Александр Ярдошвили. Врачебные таймы
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Интервью затягивалось – первая часть, в его подмосковном доме, получилась странной. Бывший доктор "Локомотива" и ЦСКА отвлекался на страдающую после операции овчарку. Аякс смотрел на хозяина заплаканными глазами.
Два белых кота то залезали к нам колени, то устраивались на листах с вопросами. Начинаешь двигать – глядят с недоумением.
– Вот этот-то обычно к гостям не подходит, – поразился Ярдошвили. – Он глухой. Зато умный. Утром просыпается первый – и начинает с полок сбрасывать все, что может. Не слышит же грохот. Будит!
Глухой кот покосился с печальной укоризной. Догадавшись, что секреты – больше не секреты.
– Он безымянный, наверное? – предположили мы.
– Ну да. Все равно не слышит.
Проговорили часа полтора – и доктор Ярдошвили заторопился. Встретились через пару недель в редакции. Могли бы и раньше, да настроение было не то – бедняга Аякс все ж не вытянул. Александр Эдуардович горевал по псу, словно по человеку. Какие уж тут интервью?
СКИППИ
– Часы у вас знакомые – Graham. Не из той ли серии, которую Леонид Слуцкий дарил всем сотрудникам клуба после чемпионства?
– Те самые!
– Хоть кто-то выяснил – сколько стоят?
– Говорят, около 10 тысяч долларов. На обороте надпись "Чемпион России", ниже – фамилия и логотип ЦСКА. Я просто обалдел. Если б Леонид Викторович одному человеку такие вручил – еще в голове можно утрясти. Но 30 именных часов!
– До этого тоже были неплохие?
– На 50-летие Дима Лоськов подарил часы Omega. Красивые, очень дорогие!
– А что за браслет на правой руке? Верите в мистическое?
– Это от давления. Лео Бокерия рекомендовал, недавно ношу.
– Фамилия и у вас грузинская. Но родились в Москве?
– Да. Отец с матерью рано развелись, мне было четыре года.
– С отцом общались?
– Лет с шестнадцати. Дед по папиной линии – удивительный хирург, оперировал во время войны. С фронта грузовики один за другим. Сортировка больных простая: этот будет жить, этот – нет.
– Сразу ампутировали?
– Так ситуация лечить не позволяла. Никто не размышлял, шел поток. Вспоминал: "Всё вроде закончили, надо отдохнуть, а тут еще грузовик. Значит, не поспать. Полкружки чистого спирта и вперед. Иначе ноги опухают…" Вот от этих рассказов я и решил заняться медициной.
– Когда-то вы считались самым юным врачом в высшей лиге чемпионата СССР.
– Думаю, мой рекорд не перекрыли – 25-летним оказался в одесском "Черноморце"!
– Никита Симонян пригласил?
– Он пришел к главному врачу в диспансер на Курской: "Мне в "Черноморец" нужен доктор". Тот вызвал меня – молодого, холостого. Я как увидел Симоняна… Никита Палыч договорить не успел – я выкрикнул: "Да!" Не уточняя, в какой клуб зовут.
– Быстро освоились?
– Приняли тепло, хоть в первом же матче случился конфуз. Игра против "Спартака", за который болел с детства. Федя Черенков забивает гол, я на скамейке от радости подпрыгиваю. И замечаю изумленный взгляд Симоняна, ассистентов, запасных. Слава богу, арбитр мяч не засчитал, 0:0 закончили. Никита Палыч после игры мягко укорил: "Саша, я тоже спартаковец. Но сейчас мы все-таки в "Черноморце"…"
В той команде были выдающиеся ребята. Игорь Беланов по прозвищу Скиппи. Уникум Вася Ищак. Гриша Шаламай – потрясающий технарь, уровня Черенкова. Та же позиция, маленький, кривоногий. Играл без передней крестообразной связки.
– Как?!
– После каждого матча колено опухало. Постоянно откачивали жидкость. Спасало, что в 1980-м у доктора "Черноморца" были препараты, которых не имел никто. Даже в сборной СССР!
– Откуда?
– Пароходство закупало. Наши футболисты поэтому быстрее остальных восстанавливались.
– Почему Беланов – Скиппи?
– Ходил, как Чарли Чаплин. Редкая для футболиста походка. Зато скорость сумасшедшая, мог профессиональным спринтером стать. А вот техника слабенькая. Игрока из него уже в киевском "Динамо" вылепил Лобановский. Беланов – скромный, добродушный. Ко мне приходил, подолгу разговаривали – при этом чувствовалось: что-то держит в себе… Вы же помните, что произошло, когда уехал из Киева за границу?
– История с кражами из магазинов.
– В немецких газетах писали – клептомания. Не столько он отличался, сколько супруга. С ней давно не живет.
– Масса приключений было с вратарем "Черноморца" Иваном Жекю.
– Как-то разозлил шуткой повара на базе. Тот дядька суровый, раньше на пароходе служил. Швырнул в сторону Вани тарелку с бифштексом. Я понял, что такое вратарская реакция – Жекю поймал на лету и тарелку, и бифштекс!
– Силен.
– Другой случай – зашел в нашу раздевалку с напутствиями гражданин из областной прокуратуры, курировал "Черноморец". Ребята тем временем перемотали Жекю бинтами и простынями, как человека-невидимку, – и запустили к куратору. Представляете его ужас?
– Вот это юмор.
