Почему у Владимира Крутова не получилось в НХЛ. Мнение Игоря Ларионова

Двукратный олимпийский чемпион Игорь Ларионов высказал свое мнение о том, почему Владимир Крутов не смог заиграть в НХЛ.

— Володя в то межсезонье очень надолго завис в России, потому что его не увольняли из армии. Чемпионат мира-89 в Стокгольме завершился 1 мая, и он потерял весь май, июнь, июль, август, а может, и часть сентября. Минимум четыре месяца! Это очень большой срок, за который при тех обстоятельствах можно было выйти из формы и не успеть ее набрать.

— И не тренировался нигде?!

— А где ты мог тогда тренироваться, если запланировал уехать? В ЦСКА на него уже не рассчитывали, а в частном порядке найти лед и тренера, который будет с тобой работать, в то время было нереально. Лишних катков, как сегодня, не было. Вова смог приехать в «Ванкувер», по-моему, только в конце сентября, то есть уже в конце тренировочного лагеря!

— Первый месяц, когда семья не могла выехать из Союза, Крутов ведь жил у вас дома?

— Да. Потом уже семья воссоединилась. Конечно, ему было трудно — вне зависимости от того, была семья в Союзе или в Канаде. Мы ведь и привыкли в ЦСКА большую часть времени проводить без родных, жили по 11 месяцев в году на сборах. Поэтому, когда ты все время находишься дома с женой и детьми, — это для нас было очень непривычно.

А с другой стороны, до того месяц быть по другую сторону океана, с разницей в 11 часов, и волноваться, как там они одни без тебя, и большую часть дня не иметь возможности с ними связаться, — тоже некомфортно. К тому же новая страна, другой язык, новая раздевалка, партнеры, с которыми нужно находить контакт...

И возраст. В 20 лет адаптироваться проще. Ты один, у тебя нет привычного уклада жизни, жены и детей. Нужно просто терпение — и ты быстро станешь своим. А здесь тебе под 30, и ты хочешь, как можно больше времени проводить с близкими людьми. Сложно.

— Еще канадская пресса напирала, что он никогда не улыбался — то есть, по мнению журналистов, всегда был всем недоволен. Хотя это просто культурные различия.

— Слава Козлов, Каззи, в «Детройте» тоже никогда не улыбался. Но он уехал в НХЛ молодым, провел там много лет и в итоге здорово раскрылся, выиграв два Кубка Стэнли. А Вове просто не хватило времени, чтобы его до конца узнали. Парень-то он очень душевный, чистый.

Но из-за языкового барьера он так и не успел создать тот контакт с людьми, при котором всем бы это стало ясно. Вопрос в том, насколько он хотел быть за рубежом, горел ли у него огонек в душе, чтобы переступить через себя и доказать, что он и там может играть. Мне казалось, что ему не хватило года-другого, чтобы адаптироваться и выйти на свой уровень.

Не сомневаюсь, что он мог бы стать в НХЛ суперзвездой. С его талантом, мастерством, стилем игры это было абсолютно реально. Просто там нужно было по новой все доказывать и тащить на себе одну из худших, если не худшую на тот момент команду лиги. Неулыбчивость Крутова не была связана с тем, что он хмурый и чем-то недовольный. Он был добрый и хороший парень.

Мы-то знали друг друга много-много лет. А для других ребят этот контакт с ним возник бы в течение двух-трех сезонов. Они бы обязательно увидели: это наш парень. И никакие паспорт или происхождение тут не имели бы значения.

— С английским у Крутова было совсем плохо? И пытался ли он его учить?

— На это и времени особо не было. Постоянные игры и перелеты. Находясь в самом западном городе тогдашней НХЛ, мы очень много летали. Своего самолета или чартерных рейсов тогда не было, и добираться требовалось гораздо дольше. Поэтому язык он схватить просто не успел.

— А ужинов с англоязычными партнерами на выездах не было?

— Были, но гораздо реже, чем потом у меня в «Сан-Хосе» или «Детройте». Надо понимать, что это были первые наши годы в НХЛ, и они проходили как в тумане: на тебя столько нового сразу свалилось! Другой хоккей, другой язык, постоянная жизнь со своей семьей, чего раньше не бывало... В «Ванкувере» такого свободного общения, как в последующих командах, не припомню.

— Был у Крутова хотя бы один крутой матч в НХЛ?

— По-моему, в победной игре с «Детройтом» у него было 2+1. Тогда стало понятно, что его мастерство, мысль, стиль никуда не делись. Может, он стал не таким быстрым, как ожидали, но все увидели, что это был тот же Крутов, которого люди знали по ЦСКА и сборной СССР.

— Долго вы играли в одном звене?

— Точно не помню. Вначале играли вместе, потом нас начали разводить... Тренер был чисто канадского старого стиля — Боб Маккэммон. Нельзя сказать, что он нас прямо жестко ограничивал, — но считал, что шайбу надо вбрасывать в чужую зону, а там за нее бороться. Игра была простая. Вбросить, успеть, отобрать, что-то создать...

В этом плане у нас было недопонимание. Ты привыкаешь к партнерам, которые могут тебе отдать, вернуть шайбу. Здесь же команда была одной из худших в лиге, и что-то сотворить было непросто. Когда процесс ломки привычной системы для тебя идет в команде, которая идет в лидерах, — это проще. Ты по крайней мере попадаешь в уже работающую систему и пытаешься в нее встроиться. А тут надо было, одновременно адаптируясь, тащить на себе коллектив, не готовый к такому хоккею, в который мы привыкли играть. (Игорь Рабинер)

Полностью интервью Игоря Ларионова — здесь.