Федор Черенков: "Много лет меня мучила совесть из-за сотого гола"

...Счет шел на секунды, и я уже схватился за голову от отчаяния. Телефон-автомат на железнодорожной станции города Павловский Посад проглотил последнюю мою "двушку", и разговор с Черенковым вот-вот должен был прерваться. А он все думал.

Шло лето 1990 года. Неделю спустя человек, который был и будет для меня лучшим футболистом мира всех времен, вместе с Сергеем Родионовым должен был уехать во французский "Ред Стар". Каким-то чудесным образом мне, 17-летнему первокурснику журфака МГУ, обладателю спартаковского абонемента на лужниковский сектор А-5 и начинающему репортеру-внештатнику еженедельника "Собеседник", удалось не только раздобыть домашний телефон Черенкова, но и с сотого раза поймать его хозяина.

В подмосковном городке я был на летней практике. Стационарного телефона, с которого можно было бы позвонить, общага не предусматривала. На станции, кроме меня, не было никого. И "двушек" больше не оставалось...

И все-таки он успел. Как всегда успевал на поле, выдержав мхатовскую паузу, принять решение, которого никто из соперников не ждал. Федор назвал время и место – к моему дикому восторгу, Тарасовку, в которой я к тому моменту еще не был. И едва я успел поблагодарить, как нас разъединило.

С момента того разговора прошло уже 20 лет. Человеческая память избирательна, и такие детали запоминаешь только в тех случаях, когда для тебя это очень важно. А что тогда для меня могло быть важнее, чем интервью с футболистом, на которого всю жизнь молился? Интервью, главным воспоминанием о котором стала невероятная доброта и скромность кумира?

Скромность эта вошла в легенды. Рассказывали, что сдавал Федор экзамен в Горном институте (учеба в котором тоже отличала его от остальных), а профессор понятия не имел, с кем ведет беседу. Черенков, который выставлять себя напоказ не умеет, хорошо сдал этот экзамен на общих основаниях. Профессору потом объяснили, какая знаменитость сидела перед ним.

Федор Черенков. Фото Александр Федоров, "СЭ"

Тот не поверил. Пришлось привести его на футбол. Посмотрел профессор на поле и ошеломленно воскликнул: "Да это студент Черенков!" На что откликнулся сидевший рядом болельщик: "Сам ты, дяденька, студент, а Черенков – профессор".

Черенков – удивительный, светлый человек. Таких в современном, провонявшем несуразными деньгами футболе нет, да и в мире почти не сыщешь. Покажите мне еще одного идола миллионов, кто всерьез назовет себя слабохарактерным.

Истории, которые он рассказывает, словно из другой жизни. Например, о реальном экзамене в том же Горном, на который Бесков отпустил его в день матча с киевским "Динамо". О дипломе с названием, которое невозможно запомнить, – а Черенков мгновенно вспоминает его спустя 30 лет. Потому что учился по-настоящему.

Когда его называют великим, Федор (сам он, как выяснилось, настороженно воспринимает, когда его называют по имени-отчеству) смущается и краснеет. Говорит, что не любит высокопарных эпитетов. И ни одному цинику в голову не придет подумать, что это – рисовка.

В конце 2007 года мы с Черенковым беседовали в редакции "Спорт-Экспресса". Удивительная аура личности моего любимого футболиста детства передалась не только журналистам – участникам разговора, но и читателям. Говорилось в интервью и о том, что Черенков ездит на общественном транспорте. Позже мне рассказали подробности: знакомый болельщик провел незабываемые полчаса в забитом автобусе, трясшемся от метро "Кунцевская" к малогабаритной черенковской "двушке".

Интервью не осталось незамеченным. Вскоре промелькнула информация, что некий обеспеченный человек хочет подарить Черенкову машину. И вскоре это произошло. Имени и фамилии дарителя не удалось разыскать ни в одной газете. Поступок, который при желании мог принести ему немало дивидендов с точки зрения известности, был осуществлен в высшей степени скромно. И это в наши-то времена воинственного пиара!

Я решил разыскать этого человека, потому что страна должна знать своих истинных героев. И не смог! Ни телефона, ни фамилии его не осталось ни у кого, кто имел отношение к процедуре передачи машины. Никаких тебе совместных снимков на фоне автомобиля, никаких "случайно оказавшихся" там телекамер... В XXI веке в такое невозможно поверить. Единственное, что удалось выяснить: машина, обладателем которой стал Черенков, – "десятка" "Жигулей". В числе, совпадающем с игровым номером Мастера, трудно не усмотреть символа.