– К лету 1981-го с болезнью Боткина слег второй вратарь Елинскас. Тут же сломался Жекю, мениск. Срочно заявили уже закончившего 44-летнего Сашу Дегтярева. Выпустили против "Спартака", получили 1:4 – и Дегтярев сообщил, что завязывает с футболом навсегда. Что делать?
– Что?
– На пороге появляется хромающий Ваня: "Буду играть!" Начали его тренировать, не напрягая ноги. Приезжает московское "Динамо". Жекю встает в ворота – играет как Бог. Побеждаем 2:1. На одной ноге отстоял весь второй круг, не тренируясь вовсе!
– Чем Ищак уникален?
– Невероятно выносливый. Долго считался атакующим фланговым игроком, потом Симонян передвинул в оборону. Заиграл на уровне Саши Маховикова.
– Маховиков – особенный?
– А я другого такого футболиста не встречал – кто вообще не применял бы подкаты. Великолепно отбирал мячи, никаких карточек! Есть люди, которые живут в подкате – Юра Дроздов, Дима Тарасов, Вернблум. Плюс у Маховикова нечеловеческая выносливость! В Ташкенте играем с "Пахтакором", жарища. Вся команда стоит – Маховиков носится по бровке туда-сюда. Но была проблема – режим.
– А у кого в то время не было проблем с режимом? Пудышева в московском "Динамо" застали?
– Да. Юра – феноменальный футболист. И играть успевал, и чудить. Уже в Минске выдали ему автомобиль ВАЗ 2106. Поехал обмывать. Возвращался домой затемно, подшофе. Перепутал поворот, полмашины зависло над котлованом…
– Боже.
– Метро там строилось. Кое-как выбрался. Постоял, почесал голову. Прикинул, что назавтра ему Малофеев устроит – и подтолкнул "Жигули" в яму. Отряхнул руки, пошел домой спать.
– Кажется, был случай, когда на вечеринке Пудышев воткнул в задницу горящую газету и вылез по другую сторону балкона. Держась за перила, орал: "Я – Гастелло!"
– Вот этого не знаю. Слышал, однажды в гостинице повис на балконе с той стороны. Все бросились искать, – был человек в комнате и исчез! Десятый этаж! Тут Юра подтягивается и весело подмигивает: "Ку-ку"…
– Пудышев мог нетрезвым на матч выйти.
– Это в Минске. В московском "Динамо" такого не было. Ребята отрывались после матча. Как-то выиграли в Алма-Ате, так наутро Пудышев и Сашка Уваров – в дрова! Не добудиться! Оставили в гостинице. В Москву прилетели на следующий день.
САБРИНА
– В "Локомотиве" свой Пудышев был?
– В памяти сидит выходка Лешки Арифуллина. Тяжелые сборы в Хосте подходят к концу. Арифуллин и Джанашия достали где-то две лошади…
– Эту историю нам рассказывал Игорь Чугайнов. Заза в ней не фигурировал.
– Был Заза, точно вам говорю. Организовали шашлык, в ледяную речку засунули пиво и молодое вино. Вскоре смотрим – бутылок недокомплект. Течением, что ли, унесло? Неожиданно появляются два всадника. Причем на лошадях без седла. Вы пробовали прокатиться без седла?
– Сложно?
– На задницу потом не сядешь. Стало понятно, куда вино делось. Дальше с криком: "Ух ты, что это?!" Арифуллин с лошади свалился. Джанашия-то покрепче – надулся и молчал. Семин побагровел, распорядился пикник сворачивать: "Едем на восстановление".
– Заза прилично старше тех лет, что значатся во всех справочниках. Вы как доктор это чувствовали?
– На Кавказе часто меняют метрику, там раннее созревание. С Зазой меня сразу стали посещать сомнения, как только увидел. Полагаю, года три ему приписали.
– А Добровольскому – полтора?
– Говорят… Еще в те времена, когда был мальчишкой, его "Нистру" в товарищеском матче победил "Днепр". Владимир Емец привел Добровольского в свою раздевалку: "Поглядите, кто вас обыграл!" Игорь – миниатюрный, тоненький, весь прозрачный. В лапах Емеца его видно не было!
В 80-е вся страна охотилась за тремя талантами – Добровольским, Колывановым и Кирьяковым. Но они оказались в московском "Динамо". Благодаря Михаилу Гершковичу, начальнику команды. Ездил, разговаривал с родителями, убеждал… О Добрике могу долго рассказывать, мы дружим. Про его легендарный гол в Швейцарии знаете?
– Нет.
– Выступал за "Серветт". Увидел, что вратарь вышел далековато – пробил из центрального круга ему за шиворот. Тот бежал, тянулся – бесполезно. Но что сотворил Добрик? Не дожидаясь, пока мяч опустится под перекладину, отвернулся и пошел на свою половину поля. Мяч еще летел, а Игорь знал – будет гол!
– Тоже не режимил?
– Поэтому раскрылся процентов на 60. Между прочим. Добровольский – первый советский футболист, которого прооперировали за границей. В 1989-м я отправил его в ФРГ.
– Что случилось?
– Мениск. В СССР артроскопов не было. На восстановление после операции уходило три-четыре месяца. Надолго терять Добровольского не хотелось. С разрешения руководства обратились к президенту "Дженоа" Альдо Спинелли. Этот клуб в перестройку стал коммерческим партнером "Динамо". Итальянцы договорились с немецкой клиникой, расходы взяли на себя. Добрика они уже пасли, через год заключили с ним контракт. А нас пригласили в Геную на товарищеский матч. Познакомились с грудастой певицей… Как же ее… "Бойз, бойз, бойз".
