31 марта 2017, 00:05

Зураб Орджоникидзе: "Советский Союз развалится, будет много крови", – сказал Черенков. В 1984 году"

Юрий Голышак
Обозреватель
Александр Кружков
Обозреватель
Читать «СЭ» в Telegram Дзен ВКонтакте

РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

НАПОЛЕОН

Должности его не уложить и в три строки. Первый заместитель директора Московского научно-практического центра реабилитации и восстановительной спортивной медицины. Вдобавок главный специалист департамента здравоохранения по спортивной медицине.

В наших силах формулировать проще: Зураб Орджоникидзе – замечательный доктор, работавший с футбольной сборной на Олимпиаде в Сеуле. Человек колоссального юмора и обаяния. Разговор с ним можно приравнять к восстановительному мероприятию. Вычесть из отпуска.

Кабинет Зураба Гивиевича – словно музей. Мы б так и ходили с разинутыми ртами до вечера. Вот клюшка Евгения Малкина. Ракетка Марата Сафина. Фехтовальная маска Карины Азнавурян.

– Это всем маскам маска! – поймал наш взгляд Орджоникидзе. – Как раз в ней Карина стала в Афинах двукратной олимпийской чемпионкой. Если заглянуть с другой стороны – там красные клейма.

– Вам подарила?

– Ну не украл же я! Спросил: "Карина, тебе не жалко?" "Нет, – отвечает. – Для вас – не жалко…" Вот фотография Олега Маскаева. Ночью после боя зашивал ему рану над бровью. Еще рука Олега беспокоила. Американцы никак не могли вылечить, хотя в Штатах у него свой врач. Мы взялись – через 15 минут боль утихла. Вот фото легендарной Зои Мироновой, моей учительницы. А вот портрет – узнаете, кто?

– Нет.

– Мой папа, военный хирург. У нас в семье все врачи. Как и у жены, она тоже доктор… Вы пейте чай, это цейлонский. Целебный.

– О, с подстаканниками.

– Ага, как в поезде. Пирожные берите. У нас водитель, Саша, сам печет. На все руки мастер. Бывший боксер и профессиональный кондитер. Сильно огорчается, когда печенье не пробуют. Потом встречает в подворотне.

– Это аргумент.

Из-за бумаг на столе доктора выглядывает бронзовый Бонапарт. Ко всякой штуковине в кабинете прилагается история – император не исключение.

– Приходит наниматься на работу секретарша. 22 года. Спрашивает: "А это кто такой?" Наполеон, отвечаю. Может, не видно сбоку. "Ах, Наполеон…" Тут меня сомнения взяли: "Ты знаешь, кто такой Наполеон?" – "Да, знаю. Очень плохой человек".

– Прекрасная формулировка.

– "Да ладно! – поражаюсь. – Что ж он натворил?" – "Развязал Вторую мировую войну. В 1943-м". Девочка четыре года после школы училась в колледже при МИДе. Мне стало интересно: "А кто такой Сталин, ты в курсе?" – "Конечно! Он был президентом. То ли до Горбачева, то ли после…"

– Взяли на службу?

– Нет, конечно.

Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ. Фото Федор УСПЕНСКИЙ, "СЭ"
Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ. Фото Федор УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

ГИТАРА

– Ваш отец был на фронте. Самое яркое его приключение?

– Об этом я даже рассказ написал! Дед, Константин Орджоникидзе, ушел на войну 23 июня. Был старшиной. Папа оказался на фронте в июле 1942-го. Через бабушку узнавали друг о друге. А встретились под Берлином. Увидел, что Гиви, его сын, стоит с папиросой! Это немыслимо, в нашей семье табак не терпят!

– Что сделал?

– Вырвал куст, смахнул листочки – подбежал сзади, ухватил и начал пороть! Тот обернулся: "Мама…"

– Почему "мама"?

– По-грузински отец – "мама". А мать – "дэда". Кто рядом был – оторопели: старшина охаживает лейтенанта! Встрял какой-то майор – от деда и ему досталось. Папа с того дня к папиросам не притрагивался. Но даром история не прошла.

– ???

– Великая Отечественная закончилась, все поехали по домам. А папа благодаря тому майору отправился воевать с японцами. Вместо Грузии – в Манчжурию. Затем новый приказ: доктора Орджоникидзе командировать в Румынию. Оперировал там. Вернулся домой в начале 1947-го.

– Вы пишете рассказы?

– Крохотные.

– А стихи?

