Владимир Федотов: человек без сберкнижки

Кто-то из знакомых Федотова обмолвился: дескать, выстроили болельщики красно-белых для бывшего главного тренера "Спартака" дом. Мы пожали плечами. Не поверили.

А зря. Дом действительно соорудили – стена в стену рядом со старой федотовской дачей, в десяти минутах езды от Химок. Владимир Григорьевич показывал нам свои владения и поражался: "До сих пор в голове не укладывается, что все это – мое".

– Долго дом строили?

– За год управились. Уже после того, как покинул "Спартак", несколько болельщиков решили поддержать. Приехали сюда, посмотрели, как я живу. Про дом ни единого слова не сказали, только обронили: "Хотим сделать подарок". А вскоре появился архитектор. Началось строительство.

– Ни копейки не платили?

– Вообще не вмешивался. Участок у меня был крохотный, так те же болельщики докупили у соседей кусок земли. Как в сказке.

– Живете теперь постоянно за городом?

– Да. Мне нравится. Здесь работается совершенно по-другому. Вот только фотографии по стенам развесить пока не успел, все по коробкам лежат. Перевез из московской квартиры.

– Вы как-то сказали: "Я человек не домашний, привык к разъездам". Сидеть нынче целыми днями на даче – мука?

– Жизнь заставляет. Пока не могу никуда уезжать, оставлять жену. В 98-м, когда принял "Сокол", супруга поехала со мной в Саратов. Возвращалась из церкви, и ее сбила машина. Человек без прав гнал с огромной скоростью. Потом я Любу еле нашел. В тот день "Сокол" отыграл матч, возвращаюсь домой – стол накрыт, собака лает... Понять ничего не мог. Через службу спасения отыскал жену в больнице. Приезжаю – она лежит в коридоре, вся в крови, шок. Президент "Сокола" тут же позвонил губернатору Аяцкову, через двадцать минут примчалась "скорая", и жену забрали в хорошую больницу. Сделали операцию. Но такие травмы даром не проходят, у Любы случаются головокружения. Недавно потеряла сознание, упала на край сундука. Было уже две операции, скоро третья. Все – на голове. Как мне сейчас уезжать?

– Почему вас из "Москвы" убрали?

– Я очень рассчитывал, что хозяином клуба станет Михаил Прохоров. Ведь даже стадион на Восточной принадлежит ему. Меня летом приглашали "Химки" главным тренером. Я отказался – надеялся на приход Прохорова в "Москву". Видел в нем большую личность, с которой команда поднимется. Он говорил: "Хочу Лигу чемпионов!" Но в футболе часто бывает – все планы кувырком... Я был человеком Прохорова – какой смысл оставаться в команде, где отныне работают другие люди?

– Дмитриев вас не удерживал?

– Мы поняли друг друга. Нам не по пути. Трудно работать, когда покупаются хорошие игроки, дорогой тренер, а уровень самого клуба покупкам не соответствует.

– С Прохоровым давно знакомы?

– Нас представил друг другу Белоус, когда я работал спортивным директором в "Спартаке": "Михаил Дмитриевич, вот хороший спортивный директор для нашего клуба!"

– Вы уже подумывали об уходе из "Спартака"?

– Боже упаси. Зато, едва освободили из "Спартака", Белоус позвонил: "Нечего тебе отдыхать".

– Со стороны казалось, что футболисты "Москвы" возненавидели тренера Блохина через месяц после назначения.

– Это было. А клуб не мог отстоять тренера. Блохина вообще пригласили – и бросили: выплывай как знаешь...

ЛОЗУНГИ ШАВЛО

– Человек, работавший в "Спартаке", всегда будет мечтать туда вернуться?

– Я смотрю реально. Но забыть "Спартак" – невозможно. По сей день на улице обязательно кто-то подойдет: "Спасибо, Владимир Григорьевич".

-Вы столько лет отдали ЦСКА, а на улице вас узнают как спартаковца?

– Да. Удивительно.

– С армейским клубом что-то связывает?

– Я много раз сидел без работы – в ЦСКА мне никто ничего не предлагал.

– Отмотать все на несколько лет назад – что сделали бы по-другому в "Спартаке"?

– Многое. Я понял: работать надо с единомышленниками. Тогда будет все в порядке. Но осуждать Федуна не могу. В тот момент, когда снимали Старкова, он честно предупредил: "Владимир Григорьевич, хочу взять Черчесова". У того в Австрии заканчивался контракт. "Я вас прошу, – продолжил Федун. – Поработайте до июня, потом уступите пост. Я беспокоюсь о вашем здоровье". Что-то все беспокоятся о моем здоровье. А здоровье, между прочим, в работе.