– Сабрина?
– Да! Спинелли – бизнесмен, выпускал спортивную обувь. Сабрина была лицом его фирмы. Спела на банкете, сфотографировалась с ребятами. Игорь Симутенков и Слава Царев ей особенно понравились. Предложила: "Оставайтесь, будете у меня на подтанцовке".
– Кто-то закрутил роман?
– Сима – вряд ли. Скромняга, да и было-то ему лет 17. Царь – мог. Постарше, понаглее.
– Была еще в "Динамо" ваших времен троица, которую звали "Бони М".
– Юра Ментюков, Санька Молодцов и Валера Матюнин, отец сегодняшнего судьи. Все – молодые футболисты. А как дядька-наставник при них Саша Минаев.
– Кто-то из этой компании на тренировках зашвыривал мяч в лесок, брел за ним лично. Там в кустах была припрятана банка с бражкой.
– Из них на это способен только Молодцов. Безумно талантливый, но иногда уезжал с тренировки – и пропадал на двое суток. В итоге рано закончил. Я тогда ничего не подозревал – ну, ушел человек за мячом. Что такого? Думаю, там был напиток восстановительный после дня возлияний. Скорее, пиво.
– На фотографиях времен "Черноморца" и "Динамо" вы с пышными усами. Когда сбрили?
– Лет в 35. Показалось – старят. К тому же динамовские начальники давили – усы не по уставу, нежелательны. Футболистам Новикову и Газзаеву еще прощалось, а я выслушивал постоянно.
– Что сказал вам Эдуард Малофеев, если написали заявление и ушли из "Динамо"?
– Я был офицером – и "заявлений" погоны не предусматривали. Готовились к матчу в Ташкенте. В Москве дикая жара, около 38 градусов. Эдуард Васильевич три дня подряд назначал тренировки в полдень.
– Зачем?
– Чтоб адаптировались к пеклу – и в Ташкенте не удивлялись. Я понимал, что мы теряем футболистов. Обезвоживание, тяжелейшее закисление. Как они будут бежать?! Подошел к Малофееву: "Адаптации к жаре нет! Привыкнуть нереально!" На это Эдуард Васильевич заявил, что я – "не единомышленник".
– А вы?
– Ответил, что я единомышленник – но в другом. А тут мы совершаем ошибку! Но меня перевели в ватерпольное "Динамо". Вернули, когда Малофеева сменил Бышовец. Годы спустя Эдуард Васильевич извинился.
– Каким образом?
– Я уже в "Локомотиве" работал, он – в Тюмени. Сыграли там, после матча возвращались в Москву одним самолетом. Сейчас-то у клубов чартеры, нормальное питание. А в 1994-м – обычный рейс. Из еды – печенюшки да барбариски. Мы заранее готовили бутерброды с икрой, подкармливали игроков. Малофеев сидел в хвосте, его тоже угостил. Разговорились. Он произнес: "Эдуардыч, был не прав. Не сердись…"
– Почему тренеры старшего поколения запрещали игрокам в жару пить воду?
– Считалось, чем больше ее потребляешь – тем выше нагрузка на сердце. Достаточно рот прополоскать. Маразм! Сегодня любой подросток знает, что надо восстанавливать водный баланс. Потеря внутриклеточной жидкости обернется гигантскими патологическими изменениями в организме. Гипоксией тканей. Можно загреметь в реанимацию… Да о чем говорить, если в Советском Союзе встречались клубы, где вообще не было врача! Только массажист!
– Например?
– "Локомотив". Поиском озадачились после того, как команду принял Сан Саныч Севидов. Познакомил его с Юрой Васильковым, скромным сотрудником физкультурного диспансера. Так что будущий доктор "Спартака" и сборной России попал в футбол с моей подачи. Специальности "спортивный врач" в те годы не существовало. Команды первой и второй лиги брали на эту должность кого угодно.
– Даже ветеринара?
– Ветеринаров, кажется, не было. Гинекологи были. Где-то на Украине.
"КРЕСТЫ"
– Кто из футбольных врачей номер один в вашем личном списке?
– В "Шахтере" много лет работает Артур Глущенко. Очень сильный доктор. Входит в медицинский комитет УЕФА, регулярно принимает участие в международных симпозиумах. Среди врачей премьер-лиги отмечу Михаила Гришина из "Зенита", Дмитрия Габелко из "Краснодара" и Кюри Чачаева из "Крыльев". Суперпрофессионалы!
– Последний случай, когда коллега поразил профессиональным невежеством?
– Некоторые перед игрой не здороваются. Раньше такого не было. Теперь в порядке вещей. Вот это самое большое невежество!
– А вы – здороваетесь?
– Всегда! Кто-то кивнет, проходя мимо. Кто-то сделает вид, будто не заметил. К врачам из московских клубов это не относится.
– К кому из известных западных хирургов старались игроков не отправлять?
– Начнем с того, что у каждого клуба премьер-лиги с зарубежной клиникой договор. Мастерство хирургов везде одинаковое. И в Нью-Йорке, и в Лондоне, и в Мюнхене. Кто-то скептически отзывается о Томасе Пфайфере, например. Но он не аферист. Просто первым навел мосты с Россией. Прооперировал "кресты" Егору Титову, который заиграл через полгода. Да и других футболистов "Спартака" лечил успешно. "Локомотив" же сотрудничал с Томасом Фройлихом.
– У него клиника в Штутгарте?
