Сергей Миронов: 11 000 операций
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Директор Центрального института травматологии и ортопедии (ЦИТО), академик Сергей Миронов приподнялся навстречу из-за стола.
Разговаривали два часа - доктор, вспоминая давние случаи, показывал на себе: "Резали вот так…"
Мы удивились равнодушию к приметам. Миронов усмехнулся:
- К приметам я как раз отношусь хорошо. Но не на вас же мне показывать?
АХИЛЛ КАЛИНИЧЕНКО
- У вас юбилей, Сергей Павлович?
- Не у меня - у нашей клиники спортивной и балетной травмы. В ЦИТО ее создали в 1952-м по инициативе легендарного академика Приорова и моей матери Зои Сергеевны. Но юбилей пока не отмечаем.
- Что так?
- Торжества чуть сместили. В мае следующего года маме исполнилось бы сто лет. Откроем на базе института клинику ее имени. А вот, смотрите, на моем столе портрет другой Зои Сергеевны…
- Внучка?
- Да. Ей десять месяцев.
- Прежде ЦИТО был клиникой номер один по спортивной травме. Нынче многие едут оперироваться за границу…
- Утечка у нас по двум видам - футбол и хоккей. Остальные лечатся здесь. Я вам долго могу зачитывать список олимпийских чемпионов, которые за последние годы прошли через ЦИТО. А у футболистов и хоккеистов контрактная система. Записано: команда обслуживается в такой-то клинике. Как правило, в немецкой. Время от времени нам приходится за иностранными коллегами переделывать. Нет у меня впечатления, что там какие-то заоблачные выси. При том что технологии серьезные.
Если бы после операции в ЦИТО Акинфеев вторично порвал связки, скандал был бы вселенский! А тут - тишина. Слава богу, парень восстановился. А такие, как Карвалью или Жо, пропали. Никто об этом не говорит.
- После неудачных операций?
- В том-то и дело - в Германии и Англии. Или взять профессора Пфайфера. Он учился в ЦИТО у Зои Сергеевны. Стоял на операциях, на крючках. И вдруг превратился в идола спортивной травматологии. Нет пророка в своем отечестве.
- Говорят, всякий, кто приводит пациента к Пфайферу, получает определенную сумму.
- Наверняка. Процент от цены за операцию. Обычно платят врачу команды.
- Случай западного непрофессионализма, который вас потряс?
- Поделиться могу, но без имен врачей - я чту законы нашего медицинского цеха. Помните Максима Калиниченко?
- До сих пор играет.
- Играет?! Надо же! Его ахиллы в Германии и Финляндии долечили до страшных последствий.
- Не пугайте.
- Сначала скажу вам одну вещь. У травматологов большое преимущество по сравнению с врачами других специальностей: рассказ о спортсмене, победившем не только соперников, но и травму, лишь добавляет ему очков. Поэтому я имею право быть откровенным.
Так вот, в ЦИТО Калиниченко попал уже с 12-сантиметровым дефектом ахиллова сухожилия. Выкраивали из всех окружающих тканей, с использованием микрохирургических методик. Это называется сухожильно-мышечная пластика.
- Недавно умер актер Олейников. Писали, что день его пребывания в больнице стоил 15 тысяч рублей. В какую сумму обходится день в ЦИТО?
- Есть бюджетные больные - для них все бесплатно. Как и для спортсменов сборных России. В VIP-палатах с улучшенным сервисом расценки свои. Обычная же цена - 900 рублей. Это без эксклюзива, реанимации. Подготовки к операции, например.
- Сколько стоит операция на крестообразной связке? Или мениск?
- Мениск - около 30 тысяч рублей. За границей - полторы тысячи евро. Пластика зависит от того, передняя или задняя.
- В чем разница?
- Передняя попроще. У нас это 80 тысяч рублей. За рубежом - 5-7 тысяч евро. Задняя - на порядок выше. Вообще нет ничего дороже онкологических операций. В ЦИТО есть отделение костной патологии. Просто представьте, что это такое: одновременно вычленяется все бедро и половина таза. Сам по себе онкологический эндопротез стоит от 400 тысяч рублей до полутора миллионов. Индивидуальное изготовление. Очень дорогие операции на позвоночнике с применением металлоконструкций у больных сколиозом.
