Игорь Черевченко: "Быть помощником легко. Главным - интереснее"

СОГАЗ - ЧЕМПИОНАТ РОССИИ. ПРЕМЬЕР-ЛИГА. 29-й тур.
Сегодня. 18.30. "ЛОКОМОТИВ" – "КУБАНЬ"

Дмитрий ЗЕЛЕНОВ
из Баковки

ОТЕЦ, ГОРДОСТЬ, НАЧАЛО

– Сразу после победного матча вы сказали, что посвятили победу отцу, которого не стало в прошлом году. Многому у него научились?

– Он был очень честный и бескомпромиссный человек. И на поле такой же. Люди его вспоминают только добрым словом. Мне звонили из Душанбе его друзья, близкие, один даже заплакал в трубку – так растрогался. Конечно, победу посвящаю отцу, кому же еще? Я как только на ноги встал, научился ходить, он меня брал на тренировки, в поездки.

– Наверное, с самого детства готовил к профессии.

– Да, народ его постоянно спрашивал: футболиста растишь? На что он отвечал: станет им, если сам захочет, заставлять никто не собирается. У меня сомнений не было никогда. Сколько себя помню, всегда был футбол. В спортшколу набирали с семи лет, а мне было пять с половиной. Взяли благодаря отцу. Можно сказать, по блату. В итоге я до выпуска так и играл с ребятами, которые были на два года старше. За свой возраст стал выступать уже потом.

– Не возникало проблем?

– Был случай. Я ведь и за все юношеские сборные так ездил – сначала с теми, кто старше на два года, потом на год, а потом уже со своей. Турниры "Надежда", "Переправа", какие там еще были в союзные времена. Так вот, на третий раз во время финальной части к нашему тренеру подходит председатель мандатной комиссии и говорит: не устали возить этого третий год подряд? Все думали, что я "переросток", а я-то, наоборот, впервые приехал за свой год. Объяснили.

– Вас вдохновил отец, а его кто?

– Он сделал себя сам. Он ведь вообще из маленького райончика, родился где-то на границе с Афганистаном. Занимался акробатикой, потом футболом. Играл на первенство области, впоследствии вышел на республиканский уровень. Удивительно, конечно. Часто спрашивал: батя, как это у тебя получилось? Сто восемьдесят километров от республиканской столицы. Пробился ведь. В шестьдесят девятом году в "Памир" перешел и до восемьдесят шестого там играл.

– Здорово.

– Его в ЦСКА звали в 1974 году, и в "Карпаты", и в "Пахтакор". В Москве спокойно мог оказаться, если бы призвали в армию. Но у него была на тот момент травма, вывих ключицы. Это обстоятельство не позволило случиться переходу в ЦСКА.

– Династия футболистов Черевченко будет продолжена?

– Хотелось бы. Надо с женой насчет мальчика поговорить!

– Когда в последний раз были в Таджикистане?

– В декабре, проводил турнир в честь отца. 31 мая снова полечу – опять проводить турнир, хочу его сделать традиционным. Федерация обещала помочь выйти на международный уровень. Кстати, мне звонили после Кубка, поздравляли. Говорят, гордятся.

ТАДЖИКИСТАН, ВОЙНА, СБОРНАЯ

– Считаете Таджикистан своей родиной?

– Конечно. Я ведь там родился. Только важная разница – тогда страна была частью СССР. Это многое значит. Но все равно люблю Таджикистан. По природе это такая маленькая азиатская Швейцария. И горы есть, и речки, и зелень. Очень красиво. Если бы Союз не развалился, думаю, остался бы там жить.

– А как у вас с языком?

– Когда жил, все понимал. И объясниться мог. В школе учил таджикский. Сейчас забываю. А вообще вещь полезная. Помню, играли со сборной в Тегеране, Кубок Азии. Идем с другом на рынок, а друг – светлый, голубые глаза, в общем – европеец, на иранца или таджика никак не похож. Друг как начал с ними разговаривать, торговцы все ахнули, сразу огромные скидки сделали. Таджикский и фарси – это почти одно и то же.