– Что было дальше?

– Я принял "Спартак" – и пошел результат. Главное, меня приняли болельщики. Как в такой ситуации что-то менять? Вскоре "Спартак" приехал на сборы в Австрию. Там пообщались с Черчесовым. Он не знал, что ему делать. Меня утвердили главным тренером, Черчесову предложили должность спортивного директора. Он колебался: ехать, не ехать? Я говорил: "Сам думай".

– Чувствовали, что все равно Федун не очень в вас верит?

– Конечно, чувствовал. У меня был один способ выжить в "Спартаке" – постоянно давать результат. Мне практически не покупали игроков. Зато я много души вложил в молодежь, в школу. Раздавал подзатыльники тем, кто плохо учился. Следил, как Прудников, Дзюба и Шишкин перемещались из школы в дубль.

К сожалению, начальство отказывалось понимать некоторые вещи. Например, закономерность того, что в последних четырех матчах при мне "Спартак" взял всего очко.

– В чем же закономерность?

– Из-за того, что сезон закончили позже остальных, отпуск был короткий, а уже в конце января – турнир Первого канала, которому все придавали большое значение. Следом – "Сельта" в Кубке УЕФА. Подготовительный период получился скомканным. В апреле я увидел, что ребятам не хватает "физики". Ввел двухразовые тренировки, завышал нагрузки. Мне надо было дотянуть до австрийского сбора, где планировал улучшить кондиции.

– Много было искушений бросить все и уйти из "Спартака" по доброй воле?

– Нет. Это "Спартак". В любой другой команде терпеть не стал бы. Я получил колоссальный жизненный опыт. Некоторые упрекают – мол, "нет характера"... Как это – нет?!

– Есть?

– Если б не было характера – я бы как игрок ничего не добился. И в ситуации со "Спартаком" мог бы много напороть. А я с честью вышел. Меня нагибали, но устоял. Для большинства наших людей понятия "интеллигентность" и "отсутствие характера" – одно и то же. Не видят разницы. В такой команде, как "Спартак", человек без характера и недели не протянет. Моментально задушат.

– От кого особенно обидно было слышать такое? Говорили-то многие – от Шавло до Титова.

– От игроков. Вот Титов – хотел получить характер? Пожалуйста, получил. И освободили его из команды.

– Не ладили вы, по слухам, с Берецки, тренером по физподготовке.

– Поначалу он произвел приятное впечатление. Но когда начались тренировки, я увидел: никакой системы. Сегодня может дать десять рывков, завтра – двадцать. Пришлось его контролировать, нельзя такому человеку доверять команду. А то бы загнал игроков. Говорил этому австрийцу: напиши конспект, над чем собираешься работать. Он мне зло бросал листочки. Но я все равно стоял, считал, сколько отрезков дает.

– Взяли бы да и выгнали его.

– Я не мог ничего сделать ни с Берецки, ни с Шавло, ни с Черчесовым. Все-таки неспроста Черчесов, став главным тренером, сразу заявил: "Мне спортивный директор не нужен". А насчет Берецки я говорил Шавло не раз и не два...

– Что слышали в ответ?

– Ерунду. Слова о том, что я снова неправильно понял Берецки. Но начни я ломать дрова, сразу поднялось бы восстание.

– В офисе "ЛУКОЙЛа"?

– Да.

-Ваш последний разговор с Федуном?

– Очень короткий. Федун предложил остаться: "Отдохни..." Я отвечаю – нет. Если мне не доверяют, что этим людям можно доказать?

– Кем вам Федун предлагал остаться?

– Даже выяснять не стал.

– Сидеть в соседнем кабинете с Шавло – совершенно неприемлемый вариант?

– Абсолютно.

– Шавло в команде не переносили?

– А как его можно переносить?

– Кто его прозвал Черный Глаз?

– Кажется, Быстров.

– Это правда – стоило прийти Шавло перед матчем в раздевалку, "Спартак" непременно проигрывал?

– Ребята вообще все замечают.

– Вы пытались прекратить его речи в раздевалке?

– В последнее время Шавло перестал заходить. Думаю, он хорошо работал бы при советской власти – говорит исключительно лозунгами. Но сейчас это выглядит нелепо. Мне приходилось выворачиваться: делал еще одну установку в раздевалке, перед самым выходом на поле. Чтоб настроить команду, чтоб выветрились лозунги Шавло.

