"Мы не рабы, рабы немы"

Летопись Акселя Вартаняна. 1976 год (осень). Часть первая

Год 1976-й, особенно первая его чего половина, авторитета советскому футболу не добавил, популярности в стране не способствовал. Весной и летом лучшие наши футболисты, игравшие за сильнейший клуб и сборную, не взяв ни одной крепости, понесли тяжелые, прежде всего моральные, потери.

После драки кулаками помахали

Реакция огромного футбольного сообщества на провальное выступление сборной в Монреале, жесткая, многоголосая, мощной волной прокатилась по печатным изданиям. Долго сдерживаемые бдящими организациями журналисты дали волю эмоциям. Олимпийскую бронзу посчитали провалом, потому как тренеры на протяжении полугода при попустительстве стоящих выше инстанций внушали населению: проигрыши в Кубке чемпионов и в первенстве Европы планировались, а соревнования эти рассматривались в качестве этапов подготовки к главной цели сезона – победе на Олимпиаде. За ним, за золотым олимпийским руном, и отправились через моря и океаны за тридевять земель.

Возмущали пишущих и огромные массы их читателей не только занятое место, всего лишь третье, но и игра, далекая от лучших образцов предыдущего года, триумфального, золотого. Натужные победы над канадскими любителями, сборными "третьей и четвертой свежести" (КНДР и Ирана), проигрыш крепким, но не звездным даже по европейским меркам демократическим немцам и нелепые объяснения тренеров произошедшего на Играх фиаско вызвала в обществе, мягко говоря, негативную реакцию. Припомнили им все: и искореженный чемпионат, и увесистые оплеухи, полученные в официальных престижных турнирах, и увеселительные прогулки по европейским городам и весям, и выбор спарринг-партнеров, мало кому за пределами посещаемых городов и весей известных, и многое другое.

Махать кулаками после драки мы большие мастера. Помахали вдоволь в первой декаде августа, незадолго до начала второго в сезоне чемпионата, на совещании тренеров высшей лиги. Посетил его глава советского футбола, начальник Управления Анатолий Еремин. Он же сделал обширный доклад, предварительно уведомив собравшихся: "Пришла пора глубокого анализа, подведения итогов и осмысления опыта". Не мало ли времени прошло для "осмысления и глубокого анализа"? Никто, однако, внимания на это не обратил. И я не стану.

Многое (если не все) из сказанного начальником внимающей ему аудитории (и не только ей) было хорошо известно. На неизбежно напрашивающийся в таких случаях вопрос ("Кто виноват?") ответил охотно, обстоятельно, ибо недостатка в виноватых не было. Представил товарищ Еремин широкую палитру, главных назвал поименно. Это в первую очередь тренеры (чьи капризы и пожелания докладчик вместе с подведомственной ему организацией выполняли на протяжении нескольких месяцев неукоснительно), и "ряд футбольных звезд, пораженных суперзвездной болезнью". К ним отнес Блохина с Веремеевым. Высказался о них непочтительно: "Выглядели они посредственностями на футбольных полях олимпийского футбольного турнира". И… журналистов. Мишень удобная. Фамилий, однако, не назвал.

Словно предвидя, что вопросов к нему не возникнет, задал себе сам: "Могла ли эта команда решить задачу?" Ответил без промедления: "Да, могла, если бы тренеры больше занимались психологией, а не физическими кондициями". Не прошел мимо факта вопиющего: Прохоров и Кипиани по вине тренеров остались без медалей. И вывод сделал: "Путь к победам лежит через уважительное отношение к игрокам не только через требовательность, а и через чуткость".

Не забыл людей с ученой степенью: "В том, что тренеры не подвели команду к запланированному пику формы, виновата во многом комплексная научная группа, которая ввела в заблуждение руководство Управления". Перечислив виновников поражения, начальник в самокритику вдруг ударился. Не себя лично имел в виду, а организацию, им возглавляемую: "Виновны не только тренеры, но и Управление". Короткая и как бы ненароком произнесенная фраза настолько умилила слушателей, что вопросов к произнесшему ее не возникло. Да и не могло возникнуть, настолько квалифицированно и доступно доклад был изложен.

