этот выговор да забудь.

– Вы когда-то рассказывали – в Челябинске могли не только кирпичом бросить. Еще и мороженой крысой – в уехавшего из города Шувалова.

– Да не в него! Когда команда ВВС приезжала, на лед бросали мороженых крыс и лапти. Было такое.

– Как мило.

– А самого Шувалова "предателем" звали. Но это смешно было, пусть Виктор Григорьевич не обижается. Народ чего только не кричал. Одному мужичку, Гене, в кузнице руку оторвало. Тут в Челябинск немцы приехали играть. Так он культей размахивает: "Бей фашистов! Я руку на фронте потерял!"

Я помню, как мы мальчишками засматривались на сестру Шувалова. Она красавица была, на стадион приходила. Мы, пацаны, шепчемся: "Сестра, сестра…"

***

– Тренеры вашего поколения могли найти хоккеиста в натуральной подворотне.

– Я пару раз пытался – не вышло. С Тихоновым у нас были хорошие отношения, обсуждали как раз одного парнишку, Володю Бухарина. Руки отличные, голова светлая – ножки слабенькие. "Виктор Васильевич, что думаете?" – "Ничего с ним не сделаешь, Гена…"

– Оказался прав?

– Да. Про 17-летнего Стаса Шадрина ему говорю: "Парень растет – игрочище будет похлеще Макарова!" – "Подожди-подожди. Знаешь, сколько было перспективных? Все пропали!" Шадрин в "Тракторе" неплохо смотрелся, приглашали во вторую сборную. Но я-то думал – хоккеистом станет выдающимся.

– Тихонов мне рассказывал – Макаров никогда бы не играл в первой тройке ЦСКА, если б не погиб Анатолий Фетисов. Да и с Вячеславом Фетисовым Макаров в ту пору не ладил…

– Мы тоже говорили на эту тему. Я запомнил слова Тихонова: "Фетисов с Макаровым настолько не хотят друг другу уступить, чуть ли не дерутся. Даже на лавке сидеть рядом не могут. Зато на лед выходят и выкладываются полностью – потому что заведенные. А мне только это и нужно. Я радуюсь борьбе характеров…"

– Макаров – что за человек?

– Невероятно скромный и простой. Молчун. Вы посмотрите, даже сейчас его слов нигде не слышно, ни одного интервью. Колька, брат, тоже скромник.

– Сергей был гениальным хоккеистом?

– Абсолютно! Я видел, как его воспринимает остальной мир. В 81-м году Гретцки единственный раз играл на чемпионате мира. Меня Тихонов пригласил тренером-наблюдателем. Должен был смотреть чужие тренировки, записывать и отдавать с комментариями Юрзинову. С Николаем Озеровым с утра позавтракаем в гостинице – и ухожу на целый день. Однажды наблюдал, как Канада готовится к игре против сборной Союза. Вратарь выезжал до кругов вбрасывания, верхних дуг. Клюшкой стучал по льду: "Отсюда бросайте, отсюда! Здесь Макаров, Ларионов, Крутов карусель устраивают!" Парень прямо психовал, заводил своих.

– Помогло?

– Нет. Наши выиграли – а Гретцки потом каялся: в решающий момент проиграл вбрасывание. Сам слышал, как журналисты его подогревали: "Многие считают, если б вы играли в Европе, смотрелись бы бледнее Макарова…"

– Что Гретцки?

– Вообще не смутился: "Я играю против сильнейшего защитника мирового хоккея – Фетисова. А Макаров на его стороне площадки…"

– Какой молодец.

– Сережка в тот год играл фантастически! Почему и Кольку-то, брата его, взяли на чемпионат мира – чтобы создать Сереге комфортность. Николай сыграл только в последнем матче с чехами, который ничего уже не решал.

– У вас играл Знарок.

– Немножко. Тарасов в свое время говорил о Боре Александрове: "Это хоккейный бандит". У хоккеиста должно быть спортивное нахальство. Даже с хамством! Знарок – такого плана. Хотя где-то он сказал: "Цыгуров – не мой тренер", поэтому якобы и уехал. Но я не думаю, что в 18 лет он разбирался, кто "его", а кто нет.

