«Самолет летит, бомбы падают, но понимаешь, что не в тебя». Интервью Фоменко о чеченской войне и захвате заложников в Буденновске, Галицком и Мусаеве

В недавнем интервью «СЭ» бывший вратарь «Краснодара» Андрей Синицын сказал: «Главная ошибка Мусаева — уход Фоменко. В «Краснодаре» Петрович играл очень важную роль, пусть и незаметную со стороны. Он был связующим звеном между тренерским штабом и футболистами, мог обсудить с ними любую проблему, ребята ему доверяли. Петрович тонко чувствовал состояние команды, знал, на какие рычаги нажать, чтобы добиться результатов. Нельзя было его убирать, в команде этого решения никто не понял».

Эти слова голкипера стали для меня побудительным мотивом интервью с Олегом Фоменко, ныне помогающим Владимиру Федотову в «Сочи». Тем более что в биографии тренера, а когда-то — полузащитника есть и грозная Чечня начала 90-х, и сенсационная кубковая победа его «Амкара», выступавшего тогда во втором (!) дивизионе, над романцевским «Спартаком», и почти десятилетие работы в «Краснодаре», где он помогал Ташуеву, Муслину, Кононову, Шалимову, Мусаеву.

Полузащитник «Сочи» Ибрагим Цаллагов на мой вопрос, какую роль играет Фоменко в штабе этой команды, ответил: «Петрович очень много общается с футболистами. Диалог — это всегда хорошо. Есть тренеры, которые не воспринимают мнений игроков. Мол, я великий, и все. А в «Сочи» мы можем донести свои мысли. Не факт, что с ними согласятся, но мы знаем, что нас по крайней мере услышат. А для человека важно, чтобы его выслушали. Могу и лично донести мысль до Федотова, но иногда сперва проверяю ее на Фоменко. Знаю, что у них очень хорошая коммуникация. Все открыто».

«Все открыто» оказалось и в нашей беседе. Судите сами.

Олег Фоменко. Фото ФК «Зенит»

Первая чеченская, пропавший без вести отец, заложники в Буденновске

— Вы родились, выросли и начали карьеру в Грозном. Как ваша семья оказалась в Чечне, Олег Петрович? - спрашиваю Фоменко.

— Родители переехали в Грозный в конце 50-х. Папа у меня из детдома в соседнем Дагестане. Большая мамина семья переехала из Сибири. Посмотрели — тепло, хорошо. И решили остаться. Отец был строителем, мама сначала работала в магазине, потом — в детском саду. Сестра родилась в 1962-м уже в Грозном, я — десять лет спустя там же.

— Еще через 20 лет развалился СССР, и там стало не очень хорошо. К власти в республике пришли сепаратисты, и началась первая чеченская война.

— Я уехал в Буденновск 24 декабря 1994-го, за неделю до штурма Грозного федеральными войсками новогодней ночью. Но бомбежки к тому времени шли уже месяц. Бывало, спать ложишься, сестре говоришь: «Спокойной ночи. Бог даст — утром свидимся». Маму с племянником сразу отправили к родственникам в Краснодарский край, сами с сестренкой остались. Отца последний раз где-то в 1994-м видел.

— Что случилось?!

— Пропал без вести вскоре после начала войны. По слухам, его видели где-то в Ингушетии, но, когда мы перебрались в Буденновск и я перевез туда маму и племянника, делали запросы по отцу — и ничего.

В 1991-м я играл в городе Шали за местный «Вайнах», а с середины 1992-го — в «Жемчужине» из Буденновска, то есть дома уже бывал наездами. Как раз сезон 1994-го закончился, я приехал домой и попал под все эти революции. Сначала оппозиция в город вошла, а через месяц началась военная операция.

— Какие самые жуткие моменты вы пережили?

— Самое страшное, когда сидишь на кухне, чай пьешь — и начинают самолеты вылетать. В первую минуту начинаешь нервничать, волноваться. А потом, когда видишь, что работают не по твоему дому, а по конкретным объектам, успокаиваешься, появляется любопытство. Самолет летит, бомбы падают, но ты понимаешь, что не в тебя.

Где-то в километре от дома, около школы, где я учился, был авиагородок. Вот его отрабатывали. Прямо видишь из окна, с балкона, как самолет заходит, бомбы сбрасывает, и они на этот авиагородок ложатся. При этом испытываешь диковатое ощущение: с одной стороны, не по себе, с другой — ловишь себя на мысли, что самолеты красиво работают. В четверке, слаженно.

— С боевиками доводилось иметь дело?

— Многие ребята, с которыми играл в «Вайнахе», как потом услышал, ушли в боевики. Хотя их так тоже неправильно называть. Боевики — они во второй чеченской были, а в первой люди просто защищали свой дом.

Прекрасно понимаю чувства людей, когда прилетает самолет — и бомбит все, что вокруг. Помню, в Шали отработали по рынку — сколько мирных жителей полегло! Естественно, когда у тебя близкие ни за что ни про что погибают, люди берут автоматы и начинают защищать свой дом.

— Буденновск, город Ставропольского края, куда вы уехали, тоже пережил трагедию. В июне 1995 года Шамиль Басаев туда ворвался и захватил в заложники полторы тысячи человек, которых держал в местной больнице. Премьер Черномырдин вел с ним переговоры в прямом телеэфире. Кого-то знаете из тех, кто был в заложниках?

— Конечно. Моя кума была среди них. Более того, она оказалась в числе тех 150 добровольцев (насколько добровольно это в принципе могло быть), которых террористы повезли в Чечню в качестве живого щита. Доехали до Ведено — там их отпустили, и автобусы поехали обратно. Слава богу, все для нее закончилось хорошо, но вспоминать тот момент она не любит. Все думали только о том, чтобы остаться в живых...