– Совершенно верно. Хирург роскошный. 27 операций нашим игрокам – ни одного отрицательного результата. Потом "Локомотив" наладил контакт с клиникой в Риме. Туда к профессору Мариани приезжают знаменитые спортсмены со всего мира.
– Там подороже, чем в Штутгарте?
– Нет. Расценки в Европе стандартные – 12-15 тысяч евро.
– Без учета реабилитационного периода?
– Всё вместе – "под ключ".
– Из "Локомотива" к Фройлиху нынче не обращаются?
– Разве что сами футболисты попросят. Вот доверяют ему Тарасов, Торбинский, Гильерме… Если руководство клуба дает добро, летят в Штутгарт. Тот же Тарасов – кремень! Перенес тяжелейшие операции! У Фройлиха – колено, у финна Сакари Оравы – ахилл. Но оклемался, играет. Как и Торбинский.
– Он с "крестами" мучался?
– "Кресты" – это в "Спартаке". В "Локомотиве" другая беда приключилась – симфизит. Повреждение лонной кости. Травма сложная, болезненная. Из-за нее закончили карьеру Газзаев, Желудков, Редкоус, Гостенин… Димку прооперировал Фройлих, четыре месяца ушло на восстановление.
– Паховая грыжа – травма распространенная?
– Более 50 процентов футболистов делают пластику паховых колец. Сетка, которая укрепляет дно пахового канала, под воздействием нагрузок может разойтись. Приходится второй, а то и третий раз под нож ложиться.
– В ЦИТО легендарная Зоя Миронова последнюю операцию провела, когда ей было далеко за 80. Вы с пожилыми хирургами сталкиваетесь?
– Профессору Мариани – за 70. Когда-то вместе с коллегой из Швеции первым в мире сделал операцию на крестообразной связке, применив искусственный материал – лавсан. Сейчас методика иная. Используют собственные ткани человека. Либо у трупа забирают. Есть такая связка надколенника – вырезают лоскут и пришивают в поврежденное место. Мариани в прекрасной форме, пациенты – игроки "Ромы", "Ювентуса", "Милана", "Интера". А в Турку оперирует его ровесник Орава. По финским законам предельный возраст для практикующего хирурга – 65 лет. Орава единственный, кто имеет допуск. Из наших лечил Тарасова, Широкова, Калиниченко…
– Неудачные операции были?
– Олег Гарас. Сначала крестообразная связка полетела на правом колене, затем на левом. Фройлих сработал изумительно, с технической точки зрения вопросов никаких. Но вернуться на прежний уровень Гарас не смог. Пропала резкость, скорость. Хотя по таланту это был форвард масштаба Шевченко.
– Доктор точно не при чем?
– Абсолютно! Медицина не в силах объяснить, почему через полгода после операции на "крестах" кто-то восстанавливается полностью, а кто-то все качества теряет.
– Дмитрий Сычев – тоже "клиент" Фройлиха.
– Гараса и Сычева сравнивать нельзя! Дима после операции на крестообразных связках выдал несколько ударных сезонов. Играл неплохо, забивал, вызывался в сборную. До сих пор перед глазами победный финал Кубка России с "Москвой". Жара под сорок, лужниковская синтетика. В дополнительное время он совершает рывок на полполя и делает голевую передачу О’Коннору. Спад накрыл Сычева позже. То ли возраст, то ли что-то другое.
– Про Марата Измайлова рассказывали: лег на базе спать здоровым, встал – мениск. С кровати рухнул?
– Насчет мениска – бред. В "Локомотиве" перенес операцию только на паховых кольцах. Это в Португалии раза четыре попадал к хирургам в связи с травмой сухожилия коленного сустава. А у нас так: просыпается Измайлов в день матча – вдруг хромает. Еле-еле спускается по лестнице.
– Реакция Семина?
– Огорчается. Марат – его любимый игрок. Ранний Измайлов – это действительно что-то фантастическое. Но мнительный, непредсказуемый. Вот приходит утром: "Болит голеностоп". На рентгене видим дегенеративные изменения, характерные для всякого профессионального футболиста.
– Какие?
– Внутри сустава образуются остеофиты. В Германии операцию посчитали нецелесообразной. Назначили консервативное лечение. Бывало, светит солнышко, Марат с улыбкой, на позитиве. Готов к любой нагрузке. Но солнце могло не выйти или поменяется настроение – снова лазарет, хандра. В общей сложности из-за этого полгода не играл.
– Может, Измайлов – симулянт?
– Что вы! Он же не придумывал. Просто есть люди, которые на такую боль не обращают внимания. Играют по 90 минут.
– Вася Березуцкий?
– Вася, Вернблум, Игнашевич. В "Локомотиве" – Тарасов, Самедов, Янбаев, Дюрица. А у Марата повышенное восприятие боли. По три-четыре месяца залечивал травму, когда у другого на это ушло бы две недели.
ЭЛЬМ
– У Соломатина – кости хрупкие?
– Андрей уверял, что в детстве пережил около десятка переломов, парочку сотрясений. Уж не знаю, как угораздило. В "Локомотиве" ничего не ломал, кроме скулы. Был такой "металлический" защитник Сергей Тимофеев…
– Почему "металлический"?
– Да от него все отлетали! Неуязвимый. Прозвище Цыган. В жизни – добрый, тихий, а на поле – убийца. Когда в "Алании" играл, засадил Соломатину локтем. Прямо с поля увезли в больницу. А Тимофеева на десять матчей дисквалифицировали.