– Он про вас говорил то же самое: "Федотов работает по методикам тридцатилетней давности".

– Ему-то откуда знать про методики? Что он проходил, какую школу – австрийскую? И какая в мире цена австрийской футбольной школе?

– Это же вы привели его в "Спартак"?

– Технический директор Смоленцев. Правда, со мной посоветовался. Я Шавло давно знаю. И убедился: власть меняет людей.

– Вас тоже изменила?

– Меня – нет. Хватает воспитания и ума.

– Кому удалось добиться особенного влияния на Федуна?

– Смоленцеву. Ему Федун очень доверяет, правая рука.

– Смоленцев внушал трезвые идеи?

– Всякое бывало. Мы ладили, часто вместе ездили просматривать игроков. Но теперь Смоленцев окреп, полагает, что уже во всем разбирается. А в футболе, между прочим, на результат влияет даже кухарка. И водитель.

– Шутите?

– Почему? У меня в Новороссийске был потрясающий водитель автобуса, до сих пор его вспоминаю. Если от базы до стадиона проскакивали всюду на зеленый свет, – команда выходила из автобуса в таком настроении, что обычно выигрывала.

– В какой момент ваши отношения с Шавло сошли на нет?

– Когда начал работать главным тренером. Мы разгромили в Петербурге "Зенит" – 4:1, и на следующий день вышло интервью Шавло. Он легко поставил меня на место одной фразой – Федотов, дескать, еще не главный тренер, мы в поиске.

– У вас есть ответ на вопрос, почему Шавло не принял вас как тренера?

– Все делалось, чтобы команду возглавил Черчесов. Зачем ему нужен был Черчесов – понятия не имею.

– Когда после отставки из "Спартака" оказывались с Шавло в одной ложе – здоровались?

– Я воспитанный человек. Если идем навстречу друг другу – как не поздороваться? Но я с ним не разговаривал.

– С Черчесовым после отставки тоже не общались?

– Нет. О чем нам говорить?

– Он рассказывал в интервью, что звонил вам. Желал пообщаться.

– Кому он звонил?! У меня телефон остался прежний, спартаковский. Никаких звонков не было. Мне о Черчесове вспоминать вообще не хочется.

– Что он дожидался, пока освободится место, было понятно всем.

– Но ему хотелось побыстрее. Вот ситуация: Шавло с Черчесовым приезжали в Тарасовку. Первым делом шли к Берецки – получать информацию. Только после этого спускались ко мне. Вы можете себе представить, что им говорил Берецки? Знаю, что он ходил на меня жаловаться руководству, даже игроков настраивал: "Тренировки не те, тактика не та..."

– Все было иначе?

– Тренировки были те. И тактика – современная. Я часто менял схему, играл в три нападающих. Моцарта потихонечку сажал, готовил Сабитова на место опорного хава. Старков и Скала строили игру от обороны, а при мне "Спартак" стал атаковать. Зрителя не обманешь. Тот требует яркого футбола. Вспомните – ведь трибуны не восприняли в "Челси" Моуринью. И тренер вынужден был уйти.

КОВАЛЕВСКИ ПРОИГРАЛ НАМ ЧЕМПИОНАТ

– Классных защитников вам не хватало?

– Конечно. Например, Родригес в обороне – полный ноль. Поэтому на этой позиции наигрывал Кудряшова. Иногда бросал туда Шишкина.

– Моцарт своей способностью внезапно сдуться вас удивлял?

– Сегодняшнему Моцарту не хватает скорости. Нет ее – пусть будет хотя бы скоростное мышление. Как у Калиниченко или Титова. Но и этого нет.

– Бразильцы – особенный народ?

– Я вам расскажу, что это такое. Когда Романцев пригласил меня в "Спартак", там было четыре бразильца. На обеде всегда сидят за одним столиком. Проходишь мимо них – отрицательная энергетика бьет!

– Почему?

– Один играет, а остальные – на лавке. Все сказывается на результате. Двух бразильцев в команде вполне достаточно. Три – уже перебор.

– Квинси для "Спартака" отыскали вы?

– Очень жалею, что не смог раскрыть его способности. Обстановка не позволила. Второй случай – Кавенаги. Талантливый парень. Но его, как и Квинси, коллектив не воспринимал. Однажды Старков взял да и ляпнул игрокам: "Меня заставляют Кавенаги включать в состав". И это был конец. Аргентинца команда сразу похоронила.