Моя жена тоже из Буденновска. Работала в детском саду, который стоял непосредственно перед больницей, куда свозили всех заложников. Всю первую информацию о боевиках оперативным сотрудникам она передавала — там как раз Басаев проезжал на машине. Они с детьми в садике были, когда все это началось. Там же и ребята-альфовцы погибли, когда перестрелки начались.

— Жена в заложники не попала?

— Нет, успела выйти, потому что детсад боевики не стали трогать. Провели людей мимо садика, а туда все-таки не стали заходить. Вообще, столько противоречивых вещей о тех днях рассказывали... Говорили, например, что большинство людей (по официальным данным, погибло 129 мирных жителей, ранено 415, — Прим. И.Р.) погибло еще в начале штурма, потому что заложников выставляли в окна, по которым и стрелял спецназ.

То есть не поймешь, от чьих рук пострадало больше людей. Там разбираться и разбираться. Слава богу, многие выжили. Когда освобождали заложников, они кричали: «Не трогайте боевиков, они все нормальные».

— Стокгольмский синдром.

— Да, но там были и другие нюансы. Лето, юг России, степи, очень жарко. А в той больнице и роженицы были, и люди, которые лежали в реанимации. Так им просто выключили свет и отрубили воду. Кому от этого хуже сделали — боевикам или тем, кто там находился? Боевики — подготовленные мужчины, военные, вода у них уже была. Им что есть свет, что нет — без разницы. А больным людям — другое дело. Их там было около двух тысяч человек — и ни электричества, ни воды, ни вентиляции.

Славолюб Муслин и Олег Фоменко. Фото Татьяна Дорогутина, —

Прав ли Мусаев с панчем про перегар? Шалимов получил то, на что раньше наговорил сам

Мусаеву есть чему поучиться у Ташуева

— Перейдем к футболу. С тренером Сергеем Ташуевым судьба свела вас еще в футбольной школе Грозного, а потом и в Буденновске, и в Рязани, а в тренерской карьере — в Краснодаре.

— Иногда смеюсь — Сергея Альбертовича (официальное отчество Ташуева — Абуезидович, — Прим. И.Р.) знаю дольше, чем свою жену. С 1989 года! Он в Грозном тренировал спецкласс 1973 года рождения, а я родился в 1972-м. Но в те времена, если ты родился после августа, то мог играть с ребятами на год младше, — вот я и работал с 1973-м. С тех пор дружим и общаемся. Многие из тех, кто проходит его методику работы в тренировочном процессе, восхищаются. Сколько я уже тренеров в жизни встречал — Ташуев однозначно один из самых сильных.

— Почему же он почти не работал в премьер-лиге?

— Сложно сказать. Принял «Кубань» по ходу сезона-2015/16 в плохом состоянии — и ему не хватило времени, чтобы что-то построить. Зато занял 6-е место с донецким «Металлургом» в сильном на тот момент чемпионате Украины. Думаю, сейчас он мог бы взять почти любую команду и вывести ее на очень приличный уровень.

— Читал в вашем интервью Александру Дорскому, что стиль «Краснодара» заложил именно Ташуев. Для меня это стало откровением — думал, он появился после Муслина при Кононове.

— Нет, это началось еще при Альбертовиче. Доминирующий футбол с контролем мяча и агрессивным давлением на соперника — он этот стиль еще во второй лиге, в Буденновске разрабатывал! Там была очень приличная молодая команда, и ташуевская методика здорово развивала молодежь. Тот же Альберт Борзенков, который потом играл за «Ротор» лучших времен и многие другие клубы, не даст соврать.

— Как вам словесная пикировка Ташуева в СМИ с Мурадом Мусаевым? Наверняка ведь читали слова последнего, что Ташуев — большой стратег и тактик, который не поднялся выше 5-го места в ФНЛ и лучше бы думал о своей команде — «Чайке», чем комментировал другие.

— Перепалка никогда никого не красит. Ташуев — без всякой иронии — очень сильный тренер. У него многому можно поучиться.

— Как думаете, чему бы мог у него поучиться Мусаев?

— Организации тренировочного процесса. Немаловажно и то, что Альбертович именно обучает футболистов. У Олеговича — немножко другое. Он любит готовых игроков. На моем тренерском веку определенным обучением занимались также Муслин с Кононовым, но Ташуев по этой части — самый сильный.

— А при ком из главных тренеров, с которыми вы работали, был самый сильный «Краснодар»?

— Думаю, при Кононове. Когда был Ташуев, команда играла в ФНЛ. Когда Славолюб — команда премьер-лиги только создавалась. Вышли из ФНЛ мы с пятого места, состав был так себе. Девятое место с отрывом в том полуторалетнем сезоне стало хорошим результатом. А уже при Кононове пришли Измайлов, Широков, Каборе. На замене сидели Перейра, Ахмедов. Вот какой уровень у команды был — Перейра в запасе!

— С кем из главных тренеров «быков» лично у вас, помимо Ташуева, было наибольшее взаимопонимание?

— Тоже с Кононовым. У нас схожие взгляды на футбол — и Олег Георгиевич, придя в команду, многие вещи расставил именно так, как я о том думал. Мне нравилось, как мы тогда играли. Считаю, что та команда могла добиться большего — уж в Лигу чемпионов-то попасть точно. Содержательные тренировки были и у Муслина, от него тоже много интересного узнал.

— Как думаете, чего не хватило Кононову, чтобы преуспеть в «Спартаке»?

— Знаете, я много читал о Лобановском и Бескове. И у меня складывается впечатление, что, если бы они жили сейчас, то великими тренерами не стали бы. Потому что им не дали бы времени. Три-четыре месяца, нет результата — на выход. А им требовалось полтора-два года, чтобы полностью создать команды, которые они видели.