– Кто из футболистов чемпион по количеству шрамов?
– Евсеев, Пашинин, Черевченко… Не жалели ни себя, ни соперника. Шрамы в основном на голени. Шипами так могут засадить в надкостницу – никакие щитки не помогут. Из игроков предыдущего поколения вспоминаю защитника "Динамо" Сергея Никулина.
– По прозвищу Коса.
– Ну да. На ногах живого места не было. Техническая оснащенность слабая, брал жесткостью, самоотверженностью. Рукавчики закатает – и давай выжигать. Сейчас с палочкой ходит. А вот у Автогена, Саши Новикова, который с Никулиным в паре играл, – ни операций, ни шрамов.
– Из рентгеновских снимков, что держали в руках, – какой не забудете никогда?
– Динияра Билялетдинова. В Самаре столкнулся с Андреем Тихоновым. Удар в надкостницу, таких в каждом матчей – миллион. Доиграл. Утром рентген – все чисто. Но боль не уходит. Три дня, семь, десять. МРТ ничего не показывает. Диагноз установили лишь после того, как под определенным ракурсом сделали томографию.
– Что выяснилось?
– Клиновидный перелом! В таком месте и под таким углом, что на обычном снимке не разглядишь. Кость сама срослась, без гипса.
– Когда вам, как врачу, в последний раз стало страшно?
– За пациента или от увиденной картины?
– Так и так.
– Второе – исключено. Если доктор в сложный момент не может совладать с нервами, надо заканчивать с профессией. А из пациентов очень тревожно было за Марка Гонсалеса в ЦСКА. От удара в бедро на тренировке образовалась гематома. У чилийца не гемофилия, конечно, но пониженная свертываемость крови. Произошло обильное кровоизлияние в мышцу бедра, оно распухло.
– Где был игрок?
– Дома. Позвонил доктору Керимову, тот понял, что ситуация критическая. Гонсалеса доставили в Европейский медицинский центр, срочно прооперировали. При помощи специальных надсечек на бедре освободили ткани от избыточной крови. Восстанавливался почти полгода.
– Таких травм на вашей памяти не случалось?
– В "Локомотиве" у Альберта Саркисяна было размозжение мягких тканей бедра. Две недели выкачивали кровь. Но даже это не сравнится с тем, что пережил Гонсалес.
– Еще один несчастный парень, Расмус Эльм, решил возобновить карьеру в шведском "Кальмаре".
– "Возобновил" – громко сказано. Играет в посредственной команде с двумя старшими братьями. Свободный график, минимальные нагрузки. Серьезные-то при таком заболевании кишечника Эльму категорически противопоказаны! Тема деликатная, углубляться не хочу. Но все спортсмены, которым ставили подобный диагноз, немедленно заканчивали.
ЕВА
– Как устроен медицинский штаб в европейских топ-клубах?
– Там система другая. У нас в команде – два врача. На зарплате, всегда рядом с футболистами. За границей то же самое делают физиотерапевты!
– Врачей нет?
– Приглашенные. Как правило, травматологи высочайшего уровня. У каждого собственная клиника. Сами оперируют, если надо. На тренировке доктор присутствовать не обязан. Приехал до нее, осмотрел кого-то из футболистов и укатил обратно в клинику.
– На играх-то врач есть?
– Разумеется. Но в поле выбегает все равно физиотерапевт с массажистом… На Западе ни один игрок не отправится после выздоровления сразу в общую группу – должен пройти курс под руководством физиотерапевта.
– Доживем до момента, когда в российских клубах будут работать только физиотерапевты?
– Думаю, да. Рано или поздно займут главное место.
– Правда, что медицинский штат дортмундской "Боруссии" насчитывает 15 человек?
– Да. Как и в "Челси".
– И такой бригадой в "Челси" руководила какая-то девчонка Ева Карнейро?!
– Да ничем она не руководила. Работала с футболистами непосредственно на поле. Очень грамотный физиотерапевт. С ранней юности занималась спортивной медициной. В конфликте с Моуринью нет ее вины.
– Неужели?
– После финала чемпионата мира-2014 правила изменились. Тогда немец Крамер получил сотрясение мозга и "поплыл". Не соображал, за кого играет, куда бежать. Медицинский комитет УЕФА прописал: отныне футболисту с травмой головы нельзя сразу возвращаться на поле. За три минуты доктор убедится – есть ли сотрясение. Хотя игрок будет сопротивляться, рваться обратно… Однажды я оказался в шкуре Евы.
– Где?
– В "Локомотиве". Игра с ЦСКА, счет 1:1. У нашего защитника Олега Кузьмина сильное рассечение. За бровкой накладываю тугую повязку. Какой бы ты ни был специалист – нужно время. В эти секунды забивается гол! Семин в ярости! После матча подходит: "Саш, извини".
Лишь раз я видел, как доктор прямо на скамейке зашивал рваную рану – а футболиста не меняли. Тренер ждал минут семь, потому что замена была бы катастрофой.
– Это кто ж такой?
– Голландский защитник Яп Стам… Иногда поражаюсь мужеству спортсменов. На прошлом чемпионате мира хоккеисту Максиму Чудинову разрезали коньком от шеи до подбородка всё! Я не сомневался, что его отослали домой. Вдруг вижу – играет в следующем матче. Наложили 17 швов.
– Даниил Марков нам рассказывал, как со сломанной рукой и травмированным коленом бился в финале чемпионата мира.
