Андрей Тарасенко: "Говорил сыну – на тренировках буду сдирать с тебя три шкуры"

ИЗ ЯРОСЛАВЛЯ ХОТЕЛ СБЕЖАТЬ ДОМОЙ

– Какие остались впечатления о работе со знаменитым ярославским тренером Сергеем Николаевым?

– Он познакомил меня со взрослым хоккеем. Я попал в ярославское "Торпедо" из новосибирского СКА. Мне было чуть меньше 21 года. По совету Николаева, сразу после того, как демобилизовался, уехал на растренировочный сбор в Адлер, чтобы познакомиться с командой. После него все уходили в отпуск. Меня поразило, насколько скрупулезно он относится ко всем мелочам. Он делал замечания всем, часто применяя ненормативную лексику, что в те времена резало слух, а сейчас в порядке вещей, так называемый рабочий мат.

Сергей НИКОЛАЕВ. Фото Сергей КИВРИН, "СЭ"

– Доставалось, по-видимому, и вам.

– Оказалось, что весь тренерский штаб незаметно за мной следил. Считали, сколько раз я сделаю то или иное упражнение – проверяли на вшивость.

Решение уехать далеко от дома далось нелегко мне самому. Но особенно – родителям. Понять их можно – единственный ребенок. Папа тогда работал в футбольном "Чкаловце", но когда приезжал в командировки в Москву, умудрялся заскочить ко мне на два дня. В конце сборов он поговорил с Николаевым, и тот сказал ему: "Мальчишка работал на совесть. Даже делал лишнее, приходилось останавливать". Он нас так называл: "Мальчишки".

– Закрепились, стало быть, в команде.

– Это было еще не все. В нашей семье никогда не было ругани и матерных слов, я получил хорошее воспитание. А тут каждую тренировку о себе узнавал очень много нового. Уши-то и завяли. Я еще был очень домашний, далеко от дома никогда не уезжал. Единственная связь – телефон по вечерам на почте. В конце концов не выдержал, позвонил родителям и сказал, что еду домой. По три тренировки в день слушать о себе всякое-разное больше не мог. Сейчас я понимаю, что требования ко мне предъявлялись правильно. Очень многое, что нужно было делать, я не умел.

– Что конкретно говорил Николаев?

– "Это тебе не по сопкам Манчжурии клюшку за собой таскать – это висщая лига". Именно так – "висщая". Это самое необидное и цензурное. Отец мне ответил: "Для чего столько времени мы терпели, чтобы перед сезоном ты уехал? Раз решил идти до конца, то иди. Сделай так: все запускаешь в одно ухо, ненужное выбрасываешь через другое, а оставляешь только ту информацию, которая тебе нужна". Что же до коронных фраз Николаева, то их воспроизвести трудно. Все они – игра слов с большим количеством шуток, баек и ненормативной лексики. Он говорил иногда обидные слова, но я ему благодарен за то, что он вывел меня на новый уровень, и это стало трамплином в большой хоккей.

Его стиль ведения тренировок, собраний, игр неповторим. Самое важное, что умел Николаев: не только научить теоретически, но и практически тоже. То есть не только рассказать, но показать и доказать. Та же самая подкидка через клюшку. Или короткий пас из борьбы. Если не тренировать их, не говорить игроку, то он никогда не будет их делать.

Сейчас у нас очень хитрые молодые хоккеисты. Говорят – а вы покажите. И ты показываешь. А доказать может только игра! Поколение, учившее нас, обладало очень большим мастерством. И когда на нас ворчал Николаев, говорил, что мы чего-то не умеем, он делал это не из вредности. Я начинаю ворчать точно так же, хотя пока и не старый дед. Просто не понимаю, как можно не уметь делать простые вещи. Но в детской спортивной школе этому не научили, и мы, тренеры профессиональной команды, начинаем доучивать. Даешь задание игроку за 10-й класс, а он по некоторым предметам еще в 5-м.

Фото КХЛ

– Сейчас ругаетесь так же?