- Мы слышали, у Хоркиной позвоночник был в инвалидном состоянии - но она продолжала выступать.
- Света - оптимистичная девочка. Несмотря на ее проблемы, нам удалось избежать операции. Какая бы ни была хирургическая техника, после операции на позвоночнике человек вряд ли останется в спорте. Тем более в гимнастике. Правда, был уникальный случай.
- Какой?
- Маша Засыпкина. Вернулась после перелома позвоночника. Несмотря на то, что мы были категорически против. Ситуация абсолютно та же, что у Лены Мухиной.
- Мухину лечили не вы?
- Нет. Беда стряслась не в Москве. Затем ее перевели в институт нейрохирургии. Возникли почечные осложнения - оказалась в институте урологии. Я бывал у Лены дома в составе выездного консилиума. Туда привозили специалистов из Китая - думали, может, они что-то сделают.
- Почему Засыпкина выкарабкалась - а Мухина нет?
- Другое время. Засыпкину через час привезли в больницу, сразу был поставлен диагноз. Разделили операцию на два этапа…
- К Дикулю у вас вопросы есть?
- Я понимаю, без рекламы никуда. Но при всем уважении, иногда у Дикуля бывает не совсем корректная постановка диагноза той патологии, от которой лечат. Желаемое превосходит возможное. Ведь есть болезни позвоночника, где консервативным путем никак не исцелить.
- Дмитрий Радченко как-то в интервью жестко прошелся по ЦИТО. Задело?
- В 1991-м его привезли со сломанной ногой, причем кость ушла в сторону. Устранить это без потери функции сустава практически нереально. Но мы помогли Радченко, он долго еще играл. И после этого жаловаться на ЦИТО?
60-летний опыт работы клиники и результаты, которых добились, позволяют иначе воспринимать любые критические стрелы. По статистике, 87 процентов тех, кого у нас оперировали, возвращались в спорт. Уникальный показатель! Мама награждена двумя олимпийскими орденами. А мне Самаранч вручил Кубок МОК за наиболее результативные достижения в области спортивной травматологии.
"С ЭТИМ НЕ ЖИВУТ"
- Самый живописный снимок, который держали в руках?
- Штангиста Юрия Захаревича. Поступил с тяжелейшей травмой локтевого сустава. Отрыв трехглавой мышцы плеча и разрыв всего медиального комплекса. Левая рука висела - а правой он ее поддерживал. Сделал ему пластику связок и сухожилий трицепса. Никто не верил, что Захаревич восстановится, - а он победил на Олимпиаде с двумя мировыми рекордами! Еще запомнился гимнаст Дмитрий Билозерчев.
- Он же попал в аварию.
- Авария была кошмарная - врезались в какую-то опору. В промежуточной больнице успели наложить швы, хотя этого не следовало делать. То, что я увидел, по сей день перед глазами. Оскольчатый перелом обеих костей голени с большим размозжением мягких тканей. Нога висела на кожно-мышечном лоскуте. Первую неделю боролись за то, чтоб ногу сохранить…
- Кажется, еще гангрена началась.
- Вы хорошо осведомлены. Наложили ему аппарат Волкова-Оганесяна, а не Илизарова. Он позволял лучше ухаживать за мягкими тканями. Все у Билозерчева срослось. В Сеуле выиграл три золота.
- Другой знаменитый гимнаст, Виталий Щербо, тоже прошел через ваши руки?
- А как же! Ему оперировали плечо. Частичный отрыв длинной головки бицепса. Так он на следующей Олимпиаде завоевал вообще шесть золотых медалей! Гимнастика нам поставляла немало пациентов. Сережа Харьков раза четыре у меня побывал.
- Братьев Фетисовых после аварии тоже привезли к вам?
- Да, разбились они недалеко, на Ленинградском проспекте. У Славы была закрытая черепно-мозговая травма и множественные ссадины. Еще терпимо. А у Толи - разрыв печени, внутренних органов. Пытались оперировать - но не спасли.