– Скажу вам так: нет здесь никакого геройства. Сегодня игрок с тяжелым анатомическим повреждением выходить не станет. Все понимают: если начинаешь уступать в борьбе – иди на лавку, иначе ты уже вредитель. Вы говорите про "перелом руки". Он бывает разный!
– При каком-то можно играть?
– Да – если нет смещения. Когда перелом с тремя-четырьмя смещениями – требуется операция. Людей без сознания в больницу привозят!
– Марков перед тем финалом повел врачей сборной в ресторан. Умолял закрыть глаза на травму, выпустить на лед.
– Знакомая картина. Многие просятся играть. Надо хвалить и… Не выпускать!
– Хоть раз нарушили для себя это правило?
– Вася Березуцкий повредил колено, следом мышечная травма. Мы с доктором Керимовым были против – но он настаивал, брал на себя инициативу.
– Вышел?
– Да, сыграл против "Зенита". Был похожий у Лоськова перед важнейшим матчем Лиги чемпионов с "Шахтером". Но особенно хорошо помню случай Сенникова.
– Что было?
– Играем дома с "Шинником". Дима прежде не получал мышечные травмы. Не представлял, что это такое. Тут рванулся в борьбу, включил скорость. Внезапно тормозит, оборачивается за ворота. Кого-то высматривает. Когда мышца разрывается – полное впечатление, что в тебя бросили камень. Я к Сенникову, увожу с поля – а он стремится назад!
– Удержали?
– Через пару секунд Дима сам все понял. Морозить бесполезно. Кстати, не понимаю врачей, которые сразу начинают морозить. Ты разберись сначала, что с игроком…
– Что оказалось у Сенникова?
– Все как положено – надрыв с повреждением и гематомой. На задней поверхности бедра мышцы разные – есть такие, которые залечивать нужно до 8 недель. Чтоб избежать рецидива. Диму лечили два месяца.
– Кто еще рвался в бой?
– Евсеев умудрился доиграть матч с повреждением передней крестообразной связки! Собираемся уводить с поля – нас оттолкнул и пошел играть. 40 минут продержался!
– Вы понимали, что это "кресты"?
– За минуту не поймешь – но ясно было, что травма серьезная. Колено начало опухать. Вот это характер!
– Характер? Или дурь?
– Давайте считать, что характер. Больной Вадик играл так же, как здоровый.
– Бывало, смотрите на сломавшегося футболиста – и прямо на поле вам ясно, что карьера закончена?
– Никогда. Спортивная медицина сегодня может все. Вылечит любую травму. Если это, конечно, не вратарь Радич, которому пришлось почку отнимать.
– За новыми методиками следите?
– Обязательно!
– Какая лекция поразила?
– На одном из семинаров в Мюнхене лет семь назад ждали утреннего доклада. В зале врачи со всего света. Неожиданно на трибуну поднимается мужчина с палочкой – и мы узнаем в нем не какого-то доктора, а капитана "Байера", защитника сборной Германии Йенса Новотны. Этот доклад запомнил на всю жизнь.
– Йенс-то чем мог удивить?
– У парня четыре травмы крестообразной связки!
– Ого.
– Трижды рвал переднюю, раз – заднюю. В тот момент ему было 35 лет, вернулся из Америки с очередной операции.
– Говорил, как восстанавливался?
– В зале, где сидели прекрасные доктора, это едва ли кого-то заинтересовало бы. Новотны рассказывал, как переживал, какая накрыла депрессия, что ощущала его семья… Но каждый раз возвращался в сборную! Так что и Данни сейчас не надо опускать руки. Уверен, восстановится, вернется в футбол.
– Чему вас та лекция научила?
– Тогда я особенно чувствовал, насколько по-человечески люблю футболистов.
ВЫСОЦКИЙ
– Сергей Овчинников на спор то графинчик оливкового масла выпивал, то 50 хинкали съедал. На ваших глазах?
– Нет. Зная Овчинникова – допускаю, что так и было. Хотя столько масла – чревато.
– Чем?
– Слабительным эффектом! В активной форме!
– А хинкали?
– В этом смысле – безопасны. Игроком Серега больше всего любил пельмени и оливье. Накладывал огромные порции.
– Теперь в меню футбольной команды этих блюд не найти.
– В пельменях, если сделаны вручную, из хорошего мяса, криминала не вижу. Главное – не в предыгровые дни. Оливье – исключено. Слишком много майонеза. Раньше об этом не задумывались, все было проще. Вспоминаю соседа Овчинникова по номеру, Олега Гарина. Он не знал, что такое джин!
– Вы о напитке?
– Да. Прилетели на турнир в Сингапур. По-английски Гарин ни бум-бум. Выскочил в магазин за водой. Возвращается – полная авоська "Бифитера". Бутылок десять! У Овчинникова глаза на лоб: "Ты что купил?!" – "Лимонад какой-то. Вкусный, наверное. Мужик красивый нарисован…" Команда угорала.
– Судьба джина?
– Об этом история умалчивает. В Сингапуре пробыли недели три. Было время найти джину применение.
– Гарин, кажется, гонял на машине как никто?
– Что он творил в Москве! Рассекал на какой-то "японке" с правым рулем, которую притащил из своей Находки. Джанашия такой же. Даже из "Жигулей" выжимал всё!
– Страшно было с ними ездить?
– Это со мной было страшно, футболисты хваталась за ручку. "Локомотив" купил реанимобиль. Вез на нем Родолфу к мануальщику, опаздывали. Пришлось жестко нарушать. Родик перепугался, ногами ковер закрутил. Как я от встречных машин уходил в крошечные щели…
– Ну, опоздали бы. Что такого?