А Клопп сколько времени делал свой «Ливерпуль»? И речь не только об игре, но и о коллективе. Люди ведь не роботы, каждый — со своим характером. Футболистам нужно время, чтобы понять и принять твои идеи, а тебе — чтобы подготовить их, в том числе функционально. Сейчас из футбола, по крайней мере нашего, исчезает одна из главных составляющих любого успеха — терпение.

— А еще — уважение. Многие главные тренеры «Краснодара» даже не скрывают, что терпеть не могут друг друга. Мусаев отпустил в интервью колкости в адрес Ташуева и Шалимова после того, как те публично критиковали его. Шалимов в Инстаграме Кононова вообще дебилом назвал — за фразу на могиле Федора Черенкова, когда он обратился к великому футболисту как к живому...

— Думаю, у одних это продиктовано ревностью, у других — обидой за предыдущие высказывания. По мне, тот же Шалимов — прекрасный человек. Что на него находит в такие моменты — не могу сказать. Когда Игорь Михайлович тренировал «Краснодар», мы с ним постоянно спорили — он всегда давал возможность помощникам высказывать свою точку зрения, и мы не боялись это делать. Понятно, последнее слово всегда было за ним, но я мог придерживаться иного мнения по любому эпизоду и не держать его при себе. В этом плане с Шалимовым было очень комфортно.

— Кто из тренеров, с которыми вы работали в «Краснодаре», по-вашему, самый сильный в комплексе всех профессиональных качеств?

— Для меня — Ташуев. За ним Кононов и Муслин — где-то на одном уровне. Оба спокойные, у них примерно одинаковая направленность тренировок в плане тактики, организации игры, в которых они очень сильны.

«Амкар» зарегистрирован в качестве некоммерческой организации

Как «Амкар» из второй лиги Тихонова с Цымбаларем обыграл

— К «Краснодару» мы еще вернемся, пока же — о вашей игровой карьере. Как игрок вы ни разу не выступали в РПЛ. А могли?

— У меня был шанс в 1999 году. Ездил на просмотр в Самару, прошел один сбор, Александр Тарханов тогда «Крылья» тренировал. Но клубы не договорились. В том году закончились контракты с «Амкаром» у Кости Зырянова и Сережи Яковенко — они перешли соответственно в «Торпедо» и «Факел». Я был единственным игроком центра поля, кто оставался на контракте. Поэтому в конце концов меня и не продали. Понятно, что не в «Спартаке», но в средних клубах высшего дивизиона, считаю, вполне мог заиграть.

— Как вы с Северного Кавказа попали в Пермь?

— Опять же через Ташуева. Когда «Амкар» создавался, клубу нужен был центральный полузащитник. Приехал, посмотрели — подошел. И остался там почти на семь лет.

— Вы же там и с одним из самых популярных сейчас комментаторов Константином Геничем играли?

— Конечно. Почему всегда и говорю Косте: «Ты должен меня беречь, потому что я, наверное, единственный помню, как ты в футбол играл». Костя был очень хорош на позиции «десятки», и, если бы не травматизм, уверен, мог бы достичь гораздо большего. Решения быстро принимал, техника высокая была. И обыграть мог, и передачу отдать. Генич же как раз забил мяч, который вывел «Амкар» в премьер-лигу. Но меня тогда уже там не было.

— Самый звездный момент вашей карьеры — наверняка победа над романцевским «Спартаком» в Кубке России в 1998 году. Видел черно-белую фотографию — с крыши соседней многоэтажки, свесив ноги вниз, матч смотрело человек сто. Как не боялись?!

— Да, такой ажиотаж был — и на крыше, и на всех заборах окрестных сидели. «Спартак"-то не приезжал в Пермь с 1977 года, когда в первой союзной лиге против пермской «Звезды» играл! Уже в «Краснодаре» я над Андреем Тихоновым, Максимом Бузникиным посмеивался, вспоминая тот матч. На 84-й минуте открыли счет, и в первой же ответной атаке Канищев один на один с угла вратарской вышел. Успел подумать: «Елки-палки, даже минуту не продержались». Но он как дал выше ворот, а потом — все 11 человек встали в штрафной. И отбились.

— Как это вообще возможно? Почти бессменные чемпионы России в лучшем составе проиграли команде второй лиги.

— Думаю, у «Спартака» присутствовал недонастрой, поскольку у него через четыре дня был матч Лиги чемпионов в Австрии со «Штурмом». И красно-белые его выиграли. А в Перми, думаю, сказалось еще и то, что Романцев по какой-то причине не прилетел, а поле было не очень хорошего качества. В такой ситуации мы прыгнули выше головы, а забили с помощью газона. Удар Вовы Бенедского не такой сильный был. Филимонов хотел легонько поймать, а мяч — в кочку, через руку и в ворота. Дома и кочки помогают!

В первом тайме мы хорошо выглядели, а во втором «Спартак» уже включился и погонял нас прилично. Какая команда была: Цымбаларь, Тихонов, Титов... Я играл в опорной зоне против Егора. Голова ходуном ходила! Хотя бы с Цымбаларем не пересекался, а то он своей левой одним замахом по паре человек на пятачке разворачивал. Красно-белые же совсем скоро «Реал» с Раулем и Роберто Карлосом и во главе с Хиддинком обыграли! Еще бы сто раз мы с ними сыграли — не выиграли бы. А тогда удалось.

— Премиальные какие были? Двойные, тройные?

— Обычные. Там интересно получилось. Юрий Гребенюк, генеральный, подходит перед игрой к президенту клуба Валерию Чупракову и у нас на глазах спрашивает: «Сколько премиальных за победу дадим?» Тот смеется: «Называй любую сумму, какую хочешь». — «Я же могу и 10 тысяч долларов назвать» — «Сколько хочешь, столько и называй. Какая разница? Мы же реально на вещи смотрим». Гребенюк постоял, подумал: «Ну ладно, 10 тысяч рублей». По-моему, тогда это был эквивалент 500 или 600 долларов (по курсу на 12 сентября 1998-го — 877 долларов, — Прим. И.Р.).