- Вы кого-нибудь вытащили с того света?
- Не знаю, как насчет "того света", - но пограничная ситуация была у штангиста Лени Тараненко. Страшный сепсис. У спортсменов сильно снижен иммунный барьер. Обратите внимание, сколько простудных заболеваний, ангин… Схватывают всё!
- Так что с Тараненко?
- Тотальное нагноение мягких тканей в области спины с переходом на бедро. Весил Леонид около 140 кг. Человек умирает - а не можем понять, от чего! Брали иглу в 22 сантиметра - и ее не хватало, чтоб пробить до кости. Представляете, какой мышечный слой?
- Ого.
- Нашли какое-то место, пробили - получили гной. Все стало ясно. Уже шел развал мышц. Оперировал я вместе с заведующим отделением гнойной травмы. Удалили литра два с половиной гноя. Для справки: с этим не живут. Люди погибают от общей интоксикации. Садятся почки и многое другое. Но справились. Я начал пришивать отсеченные мышцы к анатомическим зонам позвоночника - коллега на меня смотрит: "Ты что, Сережа?!" Не мог понять: штангист проснется через день - и для него не станет новостью, что жив. Это в порядке вещей. Надо же тренироваться! Разрезы у Тараненко шли от колена до середины лопатки. Он выступал в майке - кто видел, тот вздрагивал. Похудел за это время килограмм на 30.
- Он хоть понял, откуда вернулся?
- Думаю, нет.
- Скажите, его заражение было связано с допингом?
- Не исключено. Штанга этим грешит.
- С нынешними спортсменами работать легче?
- Сейчас восстанавливаются пять-шесть месяцев, и это никого не удивляет. Прежде травмированного спортсмена требовали поставить на ноги сегодня. Или завтра. О "послезавтра" речь не шла. Тарасов, например, считал, что, если хоккеист сломался, это его личные трудности и не повод пропускать тренировку. С Бесковым тоже было непросто. Помню, боли в спине мучили защитника "Спартака" Базулева. Мы решили направить его в санаторий на грязевые ванны. Но едва Сергей заикнулся об этом, Бесков кивнул в сторону размокшего осеннего газона: "Дуй на поле - здесь грязи сколько хочешь!"
- Как у спортсменов с юмором?
- Новеньких в ЦИТО часто разыгрывали. Уверяли, что нужно собрать анализ пота - и наваливали на беднягу несколько матрасов, одеял. Тот всю ночь пыхтел. Валера Харламов - остроумный парень. Никогда не унывал. Однажды привезли его с переломом и вывихом ключично-акромиального сочленения. Наложили специальную повязку-портупею. Харламов усмехнулся: "Как надену портупею, так тупею и тупею…" Женя Мишаков тоже прибаутками сыпал: "А зачем нам тренировки? Мы и так довольно ловки!"
- Александр Кожевников сообщил нам, что ЦИТО для него будто дом родной. Из четырнадцати операций - девять были там.
- Да, оба колена, голеностопы, локоть, еще что-то… Мне кажется, хоккеисты - самые мужественные ребята. Боль умеют терпеть как никто. С тем же Кожевниковым был случай в Швейцарии. Ударился о штангу, получил серьезнейшую черепно-мозговую травму со смещением. И пытался еще играть!
- Как же это?
- Невероятно, но врачи не смогли травму сразу диагностировать. Это не в Монголии - в Швейцарии! Саша позже рассказывал: "Выхожу на площадку - а перед глазами все качается". Лишь когда увидели, что у него чуть ли не зрачок плывет, спохватились и отвезли в больницу.
- Для спортсмена такой диагноз - приговор?
- По-разному. Кожевников-то карьеру продолжил. С ветеранами до сих пор гоняет. А вот знаменитого Бобби Орра не бог весть какая операция на коленном суставе вынудила закончить с хоккеем в 29 лет.
- Юрий Савичев хранит дома баночки с собственными частями тела, которые дарили врачи после операций. Там же и металлическая спица, которую вы вставили ему в ногу накануне Олимпиады-1988.
