«Всегда привожу в пример Месси и Роналду — столько выиграли, а им все мало». Вторая часть интервью Вячеслава Караваева

В ней — о жизни в Европе, разнице между Питером и Москвой, о походах на оперу и балет в Большой театр и жене-сценаристе; об увлечении часами, соцсетях и о том, кто самый читающий человек в «Зените».

Впрочем, и футболу место нашлось — воспоминаниям о детстве в ЦСКА, рассказам о работе над кроссами и их высокой целью, деталям атмосферы в сегодняшних командах, так отличающейся от того, что было в девяностые и нулевые. В любом случае, эта часть разговора — скорее о том, какой Караваев человек, нежели футболист. Заодно, может, хотите снять дом в голландском Арнеме? Это — тоже к нашему герою.

«Сейчас я в лучшем клубе России, но хотел бы когда-нибудь вернуться в Европу». Большое интервью защитника «Зенита» Вячеслава Караваева

Мой дом в Арнеме снимал один игрок «Витесса». Сейчас ищу новых жильцов!

— По чему скучаете в Европе? И что заново обрели в России из того, чего там у вас не было? — вопрос Караваеву.

— Родители стали ближе — пусть они и в Москве. Семьи в Голландии не хватало. Еще у нас по сравнению с Европой меньше спокойствия. Там можно было постоянно на велосипеде кататься, чем мы и занимались. Что такое пробки, я вспоминал очень редко. В Нидерландах — вообще только однажды, когда поехал жену Катю в аэропорт встречать. Дорогу перекрыли, зажгли красные фонари, что ехать нельзя, — и часа на полтора. Люди даже из машин вышли. А в России пробки — норма.

— Пока в Питере на велосипеды с женой не садились?

— Уже катались. Сейчас погода более или менее наладилась, начали выезжать на электросамокатах и великах. У нас рядом с домом парк есть — удобно. По окрестностям Питера еще не ездили — ограничились только центром города. Когда я перешел в «Зенит», у нас постоянно были игры, а потом началась пандемия. Сейчас, надеюсь, узнаем места получше.

— С родителями часто удается видеться?

— Очень редко — пару раз за полгода, в отпуске. Мама говорит, что видит меня ненамного чаще, чем когда я играл в Чехии или Голландии. Брат, как и они, тоже в Москве. Родители приезжали на чемпионский матч с «Локомотивом», провели выходные в Питере. Но вообще они продолжают работать. Сколько раз предлагал им отдыхать, но говорят: «А чем заниматься? Дома сидеть?» Слава богу, силы и желание есть. Они еще молодые.

— На выходной после матчей смотаться в Москву не удается?

— Тяжело. Ты уставший, и хочется одного — отдохнуть. До аэропорта доехать еще надо, на поезде — четыре часа...

— Помню, вы купили дом в Арнеме. Уже продали?

— Нет, остался. У меня один игрок «Витесса» его снимал. Недавно, правда, переехал, сейчас ищу новых жильцов.

— Многие москвичи Питер очень любят, я тоже к их числу отношусь. Но некоторые, приезжая туда жить, не могут адаптироваться к его более плавному ритму, считают философски-заторможенным. А вы как?

— Я в Москве-то давно не жил! Но, естественно, тут спокойнее. Хотя, по мне, особой разницы между двумя городами нет. Разве что солнца не хватает — его и в Москве мало, а в Питере еще меньше. Но это не то, от чего я буду с ума сходить.

Вячеслав Караваев: «Может, через пару лет в «Челси» окажусь. Все реально, если работать!«

На «Бориса Годунова» посоветовала сходить мама, на «Лебединое озеро» — жена

— В столице вы ходили в Большой театр — на балеты «Лебединое озеро» и «Жизель», оперу «Борис Годунов». Наверняка инициатива жены?

— На «Лебединое озеро» — да, а на «Бориса Годунова» — уже моя. Точнее, моей мамы, которая сказала, что надо сходить, потому что это настоящий шедевр. Я тогда в Чехии играл и зимой приехал в Москву отдохнуть. Думал, что опера — это совсем не мое и я там усну. Но четыре часа пролетели как пять минут, декорации были просто фантастические. И на опере, и на балете мне очень понравилось.