Я во время установки смотрю футболистам в глаза. Там все написано – здесь человек или где-то далеко. Как называл фамилию Кавенаги, у всех ребят настроение падало.

– Внутри коллектива многое решал Титов?

– Если б решал, то управлял бы командой. А он – не управлял.

– Вам очень не хватало игрока, который будет управлять?

– Да. Хотя таким мог стать Ковач.

– Поразились, узнав, как из команды выставили Титова и Калиниченко?

– В Черчесове это есть – "показать всем, какой я!". Вот он и показал. Резать мясо можно и нужно, но все должно быть вовремя. Я помню, как говорил Бескову насчет вратаря: "Прохоров в "Спартаке" сдал, надо убирать..." Бесков качал головой: "Рано! Сначала зритель и руководители обязаны понять, что Прохоров уже не годится". Тянул до момента, пока не поняли все вокруг. Сразу Дасаева поставил. И тот через три игры был в сборной.

– Плетикоса как вратарь сильнее Ковалевски?

– Да. Это для меня больной вопрос. С Войцехом были отличные отношения, он выручал. А потом что-то случилось – до сих пор понять не могу что конкретно. Просто забрасывал мячи в ворота. На сборах я сказал: "Войцех, вынужден искать тебе замену".

– Это было ваше решение?

– Только мое. Никто из руководства по поводу Войцеха на меня не давил. Но он же нам чемпионат проиграл!

– Как-то вы сослали в дубль Дзюбу за то, что тот читал перед установкой газету. Неужели повод?

– Если игрок приходит на установку, он должен быть нацелен! С горящими глазами! А Дзюба явился поприсутствовать. Листать газету. Значит, ему тут не место.

– Дзюба с газетой в тот момент был не один.

– Я этого не видел. К слову, из спартаковских молодых выше всех по таланту ставлю именно Дзюбу. Но что-то мешает ему играть.

– Прощаться с командой вы не стали.

– Черчесов настолько хотел занять мой кабинет, что не дал времени приехать и собрать вещи. Я позвонил и попросил, чтоб женщины на базе весь мой архив сложили в коробки. Странно – неужели нельзя было подождать пару дней?

– С кем-то из "Спартака" продолжаете общаться?

– В "Спартаке" настолько сложная обстановка, что любое упоминание сыграет против человека. Хотя многие подходили ко мне, уходящему: "Григорьич, будет возможность – забери нас..."

– Тренер Лаудруп вам симпатичен?

– Пока я ничего не увидел. 8-е место. Хоть срок был достаточный для того, чтобы что-то показать.

– За последние два года тренер в вас не уснул?

– Он никогда во мне не уснет. Я даже матчи "Москвы" смотрел глазами тренера. С блокнотом.

– Методы Владимира Федотова не устарели?

– Я помню, как в Союз приехал создатель "Баварии" Диттмар Крамер. При нем заиграли Мюллер и Беккенбауэр. Врезались в память слова Крамера: "Больше смотрите свои матчи. Все увидите, что вам нужно". Гениально. Я иду в ногу со временем. Взгляните, какие у меня папки. Без конспекта не выходил ни на одно занятие. Вся моя работа в "Спартаке" – вот она, в этих бумагах. Сейчас тренирую совершенно по-другому, нежели в Ростове тридцать лет назад. Да о чем говорить, если даже Бесков вскоре после ухода из "Спартака" обронил: "Знаешь, я бы сегодня совсем иначе выстраивал тренировки. Давал бы гораздо больше игровых упражнений..."

– Везло вам на собеседников – с Крамером общались.

– Да я с детства был в окружении великих футбольных людей. Мне и на руководителей чаще везло.

– Вы о ком?

– Например, министр обороны Гречко очень тепло ко мне относился. Я с игровых времен был у него первый любимец. Он и отца моего обожал. Дача у Гречко была в Архангельском, рядом с нашей базой. Однажды приехал и говорит доктору Белаковскому: "Что у Федотова одни кости торчат? Он голодает?!"

– Вес набрали?

– Старался. Футболисты в ту пору были попроще – не понимали, что такое заливной язык. Отказывались, а я все сметал. И однажды на глазах у Бескова 12 заливных разом съел! Тот, потрясенный, повернулся к Белаковскому: "Олег Маркович, проверьте Федотова. Кажется, у него внизу две дырки..."

ВОЛЬДЕМАР, ПРИНЦ ДАТСКИЙ

– Отец, легендарный Григорий Федотов, умер на ваших глазах?