– Я, конечно, делаю это менее эмоционально, не ругаюсь, тем более так вариативно, как он. Николаев мог долго клевать одного игрока. Но если он видел, что тот "затравился", стал работать над элементом и делать его, непременно хвалил, даже ставил в пример. Например, с той же подкидкой. Как он на меня наседал с ней! И, главное, все вокруг умели ее делать. Сам Николаев без труда показывал, да и мастеров в команде хватало: Александр Зыбин, Михаил Васильев, Виктор Пачкалин, Владимир Крючков.

Саша Зыбин здорово пробивал буллиты, и мне, молодому, нестыдно было подойти к нему и спросить, как он это делает, какие секреты. Смотрел, как он точит клюшки "Титан", они были наполовину пластиковые. "Толстоваты", – говорил. Я брал в руки и поражался – как это "толстоваты", они же вообще ничего не весят! Сейчас же молодые игроки то ли безразличны ко всему, то ли стесняются спросить, показаться неумехами. Это явление я не могу объяснить. Ведь и ветеранам будет приятно, когда их спрашивают, и молодые много нового узнают.

– Подкидка наверняка потом стала получаться?

– Получилась в игре сама, я даже не заметил, как. И потом стал делать ее автоматически. Точно так же, как и со мной, Николаев возился с такими же молодыми Дмитрием Юшкевичем, Сережей Мартынюком, Владом Шведовым, Эдиком Горбачевым, Егором Башкатовым и многими другими. Сергей Алексеевич, думаю, сейчас сверху все слышит, спасибо ему большое за все!

ХОККЕЙ 90-х – СТЕРТАЯ ВИДЕОКАССЕТА

– И вы, судя по тренировкам, сейчас так же возитесь.

– Именно. И, что интересно, объясняю те же вещи, которые объяснял Николаев. Они неизменны в хоккее: как ставить корпус и ноги при броске, как подкатываться к сопернику и так далее. Да, сейчас немножко другой хоккей. Изменились скорости, габариты, игра вратарей. Но принципы остались такими же.

– С какими партнерами легче всего игралось?

– Слава богу, что он меня ими не обделил. В СКА из Новосибирска – Виталий Мишанин и Галим Мамбеталиев. В ярославском "Торпедо" постоянно играл с центром Алексеем Трасеухом, а с левого края партнеры менялись – Александр Ардашев, Андрей Скабелка, Эдуард Горбачев. В "Ладе" Вячеслав Безукладников и Юрий Злов. В "Сибири" были Алексей Деев и Сергей Климович. В "Казахмысе" из Караганды играл с Алексеем Касаткиным и Львом Крутохвостовым. Всем им большущее спасибо. Передам, пожалуй, им через газету привет. Не каждый день спрашивают про партнеров. К сожалению, двух центров, с кем я играл, уже нет в живых. Это Леша Трасеух и Слава Безукладников.

– До сих пор не ясно, почему погиб Трасеух.

– Причина понятна. Но я до сих пор не уверен, что это было самоубийство. Зная его, сомневаюсь… Это очень болезненный вопрос, никогда не выходит из памяти.

Алексей ТРАСЕУХ (справа). Фото Алексей ИВАНОВ, "СЭ"

– 90-е годы российского чемпионата словно канули в безвременье. Нет ни видео с игрой лучших хоккеистов, ничего. Вас не обижает, что вы, трижды лучший бомбардир суперлиги, известны сейчас как просто тренер и…

– … и папа Володи? (Усмехаясь.) Я не обижаюсь. Во-первых, сын должен идти дальше отца. А что касается прошлого… Ну вот, предположим, я молодой игрок. Еду в новую команду. В интернете обо всех хоккеистах сейчас есть все данные. Если мне интересно, кем были специалисты, с которыми буду работать, где выступали во времена игровой карьеры, я обязательно ознакомлюсь с этой информацией. Для этого не нужны никакие усилия. Раньше было сложно, приходилось выискивать какие-то старые газеты.

– Но видео нет.