Какова судьба этой машины? Когда мы встретились с Черенковым потолковать для этой книги на стадионе имени Нетто, где по средам собираются на тренировки ветераны "Спартака", этот вопрос я задал первым. Еще не зная, что на этой самой "десятке" Федор после окончания беседы предложит подвезти меня до "Преображенки". И я с гордостью соглашусь.

А до того президент клуба ветеранов красно-белых Вячеслав Егорович любезно предоставил в наше распоряжение свой кабинет, и два с половиной часа разговора под портретом Николая Старостина пролетели как одно мгновение. И душа у меня, вроде бы опытного журналиста, трепетала точно так же, как 20 годами раньше в Тарасовке.

– Машина у меня, и сейчас к вам тоже на ней приехал, – улыбнулся Черенков. – Зимой "десятке" будет три года, и проблем за это время с ней было. Большое спасибо Александру – человеку, который мне ее подарил.

Вагиз Хидиятуллин, Федор Черенков и Сергей Родионов. Фото Игорь Уткин

Что тут скрывать – я был приятно удивлен, когда это произошло. Александр пригнал машину к моему подъезду, пришел с уже готовыми документами. Мне оставалось только поставить подпись. Он представился как спартаковский поклонник, но сказал, что подарок этот не лично от него, а от болельщиков "Спартака".

Мне кажется, только скромный человек способен, подарив что-то, заявить, что это подарок не от него, а от всех. Из-за этой скромности, наверное, он и афишировать себя не стал, и его личность так и осталась неизвестной для публики. Я-то его теперь знаю, но он просил не говорить.

Правда ли, что я в своей жизни нередко машины друзьям и знакомым дарил? Позвольте об этом не говорить. Это личное. И о том, что кто-то пользуется моей добротой, я никогда не думал. Если люди считают меня добрым человеком, я этому только рад. Не хочу быть злым. Хочу быть добрым.

Может быть, это одна из причин, почему я не стал тренером. Когда только закончил карьеру игрока, хотел попробовать себя в этой роли, и Олег Романцев позвал меня поработать с дублем. Но вскоре я понял, что не смогу. Тренеру обязательно нужно иногда повышать голос и что-то требовать от футболистов – то есть в нем должна быть частичка диктатора. А я всегда старался все решать спокойно, мирным путем. На это уходило больше времени, поскольку я пытался разъяснить игроку, а не приказать. И принимать жестокие решения тоже не по мне. Но, кажется, так никто из тренеров не поступал, поэтому я понял, что сделан не из того теста. Плюс к тому, по состоянию здоровья не выдерживал то напряжение, которое приходится испытывать тренеру...

Зрители часто дарили мне подарки. И сейчас дарят. Недавно мы с командой ветеранов "Спартака" были в городе Рошаль, недалеко от Каширы. Играли матч по мини-футболу в гандбольном зале. И мне подарили белого медведя в спартаковской форме. Он был такой огромный, что, когда я посадил его на переднее сиденье машины и поехал домой, со стороны было интересное и веселое зрелище. Можно было подумать, что этот мишка живой сидит, как пассажир.

Я теперь немножко по-другому, чем раньше, отношусь к просьбам об автографах. Прежде мог ответить: "Извините, устал, может, потом распишусь", – а теперь, даже очень уставший, раздаю автографы всем желающим. Потому что понимаю: любовь и уважение болельщиков, с которыми ветераны "Спартака" сталкиваются в каждом городе, огромны и бесценны. И очень хочется сделать для этих людей, которые испытывают ностальгию, что-то приятное. Нам ведь это приятно не меньше.

Федор Черенков. Фото Сергей КОЛГАНОВ

Как отношусь к тому, что в 51 год незнакомые люди называют меня Федей? Ничего плохого не вижу. Гораздо настороженнее воспринимаю, когда ко мне обращаются: "Федор Федорович". Внутренне я не чувствую себя стариком! Хотя, когда смотрю в зеркало, вижу, что годы берут свое. Но гораздо спокойнее и приятнее, когда меня окликают просто по имени.

Ко мне подходят и старые болельщики, и люди помладше. И даже малыши! Зрители среднего возраста хотят, чтобы мы сфотографировались с их детьми. Может, думают, что это принесет им удачу? В любом случае спасибо им. И всем тем, кто узнает меня на улице, жмет руку, благодарит за игру, хочет сфотографироваться. Своим добрым отношением они дарят мне положительные эмоции. Иногда подходят даже болельщики киевского "Динамо". Говорят, что уважают меня.