– Война в Таджикистане отразилась на вашей жизни?

– Мы потому и уехали в Россию. Не сразу, конечно, но война ускорила переезд. Какое-то время я продолжал приезжать в сборную. Она, надо сказать, очень редко в то время в Душанбе играла. Из Москвы приезжал напрямую, куда нужно. Вот только календарь все равно был неудобный, не совпадал с российским, и вскоре пришлось из сборной уйти.

– Никогда не жалели, что заиграны за Таджикистан?

– Двоякие чувства. С одной стороны, я выступал за свою родную страну, это в любом случае хорошо. С другой, в сборную России тоже хотелось попасть. Меня звали при Игнатьеве и при Бышовце. Знаю, запрос в УЕФА направляли, есть ли какие-то варианты, но там ответили четко: нет. А Таджикистану даже предлагали поменяться: мы им отдаем Мухамадиева, который заигран за Россию, а они нам – Черевченко. Ничего, конечно, не вышло. Правила не позволяют.

"ЛОКОМОТИВ", "ЮВЕНТУС", СЕМЬЯ

– Переехав в Россию, вы оказались в Обнинске. Как это получилось?

– Сначала должен был перейти в дубль "Локомотива". Какое-то время жил в Баковке, но возникли проблемы с гражданством, пришлось вернуться. Со второй попытки переезд удался, но уже в Обнинск. Там был тренер Юрий Карамян, тоже из Душанбе, хорошо знал меня с детства. Он и позвал. Через три-четыре месяца ко мне подошел президент клуба и говорит: слышал, у тебя отец тренер. Я говорю – да. Он: пусть приезжает. Так вся наша семья и переехала.

– С футбольной точки зрения такой переход – шаг назад? Все-таки в "Памире" вы титулы завоевывали, а тут – Обнинск.

– Нет, наоборот. Из первенства Таджикистана все уже разъехались, уровень упал. Мы чемпионами в 1992 году вообще после первого круга стали. Нужно было что-то менять.

– Как события развивались дальше?

– В 1995 году провел в Обнинске неплохой сезон, и на следующий год был уже в "Локомотиве". Договорились быстро. В Обнинск приехали Семин с Эштрековым, после одного из матчей подошли ко мне и позвали в "Локомотив". Я доиграл сезон и перешел.

– Вы ведь Семина и раньше знали?

– Конечно. Они с отцом были знакомы. Когда Семин работал в Душанбе, я общался с его сыном Андреем. Не чужие люди.

– В "Локомотиве" вы стали частью кубкового поколения – четыре победы, – а до чемпионства не хватило всего года. Обидно?

– Нисколько. То золото 2002 года я в какой-то степени считаю и своим тоже. Сколько к этому шли все вместе, строили команду. Когда наконец удалось, я был очень счастлив. Игру с ЦСКА смотрел с трибуны, потом пришел в раздевалку, поехал с ребятами отмечать. И это было совершенно нормально. Мы все это заслужили – и те, кто ушел раньше, и те, кто остался.

– Прямо семья.

– На сто процентов. Если у кого-то день рождения, собиралась вся команда – не надо было даже звать. Ребята из других команд нам завидовали. У них не было такого.

– Не будете строить семью в нынешнем "Локо"?

– В современном футболе такое, наверное, невозможно. Да и не нужно. Главное, чтобы футболисты были семьей на поле. А после игры делайте что хотите, никто вас не заставляет за руку ходить.

– Вы, наверное, и не думали уходить из "Локомотива"?

– Мне там было очень хорошо, но варианты были. И во Франции, и в Италии, куда Гуренко проложил дорожку. Но он в "Рому" уходил, а мне пришло предложение от "Ювентуса".

– Ничего себе, расскажите.