– К сожалению, мы почему-то не храним свою историю. Был провал – и ее как будто и нет. Может, есть у кого-то какие-то архивы. Но сколько времени нужно потратить, чтобы собрать это все воедино? Я когда-то понял, что свои игры я никогда не найду, чтобы показать детям. Как только в командах стали появляться видеооператоры, чтобы, как во всем мире, разбирать потом игру на повторах, я их стал мучить, чтобы они записывали мне на кассету. Хотя бы голы и голевые передачи. Потом я это все перезаписывал, затем оцифровывал на диски. И Вова рос на моих голах. Утром перед завтраком смотрел диски. Либо с канувшего в Лету канала "7ТВ" записывал подборку моментов НХЛ, особенно игру Яромира Ягра. Или документальный фильм про Уэйна Гретцки. Мы смотрели, изучали точки, откуда нужно бросать. Что-то у меня сохранилось, что-то так и не успел переписать – осыпалась пленка. И пока я не закончил играть, все записывал: есть даже последний, казахстанский период в карьере. Сейчас Валентин, мой младший сын, периодически эти записи просматривает. Да, скорости, конечно, не те. Но решения и принципы игры остаются.

ДЕТСКОМУ ХОККЕЮ НУЖНА ЕДИНАЯ ПРОГРАММА

– В школах сейчас зачастую учат играть на результат, но не учат играть в хоккей. Из-за этого дети умеют что-то одно и выходят недоученными.

– Это огромная проблема. У нас нет системы подготовки игроков. Все страны до этого дошли, только мы почему-то не можем ее принять. У нас каждый год вырастают, словно сорняки, способные игроки. Но с каждым годом их все меньше и меньше. Есть хорошие выпуски, есть не очень. Должна быть общегосударственная программа, единый закон, который все школы обязаны будут выполнять. И нужен контроль, чтобы человек, следящий за этим, инкогнито приезжал на тренировки и делал выводы, соответствуют ли занятия основным требованиям.

В каждом возрасте тренер обязан будет выполнить определенный набор упражнений. Все остальное – это уже фантазия специалиста, творческий процесс. Но если основная база будет выполняться в каждой школе, то средний уровень игроков непременно вырастет. Все будут одинаково обучены. А у нас сейчас в один день проводятся тренировки с нагрузками, которые не должны смешиваться. Дети устают, а толку нет. Раньше были методички, в которых было все описано, что, как и в каком возрасте делать. Детский тренер обязан знать психологию и физиологию ребенка или юноши, когда идут переходные периоды взросления, когда он может себя неадекватно повести, какие упражнения можно, а какие нельзя давать, чтобы не забивать рост и так далее.

Детский тренер не может быть просто тренером, он должен быть учителем и другом, который не только постоянно кричит и ругает, но и обучает. А дети всегда могут задать вопрос, не стесняясь и не боясь неадекватного ответа.

Фото Алексей ВЬЮГИН

– Это непросто выстроить. Во всем есть нюансы.

– Разумеется. Да, помимо методической литературы и видео-пособий нужно, чтобы все неукоснительно выполнялось. А у нас о том, что кто-то едет инкогнито, будут знать за месяц. Или, если не будут, все равно проверка закончится хорошо… Но такую систему можно попробовать выстроить в одном регионе или хотя бы городе, а потом уже во всей стране.

– Вы – участник Олимпийских игр в Лиллехаммере. Тогда в хоккейную сборную, составленную из игроков российского чемпионата, не верил никто.

– Это чувствовали и сами ребята. Я тогда вообще думал, что не попаду в окончательную заявку. В Новогорске тренировался без пятерки, бросал шайбы в средней зоне. Думал, отсеют еще там. Но нет, поехал на Кубок Глобена. Из четырех игр принял участие в одной, три сидел на трибуне. Но один из ребят получил травму, и я поехал уже в Норвегию. За два дня до начала Олимпийского турнира должны были отсеять одного защитника и одного нападающего. Последний выбор был между мной и Дмитрием Старостенко, который тогда играл за "Бингхэмптон" в АХЛ. Но он был после операции на колене, и тренеры побоялись его брать. Выиграть и даже занять призовое место нам не удалось, зато познакомился со своей будущей женой.