– Тоже. У меня и футбольная песня есть! Сочинил в 1992-м, когда уезжали на чемпионат Европы в Швецию. На мотив всем известного:

Ваше благородие, господин футбол.
Кому ты поле брани, а кому-то – шведский стол.
Пульс уже под двести и кровь кипит в ногах,
А кто-то ставит бабки на нас, как на бегах.
Ваше благородие, господин вратарь.
На последних рубежах ты и Бог, и царь.
На щеках грязища, глаз уже заплыл,
А кто-то, глухо крякнув, рюмку пропустил.
Ваше благородие, господа в защите.
Вы за грубость их строго не взыщите!
К тридцати годам мениски все уж стер,
Шикует на Канарах его антрепренер…

– Как мило.

– Слушайте дальше.

Ваше благородие, господа хавбеки.
На редуты вражьи делайте набеги.
Надо возвращаться, да нету больше сил.
А кто-то за Витюху "лимончик" запросил…

– За Виктора Савельевича Онопко?

– Да. Но это не конец!

Ваше благородие, форварды в полете.
Лучшие голы свои вы еще забьете!
Шипами резануло, подкошенный упал.
"Добей его, Серега!" – с трибуны черт орал.

А последний куплет такой – как раз про олимпийскую медаль:

Ваше благородие, госпожа Фортуна!
Мы с тобой родня вдвоем с самого Сеула.
Помоги немного, да прикоснись крылом.
И тогда победный гол мы еще забьем…

– Браво, Зураб Гивиевич.

– Если б нас на той "Европе" шотландцы не ссадили! Им-то уже ничего не надо было!

– Да еще похмельные.

– Вот это ерунда. Нас подставили!

– Давайте же рушить миф.

– Кто-то перед матчем нам передал: шотландцы – пьяные. Позже выяснилось, что загудели футболисты из заявки сборной, но в состав не проходившие. Их было довольно много, кто-то заметил и решил – пьет вся команда! Этого хватило, чтобы наши вышли на игру расслабленными.

– Помним знаменитый снимок – Сеул, вы с гитарой, вокруг футболисты…

– Это не Сеул, а Симферополь! Играли там отборочный матч. Гитару я с собой не таскал, но доставал везде. Даже за границей.

– Фотография изумительная. Что пели в тот момент, помните?

– О, ребята любили разные песни! Например, эту:

Из колымского белого ада
Шли мы в зону в морозном дыму.
Я увидел окурочек с красной помадой
И рванулся из строя к нему…

Модная песня была.

– Это же Михаил Гулько?

– Совершенно верно. Молодцы, знаете. Или вот одна из моих любимых у Высоцкого:

У нее все свое – и белье, и жилье.
Ну а
я ангажирую угол у тети.
Для нее
– все свободное время мое.
На нее я гляжу из окна, что напротив…

Смотрите, вон гитара, которую в 2002 году подарил Розенбаум. Вывел маркером: "Звени!" А той, в уголке, сто лет. Семиструнная, цыганская. Жаль, рассохлась, уже не сыграешь на ней.

– Подарок цыганского барона?

– Нет. Профессора Карандашова. С бароном другой эпизод связан. Он лежал с переломом ноги в 33-й больнице, я там когда-то работал. Однажды всем табором навестили. Взяли у меня в ординаторской гитару, расселись в холле, пели, пили. Потом конфликт, и барон кому-то из гостей моей гитарой нахлобучил "испанский воротник".

– Выжил?

– Башка крепкая оказалась – даже сознание не потерял. Лишь порезы от струны, дежурный наложил несколько швов. Года через два меня дома разбудил звонок в дверь. Воскресенье, семь утра. Открыл – барон с раритетной гитарой: "Зураб Гивиевич, это вам. Извините, что сразу не вернул. Только вчера адрес узнал…"

Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ (второй справа) играет в шахматы с футболистами сборной России. Фото Григорий ФИЛИППОВ
Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ (второй справа) играет в шахматы с футболистами сборной России. Фото Григорий ФИЛИППОВ

ПРИМЕТЫ

– Кроме вас, в сборной кто-то играл на гитаре?

– Нет. Но песни, случалось, сочиняли вместе. Помню слова:

Япония была для адаптации,
В Пусане, Тэгу – сплошь овации.
Бразильский тренер пребывал в прострации.
У нас микроинфаркты в федерации…

– "Микроинфаркты в федерации" – из-за премиальных, которые придется искать?

– Точно! В Сеуле нам заложили деньги за третье место. Дополнительные две тысячи долларов в итоге выдали в рублях по официальному курсу. Кажется, 67 копеек.

– На черном рынке стоил трешник?