А когда игра закончилась, Валерий Михайлович подходит к Гребенюку и говорит: «Юра, спасибо тебе большое, а то до конца жизни бы расплачивались». Чупраков же человек слова, заплатил бы все до копейки. Но такая сумма — это неучтенка была, на победу никто не рассчитывал.

— Как Тихонов с Бузникиным реагировали, когда вы в «Краснодаре» тот матч вспоминали?

— Потешались: «Да у вас команду набрали по объявлению!» — «Согласен. Но команда по объявлению обыграла московский «Спартак»!» До сих пор и с Андреем, и с Максимом отлично общаемся. Думаю, Тихонов должен стать сильным тренером. И человек он очень хороший и порядочный, и опыт футбольный у него богатейший. Дай бог, чтобы у него все срослось.

Олег Фоменко. Фото Дарья Исаева, «СЭ»

«Амкара» больше нет. Теперь официально

Два ножа с двух сторон, совет на поле от судьи: «Ковыряйтесь в своем болоте!»

— Читал, автора победного гола «Спартаку» Бенедского потом ножом пырнули.

— С двух сторон. Мы вместе тогда из гостей возвращались на автобусе, потому что в Перми 90-х годов с такси была проблема. С нами была еще одна девушка, и мы с женой вышли ее проводить — поздно было. А Вова и Вадик Шпитальный, наш одноклубник, с женами поехали дальше. Как раз когда мы выходили, два парня зашли — и понеслось. Они начали приставать к жене Вадика, Бенедский сказал им: «Успокойтесь!» Так они подошли и сразу двумя ножами его пырнули, спереди и сзади. И на ближайшей остановке — бежать. Он еще ничего не понял, догонять их начал... А потом — большая потеря крови, реанимация. Но выжил и даже вернулся на поле. И в Перми еще поиграл, и в Челнах.

— Еще один участник того матча со стороны Перми — молодой Константин Зырянов. Уже было понятно, в какую звезду он может вырасти?

— Однозначно. После победы над «Спартаком» у нас через три дня была игра в Стерлитамаке. Вся Пермь на ушах стояла, побыли мы в ту ночь героями. И посидели после победы очень прилично — в ночном клубе до пяти утра. А после — сразу на восстановительную тренировку.

У нас была задача выйти в первый дивизион, шла жесткая конкуренция с «Ностой» из Новотроицка, которая превосходила нас по зарплатам вдвое, — и мы понимали, что если проиграем, то о «Спартаке» никто и не вспомнит. У нас и бонусы за выход в первую лигу были гораздо выше, чем за ту победу над красно-белыми. Играли со Стерлитамаком очень плохо, после Кубка все эмоции из нас вышли. Но Костя троих или четверых обыграл — и забил победный мяч.

Такие моменты регулярно случались. Я играл опорника, он — «десятку». Моя задача — отобрать и отдать ему, а он уж разберется. Не сомневался, что Зырянов в сборную попадет. В «Торпедо», правда, его в опорную зону определили, а по-настоящему Костя раскрылся, когда его Дик Адвокат в «Зените» чуть выше поднял. Тогда уже и сборная в его жизни появилась, и бронза Евро-2008. А как «Баварии» он забил в полуфинале Кубка УЕФА, на замахе соперника движением корпуса убрав!

Читал слова Хиддинка, что такого человека по работоспособности и скорости восстановления, как Костя, он никогда не видел. А я вспомнил, как мы с ним сидели, и Зырянов сказал: «Олег, сколько ты бегаешь — я с ума бы сошел». Что бы тогда Гус обо мне сказал? Смеюсь, конечно. А с Костей всегда, когда видимся, обнимаемся.

— «Амкар» с вами в составе, уже из первой лиги, дошел в 2002-м до полуфинала Кубка России, где уступил 0:1 набиравшему силу ЦСКА.

— И там у нас были шансы, если бы не судейство. Не помню, кто судил (Николай Иванов из Санкт-Петербурга, — Прим. И.Р.), но Рустем Хузин на правах капитана подходит к арбитру с каким-то вопросом, а тот ему напрямик: «Успокойтесь, сидите и ковыряйтесь в своем болоте». Ну, Хузин все сразу понял и успокоился.

Владимир Федотов. Фото Дарья Исаева, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II

«Всем хочется жареного, но для нас матч с «Зенитом» так же принципиален, как и другие». Интервью тренера «Сочи» Федотова

Входим в раздевалку — и Федотов как дает с ноги по кушетке!

— С Владимиром Федотовым познакомились, еще когда вместе играли за «Урал»?

— Да, в 2003-м. Ушел туда из «Амкара». В Перми у меня была травма, из-за которой со мной не захотели переподписывать контракт. Посчитали, что уже не смогу вернуться в футбол. «Урал» же во главе с президентом Григорием Ивановым только вышел в первый дивизион и меня пригласил. Приехал я с повреждением, из-за которого там и не сложилось — больше лечился и восстанавливался, чем играл.

Там был прекрасный коллектив, и мы с Валентинычем, который в Екатеринбурге был капитаном, стали общаться семьями. Вроде бы недолго в «Урале» побыл, четыре месяца, а отношения остались. Всегда встречались, когда была возможность. И на сборах постоянно виделись, и на телефоне были. Возможность работать вместе мы никогда не обговаривали, но так сложилось. Все, что ни делается, к лучшему!

— В одном из интервью вы сказали, что Федотов готов к работе в любом топ-клубе России. Не съели бы его в «Спартаке» со всегдашней истерикой вокруг красно-белых? Или в «Зените», где Семак чудом пробился сквозь строй тренеров-иностранцев, руливших 15 лет подряд?