Почему за "Спартак" по всей стране болело столько людей, несмотря на то, что большинство чемпионатов выигрывало киевское "Динамо"? Может, потому что наша игра была более, как бы это точнее определить... неожиданной. Киевляне хоть и выиграли больше, но во многих ситуациях было ясно, что будет делать тот или иной игрок. На поле у них выезжала машина, которая хотела всех смести. А красивые моменты были связаны только с индивидуальным мастерством игроков "Динамо".

Наша же игра таила в себе импровизацию, красоту, неожиданность. Возможно, она, всегда атакующая и разнообразная, построенная на коротком и среднем пасе, больше нравилась зрителям визуально. Так играть сложнее и рискованнее – зато этот риск поощрялся. И его любили люди. И любят до сих пор.

***

Что чувствую, когда Черенкова называют "великим футболистом"? Про "великого" не думаю. Футболистом был – это да. Не люблю возвышенные тона, к сердцу их не допускаю.

То, что моим именем недавно назвали детскую футбольную академию "Спартака" – с одной стороны, для меня большая честь. Радостно, что люди подумали об этом, то есть получается, не зря играл. Но, с другой, мне от этой новости стало как-то не по себе. Есть же ветераны более титулованные, чем я – и Симонян, и Дасаев, и многие другие спартаковцы. Я не знал, как это воспринять.

Но очень дорогого стоит, что эта инициатива исходила от ветеранов. Однажды ко мне подошел Вячеслав Егорович и сказал, что составлено такое письмо и собираются подписи. Я подумал: вроде бы только что играл, но так быстро пролетело время – и вот такое событие. Значит, ветераны так ко мне относятся, считают достойным, хотя у меня есть немало отрицательных качеств.

В школе спартаковской появляюсь редко. Последнее время вообще достаточно сидячий образ жизни веду. Связано это с состоянием здоровья, которое не позволяет быть слишком активным. Случаются отголоски старых травм, перегрузки, которые у меня были. Хотя за ветеранов иногда езжу играть. Тяжело, правда, бывает, годы начинают сказываться.

Провожу где-то половину матчей от всех, что играют ветераны. В июне не смог поехать на игру и попросил найти замену. Хорошо, что замены находятся – и не чувствуешь себя плохо из-за того, что не смог поехать и подвел ребят.

Вижу ли в ком-то из сегодняшнего "Спартака" продолжение себя? Каждый человек индивидуален. Не нужно чей-то талант примерять к другому. Но лично мне очень нравится Жано.

Хотелось бы, чтобы он стал помощнее физически, поскольку сейчас ему еще трудно бороться со взрослыми игроками. А футбол стал более силовым и жестким. Но голы, которые он уже успел забить, были такими мудрыми для его лет! То он несильно головой мяч направлял по недосягаемой для вратаря траектории. То технично перебрасывал мяч через голкипера. То финтом обыгрывал защитника. Все эти действия говорят о том, что человек, пусть он еще очень молод, думает на поле. А это многое значит.

Я тоже не был физически силен, и мне на первых порах во взрослом футболе пришлось очень сложно. Уже в дубле по сравнению со школой почувствовал, как все по-другому. Помню свой первый матч за дублеров, против "Динамо" со счетом 0:0 – я тогда устал так сильно, как никогда раньше не уставал!

Тогда и понял, что в футболе нужна не только техника, но и физическая сила. Тренировался в общей группе и старался тянуться за ребятами. Хорошо, что Константин Иванович Бесков проводил совместные тренировки основного состава с дублем, поэтому было на кого равняться.

В конце 77-го года, когда мы ушли в отпуск, Новиков Федор Сергеевич, помощник Бескова, подготовил для меня специальную физическую программу. Я должен был бегать кроссы и раз в неделю работать со штангой. Он во всех деталях составил мне содержание упражнений, их продолжительность. И пока все отдыхали, я учился в институте, а когда приезжал домой, выполнял его задания. Эти упражнения, особенно кроссы, позволили мне стать выносливее. Понял это уже в 78-м году, когда почувствовал себя на равных с теми ребятами, которые играли в основном составе. Так что Федор Сергеевич тогда мне здорово помог. Больше мне такой программы уже не предлагали.

Думаю, что в сегодняшнем футболе я не чувствовал бы себя комфортно. Приблизительно как это происходит с Жано.

***

Я начал болеть за "Спартак" с шести лет, когда отец, спартаковский болельщик, сводил меня в Лужники на матч с киевским "Динамо". Помню, что "Спартак" проиграл – 0:2. Но был полный стадион, и зрелище для меня, мальчишки, неповторимое. Голы забили как раз в те ворота, за которыми сидели мы.