— В Питере не ходили еще, допустим, в Мариинку?

— Пока нет. То пандемия, то игры одна за другой. Но хочется, конечно. Причем если в Москве ходил на классику, то в Питере думаю попробовать что-то современное.

— Мы с женой во время пандемии подсели на оперные шедевры разных лет нью-йоркского Metropolitan Opera, которые этот театр из-за невозможности «живых» спектаклей показывал онлайн. Не пробовали?

— Нет. Я вообще противник онлайн-просмотров всего, кроме фильмов и сериалов. Настоящей атмосферы концерта, оперы или балета они не передают.

— Сами коронавирусом не болели?

— Нет.

— Не удивляетесь, что пока в Европе режим только ужесточается, у нас уже почти все без масок ходят?

— Сейчас все-таки начали делать прививки — надеюсь, они помогают. Из-за этого, наверное, люди и расслабились. Не пойму другого — почему, если в Европе все ужесточается и закрывается, количество заболевших растет. Когда мы со сборной играли в Словакии, там после шести на улицах уже никого не было, вечером комендантский час.

Общался со своими бывшими одноклубниками из Чехии — там даже между городами нельзя перемещаться. Разрешают только профессиональным спортсменам. И в Голландии то же самое — там с десяти вечера до шести утра из домов запрещено выходить. Все строго, штрафы сумасшедшие.

И на стадионах без болельщиков — это совсем не то. Даже если их немного, все равно атмосфера уже другая. Поэтому хорошо, что у нас хотя бы 30 или теперь 50 процентов вместимости разрешено и мы для людей играем. Ощущения, например, на огромном стадионе в Дортмунде были странные. Эхо мощное, все слышишь, кто что сказал на другом конце поля.

Вячеслав Караваев. Фото ФК «Зенит»

Вячеслав Караваев: «Не могу сказать, что никогда не перейду в «Спартак»

Хочу делать кроссы, как Бекхэм!

— Как-то вы говорили: «Кроссы считаю одним из сильных своих качеств. Нужно довести их до автоматизма, как у Дэвида Бекхэма». Смелые слова. Думаете, такое возможно?

— Если постоянно их тренировать, то возможно. Бекхэм — великий футболист, но он играл на двух сильных качествах — ударе и кроссе. Он не был суперскоростным игроком, редко использовал дриблинг. Он просто идеально отдавал на любое расстояние, вкладывал мячи людям в голову, в ногу — и они забивали. Плюс стандарты.

— Сколько же нужно подавать на каждой тренировке, чтобы было как у Бекхэма?

— Очень, очень много. Он и сам, по-моему, говорил, что постоянно бил мячом об стенку. После каждой тренировки. Не думаю, что по сто раз, но близко к этому. Я тоже остаюсь — не каждый день, поскольку бывают тренировки, когда уже ни на что больше нет сил, но часто. Спрашиваю: «Не хочешь позавершать?» — и кто-то идет. В последнее время Андрей Лунев просит подачи делать, а мне только в радость.

— Можно кому-то из молодых нападающих — допустим, Крапухину — сказать: «Ну-ка, давай пошли».

— На сборах это и делаю (улыбается).

— Крапухин безотказный?

— Естественно. Молодые и должны быть безотказными.

— Как вам ставили кросс в раннем возрасте?

— Помню, что по юношам и в дубле он у меня уже был. А как ставили — не помню, просто делал, что говорили. Это от школы в целом зависит. Качество передач идет в первую очередь оттуда. И каждый тренер в школе ЦСКА мне многое в этом плане дал.

— Вы — воспитанник армейской школы, но уже давно в этом клубе не играете. По-прежнему к нему неравнодушны, или «любовь ушла, завяли помидоры»?