– Да. Принял ванну, лег на диван. И вдруг захрипел, закатил глаза... Мама побежала к соседям, вызвали "Скорую". Кто-то положил отцу под язык валидол – бесполезно. У него оказалось сильнейшее воспаление легких. Врач потом сказал: ухо к груди достаточно было приложить, чтобы это заметить. Отца продуло в поезде, когда возвращался в Москву. В купе отворили окно.

– Кто распорядился похоронить его на Новодевичьем?

– Маршал Гречко. Первые месяцы после его смерти жили трудно. Мама отнесла в комиссионку трофейные ружья, которые дарили отцу. А потом Гречко добился, чтобы нам с сестрой платили по 80 рублей пенсии.

– Хоронила Федотова вся Москва?

– Народу было очень много. От каждой команды на похороны приехали люди. Я к гробу-то протиснулся с трудом. Позже в Тбилиси проходил турнир. Когда диктор объявил, что в составе сборной Москвы сын Григория Федотова, весь стадион встал и начал аплодировать! У меня слезы выступили...

– Рассказывали, ваш отец купил машину, но боялся садиться за руль?

– У него и прав-то не было! Если собирался ехать сам, обязательно надевал парадный китель с чемпионскими медалями на колодках. Хотя его любой гаишник узнавал.

– А вы, говорят, одно время шофером у Андрея Старостина работали?

– На общественных началах. Я как раз закончил играть и учился в ВШТ С Андреем Петровичем, общаться было безумно интересно. Кстати, жена у него была цыганка из театра "Ромэн". Обычно он звонил: "Вольдемар, принц датский, жду вас у подъезда к двум часам". – "Почему к двум? Матч в семь!" – "Мы заедем в Домжур, оттуда – на футбол". Под конец жизни Андрей Петрович разбавлял водку пепси-колой. Учитывая солидный возраст, я старался наливать ему побольше колы. Махнет Старостин рюмку, вторую, потом смотрит с укором: "Вольдемар, что ты газировку льешь?! Плесни водочки!" При этом никогда не видел Андрея Петровича пьяным. Или Бескова. Количество выпитого совершенно не отражалось ни на лицах, ни на речи, ни в жестах. Старая школа.

– Старостины вспоминали тюрьму?

– Редко. Самое страшное, говорил Николай Старостин, – пересылка. Заключенных кормили только соленой рыбой. Пить не давали. Люди по дороге в лагерь гибли от обезвоживания. Еще рассказывал, как ночью его привели в кабинет насмерть перепуганного начальника лагеря. "С вами сейчас будет разговаривать товарищ Сталин", – прошептал тот. Николай Петрович сразу понял, что звонит Василий Сталин. Он к Старостину чудесно относился. Пытался вытащить из лагеря, помогал семье. В ту ночь Сталин сказал: "Высылаю самолет, жду вас в Москве".

Старостин поселился в его особняке на Гоголевском бульваре. Об этом тут же доложили Берия. Тот не мог ничего сделать, пока Николай Петрович находился под личной опекой сына вождя, но ждал любого неверного шага. У ворот особняка круглосуточно дежурили два чекиста. Поэтому Сталин запретил Старостину одному выходить из дома. Николай Петрович вспоминал, что несколько дней они даже спали в одной кровати: "Василий Иосифович с револьвером под подушкой, его жена и я". Но в конце концов Старостину пришлось вернуться в лагерь.

– В ЦСКА вы насмотрелись всякого. Самая большая глупость, услышанная от генералов?

– Был период, когда на установки захаживали люди из Министерства обороны. Особенно усердствовал генерал Филиппов, видный танкист. Приезжал на базу и целый час слушал, как проводит установку Николаев. Затем брал слово. И еще час рассуждал о танках, каких-то редутах.

– А как отнеслись к тому, что в 1975 году футбольную команду возглавил Тарасов?

– Если бы он задержался в ЦСКА больше чем на год, у него бы получилось. Тарасов такой настырный! Все читал, анализировал. Только футбольных знаний ему не хватало. Слишком много внимания уделял атлетизму. Такую дал нагрузку, что игроки по полю еле ноги волочили. Считал, что бедра подкачает – и все полетят. А как мы с Тарасовым на сбор в Сирию ездили! Комедия!

– Расскажите.