Конечно, расстроились. Но я получил от игры столько эмоций, что стал постоянно ходить на матчи с отцом. Моими кумирами стали спартаковцы 60-х – 70-х – Кавазашвили, Логофет, Киселев, Папаев, Калинов, Хусаинов, Ловчев, Осянин, Абрамов, Силагадзе...

Отца не стало, когда мне было 16. И когда я уже играл в основном составе, после окончания очередного сезона в отпуске вспоминал его и думал: может, если бы папа это видел, то был бы рад. Потому что болел за "Спартак", а я играю за его любимый клуб.

Мама отдала нам всю свою заботу и любовь, но на мои матчи не ходила. Может быть, потому, что мой брат младше на шесть лет, и нельзя было оставить его одного дома. Но по телевизору на меня она смотрела. Кстати, от нее я услышал историю, что, когда был совсем маленьким, какой-то мужчина увидел во дворе, как я играю. А потом разыскал нашу квартиру, пришел и вручил мне мяч. Мой первый настоящий футбольный мяч.

Родителям я благодарен еще и за то, что они привили мне главный жизненный принцип: "Честно делай свое дело и будь до конца предан ему". Звучит, конечно, чуть банально, но это так. А еще – делать добро.

В спартаковскую школу я мог и не попасть. Однажды произошла такая история. Мы в спортклубе в Кунцево, где тренировались, с ребятами на два года старше решили попробовать себя в ФШМ. Точнее, решили они, а я попросил взять меня туда за компанию. Они согласились, и в ФШМ меня зачислили.

Но потом я приехал на очередную тренировку в Кунцево, и мой тренер Михаил Мухортов вызвал меня и сказал, что так не поступают. Прежде чем куда-то идти, надо посоветоваться с тренером. Отругал меня, и мне стало очень стыдно. А потом Мухортов сказал, что раз я болею за "Спартак", то он меня туда и направит. Кажется, он был знаком с олимпийским чемпионом Анатолием Масленкиным – и тот после первой же тренировки оставил меня в команде.

Масленкин и любовью к "Спартаку" нас всех пропитывал, и технику ставил. С особым упоением он рассказывал, как играет бразильская сборная. Все упражнения, говорил тренер, у нее построены на технике – и у нас было так же. И передачи, и ведение мяча, и разнообразные игры, и даже гимнастические упражнения – все происходило с мячом.

Повзрослев, я пришел к выводу, что это самый правильный подход к детям младшего футбольного возраста. О тактике можно говорить в последние год-два перед выпуском. Когда технически ты уже можешь все исполнять.

Масленкин, Николай Паршин, Владимир Чернышев – все мои тренеры в спартаковской школе никогда не говорили, что в соревнованиях обязательно нужно занять первое место. Они считали, что самое главное для нас – играть и получать удовольствие от игры. А результат должен приходить как раз через игру. Само собой, что мы старались быть первыми, но никто не просил отбиться и отстоять в защите, только бы не пропустить. В "Спартаке" этого не было никогда.

Мне такой подход очень нравился, потому что до "Спартака" я с утра до ночи играл в футбол во дворе. И мне очень нравилось именно возиться с мячом. Когда ребята уходили, я оставался один. Мне и одному с мячом не скучно было.

Что делал? Держал мяч стопой как можно дольше на весу. Чеканил, ставил задачу сделать это 500 раз подряд. Иногда уже темнеет, а я все никак до нормы недоберу, и домой из-за этого не иду. Об стеночку играл. Хотелось как можно точнее рассчитать отскок, чтобы много не бегать.

Когда мне было 12, режиссер Исаак Магитон снимал детский фильм "Ни слова о футболе". Попал туда и я. Но слова Исаака Семеновича в его книге о том, что я не испортил ни одного дубля и пять раз подряд забивал "ножницами" через себя – преувеличение. На самом деле было 12 дублей, и удар у меня получился раз шесть. Но о неудачных попытках в книге он упоминать не стал. Сделал мне, как сказали бы сегодня, рекламу.

Федор ЧЕРЕНКОВ.Федор Черенков. Фото Татьяна Дорогутина

Как попал в то кино? Кто-то из помощников Магитона увидел, как я играю в спартаковской школе на Ширяевке. Пригласил на съемки в Гомель. Поселили нас, десять мальчишек из Москвы, на центральном стадионе. В одном из подтрибунных помещений поставили десять кроватей, рядом комната пионервожатой. В свободное от съемок время директор арены разрешал играть на главном поле. Зеленом – травинка к травинке! Для нас это было счастье!