– Спустя 20 лет, в 2014, на Олимпиаде сердце не выпрыгивало из груди, следя за сыном?

– Я смотрел по телевизору в Новосибирске вместе с мамой. Так как остался помогать в тренировочном процессе Дмитрию Квартальнову, потому что Игорь Никитин был в штабе сборной на Олимпиаде. Если бы вышли в полуфинал, тогда я мог бы уехать.

А в этом году впервые приехал на чемпионат мира как простой болельщик. Думал, поболею от души. Не тут-то было! Одеваются шоры, и смотришь только как тренер. Ночью не можешь уснуть, прокручиваешь моменты. И не только из-за Володи. Кажется, что стоишь с тренерами на лавке, так сильно погружаешься в атмосферу. Не получилось нормально поболеть. На Олимпиаде же были только мой папа, Володин дедушка, жена и младший сын. Что касается игры, то обсуждать в лишний раз ее не хочется. И так хватает негатива.

СЫН СИЛЬНЕЕ МЕНЯ УЖЕ СЕЙЧАС

– Тогда о позитивном. В этом году мы увидели настоящий прорыв Владимира Тарасенко. У нас появилась еще одна яркая звезда НХЛ.

– Я не люблю слово "звезда". Мне больше нравится слово "мастер". Есть еще "супермастер", так вот Володя пока "мастер". Он адаптировался, обжился в команде. В конце сезона ему стали больше доверять. У него спортивный характер: когда доверяют – готов разбиться в лепешку. Поставьте его в ворота, он и там будет пластаться, как может. Стал выходить в большинстве, вместо 13 – 14 минут играет по 18 – 20, а это совсем другие требования, другой шанс в игре и, как следствие, другой результат. Уверенность пришла вовремя, как раз перед заключением нового контракта. Что немаловажно, он прошел третий сезон без серьезных травм, потому что в первом и втором именно повреждения помешали поступательному движению.

Очень сильно помогает поддержка родных. После каждой игры были постоянные обсуждения с дедушкой. Он все время дома, его проще застать, я ведь в основном на тренировках или играх. И, конечно, здорово поддерживала его будущая супруга Яна, которая всегда была рядом.

Владимир ТАРАСЕНКО с дедом Владимиром. Фото Алексей ВЬЮГИН

– Дедушка смотрит игры Володи?

– Все без исключений. Я часто смотрю в записи, а когда нахожусь в Новосибирске, то в прямом эфире. Если удается поговорить, обсуждаем все ключевые моменты. И так весь сезон.

– Вы, наверное, и с младшим сыном игры разбираете?

– Да, когда есть видео.

– Когда даете советы, не думаете о том, что это может разниться с тем, что говорит его тренер?

– Я не имею права как тренер лезть в работу другого специалиста. Командную тактику я не трогаю, подсказывая лишь технические моменты, когда именно идти в борьбу, как подкатываться к сопернику, где он должен расположиться в рамках существующей тренерской системы, чтобы быть на бросковой позиции, почему не выиграл вбрасывание (а мы часто отрабатываем этот элемент), игру в обороне и так далее.

– Как удавалось справиться с давлением? Наверняка ведь, когда Владимир начинал играть за "Сибирь", говорили, что папа тащит в команду сына?

– Это стоило мне немало нервов именно как отцу. Те, кто был рядом со мной, знают, что было на тренировках, на сборах, на играх. У нас были отношения "тренер – игрок". Дома я с ним разговаривал очень много. Пацану 15 – 16 лет крайне тяжело было объяснить, что там я тренер, а здесь – папа. По этому поводу с ним много разговаривали мои родители и моя жена.