– Да. Зато машины дали. То ли бесплатно, то ли по себестоимости. "Волги" выписали Бышовцу, Гаджиеву, Салькову и мне. Игрокам – "жигули". Тут Витя Лосев удивился: "Что такое? "Жигули" – мне, капитану команды?!"

– Довольно трезво с его стороны.

– А я "Волгу" не особенно любил. Громоздкая, про нее говорили, что постоянно ломается. Махнулись с Витюшей, забрал его "жигуленок". И был счастлив!

– Он доплатил?

– Нет-нет. Хотя у футболиста денег всегда было больше, чем у доктора. Это ясно. Кстати, про Лосева. В той же песне есть строчка: "Фа-фа, и победили…" Витя поначалу плохо водил. Рассказывал: "Еду, мне сзади "жигуль" – пи-пи! А я ему – фа-фа…" Вот так и родилось:

В Египет прибыли – фа-фа, и победили,
Потомки фараонов не вынесли напор.
На два пропущенных гола мы шесть своих забили,
Ведь нашему Вальдано ужасный фарт попер…

– Вальдано – это Иванаускас?

– Да, Вальдас. С нами тогда первый раз поехал Александр Тукманов. Массажист Владислав Баньков сказал ему: "Все матчи выигрываем!" А здесь какая-то левая египетская сборная, составленная журналистами. Играли в Порт-Саиде, там беспошлинная торговля, цены копеечные. Ребята об одном думали – как до закрытия рынка "варенки" купить, джинсы.

И вот горим этим египтянам – 0:1. Тукманов склоняется над ухом массажиста: "Ты говорил, что мы всё выигрываем?" Тот невозмутимо: "Да, выигрываем! Подожди…" – "Чего ждать-то? Три минуты осталось!"

– Дальше началось волшебство?

– Именно! Подаем угловой – мяч попадает Иванаускасу в наружную поверхность коленного сустава. Тук-тук-тук – и в сетку. У Тукманова голос чуть дрогнул: "Это еще не победа!" Тогда время не добавляли. Свистели секунда в секунду. Меньше минуты остается. Иванаускас бредет от ворот египтян – и вдруг падает!

– Почему?

– Вратарь, выбивая мяч, ему в затылок – бум!

– Мяч-то где?

– Парашютом опускается в ворота! Те достать не успевают, фьють – свисток! Массажист к Тукманову поворачивается: "Саша, я же говорил…" Ну а концовка песни, которую дорабатывал уже после Олимпиады, такая:

А в ноябре у Горбачева пили вина.
Вкушали королевскую икру и крабов.
Я доложу тебе, мой друг, была малина!
Почти как на хате у Зураба.

Игроки часто кучковались у меня – потому что Бышовец всегда выделял мне самый большой номер. Если был четырехкомнатный "люкс" – я отправлялся туда!

– Как-то даже собственный номер вам уступил.

– Это правда. Руководитель делегации возмутился. Фамилию не помню, но звали его Почтальон Печкин. Очень уж похож. Бышовец успокоил: "Слушай, ребята там собираются!" К фарту в команде было серьезнейшее отношение. У меня и на эту тему есть рассказ, называется "Примета четвертая".

Начинается Олимпиада – играем блеклую ничью с Кореей. Заходит с ящиком боржоми начальник управления медико-биологического обеспечения сборной СССР по фамилии Коврижных. Полный тезка Бышовца – тоже Анатолий Федорович. Говорит: "Ну и хорошо, что ничья. Теперь будете выигрывать!" Я встаю между ними и загадываю – чтобы вот эти слова сбылись.

В четвертьфинале попадаем на Австралию. Первый тайм – 0:0. Мы на голову сильнее, моментов море, но не идет мяч в ворота, хоть тресни! Бышовец раздраженно: "Зурик, ты чем их кормил?!"

– А вы?

– Молча указываю на человека, которого никогда не было с нами на скамейке. А перед этим матчем внезапно уселся.

– Кто же?

– Вячеслав Микляев, начальник отдела международных связей Федерации футбола. На Олимпиаде был нашим переводчиком. Бышовец шепчет Салькову: "Убери его". Максимыч говорит: "Микляша, что ты здесь сидишь? Дуй на трибуну!" Тот обиженно: "Ох уж ваши приметы… Играть лучше надо!"

– Но ушел?

– Куда ж деваться? По дороге заглянул в буфет, выпил кофейку. Когда поднялся на трибуну и посмотрел на табло, обомлел. 3:0 в нашу пользу! Едва выпроводили с лавочки, забил Михайличенко и два – Добровольский. За двенадцать минут!