– В шесть утра выгнал всех на зарядку. В темноте плелись десять кругов по морозу. Потом в аэропорту картина: четыре солдата тащат на плечах огромный хоккейный баул. Когда его грохнули на весы, стрелку зашкалило. У таможенников глаза на лоб. А ну-ка показывайте, говорят, что там у вас. Выяснилось, что Тарасов поволок в Сирию свинцовые пояса, блины для штанги, гантели. Обратно этот баул везли уже без ручек – отвалились. Солдат с нами не было, так что надрываться пришлось молодым.

– Один из любимых афоризмов Тарасова: "Даже в постели с женщиной надо думать о тренировках". Освоили науку?

– Когда тренируешь команду – все мысли о работе. Бывало, сидишь в гостях, застолье в разгаре, а ты размышляешь: кого в состав включить? Какую тактику выбрать? Я многому у Тарасова научился. Он постоянно заставлял думать. При нем в ЦСКА я стал играющим тренером. Тарасов просил: "Вовка, напиши десять вариантов розыгрыша угловых". Пять с трудом наскреб. Тарасов не отстает: "Сказано десять – значит, десять! Думай!"

– Правда, что с Татьяной Тарасовой играли в одной песочнице?

– Да. Мы выросли в "генеральском" доме на "Соколе". Анатолий Владимирович каждое утро выгонял Таню во двор на зарядку. Однажды встречает меня около подъезда: "Вовка, какой же ты худющий! Надо подкачаться. Завтра в семь утра за компанию с Танюшкой – на зарядку!" Как Тарасов нас гонял – кувырки, прыжки на одной ноге, "пистолетики"... Уставший бреду домой и думаю: зачем мне это надо? Я же в отпуске! На следующий день не пошел. Потом позвонил Тарасову. Тот обозвал меня дурным словом и повесил трубку.

ЛЮБА, МОЯ ЛЮБОВЬ

– Когда ухаживали за дочкой Бескова, как реагировал Константин Иванович?

– Спокойно. Хотя Валерия Николаевна, будущая теща, сказала: "Ты уж к нам, пожалуйста, не ходи. А то Люба голову потеряла. Забросила учебу, вырезает заметки про тебя из газет, твердит: "Федотов, Федотов..." Но появляться в их доме я не перестал. Тех, кто поработал с Бесковым, всегда к нему тянуло. Футболисты постоянно собирались в его квартире.

– Любовь Константиновна рассказывала, что влюбилась в вас в 13 лет.

– Впервые в гости к Бескову попал, когда заканчивал ФШМ. К тому моменту написал заявление в "Спартак". Неожиданно звонит Бесков: "Приезжай, есть разговор". Сообщил, что принимает ЦСКА и хочет видеть меня в команде: "Сын Григория Федотова обязан играть в ЦСКА". Так с подачи Бескова оказался в армейском клубе. Именно в тот вечер увидел Любу. Ей было 13, мне – 17. Но поженились спустя десять лет. До этого финтил, познавал жизнь. Пока не понял, что единственная любовь – это Любочка. Хотите, открою секрет?

– Извольте.

– Скоро собираемся венчаться. Чтоб и на том свете быть вместе. Уже церковь присмотрели неподалеку от дачи. Люба часто туда ходила, познакомила меня с настоятелем храма отцом Николаем. Бесков был атеистом. Да и я раньше тоже. А Люба, наоборот, верующая. У нее уйма книг, посвященных истории религии. Вот жена-то и приобщила к вере. Мне нравится приходить в церковь, когда там мало народу. Выходишь просветленным, и так спокойно на душе, что горы можешь свернуть.

– Ваша жена говорила, что панически боялась Бескова. Замирала, когда он приближался. А вы?

– Бесков по натуре воспитатель. Когда он приезжал на дачу, мой сын Гришка, едва завидев автомобиль, скрывался у соседей. Перелезал через забор с криком: "Я побежал. А то дед опять поучать начнет". Бесков учил всех. Меня в том числе. У него был жесткий характер, но ни разу не видел, чтобы он на кого-то кричал. Только играл желваками в гневе.

– Обижались на него?

– Все было. Я помогал Бескову в сборной, потом ушел в ростовский СКА. Константин Иванович страшно обиделся. Некоторое время со мной не разговаривал.

– Валерия Николаевна огорошила признанием, что всю жизнь их семья прожила в долгах.

– Так и есть. Звучит, конечно, нелепо: семья Бескова – и в долгах! Но они красиво одевались, а это дорогое удовольствие. У них был хлебосольный дом, всегда полно гостей. Да и мы с Любой такие. У меня сроду не было сберкнижки. С такой транжирой, как моя жена, разве что-то накопишь?