- Савичева я прооперировал месяца за три до Игр - у него был перелом костей стопы. Со спицей отыграл всю Олимпиаду, забил бразильцам победный гол в финале. Вытащили ее уже по возвращении из Сеула. Я не помню, куда потом дели эту спицу. Наверное, отдали Юре - нам-то она ни к чему. Некоторые действительно просили сохранить кусочек отрезанного мениска или связки. Делали из них амулеты.
- Какими еще странными просьбами одолевали пациенты?
- Одному хотелось, чтоб в операционную отвезла именно медсестра Марина. Другой настаивал, чтоб перевязку делала медсестра Лена. Это не приметы или мнительность - обычная симпатия.
- Медсестры ваши замуж за пациентов выходили?
- Не раз. Та самая Марина стала женой футболиста "Торпедо" Владимира Пивцова.
- В 70-е после удачной операции в ЦИТО крепко запил кто-то из звезд тбилисского "Динамо". И был из клиники отчислен.
- Моя мать в этом плане была очень строгая. Сама делала обходы, сестры докладывали. Спортсмены в те годы по десять месяцев жили на сборах. Не имея ничего, кроме нагрузок и ответственности. И - вдруг травма, не слишком тяжелая. Начинали пить.
- Вы тоже отчисляли?
- Приходилось.
- Самый жуткий шрам в советском футболе был у Сергея Дмитриева. А вы какие видели?
- Чемпионы по шрамам - хоккеисты. Но страшнее всего рубец выглядел у дзюдоиста Владимира Шкалова. Травма не спортивная - разбилась стеклянная дверь, и осколком его располосовало от седьмого шейного позвонка до поясницы. Скальпировало всю кожу спины. Вообразите кровопотерю человека весом 150 кг.
- Оторопь охватила?
- Есть операция под названием гемикорпорэктомия. Кто ее наблюдал - того ужас больше не охватывает.
- Это что такое?
- Удаляется половина человека. Вся нижняя часть. Сидит он на специальной фиксирующей табуретке.
- В ЦИТО и такие операции проводят?
- В отличие от Америки в России пока на них нет официального разрешения. При всех показаниях. Мы-то стараемся сохранить хоть одну ногу, менее пораженную. Обычно это делается при онкологии, в терминальной стадии.
- Как у Льва Яшина?
- У Яшина был тромбоз бедренной артерии. Это сосудистая проблема.
- Вы лично никому не ампутировали ноги?
- К счастью, нет.
БОБРОВ И БРУМЕЛЬ
- Вы знаете доктора Штробля из Мюнхена?
- Один из ведущих хирургов мира!
- Разве нормально, что он делает по 14 операций в день?
- Штробль работает в трех операционных. Приходит, выполняет определенный этап, перебирается в следующую. Но я бы не сказал, что это в порядке вещей. Не уверен, что качество от первой до четырнадцатой операции будет одно и то же. В Европе, кстати, часто бывает - один хирург делает только переднюю крестообразную связку, другой - только заднюю. Кто-то занимается только плечом, кто-то - только локтем.
- Это здорово?
- Здорово. Но для этого надо иметь двадцать клиник.
- Сколько вы за свою жизнь провели операций?
- Давайте прикинем. 35 лет. 300 операций в год. Значит, около одиннадцати тысяч.
- Самая долгая?
- Долгие операции в травматологии - с применением микрохирургической техники. Когда сшиваешь тончайшие сосуды, нервы, перемещаешь лоскуты. 20-22 часа. Как правило, бригада меняется. Но я такими операциями не занимался. Мои шли часов по шесть-семь. Хотя вспоминаю парашютистку Зинаиду Курицыну. Невезучая девочка. Побывала у нас раза три. Оперировали с мамой. Любимая пациентка Зои Сергеевны.
- Парашют не раскрылся?
- Дважды! После первого падения восстановилась, хоть живого места не было - и так сжилась с аппаратом Волкова-Оганесяна на бедре, что прыгала с ним! Пока не разбилась второй раз. Но выжила, родила сына. Мы с мамой написали книжку "Дарую победу", там Курицыной посвящена целая глава.