— Я прошел в ЦСКА всю школу, от а до я — с шести лет и до первой команды, в которой успел дебютировать. Невозможно просто так взять и вычеркнуть столько лет из жизни. Поэтому армейскому клубу очень благодарен, ЦСКА для меня всегда будет особенным клубом.

Отлично помню, как ездил из дома на базу ЦСКА в Ватутинки, и даже когда уже это была основа, дорога в один конец занимала два с половиной часа. Машины у меня еще не было. От дома до станции Новогиреево полчаса пешком, потом — на метро до «Аэропорта», там до манежа ЦСКА, и оттуда — уже на клубном автобусе на базу.

Помню Песчанку, когда там еще старый стадион был. Разрушенные теннисные корты и гаревое поле, на котором я маленьким успел потренироваться. Потом все это снесли. Я еще застал времена, когда на Ходынке вообще ничего не было — никаких домов. Ветер в поле гулял.

— Когда, допустим, красно-синие играют с «Зенитом» и вы выходите в футболке последнего — есть какая-то особенная реакция со стороны армейских болельщиков?

— Нет, тем более я же не перешел напрямую из ЦСКА в «Зенит». Думаю, болельщики все понимают. Тот же Юра Жирков играл в ЦСКА, а Сергей Богданович (Семак) был капитаном армейцев. Это футбольная жизнь.

— Ваш брат ведь за ЦСКА болеет. Даже на выезды гоняет?

— Нет, он спокойный болельщик. Переживает и за ЦСКА, и за меня.

— А когда вы играете против ЦСКА?

— Естественно, за меня! Отец тоже за ЦСКА болеет. Помню, как он учил меня, маленького, жонглировать мячом. Мы всегда ходили в парк играть, а он от дома минутах в 10-15. И туда, и обратно шли через дороги, и даже на пешеходных переходах я жонглировал мячом. А папа за мной следил. Летом — футбол, зимой — хоккей...

— Вы и это застали? Думал, это все в советских временах осталось.

— У меня все это было! С тренировки из ЦСКА приходил, делал уроки — и во двор мяч гонять. А лучшее время — каникулы. Бегаешь дотемна, из окна родители кричат: «Слава, домой!» Ты мячик забираешь и идешь. Ребята говорят: «Оставь нам мяч!», ты: «Ага, конечно». Если оставишь, потом этого мяча уже не увидишь.

Вячеслав Караваев: «Пиво не пью. Даже чешское»

Только от старших ребят слышал, что тренеры могли «закрывать» команду на базе на три дня

— Дрались в детстве и юности часто? Футбол же — среда такая, где много ребят грубых, которые лезут напролом и ни с кем не считаются.

— Первым не лез. Но если оскорбляли, задевали, то, естественно, отвечал. Меня и родители в детстве учили, что за себя постоять надо уметь. Даже если ты неконфликтный человек, это не значит, что не можешь себя защитить, пусть напротив кто-то сильнее и выше. Если слышал от кого-то: «Сейчас получишь!» — мне уже было все равно. Лучше получу, но заднюю не дам!

— А в «Зените» хоть одну драку за два сезона припомните?

— Нет. И в других своих командах — тоже. Мне кажется, чемпионство нельзя выиграть без хорошей атмосферы. Если друг на друга вину сваливать, обижаться, ругаться — ничего не выиграешь. Повздорить на тренировке — такое, конечно, бывало. Но потом пожимали друг другу руки и все.

— Можете всей командой после какого-то поражения без тренеров сесть в ресторане, крепко выпить — но при этом честно все с парнями обсудить и закрыть все вопросы?

— А зачем для этого выпивать? Можно в раздевалке после матча присесть и поговорить.

— Ну, как-то откровеннее получается. И раньше десятилетиями в советском и раннем российском футболе было принято именно так.

— Сейчас все стало по-другому — не вижу в таких походах большого смысла. Лучше не выносить никаких острых тем из раздевалки, если они вообще есть. Бывает, мы собираемся в ресторане с женами, кто-то с детьми — вот это хорошо влияет на атмосферу в команде.