– Этот мануальщик – очень пунктуальный. Если к нему не попадали в срок, то всё. У Родолфу была проблема со спиной, а Владимир Токалов ставил людей на ноги за полчаса. Он занимался патриархом Алексием. Часто ездил в Сергиев Посад, лечил священнослужителей. Человек от Бога.
– Евсеев описывал – нередко вы на этом реанимобиле гоняли с сиреной. Без пациентов.
– Мы ГАИ не всполошим?
– Сколько лет прошло.
– Гаишники эту машину знали, все время ездил по Кутузовскому. Понятно, если у тебя есть возможности и мастерство… Когда я уходил из "Локомотива", на реанимобиле – ни царапины. Не было ни единой аварии. Я не создавал аварийные ситуации. Честно вам говорю – на машине со спецсигналами в два раза сложнее.
– Почему?
– На любом перекрестке ждет сюрприз. С каждой стороны могут ехать люди, которые правил не нарушают. Просто тебя не видят…
Мне и на обычных дорожных авариях приходилось останавливаться, выводить людей из шока. На Кутузовском регулярно – машины лоб в лоб, кровь на весь проспект, головы разлетелись в разные стороны. Или случай на Третьем кольце, напротив Лужников. Там откос к гостинице "Юность". У молоденькой девчонки машина оказалась на этом откосе после аварии. Еду мимо – инспектор стоит, "Скорой" нет. Тормознул, конечно. Рядом 61-я больница, девчонку можно отправить туда. А она кричит: "Я не уйду, не оставлю машину! Пропадет!" Так и не ушла.
– Рвалась на поле, как Сенников?
– Вроде того.
– Чугайнов нам рассказывал, как в институте физкультуры препарировал трупы старух, вылавливая из формалина. Вы через такое прошли?
– Разумеется. Я ж медицинский заканчивал. Лазил в формалиновую ванну почаще Чугайнова. Еще когда в школе учился, присутствовал на операциях у деда, насмотрелся всего. Спокойно относился. Обморока не было ни разу.
– У деда при вас на столе кто-то умирал?
– Нет.
– Наверняка вы зачитывались "Байками "Скорой помощи" Михаила Веллера. Самые яркие истории из вашей жизни – учитывая, что тоже работали на "неотложке"?
– Фельдшером трудился недолго, во время учебы в институте. Центральная подстанция "Склифа" обслуживала, в частности, Большую Грузинскую улицу.
– Догадываемся, к какому пациенту вы ездили.
– Случайно попал в одну бригаду с Игорем Годяевым, который занимался Высоцким. Причем безумно был на него похож. Одного роста, приблизительно такие же черты лица, чуть вытянутая нижняя челюсть. Как-то приехал на вызов к Высоцкому, действительно ему помог, подружились. Игорь и умер так же, не переборол тягу к алкоголю.
– Значит, встретились с Высоцким?
– Строгих правил тогда не было. Освобождаясь с вызова, ты докладывал по рации в диспетчерскую. Если отношения хорошие – где-то задержишься, передохнешь. Вот мы ехали с вызова как раз в том районе, Игорь спрашивает: "Хочешь познакомиться с Высоцким? Заедем?" И мы заехали!
– Что увидели?
– 1976 год, я студент четвертого курса. Поражаюсь: "Как с Высоцким? Уже час ночи!" – "Да он только проснулся…" Позвонили в квартиру, тот обрадовался: "Игоряша!" Встретил как брата. Мне руку пожал. Сидели на кухне. Высоцкий напел что-то. Кусочек из песни, которую в то время писал.
– Высоцкий казался больным человеком?
– Нет! Совершенно нормальный! Просидели около часа. Двухкомнатная квартира, ничего особенного. Запомнились фотографии – с концертов, вместе с Мариной Влади, Марина одна с развевающимися льняными волосами, "Гамлет", Юрий Любимов… Показывал рисунки.
– Марина Влади была?
– Нет. Но мы не выпивали. Приехали в тот момент, когда собрались какие-то творческие люди. Никакого угара. Если б Высоцкий был в другом состоянии, Игорь меня бы не привез. Я и не заподозрил, что у Высоцкого нелады со здоровьем – на обратном пути Игорь мне открыл глаза: "Я часто ему помогаю…"
– Позже в этот дом приходили?
– У меня там знакомая квартиру сняла. Заглядывал в гости к ней, к композитору Зубкову, жил двумя этажами ниже. Высоцкий к тому моменту умер.
– Правда, что на врачей "Скорой" иногда бросаются с топором?
– Так и есть. Мы как-то угодили в квартиру с наркоманами – еле выбрались. Стандартный ночной вызов. Но с нами всегда ходил водитель. Девушка-фельдшер не в помощь, отмахивался я да шофер. Попасть в наркопритон – мало радости. Им не мы были нужны, а наш чемоданчик.
– На железнодорожные травмы выезжали на "Скорой"?
– Поездные травмы? Да. Это жуть.
– А подробнее?
– Поездом переезжает человека. А ты рассматриваешь, что от него осталось. Как-то забирали с рельсов мужчину, разрезанного практически пополам. Вдоль. При этом живой!
– С ума сойти.
– Так называемая "ректильная фаза шока", когда обостряются все системы. Напрягаются все мышцы. Из последних сил может встать на ноги. Пока везли его в машине, именно это он и пытался сделать. А потом, естественно, скончался. Но держался практически до дверей больницы.