– Что ж уехал?

– Он нарасхват уже был, в Москву тянули. Но отец его, Петрович, посоветовал ехать к Юрзинову в Ригу. Знарок шайбу вел одной рукой, как в хоккее с мячом. Я ему перчатку к клюшке скотчем приматывал. Так он все равно эту руку из перчатки выдернет, играет другой…

Уехал в Ригу – через месяц встречаю его в Челябинске. "Как там, Олег?" – "Нормально. С Балдерисом уже подрался". А Балдерис там был национальный герой. Кого угодно растоптать мог.

– С каким успехом подрался – не говорил?

– Нет. Не думаю, что Олег уступил. Он такой… Мужик! Белоусов про него говорил: "Никогда бы не подумал, что из Знарка выйдет хороший тренер". Я в 2006-м на чемпионате мира тренировал сборную Казахстана – а Олег помогал Пете Воробьеву в сборной Латвии. Я присмотрелся – понравилось, как он работает…

– По Быкову все было видно сразу?

– Я забрал его мальчишкой из "Мечела", поставил в звено к Белоусову и Езовских. Удачно вышло!

Если в гостинице грохот, бежит кто-то по коридору, – это Славка! Ходить вообще не мог, исключительно бегом. Живчик такой. Как-то играли в хоккей с мячом – у Быкова не клеится. Все на месте, на тормозах, как в шайбе. Я подколол: "Эх, Славка! С мячом-то у тебя не выходит…" – "Завтра увидите, Геннадий Федорович!" Оказывается, уже сообразил, как надо играть – дуги, раскаты. Скорость отличная, маневренный. Назавтра не узнал его. И во всем такой – схватывал на лету. Интеллигентом Быкова сделали Швейцария. Сейчас смотрю на него – настоящий дипломат. Как на приемах держится… А ведь из очень простой семьи, папа сапожником был.

– Умер?

– Да. Славка тогда работал со сборной, сорвался в Челябинск перед похоронами. Ночью прилетел, попрощался – наутро улетел. Даже на похороны не остался.

***

– Вы же работали с юношеской сборной, молодежной. В те времена стоило нашему хоккеисту оказаться в Америке – начинал воровать по магазинам.

– Канаду и Америку я с этими сборными проехал от края до края. От Атлантического до Тихого. Такие инциденты случались в каждой поездке!

– Невероятно.

– Начинаешь с попавшимся беседовать, понимаешь – у каждого голова просто отключалась. Даже выражение придумали: "К рукам прилипло". Нам давали на поездку 50 долларов, иногда – 70. 100 не было ни разу. А мальчишкам и двухкассетник купить надо, который стоил 40 долларов, и маме подарок, и папе, и сестренке… Вот они и попадались – кто с неоплаченной зажигалкой, кто с косметикой.

– Самый комичный случай?

– Начало 70-х, поехали двумя сборными в Лейк-Плэсид. Вывезли ребят в магазин, дали пару часов. Как выражался Покрасс, великий администратор из "Крыльев": "Еще полчаса на дурака". Значит, ждем опоздавших. Ждем-ждем одного – нету. Уже ясно, где-то попался.

– С особенными обстоятельствами?

– Выходит через кассу – его останавливают. Стал вырываться, полицейского оттолкнул, пакет выбросил и бегом оттуда. Никто не знает, куда. А нам завтра в Нью-Йорк – и домой улетать! Супермаркет в чистом поле, увезли их миль за пятьдесят от гостиницы – где искать парня? Полицейские рядом стоят, смеются: "Сейчас спутник подключим, вся Америка будет знать". Тут кто-то из наших негромко произносит: "А знаете, он сейчас бежит домой".

– Извиняюсь – в Москву?

– В гостиницу. Расселись мы по микроавтобусам, тронулись – и действительно! Бежит по обочине! Сигналим – ничего не соображает, поддал еще сильнее. Выскочили, затащили в машину: "Что ты сделал?!" В полной прострации, только бормочет: "Ничего не знаю, ничего не помню…" – "Может, тебе старший подсказал?" – "Ничего не помню…" Кстати, вырос в хорошего хоккеиста.