– Это было в конце 2001 года, после группового этапа той Лиги чемпионов, когда мы с "Реалом" и "Ромой" играли. Конкретное предложение, прилетел в Италию на медосмотр. Все хорошо, только одно условие – берет "Ювентус", но отдает на полгода в аренду "Перудже", чтобы прошел адаптацию. В принципе я не против. Приехал, прошел медосмотр, контракт в номере три дня лежал. Сидим, разговариваем с президентом "Перуджи". Самый конец декабря. Я прошу отпустить меня в Москву на пару дней. Он говорит: если уедешь, можешь не возвращаться. До первого января заявка. В общем, я улетел. Наверное, зря.

– Вы ведь ушли из "Локо" тогда же, в начале 2002-го. Почему?

– не могу объяснить. Странный для меня период был. Даже отец говорил: не делай этого. Не послушался. Это было мое решение. А потом новые травмы, и все. Закончил. Отдохнул годик от футбола, понял, что бизнес – не мое, и пошел тренировать детей. В Перово. Вновь отец помог. Я поначалу даже не знал, как к детям подойти. Потом научился. Вообще отец очень много дал – не устану это повторять. Помню наши домашние разборы игр. Спорить могли до глубокой ночи.

КУЧУК, БОЖОВИЧ, БУДУЩЕЕ

– Вы уживчивый человек?

– Вполне. Мне лично со всеми легко было. Думаю, им со мной тоже. Вообще люблю общаться в людьми.

– С 2008 года, когда вы оказались в штабе "Локомотива" при Рашиде Рахимове, сменилось много тренеров, а вы всякий раз оставались. Как так?

– Да у меня даже друзья удивляются: скольких ты пережил?! Я в ответ смеюсь: а я тут при чем? Знаете, после каждой отставки главного тренера я на базе всегда собирал вещи. Приходил, складывал сумку и ждал решения президента. Понимал, что все скоротечно. Сегодня здесь, а что будет завтра – неизвестно.

– Наверное, мало кто из помощников проходил через такое количество главных.

– Не знаю, как у других, но я благодарен судьбе, что дала возможность поработать с этими людьми. Столько школ, столько идей. Билич и Божович – представители югославского футбола, Коусейру – португальского, Юрий Палыч – наш, российский, советский тренер, Рахимов – австрийская школа. Такой интернационал! У всех без исключения старался чему-то научиться, записывал наиболее интересные тренировки. У меня тут в номере на базе куча конспектов лежит.

– Предполагаю, там есть и конспекты Кучука. Они помогли перед финалом?

– Скажу честно, пригодились. Так как мы работали вместе, у меня были идеи, как Леонид Станиславович построит игру. Конечно, у него много вариантов, но с общими принципами я знаком.

– Почему Божович ушел перед самым финалом? Мог ведь и остаться.

– Он тренер с опытом. Думаю, сделал это намеренно, поступил на благо команды. Честный поступок. Некоторые тренеры сидят до последнего и ждут, пока не выгонят. Миодраг решил по-другому. Тот вклад, который он сделал в эту победу, неоценим. Мы ему благодарны. Отставка главного тренера – всегда стресс. Мы продолжили работу; я сразу почувствовал доверие и поддержку со стороны президента Ольги Смородской и других руководителей клуба.

– День финала останется в памяти навсегда?

– Точно. Помню весь день по часам. С тех пор, как сошел с трапа в Астрахани, и до самого конца. Знаете, какой матч мне напомнил этот финал? Нашу финальную игру со "Спартаком" в 1996 году. Тогда мы тоже отыгрывались. То был мой первый Кубок в "Локомотиве".

– Вы сейчас не говорите о будущем, поэтому спрошу иначе: чувствуете в себе силы тренировать самостоятельно?

– Конечно. Если я выбрал этот пусть, значит, такое желание есть. Возможно, помощником быть легче. Не такая ответственность, не такое давление. Но жизнь не может идти сплошь по гладкой дороге. Должны быть и препятствия. Их нужно уметь преодолевать.