- К какому разговору с Зоей Сергеевной часто возвращаетесь памятью?
- Мама - суровый человек. Не прямолинейная - но без обиняков. Поверьте, я не профессорский сынок. Мастер спорта по гандболу, параллельно учился в медицинском. Уехал в Запорожье на очередной тур чемпионата страны. Возвращаюсь - на стене приказ об отчислении со второго курса. Учись я где-нибудь в МАИ, за спортивные дела получал бы послабления. Но не в Первом медицинском. Вот тогда с мамой состоялся жесткий разговор.
- Предложила выбрать?
- Да. Или я там, или здесь. Выбирать было из чего - я входил в молодежную сборную, гандбол как раз включили в программу Олимпийских игр. Мои товарищи по команде очень скоро стали олимпийскими чемпионами. Мама все это понимала, она сама пятикратная чемпионка СССР по конькам. Но тут сказала: "Спорт уходит, а профессия врача - на всю жизнь".
- Предпочли профессию.
- Институт закончил в 1973-м, до этого три года работал в ЦИТО санитаром. То в приемном отделении, то в реанимации. Так что знал медицину не с парадного входа. Потом десять лет в клинике детской травмы. Вот это опыт уникальный. Детская травматология - тонкая штука…
- Догадываемся.
- Не объяснить словами, как это - оперировать годовалых детей. Взрослые после кажутся ерундой. У нас говорят: детский травматолог может стать кем угодно, а взрослый детским - никогда. У ребенка много ростковых зон. Трудно понять - травма это или растущий фрагмент кости. Прежде делались необоснованные операции, особенно на локтевом суставе, приводившие к тяжелым осложнениям. Этому была посвящена моя кандидатская.
- Зоя Сергеевна умерла в 94 года. Подвиг по нынешним временам.
- До 95-летия мама не дожила шесть дней. А работала до 92 лет! Причем это не была дань уважения, когда тебя привозят на коляске. Наоборот - была активная, здравая и критически мыслящая. Сама уже не оперировала, но вела амбулаторный прием. Занималась так называемой "малой хирургией". Пункция суставов, блокада позвоночника…
- Последнюю операцию провела в каком возрасте?
- Участвовала в операции, когда ей было 90. Мама один из основателей нового для Советского Союза направления - артроскопической хирургии суставов. Здесь все решало оборудование. Начинали на примитивной аппаратуре. Дальше произошло удивительное событие - маминому аспиранту, парню из Ирака, его правительство купило артроскопическую стойку. Они вместе осваивали методику и написали монографию в 1973-м.
- Была операция, которую ваша мама вспоминала как особенную?
- Две таких. В 50-х в Югославии оперировали Всеволода Боброва, повреждение менисков на обоих коленных суставах. Так вот маме пришлось все переделывать. Это был риск - но у нее получилось.
Второй эпизод - Валерий Брумель после аварии на мотоцикле. Стоял вопрос об ампутации ноги. Огромный дефект кожи, заражение и воспаление кости. Типичная мотоциклетная травма. Кажется, он ударился в столб. Спасли ногу именно в ЦИТО. Об этом никто не знает. Зато все пишут, что восстанавливаться Брумель поехал в Курган к академику Илизарову…
- На Западе Илизаров был бы миллиардером. В Союзе тоже считался богатым человеком?
- Вряд ли. Хотя исключительно талантливый доктор. За границей его знают хорошо благодаря аппарату Илизарова.
- Вы были знакомы?
- Конечно. Он интересовался моими работами. Отношения между ЦИТО и Илизаровым были, правда, своеобразные.
- Без взаимной любви?
- Без. Наш прежний директор академик Волков и Гавриил Абрамович воспринимали друг друга тяжело. С нашей точки зрения, у Илизарова был перекос в сторону аппаратного лечения. Как можно все лечить одним методом? А Илизаров понимать это отказывался. И думали, что человека зажимают. У Гавриила Абрамовича появились пациенты среди больших людей. Понятно, все это привело к печальным последствиям для Мстислава Васильевича Волкова…
- Чем закончилось?
- Была масса проверок. В итоге он оставил руководство институтом.