— Валентиныч настолько коммуникабельный, что сумел бы сплотить команду где угодно — и речь не только о футболистах, но и о персонале, о том, чтобы все в коллективе были вместе. Это говорит о том, что он менеджер высокого полета. А когда я говорил о любом топ-клубе, то имел в виду его профессиональные качества. Какие-то околофутбольные вещи — это уже другое. Их тоже надо учитывать, но, думаю, он и в них разобрался бы. Голова — она у специалиста или есть, или нет. У него она есть.

— Чем-то Федотов вас поразил во время совместной работы в «Сочи»? Какое главное его качество?

— Спокойствие. Оно накладывается на очень хорошее знание предмета — и передается ребятам. Но и когда нужно взорваться, воздействовать на команду, он это чувствует и делает сразу. Помню, как раз только пришли в клуб и играли контрольный матч с какими-то сербами. После первого тайма горим — 0:2, и вообще все очень плохо.

Входим в раздевалку — и Валентиныч как дает с ноги по кушетке, которая там стояла! Все резко сели, рты пооткрывали — никогда его еще таким не видели. Он говорит: «Ребятки, для чего мы футболом занимаемся? Может, не будем себя обманывать?» «Напихал» — и тут же стал спокоен. На второй тайм вышли, как побежали — и все, после этого момента команда на сборах стала совершенно по-другому выглядеть. Это была нужная психологическая встряска, и Валентиныч четко уловил момент, когда ее надо было сделать.

— Все ценят вас как второго тренера. Амбиций, чтобы быть главным, не было?

— Никогда. Заканчивал играть в первенстве Краснодарского края и стал планомерно помогать тренерам. Меня спрашивали, хочу ли быть главным, но всегда отвечал: «Нет. Мне комфортно с ребятами на земле бегать, прыгать, разговаривать». А общение с руководителями, без которого главному не обойтись, — не мой конек. Может, я в душе еще футболистом остался.

— Тем не менее у вас есть лицензия Pro, и вы поэтому долго ходили вместо Мусаева на пресс-конференции в «Краснодаре» и формально считались главным. Для вас стало неожиданностью, когда стали посылать на встречи с журналистами?

— Нет. Ты прекрасно понимаешь — если даже формально выполняешь обязанности главного, то это подразумевает определенные обязанности. Пока у Олеговича не было лицензии, надо было делать и эту работу. С этим не имелось никаких трудностей — прекрасно понимаю, что это часть нашей профессии. Мы все с болельщиками и журналистами делаем одно дело, поэтому общаться нужно. А получается это у меня или нет — не мне судить.

В «Краснодаре» я был человеком клуба, а клубу нужно было определенное количество людей с лицензией Pro. Поэтому прошел все этапы обучения и получил ее. Кстати, понял, что все базовые знания ты получаешь на лицензии В, а то, что выше — А и Pro, — это уже надстройка.

— То есть те наши знаменитые в прошлом футболисты, которые начинают с А, многого лишаются?

— Считаю, да. Все базовые вещи, повторяю, ты получаешь на В. Понял, кстати, что у нас очень хорошая система тренерского образования.

— Каким образом?

— Когда мы поехали в Ньон на стажировку, там еще были португальцы. Казалось бы, из этой страны вышло немало сильных тренеров во главе с Моуринью. Но мы посмотрели, как они проводят тренировки, и сильно удивились. Андрей Лексаков удивился: «Господи, как они работают вообще?!» Мы всегда недооцениваем своих, а чужих преподносим как каких-то мессий. А там своими глазами увидели совсем иное.

Сергей Галицкий. Фото Александр Федоров, «СЭ»

«Краснодар» — на дне. Галицкому надо начинать все сначала

Галицкий провоцирует на споры. Простые исполнители, «подай-принеси», ему неинтересны

— Как вы попали в «Краснодар»?

— Опять же Ташуев пригласил! Я в тот момент работал тренером в первенстве Краснодарского края. И когда Альбертовича позвали возглавить «Краснодар», он спросил: «Пойдешь со мной? Тем более что методику мою знаешь, как футболист ее прошел». Я был только за, так что и здесь он дал мне путевку в жизнь. Мы постоянно на связи. То каждый день общаемся, то через день.

— Вы работали в «Краснодаре» еще в ФНЛ. Тогда у Сергея Галицкого и его проекта уже были такие амбиции — Лига чемпионов, свой заполненный стадион, медали чемпионата России?

— С первого же дня было понятно: если Сергей Николаевич что-то делает, то только на сто процентов. У него не бывает наполовину — или все, или ничего. Он уже тогда говорил, что построит лучший стадион, лучшую академию, создаст первой команде, молодежи, детям все условия.

— Его связка с Владимиром Хашигом — еще с тех времен. Они близкие друзья по жизни?

— Насколько знаю, они работали в связке еще в «Магните», до «Краснодара». И если это продолжается столько лет, то со стороны Галицкого к Владимиру Леонидовичу — полное доверие. Там не бывает случайных людей, тем более на такой должности.

— Хашиг реально многое решает? Или просто исполняет волю босса?

— Многое. Вся оперативная, каждодневная работа — на нем. Если бы Леонидович был просто исполнителем, то долго не проработал бы.

— Понимаю, что вы имеете в виду. Был пару раз на неформальных встречах и ужинах с Галицким — и видел, что ему неинтересно, когда с ним соглашаются. Он хочет споров.

— И даже провоцирует на них. Просто исполнители и те, кто всегда соглашается, ему абсолютно неинтересны. Да, он хозяин, за ним последнее слово. Но до того — все в дискуссиях. «Подай-принеси» — это не про Галицкого. Правда, бывают моменты, когда им овладевает какая-то идея, и тогда спорить с ним бесполезно.