Был ли гонорар? 110 рублей, которые мне заплатили, отдал маме. Но с одним пожеланием – чтобы купила транзистор. И на эти деньги приобрели приемник "Сокол".

Но вернусь к своим детским тренерам, которым очень благодарен. Не помню, чтобы кто-то из них на нас кричал. Я вообще считаю: все, что идет от отрицательных эмоций, пользы не приносит. Даже если человек сиюминутно выполнит то, что ему громко приказали, то воспитательный аспект все равно потеряется. И потом это даст о себе знать.

Мог бы я сам тренировать детей? Может быть. Но я же по состоянию здоровья не способен работать длительный срок без перерывов. Ведь после того, как возьмешь команду, надо вести ее шесть лет. А у меня получалось так, что в течение последних пяти лет я каждый год дважды ложился в больницу – нервы не выдерживали. И получалось так, что я года-то не могу продержаться – какая тут постоянная тренерская работа?

***

Когда я только второй или третий год тренировался в спартаковской школе, летом в Тарасовке был организован детский спортивный лагерь. Там же тренировался и основной состав "Спартака". И вот однажды мы сидели за столом, обедали.

Вдруг к нам подошел Николай Петрович Старостин. Спросил, кто из нас Черенков, и пригласил меня пройти с ним. Посадил за стол, рядом с кухней, где питались игроки основного состав, и начал со мной разговаривать. Сказал, что если я буду так же хорошо играть и себя вести, то они в дальнейшем возьмут меня во взрослую команду. И добавил, чтобы я обязательно старался.

Я был очень рад услышать такие слова. И родителям рассказал об этом, и брату. Но, конечно, тогда не представлял себе до конца, какая это фигура – Николай Петрович.

Как он любил футбол и особенно футболистов! Это было его главное качество – и уже из него проистекало все остальное. Например, помощь игрокам во всех вопросах, как внутрикомандных, так и внешних – институт, быт. Он о каждом из нас заботился по-отечески. Николай Петрович был как капитан Немо: его вроде не видно, но в нужный момент, самый тяжелый – раз, и появлялся. Чтобы помочь.

Именно Старостин с помощью своего любимого выражения: "Выигрывает не тот, кто больше может, а тот, кто больше хочет" – объяснил мне, что "Спартак" должен играть так, будто каждый матч для нас последний. Мы играем для зрителей – об этом Николай Петрович не уставал нам повторять.

Старостин читал нам наизусть всего "Евгения Онегина", "Песнь о вещем Олеге", другие стихи Пушкина. Брал микрофон в автобусе и часами декламировал. Говорил: "Хватит музыку слушать, послушайте стихотворения великих поэтов!" В ответ на наше удивление рассказывал: у него была такая память, что стоило ему один раз прочесть стихотворение – тут же его запоминал. Я был просто потрясен.

Помню одну из последних встреч со Старостиным. Он хотел помочь мне по какому-то личному делу. Попросил кого-то в клубе, началась суета. А потом на меня посмотрел так... грустно-грустно. И я сразу понял: происходит что-то не то. Наверное, он больше не может какие-то вещи для меня делать. Мне стало неудобно. Мы попрощались, и я ушел. Потом еще видел, как его водитель на красной "шестерке" вез с работы. А потом – на похоронах...

На Ваганьково к Николаю Петровичу и Константину Ивановичу захожу редко. Раз в год. Когда смотрю на могилы этих людей, которые столько для меня сделали, не хочется ни о чем говорить или думать. Хочется просто помолчать.

От личности Старостина и исходил спартаковский дух, о котором все столько говорили. Я верю, что он есть. И не хотелось бы, чтобы он выветрился из "Спартака", потому что дух переходил от одного нашего поколения к последующему.

Он идет от особого склада командного характера, твердости, стойкости. Когда во время матча или целого чемпионата что-то казалось нереальным, "Спартак" добивался успеха. В ситуациях, которые выглядели абсолютно безнадежными. Этот дух трудно описать словами, он находится на каком-то другом уровне человеческого сознания. Его чувствуют те, кто в "Спартака" приходит. Почувствовал и я, хотя знал о нем еще до того, как попал во взрослую команду.

Вдохновителем спартаковского духа на протяжении многих десятилетий был Старостин. Но хоть он и умер, дух – жив. Потеряться он может только тогда, когда в руководстве команды не останется спартаковцев, которые прошли огонь, воду и медные трубы. И Валерий Карпин, и Сергей Родионов, и Борис Поздняков застали Старостина, все они прекрасно знают, что такое "Спартак". И если хотя бы один такой человек будет оставаться в команде, он будет привносить этот дух в коллектив.

