«У меня тоже были мертвые души...» Яркая речь Слуцкого о деле экс-директора «Чертанова» Ларина

Сегодня в Москве состоялось заседание суда по делу Николая Ларина — следствие обвиняет бывшего директора «Чертанова» в мошенничестве в особо крупном размере: из бюджета Москвы субсидий на выполнение государственного задания интернату «Чертанова» в 2019 году выделено 452 094 543 рубля, а в 2020 году — 382 900 254 рубля.

В качестве свидетелей выступили защитник «Крыльев Советов» Александр Солдатенков и игрок сборной России Маргарита Черномырдина, которые в прошлом играли в «Чертанове». А также главный тренер «Рубина» Леонид Слуцкий, выступивший с яркой речью перед СМИ.

— Верите, что у этого дела может быть положительный исход?

— Я бы не пришел, если бы не верил. Если бы не верил, то какой смысл приходить? Я в свой единственный выходной лечу ночь в Москву и целый день провожу в суде. Верю! Мы же говорим о реальном человеке, о реальных делах. Вот сидят футболисты тут, которые многого добились благодаря Ларину. Я живой пример того, как эффективно можно работать в частной школе и неэффективно работать в государственных школах, потому что федеральные стандарты не позволят человеку даже научиться ходить нормально, не то что уже в футбол научиться играть. Мы все должны бить в колокола и говорить о том, что федеральные стандарты устарели и надо переходить к современным методикам для более эффективного использования государственных средств в футболе. А средства выделяются очень большие. Лично у меня сердце кровью обливается, что такое огромное количество бюджетных средств, которое выделяется на детско-юношеский футбол, используется неэффективно.

В российском футболе началась зачистка агентского бизнеса? Что значит задержание экс-директора «Чертанова» Николая Ларина?

— Как прошел суд?

— Я рассказывал о своем опыте работы в детском футболе и об опыте функционирования в своей собственной академии, в школе от Министерства спорта РФ, функционирующей по федеральным стандартам. Сказал о том, что по этим стандартам невозможно подготовить квалифицированного футболиста. То, в чем обвиняется Николай Ларин, — это что он попытался максимально адаптировать систему под подготовку игроков. Скорее его опыт нуждается в изучении, чем в осуждении и наказании.

Леонид Слуцкий.

Александр Федоров, Фото «СЭ»

— Какое у вас отношение к разбирательству? Футболисты были в шоке от увиденного.

— Я понимаю, как это работает. Сам работал детским тренером, писал левые журналы, мертвые души, как и все тренеры. Могу ошибаться, но, например, три года назад, чтобы тренер получал 40 тысяч рублей в регионе, тренируя двенадцатилетних футболистов, у него должно было быть 200 игроков. Это просто невозможно. Естественно, ты эффективно тренируешь 20 за счет тех, которые фиктивно существуют. Это был единственный способ. У меня тоже были мертвые души. Для людей, работающих в футболе, это не новость.

— Верите ли вы, что это дело кому-то выгодно?

— Да. «Чертаново» — слишком большая школа, слишком много ярких воспитанников, часто их ставили в качестве положительного примера. Завистники? Не могу об этом говорить. Это зашло на более высокий уровень, когда мы говорим о трансферах в РПЛ применимо к выходцам из «Чертанова».

Бывший директор академии «Чертаново» Ларин задержан: что известно на данный момент

— Может это дело стать отправной точкой, чтобы стандарты пересмотрели?

— Не знаю. Очень хочу, чтобы так было. Когда я глубоко погрузился в эту тему, открыл свою школу, у всех своих более опытных коллег спрашивал, привлекали ли их к разработке федеральных стандартов. Потому что федеральные стандарты — методика, сколько дети должны тренироваться, как часто, на какие турниры должны выезжать, на какие нет. Ни один из моих коллег не говорил о том, что знает или был привлечен к разработке. У всех у нас, кто сталкивался с детским футболом, есть мечта найти человека, который придумал эти стандарты, зацементировать его в тазик и в воду скинуть.

— Планируете приехать на следующее заседание?

— Нет. Насколько я знаю, свидетели не вызываются дважды. Участвовать просто в качестве человека, который наблюдает за процессом, — это любопытно, но вряд ли сможет на что-то повлиять. Своим приездом я сделал максимум, что от меня возможно.