– Чудеса.

– Еще случай. Был у меня товарищ – Алексей Кнак. Работал врачом в женской сборной СССР по гандболу. В 1980-е эта команда громила всех. За пару месяцев до Олимпиады семьями отдыхали на Черном море. Взяли катер, махнули на рыбалку. Я загадал: если поймаю катрана, выиграем в Сеуле золотые медали.

– Поймали?

– Первым вытянул Кнак. Я же полдня с удочкой просидел. Но моя рыбина оказалась меньше на 25 сантиметров. Пригорюнился. Потом вспомнил, что я-то сам выловил, а Лешке помогал подсекать хозяин катера. Подумал – к чему бы это?

– Ну и?

– А к тому, что на Олимпиаде гандболистки сенсационно проиграли кореянкам и заняли третье место. В этот момент я уже не сомневался – золото будет наше!

– Медаль-то вам полагалась?

– Изначально – только игрокам. Но Бышовец пробил – и Салькову с Гаджиевым, и нам с Баньковым.

– Победу отмечали на теплоходе "Михаил Шолохов"?

– Да. Чтоб не мозолить глаза футболистам, мы с тренерами переместились в каюту к капитану. Вдруг стук в дверь, на пороге ребята, уже "тепленькие". Бышовца сразу не заметили. Воскликнули: "А давайте по морю прокатимся!" Капитан усмехнулся: "Чтобы такую махину отшвартовать, подготовить к отплытию, нужно трое суток". Тут игроки наконец увидели Анатолия Федоровича. Через секунду как ветром сдуло.

– Представляем, сколько было выпито.

– Шампанское лилось рекой. Но я к алкоголю равнодушен. Два стакана сухого для меня предел.

– Ни разу не напивались?

– Однажды было. Признался в любви девушке по имени Ирина. Она отвергла. Друзья потащили в ресторан: "Зураб, не грусти! Выпей – полегчает…" Ближе к полуночи рванули к ней. Встали под балконом, я исполнил русский романс:

Руки!
Вы словно две большие птицы, -
Как вы летали!
Как оживляли все вокруг!

– Из окон вслед неслись проклятия?

– Ну что вы! Это же Тбилиси. Кого там песнями удивишь?

– Девушка оценила?

– Ее родители выскочили на балкон, попросили угомониться. Все культурно, без мата. Ирина спряталась за занавеской и наблюдала. Я разглядел силуэт у окна. А потом мы поженились. Было это сорок два года назад.

– Еще грузин-трезвенников встречали?

– Ха! Пожалуй, нет. Расскажу историю. 1970 год, Чита, армия. В больницу кого-то увезли с дизентерией, и под этим предлогом ко мне в изолятор набилось человек двенадцать: "Ой, живот болит…" Разумеется, "косили". Вечером зашел полковник, обнаружил, что все – пьяные. Я-то глоточек успел сделать. Остальные с трудом держались на ногах. Бутылки, которые солдатик второпях начал задвигать под столом, с грохотом повалились на пол. Полковник прищурился: "Утром разберемся!"

– И что?

– На построении произнес: "Кто вчера бухал, три шага вперед! Отправляетесь на гауптвахту". Я тоже вышел. Неожиданно услышал: "Орджоникидзе, встань в строй. Это единственный грузин, который не пьет!" Так я избежал наказания.

1992 год. Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ (третий справа во втором ряду) со сборной СНГ. Фото Федор АЛЕКСЕЕВ, "СЭ"
1992 год. Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ (третий справа во втором ряду) со сборной СНГ. Фото Федор АЛЕКСЕЕВ, "СЭ"

БЫШОВЕЦ

– Главные авторитеты в олимпийской сборной?

– Леша Михайличенко и Вадим Тищенко. Леша начинал говорить – все замолкали. Вадик – неимоверной физической силы человек. Курил при этом нещадно.

– Больше Добровольского?

– Намного! Я не выдержал: "Вадик, ты сколько выкуриваешь?" – "Пачки по две". Я глаза вытаращил: "Как же бегаешь?" – "Да нормально…" – "Давай так: теперь в день максимум семь сигарет. Через неделю – четыре. После завтрака, обеда, полдника и ужина". Это еще терпимо.

Вскоре Бышовец ловит его с сигаретой. Вечером собрание: "Тищенко, встать!" Тот поднимается. Здоровенный парень. Но Бышовца боится панически, как и все остальные. Анатолий Федорович продолжает: "Ну что, курим, да?" И Вадик выдает: "А мне Зураб Гивиевич разрешил!"