- Вы сегодня практикующий хирург?
- Практикую, но реже. Сам за год перенес пять операций на позвоночнике. Я же 35 лет без перерыва отстоял возле операционного стола. Роста высокого - ассистент, как правило, ниже. Работал в скрюченном положении, застывал. Плюс спортивные травмы. Да еще две аварии. Не везло с водителями - я-то за руль не сажусь.
- Почему?
- На велосипеде и мотороллере катался. Но к автомобилям тяги нет. А мама много лет ездила на "копейке". Когда училась водить, я устраивался на полу перед пассажирским сиденьем и, перегнувшись, рукой нажимал на педаль тормоза. Все происходило на скорости 30 километров в час. Потом мама эту старенькую "копейку" подарила моей супруге. Первая же ее попытка развернуться закончилась ударом в стену дома.
ШЛЕМ ДЛЯ ЕЛЬЦИНА
- Вы же не только директор ЦИТО, еще и руководитель медицинского центра Управления делами президента?
- Нет, оттуда ушел год назад.
- Такие места покидают по доброй воле?
- В Советском Союзе это называлось Четвертое главное управление и похоже было на райские кущи. Меня же назначили в 1995-м, и обнаружил начинающуюся разруху. Я честно отработал семнадцать лет. Благодарен коллегам, совместно решавшим непростые вопросы "Кремлевки".
- Нельсон Мандела как-то сказал: "Люблю регулярные медицинские проверки. После них доктора говорят, что на этой неделе я точно не умру". Какие слова по итогам обследований президенты слышали от вас?
- Тема фатальных исходов у нас не поднималась. К тому же нынешний президент, как и его предшественник, - здоровые люди. Вот у Бориса Николаевича были серьезные проблемы с сердцем. В таких ситуациях обычно собирали консилиум из ведущих специалистов и принимали коллегиальное решение, которое обтачивалось со всех сторон.
- По слухам, кто-то предлагал миллион долларов за историю его болезни?
- Выборы 1996-го, операция Ельцина на сердце - сложный период. Проходит информация об ухудшении здоровья президента - моментально обвал на бирже. Посыпались анонимные звонки.
- Вам?
- И мне, и врачам, которые непосредственно курировали Ельцина. То миллион предлагали, то запугивали. Разные люди там крутились…
- Коржаков охрану усилил?
- Когда шла подготовка Бориса Николаевича к аортокоронарному шунтированию и реабилитация, я находился в категории охраняемого лица. Около года.
- Боялся он идти на операцию?
- Да нет. Настрой был волевой. В тот день Ельцин приехал в клинику в семь утра. Завидев меня, отшутился: "Что, уже с ножом"? Шунтирование проводил Ренат Акчурин, а из Америки в качестве консультанта позвали Майкла Дебейки и несколько смежных специалистов. Они в смотровой палате наблюдали за операцией. Я в ней не участвовал, но был в операционной.
- Дебейки - гений?
- Да. Он опередил время. Начал делать операции на сердце, которые были за пределами понимания. Функциональная сохранность Дебейки поражала. Разница в возрасте со второй женой более 50 лет - и у них родилась общая дочь! А после операции Ельцина я всех коллег пригласил на дачу. Посидели, отметили успех и спустились в бильярдную. Вскоре к нам присоединился Дебейки. "Профессор, желаете сыграть?" - спросил кто-то. Он взял кий и два шара, которые стояли не в лузах, забил настолько ловко, что у всех сразу опустились носы. Дебейки тогда было 88. А умер он, не дожив всего два месяца до столетия.
- Последняя ваша встреча с Ельциным?
- В центральной клинической больнице - уже перед кончиной. Борис Николаевич перестал быть президентом, но все равно у нас постоянно наблюдался. В 2007-м возникло тяжелейшее состояние сердечно-легочной недостаточности. Есть категория пациентов, которые при подобном диагнозе, с учетом предыдущих операций на сердце, реанимировать невозможно. К сожалению, это тот случай.