– Это не про Гомоляко речь?

– Нет. С Гомоляко было другое – наши ребята попались на заправке, что-то стащили. Захожу в номер к Гомоляко, он лежит: "Слава Богу, хоть ты на месте". Тот басом огрызается: "На что мне ходить-то, если денег нет…" Между прочим, в Америке его считали главной молодой звездой советского хоккея. Приезжаем с юношеской сборной в Бостон, там программку выпустили: на одной стороне Лемье, на другой – Гомоляко.

– Вы мне когда-то рассказывали – играл в "Тракторе" и профессиональный вор-карманник.

– Да, рыжий татарин Минекаев! Талант изумительный – не катался, а порхал по льду. Но тяжело ему было в "Тракторе" задержаться, срок за сроком получал. Отдали его в "Мечел", но помнили долго. Едет команда в поезде, а в соседнем вагоне демобилизованные солдатики. Все выпившие, это понятно. Минекаев к ним – то, се… Денежки подчищает. Те утром просыпаются, по карманам хлоп-хлоп – пропажа! Пошли по составу: "Где этот рыжий?" А Минекаев с тренером сидит, тот насторожился: "Что за шум?" – "Не знаю! Кто-то у кого-то деньги украл. На меня говорят…"

– Как судьба сложилась?

– Много лет назад мне привет из колонии предавали. Может, всю жизнь просидел. Еще помню, с женщиной он встречался неземной красоты.

***

– А вот этот слух необходимо проверить. Слышал, "Авангард" ваших времен на особо важные матчи возил с собой какого-то шамана. Люди, сведущие в делах мистических, говорили – ваш шаман считался серьезной личностью.

– Ну что вы…

– Я так и думал.

– Он сам приезжал!

– ???

– Мужик из Новосибирска. Он действительно приезжал по собственной воле. Говорил: "Сяду за воротами соперников". Ничего особенного от нас не требовал. Точно знаю, что дорогу мы ему оплачивали. Хоккеисты же все суеверные – вдруг поможет!

– Валерий Карпов не смог забить буллит в ворота "Авангарда": "Мою голову в тот момент просто разрывало". Рассказал историю – накануне матча шаманы, которых держала Магнитка, разводили руками: "До нас в этой раздевалке побывал очень сильный человек".

– Я допускаю. Может быть.

– Тот же Карпов говорил, что работать с вами было ему тяжело: "К людям относился Геннадий Федорович жестоковато".

– Детское суждение! Карпов был у меня в команде. Я уехал в Тольятти, он – в НХЛ. После возвращался из Америки, набрал мне: "Геннадий Федорович, хочу играть у вас в "Ладе"!" Но завернул такую сумму, что ответили: "Валера, не потянем". Вот тогда-то он подался в Магнитку. Прошло время. 2005-й год, в Челябинске пошли разговоры – зачем нам "Трактор", если тракторный завод не работает? Есть же завод "Мечел", дает прибыль. Переименовать этот "Трактор"! Хорошо, губернатором был Петр Иванович Сумин. Дал кулаком по столу: "Я сказал – будет "Трактор"! Это бренд города, его во всем мире знают!"

– Разумно.

– Помню, мы с Денисом летом приезжаем к стадиону. Видим, кампания в шортах – Карпов, Варицкий, Гомоляко, Галкин… Хорошая встреча, обнялись. Говорю: "Ну что, ребята, будем поднимать "Трактор"?" – "Нет, Геннадий Федорович, мы в "Мечеле". Порвем вас!" Ну что ж, отвечаю. Ради Бога. У нас и команды-то не было. Каких-то ребят собрал – и "Мечел" обыграли четыре раза из четырех! Так после этого Карпов ночью позвонил: "Геннадий Федорович, "Мечел" – это все не мое, чужое. Вот когда играли с вами во дворце "Юность" – там было свое. Возьмите меня в команду".

– Взяли?

– Да, укрепили "Трактор" пятеркой "Мечела". Вот и думайте – "мой тренер", "не мой"… Я жесткий тренер! Бывал неправ – но всегда хватало сил извиниться. А ребятам часто культурочки не хватало, воспитания. Бывало, до 6 утра ждал того же Тыжныха. Не поймаешь – уйдет, как они выражались, "в несознанку". Но все делалось ради команды!