— Еще в 90-е и даже в 2000-е после плохого матча тренеры в России могли запросто «закрыть» команду на базе на несколько дней. Сейчас можете такое себе представить?

— Сложно. Допустим, три дня жить на базе — такого в моей карьере еще ни разу не было, если не считать сборов, конечно. Только слышал от ребят постарше. Понимаю, почему это происходило, — так можно сплотиться, что-то исправить, наладить атмосферу. Но сам с этим не сталкивался. Только один раз в дубле ЦСКА заехали за два дня, и то не из-за поражения.

— Тем более что в Арнеме вообще на домашние игры приезжали прямо из дома. А к тому, что в России вообще нет открытых тренировок, привыкли быстро? В «Витессе» же у вас ни одной закрытой не было.

— Да, но, если честно, в Арнеме на тренировки приходило по пять старичков. Одних и тех же. Поэтому присутствие зрителей даже не ощущалось. Открытая тренировка там была одна, перед сезоном, когда пришло три тысячи человек.

— Помню, как Слуцкий рассказывал, что нервничал перед первой такой тренировкой — он ведь только принял команду. Говорил: «Я еще не всех в лицо идентифицировал, а мне уже надо на глазах у тысяч людей занятием управлять!»

— Помню эту первую тренировку Слуцкого. Для меня она тоже была непривычной. Но уверен, что Леонид Викторович, приходя в новую команду, абсолютно все о ней знает. И о каждом игроке тоже. Думаю, он даже просмотрел все игры «Витесса» в предыдущем сезоне. Понятно, он мог где-то ошибиться с произношением имени, но этот тренер просто не может прийти куда-либо неподготовленным.

Особый подход. Почему Жирков — феномен российского футбола

Самый читающий в «Зените» — Жирков

— Вы как-то говорили, что не очень любите внимание. С удивлением обнаружил ваше развернутое интервью совершенно неспортивному, казалось бы, изданию «Сноб». С вопросами в основном не о футболе. И не было ощущения, что отвечаете скованно.

— Это была идея Даши (Дарья Арсланова — PR-менеджер Караваева и других игроков сборной России. — Прим. «СЭ»). Я тогда забил гол Сербии, она предложила сделать интервью не в спортивном медиа, а для более широкой аудитории. На самом деле это интересно. Настолько привык к вопросам о футболе, что было необычно поговорить о сериалах, часах, машинах. Даже о вкладышах к жвачкам из моего детства. Почувствовать себя не футболистом, а обычным человеком со своими вкусами.

Дело даже не во внимании ко мне. Общение с журналистами — часть моей работы, и я хочу, чтобы это было интересно и мне, и болельщикам. Круто, что это интервью зашло.

— Узнал из него о вашем необычном увлечении — наручными часами. Откуда это взялось и во что на данный момент вылилось?

— Особо ни во что. Просто нравится читать новости про часы, про всякие механизмы. Мне родители даже книгу о старинных часах подарили. Такое вот у меня мини-хобби.

Есть такой часовщик — Константин Чайкин. Он создал настольные часы, которые высчитывают даты Пасхи по старому и новому стилю. Вот с него и началось. Меня заинтересовало, как люди такие чудеса делают. Как вообще создать механизм, который будет работать сотни лет? Что-то в интернете прочитал, на несколько аккаунтов о часах в инстаграме подписался. Не слышал, чтобы у кого-то из футболистов было такое увлечение. Странное, правда?

— Не странное, но редкое. Но вот недавно я брал интервью у Павла Буре, и великий хоккеист рассказал, что собирает часы своего предка и полного тезки, которые выпускались в XIX веке. У него их уже несколько десятков.

— Ничего себе! Но это уже уровень коллекционирования. Мне просто нравится читать и смотреть программы на эту тему. Могу уже по дизайну отличить некоторые бренды. И любимые тоже есть. Но все часы по-своему хороши, кому-то нравятся и простые, бюджетные. Я видел, что Роман Абрамович вообще ходит с электронными часами, то есть при всем своем состоянии не заморачивается на эту тему.