– При советской власти немногие могли позволить себе иномарку. Где Бесков раздобыл знаменитый салатовый "мерседес"?

– В Моссовете специальный отдел распоряжался судьбой иномарок, списанных из посольств. Бескову разрешение на покупку "мерседеса" подписал лично Промыслов, председатель Моссовета. На "мерседесах" в те годы ездили космонавты, Высоцкий, которому автомобиль привезла Марина Влади, да Константин Иванович. Правда, с мотором у машины были проблемы. У меня друг работал во Внешторге, – через него заказал в ФРГ новый двигатель.

– Какие традиции есть в вашей семье?

– Раньше Новый год всегда встречали у Бескова. А в час ночи всей компанией, включая женщин и детей, отправлялись играть в футбол на дворовой "коробке". Еще с Бесковым мы каждый вечер выходили на прогулку. Шли вниз по улице Горького, спускались по бульварам к цирку на Цветном – и обратно на Маяковку.

– Болельщики шагу ступить не давали?

– Когда в конце 88-го Бескова убрали из "Спартака", газеты написали, что ушел он по болезни. Полная чушь. И вот как ни пройдем по улице Горького мимо винного магазина, из огромной очереди обязательно кто-нибудь подлетал к нам с вопросом: "Константин Иванович, как здоровье?" "Хорошо, – отвечал я. – Только поправить бы его не мешало, а очередь вон какая..." – "Секундочку". Человек нырял обратно в магазин, минуя толпу, и вскоре появлялся с бутылкой коньяка. И мы с Бесковым двигались дальше.

– Какой коньяк ваш тесть предпочитал?

– Не помню. Но разбирался тонко. А вот мне коньяк нельзя, язва. Пью исключительно водку. По молодости с девушками куда-то пойдешь, шампанского пригубишь – от глоточка пена идет. Понять не мог, в чем дело. Узнал лишь в 70-м году, когда скрутило всерьез.

– Бесков, как и вы, курил трубку?

– Только сигары.

– Где он сигары доставал в той Москве?

– Их продавали в специальном магазине на улице Горького. Нам Куба присылала по таким ценам, что весь мир поражался. Копейки стоили. Как со сборной куда-то едем, набираем этих сигар и дарим иностранцам. Особенно Ланц часто просил – тот импресарио, который возил сборную СССР по коммерческим турнирам. Самый лучший подарок для него был.

– У какой из десятка ваших трубок самая интересная судьба?

– Две трубки мне подарили спартаковские болельщики. Не оставляют меня заботами – до сих пор присылают и вырезки, и диски...

– Последний год Константин Иванович резко сдал?

– Да. Он был очень слаб. Отказался от прогулок. Говорил: "Я настолько устал, что даже футбол смотреть не хочется". Бесков не мог без работы. Когда понял, что тренировать больше не сможет, у него просто угас интерес к жизни.

– Вы начинали у Бескова в ФШМ вместе с Игорем Кио. Дружба с великим иллюзионистом сохранилась и годы спустя?

– Конечно. Я нередко бывал у него в гостях. Приходил и на репетиции в цирк. У Кио был диабет. Страшная болезнь. В свое время жена спасла его от смерти. Потом рассказывала: "Смотрю – лежит и лежит, никак не просыпается. Вызвала "Скорую". Игоря еле откачали". Кио умер с Бесковым в один год.

– Хоть раз просили Кио раскрыть тайну какого-нибудь трюка?

– Нет. Но подшучивал над Игорем. "Ну что, – говорил при встрече, – все жен пилишь..." Он и первую жену "пилил" на манеже, и вторую. Это был его знаменитый номер. Только с Галей Брежневой на фокусы не решался.

– На гастролях в Тбилиси он выпустил в своем аттракционе Славу Метревели. А вам предлагал поучаствовать?

– Мне – нет. Да я бы и не согласился. А Славка – шебутной парень, легко мог ввязаться в любую авантюру.

"МОГУ И ПО МОРДУЛЬКЕ!"

– Вы говорили: "Рука у меня тяжелая". Были случаи убедиться?

– Когда игроки себя плохо ведут, могу дать по мордульке. Нежно. Зато мозги сразу встают на место. В "Спартаке" Павлюченко иногда приводил в чувство таким образом, до этого в ЦСКА – Бушманова. Когда помогал в ЦСКА Тарханову, тот регулярно отлучался в сборную. Стоило мне остаться за главного, как молодежь начинала чудить – Бушманов, Мамчур, Радимов... Думали, Федотов добрый, все сойдет с рук. Но я быстро ребятам объяснил – не на того напали.