Прав он или нет — у него всегда больше доводов. Один товарищ рассказывал мне, как дискутировал с Галицким по поводу спортивного магазина. Потом делился впечатлениями: «Понимаю, что Сергей Николаевич говорит неправильные вещи, но он настолько убеждает тебя цепочкой аргументов! Вроде и понимаешь: что-то не то. Но он настолько убедителен, что в какой-то момент теряешь нить, где именно».

— Многие считают, что Галицкий слишком давит на тренеров, и самостоятельным специалистам с ним невозможно работать. Это правда?

— В том, что касается тренировочного процесса, Сергей Николаевич задает вопросы, но никуда вообще не лезет. Просто он всегда хочет понять, почему что-то происходит. Те же замены — почему так, а не эдак? Почему стенка стоит здесь, а не там? А вот так пробовали?

Он дает возможность всем развиваться и ошибаться. Если ты ошибся — проблем нет. Главное, чтобы не повторял эту ошибку. Если повторил — значит, не учишься, и это уже другая проблема. Да, он много дискутирует, спорит. Может, это и называется давлением? Потому что почти за 10 лет ни разу не видел, чтобы Галицкий потребовал от тренера ставить какого-то игрока в состав.

— А нет такого, что у него есть любимчики, которых он хочет всегда видеть в составе? Например, того же Кайо?

— Не думаю. Тот же, Кайо, несмотря на все его «привозы», выдавал и немало хороших игр, но они быстро забываются. Для меня он по всем характеристикам больше защитник, чем опорный полузащитник. Его покупали на позицию опорника, но, когда он был у меня в «Краснодаре-2», то я увидел сумасшедшую скорость, отличное ведение единоборств.

С ним нужно много работать в плане обучения игре в обороне. Но, в моем понимании, до сих пор из него может получиться очень хороший защитник. Вопрос в том, обучаем он или нет.

Мурад Мусаев. Фото Александр Федоров, «СЭ»

Если Мусаев и Хашиг уважают Галицкого и клуб, они должны уйти сами

Как Григорий Иванов бросал телефон в чужих болельщиков, из-за чего были расхождения с Мусаевым

— С кем из президентов сложнее — с Галицким или Григорием Ивановым?

— С Григорием Викторовичем мы проработали всего три-четыре месяца, и то когда он только пришел в большой футбол из мини. Ему требовалось определенное время, чтобы перестроиться. Тот Иванов и нынешний — два абсолютно разных менеджера.

— Чем он тогда вас поразил?

— В Тольятти кинул телефон в болельщиков местного клуба, когда те начали оскорблять его команду! Всеми правдами и неправдами стремился защищать своих игроков. Тяжеленную Nokia взял и швырнул! Или в раздевалку заходил и высказывал все претензии в такой мягкой и демократичной форме, в которой умеет.

— Он тогда уже сидел на скамейке рядом с главным тренером?

— Да. Павел Гусев тогда пришел на эту должность, а Григорий Викторович стал находиться рядом с ним. Это, конечно, для тренеров непросто. В этом плане Сергей Николаевич — абсолютно другой.

— Когда Хашиг сказал, что Мусаев останется работать главным тренером, даже если проиграет все оставшиеся матчи сезона, — как полагаете, это были его собственные слова или ретрансляция Галицкого?

— Думаю, это Сергей Николаевич сказал, чтобы всех успокоить. Сделал через Владимира Леонидовича такое заявление, и, думаю, оно было абсолютно правильным.

— Но ведь уже через три недели Мусаев ушел.

— Не думаю, что его планировали резко убирать. Хотя дыма без огня не бывает, и информация о Викторе Михайловиче (Гончаренко, — Прим. И.Р.) ходила уже давно. Но, мне кажется, если бы не 0:5 от «Ахмата», то Мурад Олегович спокойно доработал бы до конца сезона. Галицкий ему очень доверял. И наверняка продолжает доверять.

— Вы с Мусаевым после его увольнения не разговаривали?

— Мы нормально общаемся. Когда видимся — здороваемся. Но чтобы у нас были какие-то близкие отношения и мы созванивались — такого нет.

— Экс-вратарь «Краснодара» Андрей Синицын считает основной ошибкой Мусаева как раз ваше отстранение от работы с первой командой, нарушившее баланс во взаимоотношениях штаба и игроков. Как вас убирали?

— Это абсолютно нормальное явление. Я был человеком клуба. Когда Мурада назначили главным тренером, и Сергей Николаевич сказал, что нужно ему помочь. Я помогал, как и всем, кто работал до него. Потом у меня закончился контракт, и предложили возглавить «Краснодар-2». Ответил: «Проблем нет».

— Но почему это произошло?

— Не знаю, мне никаких претензий озвучено не было. У Мусаева свои взгляды на футбол, и, может, я где-то не так себя повел. Мы с ним ни разу на эту тему не разговаривали. А с ребятами продолжали общаться, поскольку я в клубе оставался. Часто приезжал на тренировки первой команды и всех видел.

— Но раз Синицын так говорит — значит, внутри команды тема активно обсуждалась.

— Наверняка. Но ходить разбираться — это было бы неправильно. Просто Андрей высказал свое мнение о том, что ребята чувствовали.

— Вы в чем-то с Мусаевым не соглашались?

— Иногда спорили, и это нормально. У меня было свое мнение по тренировочному процессу — не по подбору упражнений, а по манере выполнения. Любое классное упражнение можно испортить его исполнением.

— То есть?

— Приведу пример из другой области. У меня есть друзья-спецназовцы, которые освобождали заложников в Беслане. Один из них ворвался в здание школы — натренированным взглядом увидел вспышку и понял, что в него стреляют из гранатомета. Мгновенно пригнулся — и выжил только благодаря этому. А потом рассказывал, что их на учениях ставят в более сложные ситуации, чем в бою. Только так формируется выучка, чтобы в самых тяжелых обстоятельствах ты мог сработать на инстинктах.