– Ловко.

– У всех глаза круглые! У Бышовца – круглее всех. Тищенко в мою сторону поворачивается: "Вы же сказали – четыре сигареты в день…"

– Бышовец к Чумаку возил Добровольского. Кодировать от курения.

– Про Чумака не в курсе, но у Бышовца – нюх!

– На табак?

– На все. Звериная интуиция. Утром обследую команду, захожу с бумагами. Слышу: "Зурик, можешь не рассказывать. Я и так знаю. Называет три фамилии. Эти – хуже всех. Лучшие – тот и тот". В точку!

Или идем по коридору. Тишина, команда спит. Бышовец шепотом: "Пошли в 17-й номер". Поднимаемся на второй этаж, открываем дверь – сидят ребята, в карты играют, дым коромыслом! Нас увидели – все бледные!

– Кто-то "стукнул" Анатолию Федоровичу. Вот и весь секрет.

– Никто не мог, ручаюсь! Мы два часа обсуждали что-то по завтрашнему дню. Потом спрашиваю: "Ты как определил?" – "А я чувствую. Не знаю как…"

Бышовец – уникум. Едем в Италию на турнир, в маленьком городке принимает нас мэр. Добирались туда минут пятнадцать на машине. Выходим, Бышовец поворачивается ко мне: "Зурик, что мы будем автомобиль ждать? Давай пешком!" – "Не заплутаем?" – "Найдем…" Он впервые на этих улицах! Поворот направо, поворот налево. Трущобы начинаются! Думаю: Боже, где мы?! И тут из-за угла – гостиница. Анатолий Федорович улыбается: "Это у меня что-то кошачье. Могу отыскать что угодно".

– Годы спустя почти все из той сборной Бышовца возненавидели. Сохранили с ним добрые отношения вы да Владимир Лютый. За счет чего?

– У великих людей характер сложный… А я не люблю конфликтовать. Когда-то из-за работы отца я сменил одиннадцать школ. То мы в Тбилиси, то в Ленинграде, то в Твери. Уже тогда стал психологом и дипломатом. Надо было отыскивать лидирующую группу, находить общий язык. Я знал многих врачей, которые не умели разговаривать со спортсменами. Они же настолько ранимые! В их жизни такую роль играет подсознательное! Пример хотите?

– Конечно.

– Повез нас Бышовец в Ватикан. Сикстинская капелла, божественные истории. Футболисты бурчат: "Ну и зачем нам это? На фига сюда привезли?" Анатолий Федорович услышал. Собрал их в круг. Негромко произнес: "Ребята! Вы сейчас увидите эту красоту. Может, не поймете. Может, вам не понравится. Но где-то в подсознании засядет. Потом выйдете на поле – и сотворите что-то красивое…"

– Кому в той команде весь этот Ватикан был в радость без наставлений Бышовца?

– Было три человека, которые много читали, всем интересовались. Лютый, Гела Кеташвили…

– Кеташвили? Вот бы не подумали.

– Да Гела постоянно таскал с собой на сборы стопку книг во-о-от такой толщины! А третий – Арминас Нарбековас.

– Кеташвили еще кое-чем отличался. Панически боялся уколов.

– Не то слово! Как-то лежит, собираюсь ему блокаду делать. Задняя мышца повреждена. Заходит Сережа Хусаинов: "Что ты с ним мучаешься? Зачем эти уколы? Отрежь ногу, да и все!" Гела голову поворачивает: "Григорьич, каждая моя нога стоит 50 тысяч долларов!"

– Что-то недорого.

– По тем временам – космические деньги. В 1988-м на пять тысяч долларов можно было купить шикарнейшую квартиру. Помню, Михайличенко рассуждал перед Сеулом: "Мне бы сейчас 50 тысяч долларов – бросил бы всё! Так устал – не могу. Жил бы себе, в ус не дул…" Бышовец усмехнулся: "Лёсик, поверь. Очень скоро эти 50 тысяч покажутся тебе копейкой…"

– Кстати, почему "Лёсик"?

– Его же ребенком привели в киевскую школу к Бышовцу. Склонился над ним: "Тебя как зовут?" – "Лёсик…" В 1990-м его продали в "Сампдорию". Мы всей командой поехали провожать. Сыграл по тайму – за сборную и за итальянцев. Те были в восторге – какого футболиста купили! У Михайличенко – фантастический организм.

– В чем?