"Ученый малый, но педант"

Следующего оратора ждали с нескрываемым волнением. Свершилось, слово получил Валерий Лобановский, в единственном числе представлявший на совещании тренерский тандем. Ожиданий не оправдал. Кому-то из журналистов показалось, что "выражался он наукообразно и столь бесстрастно, что вроде бы говорил не о себе и его команде, а о ком-то отсутствующем". "Ученый малый, но педант", Валерий Васильевич, человек образованный, научного склада ума, получил блестящее высшее техническое образование, склонный насыщать речь научными терминами. На совещании, подобно сеятелю, щедро разбрасывал по залу семена, словно не сомневался: произойдет чудо – взойдут, заколосятся, нальются живительной силой… Между нами, "грузил" коллег и тружеников пера немилосердно, обрушивал на них каскады цифр и фактов.

Оказывается, не так наши парни и плохи: в первом четвертьфинале с ЧССР в Братиславе совершили 750 технико-тактических действий, а в ответном матче, киевском, и того больше – аж 939. Какая часть этих чисел-мутантов пришлась на передачи ближайшему партнеру, как часто мяч передвигался вдоль и поперек поля, по вертикали и горизонтали, вычерчивал, прежде чем отправят его в глубокий тыл к защитникам и вратарю, немыслимые географические фигуры, не сообщил. А визуально, коли в детали не вдаваться, не числа – исполины.

В проигранном матче ГДР по этим самым приемам не больно уж немцам уступали (615:625). Зато по числу нанесенных по цели ударов на три единицы их превзошли, а то что в цель попадали вдвое реже (1:2), не сказал, потому только, что все об этом знали. Завершил речь Лобановский на критической ноте: "Олимпийская команда СССР выступила ниже своих возможностей, для ее игры был характерен брак, низкое техническое мастерство и тактические просчеты". Что тоже не стало для слушателей новостью. Валерий Васильевич, в отличие от предыдущего оратора, недостатка во внимании к своей особе не испытывал. Вопросы сыпались со всех сторон.

В массе своей неприятные: об искалеченном чемпионате, европейских гастрольных поездках, "облегченных" спарринг-партнерах и многом другом, о чем получившая свободу слова (в узких рамках дозволенного) пресса успела высказаться в многотиражных изданиях. Продублируют их в самом начале сентября на заседании президиума федерации футбола СССР. В СМИ работа этой организации освящалась скудно, в общих чертах. Мне удалось поживиться протоколами заседания, и с их содержанием в следующий раз вас познакомлю. Гвоздь сегодняшней программы… К нему, взяв небольшой разгон, и приступаю.

"Эх раз, еще раз…" 

Два союзных чемпионата разделили четыре летние недели. Их можем считать подготовительным периодом к осеннему первенству. В три раза короче привычного, трехмесячного, оказался. Формально. Фактически, с учетом специфики весеннего турнира, названного товарищеским, многие команды отнеслись к нему, как к этапу подготовки к настоящему чемпионату, осеннему, где не до жиру будет, живым бы остаться.

Внеплановый месячный отпуск участники первенства проводили по-разному. Кто, немного передохнув, к тренировкам приступил, "спарринговал", кому повезло, за кордон подался. Девять лучших советских коллективов загранкомандировки оформили, преимущественно в "ближнее зарубежье" (тогда к ним соцстраны относили) – в Польшу, Венгрию, ГДР. "Днепр" подальше послали – в Турцию, тбилисцы на одну игру в Амстердам сорвались. А "аристократы", московские "Динамо" и "Спартак", премировали Испанией. Туда же и киевляне должны были отправиться, но они и без того вдоволь Европу исколесили, а во второй половине июля честь страны на американском континенте защищали. Но дело не в этом: в связи с чрезвычайными обстоятельствами вместо них армейцев туда отправили, успевших в дружественной Венгрии погостить.

