"У меня оборвалось сердце". Ужасная трагедия, которая объединила Канаду

 

"Черный день для мирового спорта". Реакция Канады на катастрофу хоккейной команды

В каждом маленьком канадском городке существует одно место, о котором знают все.

Где бы оно ни располагалось географически, оно все равно считается центром города. Там проводят пятничные вечера и субботние утра. Там наши отцы встречаются со своими приятелями. Туда наши мамы приносят в качестве угощения домашнее печенье. Ты сам ждешь не дождешься, когда сможешь попасть в это место.

Я говорю о хоккейном стадионе. Пусть на нем всего несколько сотен сидячих мест или плохой лед. Он может быть незаметным, но остается незаменимым. Неважно, где ты будешь ночевать, когда уйдешь с этой арены, но это здание – твой настоящий дом.

Гумбольдт, Саскачеван. Там есть такая же арена. Я сам когда-то выходил на нее. 33 года назад я катался по этому льду в свитере с жеребцом на груди. Он ничем не отличался от тысячи и тысячи ледовых дворцов, разбросанных по всей Канаде.

Пару недель назад, 6 апреля, я готовился комментировать для радио домашнюю игру "Чикаго" против "Сент-Луиса". Неожиданно мне пришло сообщение от Рида Симпсона, которого я знал еще со времен совместного выступления в юниорской хоккейной лиге Саскачевана. Он написал: "Ты знаешь, что произошло?"

Я полез в интернет и увидел новость об автокатастрофе, в которую попал автобус "Бронкос". У меня сердце оборвалось.

Прощание с хоккеистами команды "Гумбольдт Бронкос". Фото REUTERS

 

Клюшки на крыльце. Как Канада прощается с погибшими в ДТП хоккеистами

Подумал о своей семье. И меня трое сыновей. Все они играют в хоккей. Мне захотелось сразу написать им.

"Просто хочу сказать, как я счастлив, что вы у меня есть. И я люблю вас больше всего на свете. Не могу словами описать свои чувства".

Они все ответили. Они все поняли. Стало поступать все больше и больше новостей о масштабе трагедии. Множество жертв.

И тогда я подумал о родителях. Я подумал о родителях, которые, как и я сейчас, слали сообщения своим детям, которые были в том автобусе. Я подумал о родителях, которые сидели у телефона и молились услышать ответ. Я подумал о родителях, которым придется провожать своих детей в последний путь.

Не могу… не могу и не хочу представлять, какой ужасной выдалась для них та ночь. Потому что, пусть я не был знаком ни с кем из тех ребят, но я знал их. Если вы живете в маленьком канадском городке, то вы знаете их. Если вы ездили на автобусах, играя в хоккей, то вы знаете их. Если вы любите эту игру, то вы знаете их.

Потому что в какой-то момент жизни почти каждый канадец был в какой-то степени одним из них. И я был. В середине 80-х я жил целый год в приемной семье на границе Гумбольдта, пока выступал за "Бронкос". Они выступали уровнем ниже главной юниорской лиги Канады, но в таком городе… нам казалось, что мы играем в НХЛ. Помню, как мы гуляли по главной улице весной перед началом плей-офф. Каждый –каждый – желал нам удачи и давал ценные советы.

Да, это такой город. И в нем живут именно такие люди.

Прощание с хоккеистами команды "Гумбольдт Бронкос". Фото AFP

 

Бессонница, голод, автобус. Ад одноэтажной Америки

***

Хотел собраться с мыслями, прежде чем написать эти строки. То, что произошло… да что здесь вообще можно сказать? Невозможно подобрать нужные и правильные слова. Невозможно утешить жителей Гумбольдта.

Я просто хочу рассказать об этом прекрасном месте. О том, каким я его помню. И я хочу, чтобы мы не забыли тех людей, которые расстались с жизнью в этой ужасной катастрофе. Когда в Канаде происходит что-то трагическое… то это касается всех нас. У нас большая страна, но внутри это не ощущается. И существует одна вещь, которая связывает нас всех, – хоккей.

Я рос в местечке под названием Поркупайн-Плайн, всего в паре часов езды к северо-востоку от Гумбольдта. Наш городской каток располагался на расстоянии ровно в 374 шага от дома моей бабушки. Я так хорошо запомнил эти точные цифры, потому что каждый раз, как родители позволяли остаться переночевать у нее, я перед школой отправлялся на арену. Выходил из дома в 7 утра, проходил мимо двух зернохранилищ, переходил железнодорожные пути и оказывался у хоккейной арены. Солнце только начинало вставать, и я гонял шайбу по льду, пока его лучи не начинали пробиваться через окна. Уходил прежде, чем старшие начинали свою игру в керлинг.