Одно время было беспокойство – а что будет, когда из команды уйдут такие люди, как Тихонов, Титов? Но сейчас спартаковский дух исходит от руководства команды. Поэтому надеюсь, что он не только не ослабнет, но со временем только усилится.

***

Сейчас практически ничего не читаю. Особенно когда болезнь приходит – она читать не дает, отторжение идет. К тому же и зрение немножко упало. А когда-то и Достоевского любил, и Джека Лондона, и "Войну и мир" прочитал запоем. В школе имел представление о Толстом только из учебников, а в районную библиотеку ходить было неловко. Потому что читаю медленно, вдумываясь в каждое слово, а там сроки пользования ограничены. Когда игрой в футбол начал зарабатывать деньги, завел собственную библиотеку.

В Горный институт попал по большому счету случайно. Однажды к нам в спартаковскую школу – а я как раз в выпускном классе учился – приехала команда этого вуза. Мы с ними и сыграли. Выиграли – 6:1, и нас всех, проведя небольшой экскурс в горное дело, пригласили туда поступать.

Меня в институт физкультуры не тянуло, я хотел чего-то нового и более интересного. И решился. Кстати, единственный. А уж если поступил, то учиться надо по-настоящему. И я не уходил в академические отпуска и закончил институт за пять лет – с 76-го по 81-й. С однокурсниками связь сохранил.

Учился на дневном отделении – единственная поблажка заключалась в свободном посещении. Все экзамены сдавал в срок, завалил лишь "Статистические машины". И мне это пошло на пользу.

В школе у меня была классный руководитель – Вера Андреевна Старченко. На редкость принципиальная женщина. Свой предмет, математику, знала от и до. И от нас требовала того же. Всегда держала класс в строгости, и когда за малейшую ошибку ставила тройку или четверку, я ужасно расстраивался. Зато математику вызубрил так, что во время контрольной успевал еще и за оставшиеся 15 минут сделать домашнее задание по русскому. А в аттестате по алгебре у меня значилась пятерка.

Федор Черенков. Фото Александр Федоров, "СЭ"

В Горном – то же самое. Преподаватель тоже была очень принципиальная и заслуженно поставила мне "неуд". Когда друзья попытались вступиться, ответила: "А я футболом не увлекаюсь". Стал готовиться к пересдаче, брал у однокурсников конспекты, приезжал в общежитие (москвичей среди них было всего процентов десять) после игр "Спартака" и учил, учил. Пересдал на четверку, которая по этому предмету была равносильна пятерке.

Как-то раз Бесков даже отпустил меня на экзамен с игры "Спартак" – "Динамо" (Киев). Обычно у меня экзамены с матчами не совпадали, а тут случилась такая неприятность. Константин Иванович сказал, что могу ехать сдавать, и ничего страшного нет. В те годы с этим было жестко – по звонку ничего не сделаешь. Сдал экзамен, еду к ребятам в общежитие. Такси на радостях поймал – так-то обычно на троллейбусе добирался. Попросил водителя включить радио, и услышал, что мы победили – 2:1. Можно было праздновать сразу два события!

Диплом назывался – "Смоло-инъекционное упрочнение горных пород". Писал его и на базе, и дома, и в общежитии. К этому времени большинство преподавателей уже знало, что я еще и футболист. Сам никому не говорил. Но поблажек на экзаменах мне в любом случае не делали. Не сказать, чтобы я был отличником или "хорошистом", но "хвостов" не было.

Считаю, что учеба в Горном мне очень помогла. Я получил жизненный опыт, встретился с людьми, которые живут более прозаичной жизнью. Увидел этот труд – очень сложный, сопряженный с множеством опасностей. И в то же время обнаружил, что характер у этих людей твердый, но добрый. На практике в Приэльбрусье общался с горными проходчиками и инженерами. Крепость духа, которую почерпнул у них, помогала и помогает мне в самые тяжелые моменты.

Хотя характера мне хватает не всегда. Вот, скажем, опять начал курить, хотя и бросал. Пост соблюдать не могу. Наверное, слабохарактерен. Надо бороться с чревоугодием, но до конца не получается...

***

Кто был мне ближе по духу – Бесков или Старостин? Николай Петрович. Что бы ни сказал о нем – всего будет мало. Братья Старостины отдали "Спартаку" всю жизнь. Но и Константин Иванович тоже дал мне очень, очень много. Хотя не думаю, что у Бескова, при моем к нему уважении, получилось бы так успешно работать со "Спартаком", не будь рядом Старостина.