– От чего умер Мамчур в 25 лет?

– Зашился, выпил под Новый год – и сердце не выдержало.

– В Ростове жизнь свела вас с парочкой Заваров – Гамула. С ними тоже намучались?

– О, легендарные личности! Заваров играл на таланте, а Гамула – за счет характера. У него была феноменальная работоспособность. О таких, как Гамула, говорят – гвозди бы делать из этих людей. Приезжаю как-то на базу, смотрю Гамула после "керосина". Двинешь по мордуле пару раз, отправляешь в душ. "Григорьич, – говорит, – не волнуйтесь, завтра буду как огурчик". И действительно, выходим играть – Гамула один из лучших. Пашет за двоих. В конце матча вижу: силы у парня на исходе. Выхожу к бровке: "Сколько еще можешь?" Тот показывает пальцами – три минуты. Делаю замену, Гамула отползает за бровку и падает без сил. Заваров со временем взялся за ум, а вот Гамула дальше Ростова не пошел. Но еще больше, чем с этими головорезами, хлебнул я с Костей Коваленко.

– Неуправляемый?

– "Всадник без головы". Коваленко играл у меня в "Черноморце" и липецком "Металлурге". В потрясающего мастера мог вырасти, если бы не куролесил.

– Это при вас Гамула на мопеде на тренировку приехал – проснувшись под утро на какой-то ростовской окраине?

– Нет. Другую историю помню. Гамула с Заваровым отправились в загул. Утром приходят к гостинице, видят – автобус уже стоит, на зарядку ехать. Нырнули в салон и сделали вид, будто первые пришли. Смышленые ребята. Только не подозревали, что я их всю ночь в холле караулил.

– О судьбе Аль-Халиди что-то знаете?

– Одни говорят, что вернулся на родину, два года назад ехал на машине и погиб под бомбежкой. По другой версии, Аль-Халиди похитили в Ираке с целью выкупа. Его жена Светлана Бекоева летала туда, но ничего выяснить не удалось. Дети Аль-Халиди, в честь которых был назван "Асмарал", живут в Москве. Сын, Алан, периодически звонит.

– С Романцевым общаетесь?

– Давно не разговаривали. Олега Иваныча сложно поймать между рыбалками. Пока я в "Спартаке" работал, он через Василькова передавал мне рыбу, мед, соленые огурцы.

– Понимаете Романцева, который удит рыбу целыми днями и говорит, что совсем не скучает по футболу?

– Каждому свое. Для меня такая жизнь неприемлема. К слову, в 2003 году, когда в "Спартаке" у Романцева был вторым тренером, он не производил впечатления человека, который настолько устал от футбола. Теперь не думаю, что он вернется.

– Вы когда-то вели дневники. Продолжаете и сейчас?

– Редко. Но если интересная мысль появляется – непременно записываю.

– Компьютером овладели?

– Старый я для этого. Привык писать от руки. Зато у меня отличная зрительная память. Когда смотрю матч, всегда делаю пометки. Расстановку игроков, кто левша, а кто правша, сильный удар или с подкруткой, ну и так далее. Проходит несколько лет. Я беру тот листок – и вся игра у меня перед глазами. Словно только что по телевизору посмотрел.

– Армен Джигарханян недавно сказал: "Старость – это невероятное беспокойство. Хотя дела идут хорошо, здоровье не тревожит, но я просыпаюсь и не могу заснуть". А как вы считаете, что такое старость?

– Возраста не чувствую. Для меня в этом смысле образец Николай Петрович Старостин. Как-то приехал в спартаковский офис, смотрю – из метро выходит Старостин. И быстрым шагом идет на службу. Я был потрясен! Дождался его: "Почему не на машине?" В ответ слышу: "Зачем она? Если буду в кабинете сидеть, в автомобиле, – когда же мне двигаться? Пока можешь ходить быстрым шагом – не ощущаешь себя стариком".

А еще Николай Петрович не пользовался лифтом. На лестнице приговаривал: "Одна ступенька прибавляет минуту жизни". Может, потому и дотянул почти до ста лет.

– Скучаете без работы?

– Еще как! Я с детства на сборах. Другой жизни не знаю. Дома разговоры были только о футболе. У нас была очень дружная семья. Дивная бабушка. Хоть безграмотная, а депутат.

– Крестиком расписывалась?

– Да. Между прочим, очень удобно крестиком расписываться. Особенно, когда возле тебя толпа собралась за автографами.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