Загранпоездки в предсезонную пору – дело обычное, не стал бы о них упоминать, если бы не потрясли основы календаря уже в день открытия чемпионата. Создатели календаря ежегодно тщательно, старательно, с большой любовью его холили, лелеяли, к выходу "в свет" готовили. Верили в стойкость, целомудренную чистоту творения рук своих. Хоть повода не давал, продолжали верить. Сдается мне, делали вид: о вольных нравах отечественного календаря, если не сказать распущенности, знали и судачившие на лавочках далекие от футбола бабульки. Поначалу держался. До первого раза. Как только согрешит, один только раз, срывался, пускался в разгул: эх, раз, еще раз… Остальное вам известно. Но чтобы сразу, в "медовый месяц"! Совсем стыд потерял. Уже в первом туре искушению подался: из пяти запланированных матчей сыграли пять!

Равенство участников, помимо всего прочего, призван обеспечивать стабильный и ритмичный календарь – одна из самых острых наших проблем. Осенью 1976-го возникли превосходные возможности преодолеть недуг, одержать, наконец, на этом фронте долгожданную и такую желанную победу: короткая дистанция, заранее известные фиксированные даты еврокубковых матчей и, главное, никаких проблем со сборной, успевшей к тому времени отстреляться. Редчайший шанс был упущен. Руководители, не только, наверное, спортивные, нашли повод (и не один) для внесения коррективов в расписание.

Даже изменение времени матча может выбить из ритма тренировочной работы. Начальник автозаводской команды Юрий Золотов после игры с "Черноморцем" жаловался на пресс-конференции: "Мы опасались, как бы перенос игры на дневное время не повлиял на действия команды. Две последние тренировки мы были вынуждены провести днем". Что же говорить о переносе матчей на несколько дней, недель, а то и месяцев. Перекраивая расписание в угоду одним, чиновники ставили в трудное положение их соперников. Из-за занятости в международных турнирах в Испании "Спартак" подоспел ко второму туру, московское "Динамо" – к третьему. СМИ долго не публиковали турнирное положение команд ввиду существенной амплитуды в количестве сыгранных матчей – от одного до четырех. Позже несколько игр перенесли для лучшей подготовки наших клубов к евротурнирам.

Еще один перенос в связи с его необычностью выделю особо. Вмешались "горцы", обитатели горных вершин. Политических. Противостоять им никто не мог. По своей разрушительной силе, намного превосходили всякие там штормы, ураганы, тайфуны и даже заокеанские "торнады". Вы скоро в этом убедитесь.

Назначенный на 14 августа матч киевлян в Донецке внезапно отложили на 22 сентября. В чем дело, что стряслось? Много слухов роилось, версий. Нет нужды перечислять. К источнику надежному прильнул, вернее – к первоисточнику. Лет двадцать тому назад (я еще в "Футболе" работал) организовал мне редактор еженедельника Олег Сергеевич Кучеренко встречу с Владимиром Максимовичем Сальковым. В 1970-е годы тренировал он "Шахтер". Запись его рассказа (с небольшими сокращениями) передаю дословно.

"С вами будет говорить товарищ Щербицкий"

"Осенний чемпионат мы открывали 14 августа матчем с киевским "Динамо". Погода в Донецке стояла отличная, игра, вызвавшая большой интерес, собрала около 40 тысяч зрителей. Киевляне прилетели в Донецк из Москвы, где участвовали в бале олимпийцев, в составе 15 человек. Это считая двух тренеров и технический персонал. А футболистов было то ли восемь, то ли девять. Почему не прибыли остальные, я не знаю. Лобановский, ссылаясь на болезнь нескольких игроков основного состава, просил матч отложить. Я же настаивал, чтобы судья Казаков вывел команды на поле. Тогда, в случае отказа от игры, динамовцам следовало засчитывать поражение. Арбитр на это не решился и пошел звонить в Москву, а Лобановский с Базилевичем связались с Киевом. После переговоров с Москвой Казаков наотрез отказался начинать матч.