Бесков любил говорить: "Хозяин положения не тот, кто находится с мячом, а тот, кто себя предлагает". Если нападающий открылся и предложил себя, я обязан помочь ему удобной передачей. Не забил – значит, не он, а именно я, пасующий, должен думать, какую совершил ошибку. На этом принципе строилась спартаковская игра.

Поэтому, когда мы с Сергеем Родионовым поехали во французский "Ред Стар", и там практиковалась более индивидуальная игра, я себя комфортно не почувствовал. Тренер часто говорил: "Бери на себя!" А у меня уже до автоматизма выработалось ощущение, что, если вижу игрока в более удобной позиции, отдаю ему пас. И я видел, что это приносило пользу команде, но требования были другими. Перестроиться так и не смог.

Если меня Бесков и критиковал, то только по рабочим моментам. Словом "ругал" назвать это было нельзя. Жестко со мной тренер поговорил только один раз – в 88-м году. В чемпионате я забил всего три мяча. А в "Спартаке" был негласный принцип: атакующие полузащитники должны забивать не меньше десяти мячей за сезон. Константин Иванович вызвал. Сказал сухо: "Посмотри на свои показатели".

Каждый игрок у нас вел журнал, где отмечались технико-тактические действия. Узнавали их у Федора Новикова. У меня в тот год процент брака порой зашкаливал за 30, а требовалось – не более 20-25. Бесков и на это обратил внимание. Обиделся ли я? Да что вы! Как я мог обидеться на Бескова?! Разговор пошел на пользу. Следующий сезон и у "Спартака", и у меня получился – мы стали чемпионами. Правда, уже без Бескова...

В списке на отчисление, который Бесков оставил Старостину в конце 88-го года, меня, насколько знаю, не было. Но я встал на сторону ребят. Стеснялся этого, но встал. Мне было сложно на это решиться, но я не представлял себе, что восемь человек основного состава будут отчислены. Я не мог вообразить, как же это вся команда, с которой выходил на поле, и за год до того стал чемпионом, перестанет существовать.

Константин Иванович, повторяю, многое для меня сделал. Просто тогда был момент, когда надо было делать выбор. Или тренер, который научил тебя всем тонкостям футбола, – или ребята. Ни одно, ни другое не принесло бы полного удовлетворения, в любом случае я бы понес какие-то внутренние потери.

К счастью, обиды со стороны Бескова и его жены Валерии Николаевны не последовало. Наши отношения не изменились. Как-то после ухода из "Спартака" Константин Иванович с водителем ехал на стадион "Локомотив", а я шел туда пешочком. Бесков притормозил: "Федор, как дела? Садись, подвезу..."

***

Говорите, спартаковские болельщики не любили Валерия Лобановского за то, что не брал меня на чемпионаты мира? Считаю, каждый тренер имеет право на свое видение футбола. И если Валерий Васильевич не хотел меня видеть в составе сборной – ничего страшного. У меня нет чувства, что я был чем-то обделен.

Старостин когда-то сказал вам по этому поводу фразу: "Хорошим людям всегда не везет"? Слышать от Николая Петровича, что я хороший человек – большая честь. Ведь он – человек великий. Я ему просто благодарен.

В 90-м году люди говорили, что Лобановский мог бы взять меня на чемпионат мира. У меня же такой мысли вообще не появлялось. И вот почему. После удачного сезона 1989 года, когда мы стали чемпионами (а Черенков второй раз после 1983 года был признан лучшим футболистом СССР. – Прим. И. Р.), у меня наступило страшное внутреннее истощение. И в 90-м мысли мои были не о сборной, а только о том, как бы набраться сил, чтобы опять захотеть играть в футбол.

Поэтому на Лобановского я не в обиде. Иногда я не был согласен с его выбором, но никогда не позволял себе вслух критиковать решения тренеров. Мое дело было конкурировать за право попасть на чемпионат мира, дело тренера – выбирать. Конечно, в 86-м я был расстроен тем, что Эдуарда Малофеева, у которого я имел стопроцентное место в составе, за три недели до отъезда в Мексику сменил Лобановский и отцепил меня. В такие моменты я погружался с головой в свой любимый футбол, и он лечил меня, спасал от тяжелых мыслей. Но в я никогда не буду критиковать тренера за то, что меня не взял. Потому что на тренере лежит огромная ответственность.