— А вы по-прежнему не заморачиваетесь на машинах? И ездите, как и в «Витессе», на служебной, которую выдал клуб?

— Да. На самом деле очень даже достойная машина, да и не так много я езжу. На тренировку, с тренировки, иногда в центр. Долго быть за рулем не люблю, поэтому мне достаточно. Может, когда-нибудь и куплю что-то серьезное, но пока не вижу в этом смысла.

— У вас жена — сценарист. У нее уже что-то выходило?

— Пока нет. У нее есть готовый сценарий к мультфильму, но все не так просто, нужно время и связи, чтобы воплотить его в реальность. Что-то в нем есть от диснеевских мультфильмов, что-то — от советских мультиков, на которых я когда-то рос: «Ну погоди!», «Каникулы в Простоквашино».

— А кто в «Зените» самый читающий человек?

— Однозначно Жирков. Он всегда с книгой — в основном на темы, связанные с историей. И если в раздевалке затрагивается что-то историческое — это его выход. Про его коллекцию времен Второй мировой войны знаю, хотя сам и не видел. Слышал, что он хочет сделать из нее музей.

— Если сравнить Жиркова, например, с Шамкиным, то Юра в два раза старше. Он его по отчеству называет — Валентиныч?

— Нет, только Юра. В команде как можно по отчеству?

— Раньше по отношению к ветеранам — только так.

— Когда я приходил в ЦСКА, у нас с Игнашевичем такая же разница в возрасте была. Я к нему тоже обращался — Сергей или даже Серый. И Саша Анюков только теперь Геннадич, потому что тренером стал.

— С трудом могу себе представить, чтобы вы, только придя в ЦСКА, называли Игоря Акинфеева Фуриком, как Березуцкие или Игнашевич.

— Называл, что такого? Когда в одной команде — общение такое, сколько бы ни было лет. Все сейчас это понимают и нормально относятся. Раньше, слышал, пожестче было, надо было соблюдать субординацию. Особенно если взять тренировочный процесс. В «квадрате» играешь — и не дай бог кому-то в «домик» прокинуть. Могли так ответить, что всякое желание это делать отпало бы (смеется)!

— Братья, Игнашевич, Вернблум — не из таких?

— Нет, я этого не застал. Как раз старшие ребята в ЦСКА про это и рассказывали. А мы им даже не пытались прокинуть мяч между ног, это было бы неуважение. Заранее знали, что так делать нельзя.

— А через знаменитый коридор вас в «Зените» пускали, когда вы только пришли в команду?

— Конечно, пускали! Больновато. А главное, не видишь, от кого прилетает. Хорошо, что в прошлом году у меня день рождения пришелся на пандемию — и еще раз не прогнали. Насколько знаю, раньше этих коридоров не было, традиция только недавно появилась.

— Когда-то многие футболисты были жутко суеверными, кое-кто — и сейчас, особенно вратари. А у вас, допустим, какой-то ритуал подготовки к матчу есть?

— Почти нет. Единственное — всегда на поле с правой ноги захожу. Так повелось.

— Понятно, что у вас еще самый разгар карьеры. Но уже задумываетесь, чем хотите заняться после того, как закончите играть?

— Думать об этом надо, потому что карьера у футболиста достаточно короткая. Со стопроцентной вероятностью пойду учиться на тренера. А там уж как пойдет.

— Чего мечтали добиться в футболе в детстве?

— В детстве, думаю, все мечтали играть минимум как Лео Месси или Криштиану Роналду (улыбается). Со временем понимаешь, что все работает не так, как думал когда-то. Цели играть в премьер-лиге и выиграть чемпионат России у меня были. Их уже выполнил.

Но каждый день есть к чему стремиться. Всегда привожу примеры Месси и Роналду — они на таком уровне играют, но им все мало. Выиграли один трофей — хотят второй, выиграли сотый — хотят еще сто. И все равно находят, куда расти. Не должно быть такого: выиграл кубок — и все, цель выполнена. Пока играю, такого спокойствия у меня точно не будет. Надо, чтобы всегда хотелось выигрывать еще и еще.