Вскоре меня и киевских тренеров посадили в машину. Обогнув стадион, мы оказались у входа в правительственную ложу. Во время недолгого пути между мной и наставниками динамовцев произошел нелицеприятный разговор в резких тонах и выражениях, далеких от дипломатических. И вот мы в ложе среди группы ответственных работников во главе с первым секретарем Донецкого обкома партии Борисом Васильевичем Качурой. Не прошло и минуты, как мне передают телефонную трубку со словами: "С вами будет говорить первый секретарь ЦК Украины товарищ Щербицкий". И тут же слышу на другом конце провода недовольный голос: "Что же это вы там вздумали издеваться над киевским "Динамо"! Это для украинского народа особая команда". – "Я действую в соответствии с регламентом", – объясняю вежливо и довольно решительно, – и к тому же работаю я в Донецке, здесь получаю зарплату и защищаю интересы своей команды". – "Дайте трубку Качуре!" После короткого разговора Борис Васильевич сказал мне: "Быстро организуйте товарищескую игру. Надо успокоить народ".

Игру мы организовали: дублеры "Шахтера" сыграли против основного состава. Я на этом не успокоился и написал на имя председателя Спорткомитета СССР Павлова рапорт, в котором изложил события и, ссылаясь на закон, требовал засчитать киевскому "Динамо" поражение. Ответа не последовало".

Попытки Владимира Максимовича защитить закон рассыпались в прах. Сальков, конечно, не был наивен, осознавая бесперспективность своих стараний, делал то, что делать был обязан – защищал интересы родного клуба.

"Бунт на корабле"

Об истинных причинах срыва матча в Донецке тогда мало кто знал. В киевской команде возник серьезный конфликт между игроками и тренерами. Возник давно, прорвало в августе. Конфликт, мягко сказано, произошло восстание низов, завершившееся победой "плебса". Пусть и частичной. О сути его в те годы говорить открыто было невозможно, ограничивались полунамеками. Многие, даже находившиеся вблизи от эпицентра событий, не говоря уж о жителях отдаленных районов, об истинных масштабах произошедшего мало что знали. Аркадий Галинский много лет проработал киевским корреспондентом "Советского спорта". В описываемые годы был в опале, но информацией какой-то обладал, держал при себе и поделился ею уже в новейшее время.

Статью его "Бунт на корабле" опубликовал еженедельник "Футбол" (№1, 1994). Отрывок из нее, крепко урезанный, предлагаю вашему вниманию: "Семнадцать лет назад киевские динамовцы взбунтовались против тренерского дуэта В.Лобановский – О.Базилевич, поводом к чему послужило фиаско сборной СССР на Монреальской олимпиаде. Причина же бунта – псевдонаучная система подготовки, совершенно изнурившая игроков…

На экстренно созванном в то же бурное утро совещании украинского спортивного и динамовского руководства план действий предложил Б. (Михаил Бака, председатель Спорткомитета Украины. – Прим. А.В.). Справедливо предположив, что разобщить бунтовщиков ни посулами, ни угрозами не удастся даже в ходе индивидуальных бесед, Б. порекомендовал пожертвовать Базилевичем… Все знали, что Лобановскому особенно мирволил член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК компартии Украины В.Щербицкий…

Рекомендации Б. состояли в том, чтобы, во-первых, не препятствовать бунтовщикам, если те выразят недоверие также помощнику тренерского дуэта А.Пузачу и пожелают самостоятельно готовиться к очередному матчу первенства страны (который ждал их через три дня), выделив из своей среды "тренерский совет". Во-вторых, Б. предлагал согласиться немедля и с тем, чтобы этот совет руководил командой в ходе предстоящего матча. Наконец, в-третьих, Б. посоветовал (и это был, конечно, кульминационный момент его плана) "обеспечить" в предстоящей игре поражение восставших динамовцев, добившись такового путем соответствующей "работы с судьями" и щедрого материального стимулирования противников киевского "Динамо, каковыми были футболисты "Днепра".

Матч "Динамо" (Киев) – "Днепр" происходил на киевском поле, гости, как это и предполагалось, сражались не на жизнь, а на смерть и победили со счетом 3:1. Динамовцы уходили в раздевалку, понурив головы. Базилевича прогнали, Лобановский остался".