– Мог играть четыре тайма без всякого допинга. Пытаюсь еще такого вспомнить – на ум приходит разве что Александр Тихонов, четырехкратный олимпийский чемпион. Какой рассказчик! Врезалась в память его история – приехал с биатлонистами в Бакуриани. Кубок СССР. Грузины встретили, как умеют. Вино, чача, хачапури, поросята на вертеле… В пять утра подъем, нужно идти на построение. Тихонов никого не добудился – шатаясь, поплелся один. Сам лыжи надеть был не в состоянии, кто-то ему помог. Вернулся в полдень – в руках Кубок. Были люди!

 

Виталий МУТКО и Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"
Виталий МУТКО и Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

ТИЩЕНКО

– Вы про допинг заговорили. Даже милдронат не использовали?

– Про него в 1982-м понял – полная ерунда. Сил не прибавит. Хотя в 1986-м меня спрашивали: "Даешь милдронат?" Для поддержания сердца игроки пили легкий кардиопротектор. Например, панангин – чистый калий. Лосев с Женей Кузнецовым все перешучивались: "Пойдем к Гивиевичу, сердечко спасибо скажет…"

– Особенный человек в той сборной – Горлукович?

– Серега – колоритный парень. Сколько ж он ел! При этом не поправлялся ни на грамм! Играл последнего защитника. Кеташвили ему всю Олимпиаду орал с акцентом: "Сирьёжа, Сирьёжа, ти давай виходи!"

– Сальков рассказывал – после финала явился в их с Гаджиевым номер Горлукович. Вытащил премиальные: "Это ваше, забирайте!"

– Только никто не взял, остались при своих. Ребята подобрались изумительные. Узнали, что мне за весь олимпийский цикл выписали 475 долларов. Хотя по триста дней в году не был дома – то с футболом на сборах, то с биатлоном. Так что они придумали?

– Что?

– Выложили деньги на стол – вместе с Бышовцем. Поровну разделили между всеми. Включая меня и массажиста.

– Кто-то из отцепленных от той сборной намекал, что Бышовец небескорыстно повез в Сеул Тищенко и Игоря Пономарева.

– Не верю! Ну какой смысл тренеру брать на Олимпиаду "туристов"?! К тому же у Бышовца был дополнительный стимул. Ему открытым текстом сказали: "Будут медали – получишь квартиру в Москве".

– Тищенко в Сеуле не сыграл ни минуты. Зачем больного футболиста привезли?

– История такая. Вадим здорово провел отборочный цикл, считался одним из лидеров. Когда полетели "кресты", очутился в ЦИТО. На выходе столкнулся с Лютым, которого как раз выписывали. Мениск прооперировали. Кто-то из бывалых пациентов дал Володе совет – сто грамм водочки перед сном.

– Помогает?

– Колено сушит. Лютый после операции этот наказ с удовольствием выполнял. О чем успел сообщить Вадику. Тот в палате первым делом сунул медсестре сто рублей: "Купи ящик водки и спрячь под кровать. Сдачу оставь себе".

– Вот это размах.

– Когда от наркоза отошел, выпил. Добавил. Встал, нога поехала – гипс сломался, снова связки порвал. Делали повторную операцию. Уже в "Днепре" врач применял препарат для наращивания мышечной массы. Не зная, что это допинг. Мне ничего не сказал. К Олимпиаде Тищенко восстановился. Брали анализы – все чисто. А в Сеуле еще раз проверили и обнаружили остаточные явления. Решили не рисковать.

– С Бышовцем у вас конфликты случались?

– В 1998-м он возглавил сборную России. Ненадолго. Меня не пригласил, взял доктором Ярдошвили. Гаджиев что-то спросил насчет меня, Бышовец ответил: "С Зурабом пока обождем…" Я не понял этого! Оказалось, кто-то нашептал Анатолию Федоровичу, будто я был против его назначения. Глупость! Время спустя помирились.

– Он вам ничего не объяснил?

– Нет. А я не спрашивал. Говорю же, со школы познал дипломатию.

– Часто слышали от тренера: "Делай что хочешь, но парень должен выйти на поле!"?

– Лишь раз – 1990-й, матч с Италией. Вася Кульков приехал на сбор с огромной поднадкостничной гематомой. Сложная штука, может быть нагноение. С утра до ночи я занимался только Кульковым – и он отыграл 90 минут!

– Кто еще умел терпеть боль?

– Никогда не было жалоб от Горлуковича, Михайличенко, Лютого, Нарбековаса. Железные ребята!

– А Хлестов?