Мой отец строил эту арену в 1967 году. В год моего рождения. Там я начинал делать первые шаги в погоне за своей мечтой. Я хотел повторить путь других великих игроков из Саскачевана, которые пробились в НХЛ: Горди Хоу, Брайан Троттье, Берни Федерко… если вы родились в нашей провинции, то они – ваши кумиры. Хоккейные иконы. Они заняли особое место в сердцах жителей наших мест. У каждого – от мэра до работника заправки – есть история о великом игроке, который родился в его городе. Они расскажут, как чинили ему машину или подавали блинчики на завтрак, когда тот выступал в юниорах.

Для многих эти хоккеисты – лучшие сыны города. Они – наш подарок это миру. И мы холим и лелеем их. И делаем все возможное, чтобы они продолжали двигаться по карьерному пути, приближаясь к небожителям.

Я сам когда-то был одним из таких ребят. И я никогда не забуду, как много жители Гумбольдта сделали для меня добра. Я жил в приемной семье Ларри и Дженетт Хайнц, которые пустили меня в свой дом и относились, как к родному сыну. Такие приемные семьи – достояние Канады. Как много родителей отправляют своих детей за тысячи километров от дома – зачастую впервые в жизни – в другие семьи? А эти семьи, у которых самих есть дети, принимают молодых ребят, как родных. Они делают очень много для них. И между ними устанавливается нерушимая связь.

6 апреля я думал об этих семьях. Потерять ребенка, которого тебе доверила другая семья, который сам стал для тебя родным… страшно даже представить. И им нужна наша поддержка.

Как и всему Гумбольдту. Я играл за "Бронкос" в сезоне-1984/85. И уже тогда поражался, что на каждый матч приходило по полторы тысячи человек. Население всего города составляет четыре тысячи, но трибуны всегда были битком. Эти игры были главным событием для города. И все старались помочь ребятам, как могли. Мясник делился едой, потому что знал, как ограничены их финансовые возможности. Учителя занимались с ними дополнительно, наверстывая то время, что было пропущено из-за игр. Это был единый организм.

Все они были "жеребцами".

И теперь "жеребцами" стал весь хоккейный мир.

Прощание с хоккеистами команды "Гумбольдт Бронкос". Фото AFP

 

Бессонница, голод, автобус. Ад одноэтажной Америки. Часть два

***

Пару недель назад "Сент-Луис" устроил шуточный вечер в честь Даррена Пэнга. Я давным-давно знаю Пэнгера, и это был хороший вечер. В концовке я вышел на сцену вместе с Келли Тэйлором, юмористом и моим хорошим другом, чтобы обсудить, что мы можем сделать и как помочь Гумбольдту. Мы смогли произнести всего по несколько слов, прежде чем расплакались. Вскоре плакал уже весь зал. Многие из присутствующих даже не бывали в Саскачеване, но все понимали, о чем мы говорим.

Я хочу, чтобы это послание услышал весь хоккейный мир. И он для тебя, Гумбольдт.

Когда люди спрашивают меня о годах, проведенных в юниорских лигах, я всегда отвечаю: "Это общий труд". В Гумбольдте все – от мэра Роба Мюнха до обслуживающего персонала на арене – вкладывали свою душу в успех "Бронкос". И теперь мы, хоккейный мир, должны помочь им. Потому что все мы – члены одной большой семьи. И недавно эта семья разом потеряла 16 человек.

7 апреля, на утро после трагедии я проснулся от сообщений Хэйли Викенхайзер, Колби Армстронга и еще нескольких людей, который хотели почтить память погибших. Мы связались с Троем Воллхофером – канадским предпринимателем из Саскачевана, который сам когда-то играл в хоккей за "Саскатун" и сделал очень многое для своей провинции. Он договорился с несколькими исполнителями. Вместе мы устроили благотворительный концерт. Также устроим специальный аукцион. Все вырученные деньги пойдут на помощь пострадавшим и семья, которых затронула эта трагедия. Надеюсь, мы хоть как-то сможем поддержать их.

Гумбольдт, Саскачеван. Он навсегда останется в моем сердце. Он помог мне добиться всего, что у меня есть в жизни. Карьера, семья. Сколько теплых и добрых историй подарило мне то время. Но это разговор для другого раза. Сегодня же я хочу говорить о самом Гумбольдте.

Мы все думаем о тебе.

Мы не забудем.

Мы все – "жеребцы".