– Когда всей страной переживали за хоккеиста ярославского "Локомотива" Сашу Галимова – вам как врачу исход был понятен?
– 80 процентов ожогов? Без шансов. Травмы, несовместимые с жизнью. Повреждены прежде всего внутренние органы, дыхательные пути, плюс инфекция… А у капитана того "Локомотива" Вани Ткаченко – вообще ведь ни одного повреждения, ни царапины! Захлебнулся водой.
ОСЫ
– Сколько раз спасали людей от смерти?
– Не считал. Когда проходил интернатуру в травматологической реанимации 33-й больницы – бывало всякое. Однажды человек умер у меня на руках. Банальная операция, надо убрать вены. Дали наркоз – скончался.
– Почему?
– Злокачественная гипертермия. Редкая патология, бывает только у мужчин. Резко взлетает температура, до 44 градусов! Внутренние органы сгорают. Еще случай аллергической реакции был в Баковке, на базе "Локомотива". У дальних ворот осиное гнездо. Двусторонняя игра. Помните вратаря – Лешу Полякова?
– Конечно.
– Его, лысого, потного, атаковали осы. Два укуса – и начался анафилактический шок. Сразу отек, счет на секунды. Лицо распухло.
– Вы не растерялись?
– Если б я растерялся – Леши Полякова не было бы. Хорошо, всё с собой, мгновенно внутривенную инъекцию – и парень ожил.
– Ваша первая встреча с криосауной, где температура достигает минус 176 градусов?
– Вы о криотерапии, а не о бочках с ледяной водой?
– Да.
– За границей клубы все чаще используют криосауну. В России пока есть у нескольких клубов. Для восстановления организма – эффект ошеломляющий. Полностью меняется кислотно-щелочной баланс, состав крови. Но больше трех минут там находиться нельзя.
– Самый жуткий холод, при котором играла ваша команда?
– 2001 год. Раменское. Декабрь. "Локомотив" принимал "Хапоэль" Тель-Авив. Начинали в минус 12, заканчивали – в минус 18. Бузникин инеем покрылся. На скамейке народ околел.
– Израильтянам тем более не позавидуешь.
– За них не переживайте. "Хапоэль", как и все зарубежные команды, приехал в Россию в специальных ботинках, с подогревом. В них запасные сидели. Про термобелье и говорить нечего. Пятнадцать лет назад мы об этом мечтать не могли. Только пледами укрывались.
– Обморожения случались?
– В игре холода не чувствуешь. Это вам любой футболист подтвердит. Но Янбаев, видимо, когда-то отморозил пальцы на ноге. С тех пор остро реагируют на минусовую температуру. Ренат играет даже не через боль – через крик! Но парень мужественный, замену не просит. А в раздевалке для него уже наготове специальные гели, мази, термованны.
– Юрий Баскаков поделился сокровенным: "Когда КФА руководил Николай Левников, в категорической форме запрещал судьям надевать рейтузы, перчатки, шапочки. Дескать, не эстетично. Бесследно такое не проходят. Многие арбитры старшего поколения страдают простатитом". А футболисты?
– Рейтузы и термобелье от простатита не спасают. Заболевание хроническое, почти у всех спортсменов, которые тренируются на открытом воздухе в непогоду. Чтоб не доводить до активной стадии, нужна профилактика и медицинский контроль.
– Вы с разными массажистами поработали. Яркие люди?
– Еще бы! Саша Гасов в футболе почти сорок лет. Миша Насибов – потомственный конезаводчик. Балагур. Володя Ткаченко по прозвищу Шаман – страстный охотник. Как-то на базу "Локомотива" ружье приволок. По воронам стрелял.
– Зачем?
– Раскаркаются, спать мешают. Пару раз пальнешь – улетят.
– Как к этому относился Юрий Палыч?
– С пониманием. По воронам в Баковке постреливали и Лоськов, и Чугайнов. Игорь к охоте со временем охладел, а Димка – обожает. Коллекция ружей у него серьезная.
– Вы за компанию с ним выбирались?
– Нет. Мой принцип – живое существо убивать нельзя.
– Постоянно живете в Баковке?
– Уже лет десять. Купил участок, выстроил дом. До базы "Локомотива" – минуты три пешком.
– В соседях – Семин, Газзаев, Игнатьев, Торбинский. В гости к ним заходите?
– Конечно. У Торбинского дом в стиле хай-тек. Купил у Сережи Овчинникова. У Семина и Газзаева дома деревянные, по финскому проекту. У Игнатьева – каменный.
– Овчинников уехал из Баковки, расставшись с "Локомотивом". У вас таких мыслей не возникало?
– А где поселиться? В Ватутинках? Нет уж, в Баковке лучше. Да и к центру поближе.
– ЦСКА вы покинули летом 2015-го. Чем занимаетесь?
– Недавно устроился в реабилитационный центр, там залечивают травмы не только спортсмены.
– После ухода из ЦСКА вы же едва не очутились в "Динамо"?
– Был разговор. Я работал в этом клубе, когда там играл Андрей Кобелев. Отношения замечательные. Первый раз Андрей меня звал в 2009-м. Сейчас что-то не сложилось. Наверное, просто не в его силах оказалось решить вопрос.
– Вы-то были готовы?
– Конечно! Мой опыт, думаю, еще пригодится. Без футбола свою жизнь не представляю. До прошлого года я был единственным доктором в премьер-лиге, который отпахал 35 лет, не пропустив ни дня.