Воспримем информацию Аркадия Романовича как контур, эскиз к крупному полотну. Создадут его непосредственные участники, "бунтари". Одна из первых публикаций, если не первая ("Мы не рабы, рабы немы"), появилась в том же издании ("Футбол" № 43, 1991) незадолго до кончины Советского государства. Автор ее, Виктор Звягинцев, играл в 1976-м за киевское "Динамо" и сборную СССР. В беседе с донецким журналистом Марком Левицким он довольно подробно изложил хронологию событий. Я же, прошу прощения, не я, а товарищи Звягинцева (но под моим руководством) будут вклиниваться в монолог защитника, чтобы дополнить рассказ, уточнить детали, высказать свое отношение к тем бурным событиям. Использовал фрагменты из текстов интервью и бесед преимущественно украинских журналистов с Анатолием Коньковым, Михаилом Фоменко, Стефаном Решко, Владимиром Трошкиным и Виктором Матвиенко. (Любезно предоставил мне тексты интервью, опубликованных преимущественно в украинских СМИ составитель многотомного статистического справочника чемпионатов и Кубка СССР Андрей Яковлев. Выражаю ему глубокую благодарность.)

"Бежал с барьером на плечах"

Причина возникшего бунта, колоссальные физические нагрузки, изматывающие футболистов, зрела в течение долгих месяцев подготовки к международным турнирам. Рвануло уже на советской земле, после возвращения из Монреаля. Объем нагрузок с приходом в киевское "Динамо" тренерского дуэта возрос неимоверно. Успехи киевлян и сборной в 1975-м объясняли научным походом к тренировочному процессу, пусть и весьма изнурительному. Воодушевленные свалившимися на них наградами, титулами и славой, пересекшей священные рубежи отчизны, "обкуренные фимиамом" тренеры на достигнутом (имею в виду нагрузки) не остановились.

Несколько характерных зарисовок, сделанных "кистью" Звягинцева: "Старики" киевского "Динамо" удивлялись: как Лобановский и Базилевич умудрились за полгода развалить великую команду? Но вот смогли. Им, я думаю, помог в этом один человек – Зеленцов, кандидат наук. Он в это время какую-то научную работу писал, говорили, что для Базилевича..."

Анатолий Коньков: "Футболисты устали психологически. От перелетов, переездов, сумасшедшего игрового ритма, тренировок, отлучке от семей".

Владимир Трошкин: "Нагрузки стали просто запредельными. Я как-то посчитал, что мы жили 268 дней в году на сборах и при этом ни на одном из трех фронтов толком так и не преуспели. Помню, как на беговой дорожке перед нами расставляли барьеры – через один нужно перепрыгнуть, под следующим проползти. И так до бесконечности. Однажды я не заметил, как на плечах повис барьер, а когда почувствовал, что тащу на себе посторонний предмет, в сердцах выбросил его в кусты и ушел в раздевалку".

Анатолия Зеленцова и Стефан Решко обвинил в интервью с Дмитрием Гордоном ("Бульвар"). На вопрос журналиста: "Тренеры видели ваше состояние?" – Решко ответил: "Ну как не видели, если мы падали, мышцы рвали?.. Это не столько тренеров просчет, сколько руководителя научной группы Зеленцова. Он настолько пленил Васильича (Лобановского. – Прим. А.В.), что тот ему поверил".

На крыше Памира

Звягинцев о зимнем сборе в Болгарии не упомянул, хлопцы дополнят. Виктор Матвиенко: "В январе-феврале в болгарском Бельмекене работали на полную мощность… Но игры в Монреале – в конце июля. Приехав на сбор в Югославию, рвали всех… А к официальным матчам с "Сент-Этьеном" и с Чехословакией доползали. Васильевич в ходе подготовки любил повторять: "Мы должны вылезти вон туда, на крышу Памира". Мы и выползли, а потом упали на землю… Накануне выездной игры в Сент-Этьене он дал нам такие тренировки, что я в итоге сломался, встречу не доиграл: порвал себе переднюю мышцу бедра, чего за время карьеры со мной не было никогда".

У Михаила Фоменко в Болгарии приступ аппендицита случился, там же и прооперировали. Слушаем его: "Когда домой приехали, я думал: "Ну сейчас ребята на сборы отправятся, а я с семьей побуду, отдохну, восстановлюсь как-то". А Валерий Васильевич головой покачал: "Ни в коем случае…" И через неделю я уже в общей группе тренировался. Обычному человеку месяц после операции подобной дают, так сколько нужно было мне при тех сумасшедших нагрузках?"