Футбол в принципах работы во многом на это похож. И когда ты на тренировке видишь, что игрок недобегает, но ничего ему не говоришь... Я к Мураду ходил, говорил: «Мы должны четко давать им понимать: если пришли — давайте работать по полной!»

Глубоко убежден: если человек недобегает — ему нужно об этом говорить, причем сразу. Игрок ведь как думает: если ты не сделал ему замечание — значит, все правильно. И продолжает так же. Мурад отвечал, что видит это по-другому. Окей, ты — главный тренер, твое право. Но потом, бывало, просматриваем видео тренировки, и он фиксирует внимание на том же! А мы уже, считай, день на этом потеряли.

Поэтому и говорю, что Ташуев занимается в тренировочном процессе обучением, постоянно корректирует игроков и говорит, когда они что-то сделали не так. Я — из этой школы. Может, здесь у нас с Мусаевым и произошли определенные разногласия.

В том же «Сочи», когда мы дискутируем за закрытыми дверями, у нас там такие споры, что все дымится. Каждый высказывает свою точку зрения — но, когда выходим, все идет слаженно и согласованно. В «Краснодаре» этого не было.

— Удивились, когда Михаил Галактионов на молодежном Евро не дал ни минуты игрового времени ни Шапи, ни Уткину?

— Никто, думаю, не удивился. Тренер же себе не враг. Если до этого они за молодежку выходили, а теперь — нет, значит, такой уровень готовности. Тем более на фоне той же динамовской молодежи, которая была в прекрасной форме.

— Как вы думаете, Виктор Гончаренко — это тот главный тренер, который нужен «Краснодару»?

— На данном этапе это лучшее решение. Виктор Михайлович ставит именно тот футбол, в который играет «Краснодар». И специалист он прекрасный.

Марат Измайлов. Фото Виталий Тимкив

«Он был одной ногой в «Арсенале», ни в чем не уступал Аршавину. Его называли Иньестой». Трагедия сумасшедшего таланта Измайлова

Гениальный Измайлов, травматизм в «Краснодаре», ошибка с Фоминым

— Даниил Фомин мне рассказывал, как 18-летним с широко раскрытыми глазами смотрел, как Гранквист всю тренировку не мог поймать Измайлова. И думал, глядя на Марата: «Нет, если тут такие люди играют — рано мне еще в основу».

— Измайлов — гениальный футболист. Мог сидеть, сидеть, а потом сказать: «Что-то захотелось в футбол поиграть. Пойду». Выходит — и начинает над всеми издеваться. Был эпизод, когда он на пятачке метр на метр развернул одновременно Пашку Мамаева и Ромку Широкова. Что он сделал — мы до сих пор так и не поняли. Те, не последние люди в футболе, смотрят — только что он вот здесь был, в углу зажатый, а теперь его нет, и он уже убегает. Что он творил с мячом! Но — травматизм, мнительность. Говоришь ему: «Не хочешь в сборную попасть?» Отвечает: «Да я уже там был, больше не интересно».

А еще Марат много рассказывал про «Порту» и его соперниках по той же Лиге чемпионов. Слушать было интересно.

— Например?

— Все восхищаются Англией, а там очень много работы построено на атлетизме. Чтобы поддерживать такой высокий темп, ты должен быть в первую очередь атлетом. Марат рассказывал, как в Лиге чемпионов играл с «МЮ»: «Прихожу на угловой, а центральный защитник подошел, руки поднял и меня корпусом толкает. Такое ощущение, что тебя огромной плитой сдвигают!»

А мы перестали над атлетизмом работать. В Европе жесточайшая конкуренция, а у нас народу мало — и ты боишься дать нагрузку, чтобы, не дай бог, люди травмы не наполучали. Когда есть конкуренция, большая обойма, сама ситуация заставляет игроков на тренировках выкладываться по максимуму. И заботиться о своем теле, чтобы не ломаться на ровном месте.

— Почему в «Краснодаре» из сезона в сезон так много травм?

— Любой травматизм — результат тренировочного процесса. И если идет череда мышечных повреждений, то это говорит о неготовности мышц выполнять определенную работу. Мне смешно слышать, что виноват медицинский штаб — врачи ведь не тренируют, а занимаются реабилитацией и восстановлением.

— Мусаев в интервью сказал, что этой зимой начал повышать интенсивность на сборах. Но, судя по тому, что мы увидели весной, что-то пошло не так.

— Чтобы повышать интенсивность, в первую очередь у игроков к этому должны быть готовы мышцы. А если ты сразу ее даешь, но мышцы не готовы, то начинаются травмы.

— Складывается ощущение, что у вас и взгляды на нагрузки были несколько иными, чем у Мусаева.

— Взяв «Краснодар-2», я требовал от игроков по той методике, которая была у Ташуева — в плане обучения и интенсивности. Ребята не дадут обмануть — кто из молодежи прошел эту работу, тот сначала умирал, а потом начинал бежать. Тот же Даня Уткин. Помню, как он просто упал, когда мы начали так тренироваться. Сказал, что с такой интенсивностью впервые в жизни столкнулся. А потом адаптировался, начал забивать, его сразу забрали в первую команду — у него и там дело пошло!

— Как относитесь к лимиту на легионеров?

— Очень плохо. Все развитие идет только в конкуренции. Разве наши автомобили стали лучше от всех льгот, которые для отечественного автопрома ввели? Когда у человека гарантированное место в составе — получается как в фильме «Большая перемена»: «Я вон — требуюсь! Я на каждом заборе требуюсь!» Мне, «лимитчику», все равно место найдут!

— Кто из тех, с кем вы работали в «Краснодаре-2», должен заиграть на уровне премьер-лиги?

— Думаю, Сперцян. У него очень хорошие футбольные мозги и техника. Немаловажно и то, что есть здоровье.