– Что ж делать, если поколение такое.

– Никто особо не ныл. На базе жили месяцами. Я как-то вышел за территорию погулять в лес. Возвращаюсь – на меня Кострюков набросился: "Ты где был?!" – "Анатолий Михайлович, через дорогу пошел погулять" – "Только на территории чтоб гулял…" А мне 32 года!

– Прощать в те годы тренеры были не склонны?

– Вот случай. Приезжает в гости друг Валерка Киселев. Мы с детства дружим. 30 декабря – пока жена с работы не вернулась, весь новогодний запас убрали. Утром встаю, чувствую – тяжеленький…

А 31 декабря Кострюков с утра пораньше тренировку устроил. В обед в Москву улетал. Жене говорю: "Дай 50 рублей. Штраф заплачу, чтоб не тренироваться". Взрослый уже, 34 года!

– Кострюков вас понял?

– Работали на открытом воздухе. Все ему объяснил, протягиваю 50 рублей – он меня обнял: "Да нет, Ген… Давай так. Тренировка из двух частей. Одну отработаешь, со второй тебя отпускаю". В этой первой части гонял меня так, что чуть не сдох! Потом подъезжает: "Теперь свободен" – "Анатолий Михайлович, знал бы – больше принес…"

Я в молодости курил. Жил с командой в гостинице "Южный Урал". Как-то Сергей Захватов, легендарный тренер, по номерам пошел – того нет, этого нет. Ко мне залетает, в шкаф – р-раз! По карманам пальто!

– Что искал?

– Что искал – то и нашел, "Беломор": "Ах ты, куришь? Завтра к такой-то матери выгоню из команды!"

– Больше не попадались?

– Попадался до этого. Играл в молодежной команде, вышел из дома, закурил. Слышу за спиной: "Молодой человек, можно прикурить?" Поворачиваюсь – Столяров Виктор Иванович. Взял мою папиросу, прямо в руку ка-а-к вжал! Еще под задницу пинок!

***

– Войнова выпустили вы на лед в 16 лет.

– Войнова нельзя было не заметить. Обычно молодой суетится, отбрасывается, ошибка на ошибке – а у этого рассудительность, как у тридцатилетнего. Как паузу держал! Как чувствовал дистанцию, вовремя передачу делал! Еще и потому раскрылся, что я его в пару к ветерану Оскарову поставил. Тот страховал. Весь сезон вместе отыграли. Надеюсь, сейчас вернет душу на место после случившегося.

– С Сушинским вам легко было найти общий язык?

– Макс – парень своеобразный. Но очень порядочный. Я только принял "Авангард", встречаемся с Ленинградом. Для Сушинского это личное. Товарищеский матч – то зацепит, то отмахнется. Насобирал удалений. В перерыве поворачиваюсь к нему, резко: "Максим, если ты не хочешь играть – то не играй. Заканчивай с хоккеем". Сушинский промолчал. После матча заходит: "Даю вам честное слово, что этот сезон доиграю и у вас в команде не останусь" – "Максим, твое право". Так и случилось, уехал в Америку. В Штаты мы ему с Бардиным звонили, звали назад – он вернулся. Нормальные отношения.

По работе к нему претензий не было вообще. Хватал молодого защитника Кагайкина: "Кагаич, пойдем". Едут в угол – обыгрывает и вылазит. Снова и снова. Сам про себя говорил: "Ну какой я мастер? Все за счет цап-царап…" Молодец! Играли финал с Магниткой – если б Гловацкий не рубанул, не сломал Сушинскому голеностоп, мы бы побились. Сушика не стало – команда посыпалась.

– Осмыслено его выбивали?

– Думаю, да.

– Это не Валерий Константинович придумал?

– Вряд ли. У нас с Белоусовым перед финалом был хороший разговор. Если помните, Постников все время замерял клюшки. Вот мы встретились с Валеркой: "Давай эту херню уберем, а? Чтоб не ты не измерял, ни я" – "Решили!" С Белоусовым все по честному было.

Челябинск – Москва