И перед первой игрой в Симферополе с "Сент-Этьеном" (1/4 КЧ) у игроков складывалось впечатление, что колоссальные нагрузки были частью экспериментов над ними… Во Франции – то же самое. Ребята взмолились, просили отдыха, на что последовал ответ: "Ваше дело выполнять программу". Продолжит Звягинцев: "Прибыли во Францию… Прилетели часов в 9 вечера и, естественно, собирались отдохнуть. Вдруг Валерий Васильевич говорит: "Размещаемся, берем вещички и едем на стадион"… Устроили нам самые настоящие гонки, часа на полтора, если не больше. Утром такая же тренировка. И это в день игры! Люди, можно сказать, "готовы". В дополнительное время нам забили третий мяч, что и подтвердило нашу неготовность к игре".

Было что сказать о первой тренировке в Сент-Этьене и Стефану Решко: "Сверхнагрузки, кислотные подушки… После 12-дневного тренировочного цикла, на фоне страшных нагрузок полетели в Сент-Этьенн и проиграли там 0:3… Тренируемся за сутки до матча один в один на полполя. Я и Фоменко против Онищенко и Блохина. Работа изнурительная… Базилевича спросили: "Слушайте, господа, зачем вы так много бегаете? Вы завтра не выиграете". – "Мы не готовимся к завтрашним играм, мы готовимся к Олимпиаде", – ответил Базилевич".

Звягинцев: "Дома начались обычные разборы. Приехал Михаил Бака и начал укорять Лобановского: "Как же вы такой важный матч проиграли? Что у вас за подготовка?" А Лобановский в ответ: "Ничего, все там скажется". И пальцем показывает на карте – Монреаль, где Олимпиада состоится. Это, мол, главная наша цель… После неудачи в чемпионате Европы Валерий Васильевич нам сказал: "Ничего, скоро вы будете летать по полю".

И вот мы в Монреале. Жара страшная. Только прилетели – выгоняют на занятия. Изнуряющая тренировка. Утром снова занятие. Сидят на скамейке игроки сборной Польши – Шармах, Лято, Дейна. Смеются, курят. А мы перед ними выкаблучиваемся – ускорения, прыжки… Лобановский успокаивает нас: "Не обращайте внимания на них. Вы завтра полетите". Ну и "полетели". Поляки стали вторыми, а мы еле-еле третьими".

"Они нас убьют и закопают"

Возвратились на родину в начале августа и через пару дней – в Ялту, готовиться к осеннему первенству. Беспощадная жара, столь же беспощадные тренировки. В воспоминаниях Звягинцева этот период опущен, обращаюсь к Решко: "Опять тот стадион "Авангард", опять бетон, жара адская! И снова гонки… Прыжки на одной ноге, на двух, силовые упражнения – мы их называли "антифутбольные". А тренеры покрикивают: "Не готовы! Многое пропустили! Не выполняете программу!" Это они уже нити потеряли".

Температура воздуха в Ялте – сорок градусов, А в отношениях футболистов с тренерами приблизилась к точке кипения. Об этом Матвиенко рассказал Дмитрию Гордону: "Чашу переполнил сбор в Ялте сразу после Олимпиады. Лобановский с Базилевичем готовили команду к чемпионату и устроили новые гонки. Атмосфера забродила до максимума. Когда играли в баскетбол, ребята прыгали на Базилевича и Лобановского. Алик Петрашевский (один из киевских тренеров. – Прим. А.В.) понял все и ушел в сторону: "Нет, я участвовать в этом не буду. Они нас сейчас здесь убьют и закопают".

Развязка наступила после возвращения в Киев. Владимир Трошкин (из интервью "СЭ" от 15.11.02): "Разборки начались после возвращения. Из Москвы команда улетела на матч чемпионата страны в Донецк, а нам администратор вручил два билета до Киева. Когда ребята вернулись домой, мы с Матвиенко приходим на стадион, где должна была состояться очередная тренировка. Появились Лобановский с Базилевичем, оба молча прошли мимо, даже не поздоровались. Мы для них были пустым местом… Вечером мне позвонил Витя Колотов, наш капитан, и сказал, что на следующее утро все собираются в Спорткомитет, чтобы потребовать отставки тренеров".