Вообще есть такое понятие - болезни великих людей. У руководителей государства они протекают не так, как у нас с вами. Потому что в течение многих лет человек находится под гигантским психологическим прессом. Работает в состоянии хронической усталости. Все это негативно влияет на организм и усугубляет болезнь, когда та начинает развиваться.
- Профессиональная болезнь президентов?
- Сердечно-сосудистые проблемы. Но к Владимиру Владимировичу и Дмитрию Анатольевичу это не относится.
- Объективный биологический возраст Путина?
- По функциональным, силовым и антропометрическим показателям - думаю, лет 45. Он не из тех, кто декларирует здоровый образ жизни. Путин его соблюдает. Гимнастика, борцовская разминка, тренажеры, плавание. Поэтому в свои 60 он в блестящей форме.
- Встречались вам экзотические проходимцы, пытавшиеся пролезть в кремлевскую медицину?
- Полно. Народные умельцы с Востока, Алтая, Ямала. Один из таких товарищей забрасывал телеграммами: "Приехать не могу. Останавливаю тайфун над Камчаткой…"
- Что за биоэнергетический шлем, которым лечили Ельцина?
- Его создал профессор Георгий Степанов. Шлем фиксировался на голове в определенных точках. Оттуда тянулись электроды, через которые профессор давал пациенту энергетическую подзарядку, снимал стресс. По крайней мере сам Степанов в это свято верил. Человек увлеченный, у него патент на изобретение.
- На себя шлем примеряли?
- Воздержался. Да и Борис Николаевич пользовался им недолго.
- А ясновидящие рядом с Ельциным были?
- Мы никого не подпускали. И сам я от этой публики стараюсь держаться подальше. Где-то булькает - ну и ладно. Хотя экстрасенсы и ясновидящие всегда окружали власть предержащих. Пожалуй, самый известный из них - врач тибетской медицины Бадмаев, который лечил Николая Второго и его семью.
- С Наиной Иосифовной общаетесь?
- Виделись недавно на "Кубке Кремля". Она молодец, прекрасно выглядит.
- По словам Розенбаума, в обычной жизни ему время от времени приходится вспоминать врачебные навыки. А вам?
- На юге дважды реанимировал утопленников.
- Сами их из воды доставали?
- Этого не требовалось. Что один, что другой лежали нетрезвые чуть ли не у кромки пляжа. Люди шли мимо, не понимая, что человек-то уже утонул. Мне пригодился опыт работы на "Скорой".
- Вы и там успели потрудиться?
- Еще студентом. У нас была специализированная машина - ЦИТО-ГАИ. Между прочим, неправильно, что сейчас такого направления нет. Вы же видите, сколько народу гибнет в авариях. А помощь на асфальте - особая наука. Мы-то могли делать всё, вплоть до открытого массажа сердца. Сегодня это исключено, ведь многие бригады "Скорой" - фельдшерские.
- Когда читали "Байки скорой помощи" Веллера - перед глазами вставали собственные опыты?
- У нас смешного было мало. Забирали людей на грани жизни и смерти. Кого-то поездом переехало, кто-то с огромной высоты упал… Я такого насмотрелся! Как-то привезли в ЦИТО башмачника, который работал на железной дороге. Его зажало между вагонами. Перелом таза, разрыв внутренних органов и гениталий - полночи оперировали.
- Выжил?
- Да. А жена его написала на меня жалобу!
- За что? Гениталии не туда пришили?
- Муж отправился на службу в новом костюме, который по вине врачей пришел в негодность. Дескать, вместо того, чтоб снять штаны и пиджак, всё разрезали. И не объяснишь жене, что было там кровавое месиво…
- Сын ваш от медицины, кажется, далек?
- Абсолютно. Его стихия - менеджмент, маркетинг.
- Преуспевает?
- Умеренно.
- Вашего деда, ткача, наградили орденом Ленина за изготовление для Большого театра занавеса. Он сохранился?
- До реконструкции Большого занавес там был. Как теперь - не знаю.
- Тот же Дебейки говорил: "От человека остаются лишь две даты, записанные на могильном камне. И радоваться надо каждой минуте между ними". Вам это удается?
- Счастье для меня - семья, любимая работа и родное Подмосковье.
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