– Такой же. Характер у Димы своеобразный. Бука, весь в себе. Игнорировал мои рекомендации, выплевывал витамины, которые ему выдавал. Отмахивался: "Мне не нужно". Этим напоминал Добровольского. Тот даже на физиотерапию не ходил, никакие лекарства не признавал.

Юрий ВАСИЛЬКОВ и Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"
Юрий ВАСИЛЬКОВ и Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

КУВШИН

– Титов по вам в мемуарах прошелся. Читали?

– Нет. Вообще-то с Егором всегда были отличные отношения.

– Цитируем: "Наши доблестные доктора, Орджоникидзе и Катулин, понимали, что у меня полетела передняя крестообразная связка, но кормили небылицами. Убеждали – не надо резать колено перед Лигой чемпионов. Счастье, в Москву приехал Пфайфер, сразу сказал, что со мной…"

– Егор не прав. А о Пфайфере у меня свое мнение. Мы же наводили о нем справки. В рейтинге немецких хирургов занимает не то пятнадцатое, не то двадцатое место. Да, Титова успешно прооперировал, но это могли сделать и наши врачи. У Бышовца на Олимпиаде играли 17 футболистов, которые в 1988-м лечились в ЦИТО! В том числе Юра Савичев. За два месяца до золотого гола в финале бразильцам сломал пятую плюсневую кость.

– Катулин – хороший доктор?

– Хороший! Ясно, к чему ведете. После бромантанового скандала в "Спартаке" работал у нас в диспансере. Говорили на эту тему. Артем сказал: "Клянусь, я бромантан не давал!" Он же в качестве допинга бесполезен. На мой взгляд, в той ситуации Катулина сделали крайним.

– Федор Черенков в ваши руки попадал?

– Завершив карьеру, приходил ко мне на консультации, дочку приводил. Последний раз – за год до смерти. Выглядел прекрасно, ничто не предвещало беды. Многие говорили про его отклонения в психике, но я не замечал, честно. Возможно, общались в те дни, когда Федор хорошо себя чувствовал. Первый срыв у него случился в 1984 году.

– В Тбилиси, где "Спартак" играл с "Андерлехтом".

– Да. Привезли к академику Зурабашвили, одному из лучших психиатров страны. Осмотрел Федора и задумчиво изрек: "Может, это прорицатель?" Черенков сказал ему: "Советский Союз развалится, будет много крови…" То же самое твердил в "Спартаке". Естественно, никто не воспринимал его слова всерьез. Пока не наступил август 1991-го.

– С Джуной встречались?

– У нас был общий приятель – Александр Бокучава, филолог, доктор наук. С ним дважды приезжал к Джуне в особняк на Арбате. Но я в экстрасенсов не верю.

– А в загробную жизнь?

– Вот в это верю. С потусторонним не сталкивался, врать не буду. Но в Кратове есть друзья, с которыми приключилась невероятная история. Был дед Василий. Поехал с доктором в Москву и умер в электричке. Незадолго до смерти сказал родным: "Будете меня хоронить – сделайте улыбку на лице. А руку под голову положите – будто сплю…"

– Оригинально.

– Просьбу выполнили. Народ, увидев его в гробу, был в шоке. Прошли годы, родился внук, которого назвали Василий. Учился в медицинском на четвертом курсе. Отправился на электричке в Москву. С тетей, врачом. Положил ей голову на колени, задремал. Внезапно вздохнул глубоко, обмяк и умер.

– Ни с того ни с сего?

– Да. Здоровый парень, не болел. Просто остановилось сердце. За три дня до этого случилось ЧП. Утром возле крыльца нашли дерево, которое посадил его дед. Вырванное с корнем. Вот как все это объяснить? Я тогда посвятил Васе песню. А еще в 1983-м написал стихотворение "Поминальный кувшин".

Когда он одолел последний путь,
Пред ним была прозрачная стена.
И в рай войдя, присел он отдохнуть.
И попросил прохладного вина.
Бог приютил его и так сказал:
"Желание твое сейчас исполним".
И глиняный кувшин ему подал.
И обещал – всегда он будет полный.
С тех пор не знал печали гость в раю.

Все отдыхал от дел земных и пил,
Благодарил он Бога за судьбу свою.
Кувшин вином всегда наполнен был.
Прошло три года. Может быть, и пять.
И вдруг вина не стало в том кувшине.
Явился он к Всевышнему опять
И умолял поведать о причине.
"Послушай, вечный странник, - молвил Бог. -
Не ангелы кувшин сей наполняли.
Когда твои друзья, наполнив рог,
Тебя с любовью часто вспоминали,
Из рога то вино тебе предназначалось.
Но было так угодно провидению,
Что никого в живых уж не осталось.
Иль предали друзья тебя забвенью".
Когда узнал он это, сник, зачах,
Исчез по млечному пути.
Кувшин иссох и превратился в прах.
Уж от него песчинки не найти.

Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ, Станислав ЧЕРЧЕСОВ и Марат ИЗМАЙЛОВ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"
Зураб ОРДЖОНИКИДЗЕ, Станислав ЧЕРЧЕСОВ и Марат ИЗМАЙЛОВ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

КАТАТРАВМА

– В 1970-е вы работали и в травмпункте Черемушкинского района, и на "неотложке". Насмотрелись всякого?

– Особенно запомнилось первое дежурство на "скорой". По селектору объявили: "Бригада Орджоникидзе – на выезд! Кататравма".

– Падение с высоты?

– Да. Мужчина сорвался со второго этажа, сломал череп. Увидев труп, я по инерции набрал в шприц адреналин, собирался уколоть в пятое межреберье. Фельдшер не позволил: "Ну что вы мучаетесь? Человек уже мертв…" Опытный был фельдшер, под пятьдесят. А мне – 27 лет. Дождались милицию и поехали.

– Куда?

– На следующий вызов. Опять кататравма. Сработал закон парных случаев. В общежитии мужской и женский отсеки разделены стеной. Подвыпившая девушка полезла к дружку по карнизу и упала.

– Этаж?

– Третий. Так что вы думаете? Чуть-чуть голеностоп ушибла да ветками кожу поцарапала. От помощи отказалась. Начала к фельдшеру приставать. Прямо в машине хотела вступить с ним в сексуальную связь. Тянула за рукав: "Доктор, пойдемте…"

– А он?

– На меня указывал: "Вон доктор". В ответ звучало: "Да ну его. Слишком молодой…" Была еще история. В детском садике залило подвал. Два электрика полезли в воду. Один из них коснулся головой трубы, к которой напарник случайно прислонил оголенный провод электрической переноски. Когда примчались на "скорой", я долго пытался мужчину реанимировать. А на вскрытии выяснилось – от удара током мозг превратился в маленький обгоревший комок.

– На Олимпиаде в Сочи вы возглавляли горный медицинский центр. Осматривали Марию Комиссарову, когда на тренировке получила перелом позвоночника?

– Нет. Ее сразу госпитализировали. После операции, которая продолжалась шесть с половиной часов, приехал в больницу, поговорил с нейрохирургом. Свою работу он выполнил блестяще. Затем Марию навестил Владимир Путин, пообщался с ее родителями. Спросил: "Чем помочь?" Те ответили: "Хотим отправить дочку в Германию".

– Почему?

– Наверное, кто-то посоветовал. На следующий день Марию спецрейсом доставили в Мюнхен, сделали еще несколько операций, но…

– Она по-прежнему передвигается на коляске. Есть шанс, что вернется к нормальной жизни?

– Дай-то Бог! Говорят, у китайцев новая методика лечения таких травм. Мне кажется, если б ее не отвезли в Германию, все бы обошлось. Когда у человека поврежден спинной мозг, транспортировка нежелательна.

– Самое комичное, что произошло с вами в Сочи?

– Врачи знают, что на Олимпийских играх у спортсменов возрастает пик сексуальной активности. Как-то поутру к нашему гинекологу явилась зарубежная сноубордистка в сопровождении тренера, руководителя делегации и переводчицы. Сообщила встревожено: "Сегодня ночью у меня был незащищенный секс".

– Однако.

– Меня как главврача вызвали в кабинет. Рассказывает: "Презервативы, которые вы повсюду раскладываете в вазочках, некачественные! Два порвались, когда мы с моим парнем пытались надеть на…" Тут переводчица краснеет: "На… На…" Деточка, говорю, не волнуйся, я догадался. А сноубордистка продолжает: "Третий вроде был прочнее. В какой момент порвался, не знаю. Сил-то у нас много, закончили через два часа…"

– Среди ваших пациентов не только спортсмены, но и балерины.

– Вы об Анастасии Волочковой? Года три назад травмировала ногу на репетиции, приехала ко мне. Наложил повязку. У Насти, как у всех балерин, хроническое повреждение стопы.

– Их ноги без пуантов – страшное зрелище.

– Да, стопы деформированы. На втором месте в этом смысле гимнастки-художницы. Всякий раз, когда сталкиваюсь, задумываюсь – стоит ли красота таких жертв?

Olimpbet awards

Кубок года по футболу