"Всех уволить, Лобановского оставить!"

Звягинцев: "Вернулись домой. На следующий день баня на базе в Конча-Заспе. И ребят прорвало, в один голос заговорили: "Хватит, нет больше возможности с этими людьми работать. Надо завтра идти в Спорткомитет, писать заявления"…

Собралась вся команда. Пошли в Комитет. Первым написал заявление Колотов, капитан команды, потом по кругу – остальные (не подписал Стефан Решко. – Прим. А.В.). Писали, что не хотим с этим составом тренеров работать… Написали заявления, поехали на базу. Но тренировки не было, Лобановского вызвали в ЦК.

А через несколько дней состоялось общее собрание. Команда, тренеры, заместитель председателя Совмина Украины Семичастный, бывший председатель КГБ. Начали разбираться, разговаривать. В итоге было принято решение – отстранить от работы Валерия Васильевича, Олега Петровича и Петрашевского, еще одного тренера. Причем Базилевича и Петрашевского – единогласно. Лобановский собрал несколько голосов в свою пользу, но большинство высказалось за его отстранение. У Валерия Васильевича, однако, был крепкий щит – Владимир Васильевич Щербицкий. В конце концов, нам объявили, что Базилевич и Петрашевский отстраняются, а Лобановский остается".

"Футболист нужен, пока полезен"

Что повлияло на решение Щербицкого? Звягинцев пытался объяснить проигрышем "Днепру" на своем поле: "В верхах тогда решили, что без Лобановского киевскому "Динамо" не видать успехов, не захотели увидеть того, как он с партнерами за 3-4 месяца команду европейского класса уничтожил".

Поскольку наш суд самый демократичный в мире (так принято считать с советских еще времен), предоставим слово и "обвиняемому", Валерию Васильевичу Лобановскому. Рассказанные здесь события в изложении тренера (из книги В.Лобановского "Бесконечный матч" в литературной обработке журналиста Александра Горбунова). Вот как он объяснил решение расстаться с Матвиенко и Трошкиным: "Футболист должен быть использован в составе до тех пор, пока он полезен. Это наше тренерское кредо, и мы вправе, руководствуясь чисто спортивными мотивами, решать вопрос о пребывании в команде того или иного футболиста".

Осознание ошибочности скороспелого эмоционального решения пришло позже, в чем "обвиняемый" чистосердечно признался: "Время меняет людей. Я не исключение. Теперь я хорошо понимаю некоторый экстремизм нашего решения, во многом ошибочного, ибо сложившаяся ситуация совершенно не требовала принимать такие меры, в результате которых два игрока сборной оказались внезапно не только вне сборной, но и вне клуба… Эта ошибка стала завершающей в цепи многих, совершенных и нами, и футболистами".

О ситуации, предшествовавшей матчу с "Днепром", и о самой игре: "Вечернюю тренировку 15 августа, за три дня до игры с "Днепром", проводили без Трошкина и Матвиенко. А 16-го утром в полном составе команда отправилась в Спорткомитет, заявив, что не желает работать с этими тренерами, предупредив, что если они появятся, игроки уедут. И вернулись в Конча-Заспу. "Готовиться, – сказали они, – мы будем сами. Сами будем определять состав, решать, как играть, и отвечать за результат…"

Этот матч мы с Базилевичем смотрели по телевизору. Переживали так, словно сидели на скамейке, обмениваясь по обыкновению репликами, совершенно забыв о том дурацком положении, в котором оказались. Едва прозвучал сигнал на перерыв, я рефлекторно встал, чтобы идти в раздевалку, и… все вспомнил…

До матча и в последующие за ним дни состоялась серия собраний, совещаний, призванных каким-то образом урегулировать конфликт… На одном из таких собраний – шестичасовом – мы услышали в свой адрес все, что думали о нас футболисты, и высказались сами. На другом – более коротком – был объявлен целый ряд решений и оргвыводов".

Яркий, светлый, золотой 1975 год сменился мрачным, хмурым провальным 1976-м. Так в жизни случается: светлые и черные полосы чередуются. Вновь рассеются тучи, взойдет солнце над командой и ее тренером. До того придется испить горькую чашу. До самого дна.