— Почему раньше Галицкий декларировал мечту насчет 11 воспитанников «быков» в составе, а на деле получается, что Фомин и Комличенко — в «Динамо», Игнатьев — в «Рубине», Голубев — в «Уфе», Адамов — в «Сочи», в «Краснодаре» же сплошь легионеры?

— Потому что все в клубе хотят в Лигу чемпионов, а молодежь соответствует, условно говоря, уровню «Уфы». Если же говорить о Фомине, то ставка была сделана на 1999 год рождения — Сафонова, Уткина, Шапи, Игнатьева. Тех, кто постарше, сразу отмели. В отношении Фомина, считаю, была допущена ошибка. Он и по всем игровым качествам подошел бы «Краснодару», и по характеру лидер. Кто-то убедил Сергея Николаевича, что он не такой перспективный.

— Матвей Сафонов станет суперзвездой?

— В том, что он будет стабильным первым номером сборной России, у меня нет никаких сомнений.

Герман Онугха. Фото Дарья Исаева, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II

«Справлюсь и с Джикией, и с Жиго». Форвард «Тамбова» Онугха — о матче со «Спартаком»

Онугха правильно сделал, что уехал в Данию

— Почему вас из «Краснодара-2» при отсутствии турнирных задач попросили посреди сезона-2019/20?

— Мне не объясняли. Но, может, как раз из-за расхождения взглядов на систему тренировок. Когда Марьянович был главным тренером академии, там рассматривали «Краснодар-2» как процесс продолжения обучения. А мы там играли против взрослых мужиков. Чтобы с ними бороться, ты должен быть конкурентоспособен в плане единоборств и скорости.

Одно дело — школа. Другое — взрослый футбол. В нем не бывает игрока молодого или старого — там уровень или соответствует, или нет. Чтобы он соответствовал, нужно много бегать, работать над собой и тренироваться по принципу Суворова: «Тяжело в учении — легко в бою». Поэтому и надо создавать в тренировочном процессе более жесткие условия, чем реальные игровые. Тогда ты будешь расти, и в матчах у тебя все будет получаться. А если ментально останешься пацаном из академии — тебя из матча в матч будут топтать, ты потеряешь уверенность в себе и даже психологически не сможешь прогрессировать.

— Герман Онугха пошел небанальным путем — уехал в Данию. Одобряете? Он говорил, кстати, что даже там другая интенсивность тренировок по сравнению с Россией.

— Герман абсолютно правильно сделал. У него есть хорошее качество — он очень сильно хочет играть в футбол и готов терпеть, корпеть, тренироваться до упаду. Поэтому и развивается. Может, не так быстро, как хотелось бы, зато за счет огромного желания.

Если бы такое же было у Вани Игнатьева, он бы уже давно вылез из той ситуации, в которой оказался. Все говорят о нефутбольных моментах, но у него ведь много чисто игровых проблем, которые можно решить только за счет работы. Все зависит только от него.

— Как вас убирали из клуба?

— Просто, буднично. Готовились к игре, я позвонил спортивному директору (Араму Фундукяну, — Прим. И.Р.) и сказал, что один вопрос нужно обсудить. Он ответил: поднимись, как раз поговорить хотим. Прихожу, а он сообщает, что решили поменять главного тренера «Краснодара-2». Решили — значит решили. По рукам, спасибо за работу, до свидания.

— Ни с Галицким, ни с Хашигом даже встреч не было?

— Сергей Николаевич тем же вечером позвонил, поблагодарил за совместную работу. Я его — тоже. Личных встреч не было.

— Как-то странновато все это после девяти лет в клубе.

— Наверное, возобладало другое направление. Был Мурад, первая команда с ним на тот момент давала хорошие результаты. Мне тяжело рассуждать — не я же решал. Значит, пришло время что-то менять — и им, и мне.

— Ваша фраза: «Я воспринимал «Краснодар» как родной дом, поэтому было неприятно, но так складывается жизнь». Долго держали в себе эту тяжесть? Когда отпустило?

— Да уже когда в «Сочи» приехал. Здесь начали на последнем месте, нужно было моментально включаться в работу и думать только о ней. В любом случае слежу за результатами «Краснодара». Там остались ребята, с которыми продолжаю общаться: Мартынович, Газинский. Как и с администраторами, спортивным отделом — да со многими в клубе. Десять лет-то из жизни не вычеркнешь.

— Кто-то в клубе разочаровал вас по-человечески?

— Нет. Расстались хорошо, спасибо сказали. Добавили, что, если не найду себе работу, подыщут мне в «Краснодаре» какую-нибудь должность — понятно, что на другую зарплату. Но нашел.

— Вы называли Газинского самым обучаемым игроком в «Краснодаре». А кто такой же в «Сочи»?

— Мне очень нравится, как работает Ибрагим Цаллагов. Видно, что за счет этой работы и старания он за год сильно изменился как игрок. Подчеркиваю: речь не о природной одаренности, а об умении быстро схватить то, что нужно делать.

— Юсупов в недавнем интервью сказал, что в «Сочи» — потрясающая атмосфера. В «Краснодаре» — такая же?

— Была. Когда клуб развивался и становился на ноги. А здесь, в «Сочи», сказалась способность Валентиныча создавать коллектив, атмосферу, когда всем хочется приходить на работу, тренироваться, бегать. Поэтому подпишусь под каждым словом Артура. И условия для работы в Сочи какие! Погода классная, море рядом, поля отличные...

— Тех же экс-зенитовцев это все не расслабляет? В чем их мотивация — людей, ряд которых и в Лиге чемпионов поиграл?

— Они прочувствовали по-настоящему большой футбол и хотят в него вернуться. Может ли быть мотивация лучше? Для этого надо побеждать и получать удовольствие от игры. А чтобы получать удовольствие, надо много тренироваться. По тому самому принципу Суворова: «Тяжело в учении — легко в бою». И они это делают.