Однажды у меня и вовсе состоялся с ним серьезный разговор. Я сказал: "Чтобы не говорили тебе в лицо, что ты – мой протеже, и чтобы сам чувствовал себя уверенно в первой команде (хотя такие разговоры пошли еще со второй), я буду сдирать с тебя три шкуры за то, что ты делаешь на льду". И все остальные видели, что я очень жестко отношусь к сыну по каждому моменту, если это влияет на исход игры. У меня даже на лавке во время игр были с ним конфликты. Понять его можно – кровь кипела. Ему доставалось очень и очень сильно. Я даже сам от себя не ожидал, как жестко я могу разговаривать с собственным сыном. Да, я знал, что потом он скажет мне спасибо, но как быть с нервами? И не только ему, но и мне. У меня самого сердце кровью обливалось, но я уверен, что должен был это делать. Дома его немного успокаивал.

Владимир ТАРАСЕНКО. Фото AFP

– Но разговоры наверняка не прекращались, ведь то, о чем вы говорите, видели не все.

– Вот вам история. Приехал в команду новый главный тренер Андрей Хомутов. Смотрел молодежь и назвал игроков, которых берет на сборы в Финляндию. В их число вошел Володя. Я подхожу к Хомутову и говорю: "Андрей Валентинович, вы, наверное, меня не помните. Я играл в 1995 году на чемпионате мира в Финляндии и Швеции вместе с вами". Он ответил: "Почему же, помню". Мы с ним хорошо поговорили, и я считал, что Вову нужно будет вести на сбор не с основной командой, а со второй на Бердский залив, там он бы был у меня под присмотром. Вы, говорю, его берете как полноценного игрока или для кучи, чтобы была конкуренция? Хомутов ответил: "Мне все равно, кто он и сколько ему лет. Выгрызет место в составе, будет играть, нет – значит, нет". Они приехали из Финляндии, и Хомутов сказал: "Твой сын в составе. Свое место он завоевал". Вот кто первый взял Володю в основную команду!

Потом я был "и.о.", пока не приехал Владимир Георгиевич Семенов. И он тоже не стал задвигать Вовку. И сезон тот он провел полностью. Спасибо им огромное, что поверили в сына.

– В каких компонентах сын сильнее вас?

– Да почти во всех. Он мощнее, пробивной форвард. Может быть, не настолько быстрее на взрыве, но гораздо сильнее в борьбе, в укрывании шайбы. У него намного лучше бросок. Он может бросить так, что шайбу будет не видно. Когда я заканчивал карьеру, хоккей становился все быстрее и быстрее. И тогда мне пришла мысль, что надо с Вовой работать над коротким, быстрым броском, потому что в быстром хоккее тебе не оставят времени к нему подготовиться. Никто не даст отвести шайбу, замахнуться, прицелиться. Я его долбил на каждой тренировке – долго, очень долго. Когда он понял мои требования, стал применять их на практике.

Очень много показывал Ягра, как он бросает из-под ноги, когда никто не ждет. Ну и точность, конечно, тоже очень важна. Если шайба попала в створ ворот, у тебя всегда есть шанс на добивание. Когда прошла мимо – шансов нет.

У него больше нестандартных движений при обыгрыше. Я же играл в основном за счет паса, чтобы не дать приблизиться сопернику и избежать столкновения – у меня не было нужных габаритов. В обыгрыш почти не шел. Где-то иногда подпустишь под клюшечку – но сейчас эти подпуски уже не проходят. Но останавливаться в совершенствовании элементов нельзя, в современном хоккее топтание на месте – это шаг назад, потому что хоккей всегда идет только вперед и становится все быстрее и быстрее, а ведущим игрокам нужно всегда пополнять запас финтов, так как соперники изучают лидеров особенно тщательно. Но мастера на то и мастера, чтобы постоянно удивлять на льду.

– Все, кто попадает в основу клубов НХЛ, непременно растут как игроки. Но ведь при этом они играют по 80 игр и почти не тренируются.

– В Северной Америке хоккейному институту больше 100 лет. Они берут все лучшее по всему миру и аккумулируют у себя. Все новое им интересно, они прорабатывают информацию и потом обучают игроков. Это касается любой области хоккея: быта, тренировки в зале, подготовки к играм. Все выстроено и сбалансированно.

Новосибирск – Москва