Матчи "Спартака" с киевским "Динамо" не были для меня особо принципиальны из-за того, что Лобановский не брал меня на чемпионаты мира. Важнее было само противостояние нашего футбола, спартаковского и бесковского, футболу Лобановского. Противостояния комбинационного стиля игре, отлаженной как машина.

Да, так вышло, что в 87-м в Киеве я забил победный мяч, но это не было никакой местью. Скорее стечением обстоятельств – головой-то я забивал нечасто. Михаил Месхи-младший подал. Мяч шел резко, и решение надо было принимать мгновенно – нужно было постараться попасть в ближний угол. Это и удалось, чему я был очень рад.

Вскоре в матче с "Гурией" из Ланчхути опять удалось забить головой – после паса через себя Александра Мостового (это был золотой гол чемпионата-87. – Прим. И. Р.). Взять ворота мы не могли очень долго. Но в том эпизоде по счастливой случайности все были у ближней штанги, а я оказался у дальней. Пробил в ближний угол, и вратарь не успел переместиться...

Не согласен с теми, кто говорит, что из-за разгрома от "Вердера" мы не смогли по-настоящему порадоваться чемпионству. Лично я был очень рад, и мне показалось, что об игре в Бремене в тот момент никто не помнил. Это сейчас воспоминание о тех 2:6 появляется вновь и вновь, колет до сих пор. Думаешь – как же так? До сих пор в голове не укладывается: после 4:1 получить 2:6.

Наверное, это было самое обидное поражение в жизни. Но об этом я задумался уже гораздо позже, а в день матча с "Гурией" все мысли были направлены на то, чтобы выиграть и стать чемпионами. Потому что в последнем туре оставалась игра с тбилисским "Динамо", лимит ничьих мы исчерпали, и неизвестно, чем бы все закончилось. Надо было как можно раньше решить этот вопрос, поскольку мы играли на своем поле, в манеже. И удачно получилось, что в конце матча посчастливилось забить тот гол.

И все же не этот, и не тот, что в Киеве, считаю самым счастливым моментом в карьере. Никогда не испытывал ничего подобного тому, что почувствовал, когда Валерий Шмаров 23 октября 1989 года забил золотой гол киевскому "Динамо". Вот это было счастье.

Сил уже не было настолько, что после гола я не смог ни побежать, ни крикнуть. Просто пошел в центр поля. А самому пробить не хотелось. Я в тот момент стоял рядом с углом штрафной площадки, с правой стороны, оперевшись руками о колени. И мысль была одна: неужели не сможем выиграть?

Федор Черенков. Фото Александр Федоров, "СЭ"

Ждал, когда пробьют, чтобы по обыкновению побежать на добивание. На секунду отключился. Потом поднимаю голову, вижу, как Валера подходит к мячу. Помню эту завораживающую траекторию полета мяча, миг, когда он влетел в ворота. И непередаваемое чувство – как будто вся эта страшная тяжесть моментально куда-то спала, и ты вдохнул полной грудью. Такой красивый гол! В такой момент!

До конца игры еще что-то оставалось, но я не сомневался: мы – чемпионы! В глазах киевлян я не видел желания продолжать матч. Психологически сломались. Разыгрывая мяч с центра, со всей силы запустили его вперед и отправились в раздевалку.

***

Меня много лет мучила совесть из-за своего сотого гола, который я забил "Днепру" с пенальти. Сейчас это чувство немного притупилось. Успокаиваю себя тем, что в тот момент не знал, за кого и почему был назначен 11-метровый. Просто мне сказали: иди и бей. И я пошел.

Когда после матча стали говорить, что пенальти не было, я посмотрел по телевизору момент – и тогда для меня все прояснилось. Оказалось, судья посчитал, что правила нарушены на мне. А на поле я думал, что сбили или толкнули кого-то еще. По-моему, Валерия Шмарова. На мне же действительно не фолили.

Неприятно вспоминать и о двух удалениях, которые были у меня ближе к концу карьеры – против АЕК и "Фейеноорда". Бьют в игре – нужно спокойно реагировать. Но я не выдерживал, и винить могу только себя. Видимо, в обоих случаях наслоились две вещи – с одной стороны, то, как соперники били, и, с другой, то, что мы сами никак не могли забить. Слава богу, после моего удаления в матче с "Фейеноордом" – забили и выиграли.

Старостин в фильме сказал: "Правы Черенковы, а не Лобановские"? Об этом судить не мне, а тем, кто анализирует развитие футбола. Я же вижу, что он пошел как раз по пути более жесткому и силовому. Футбол стал каким-то фрагментарным, он состоит из отрезков – побывав у двух, максимум трех игроков, мяч либо уходит за боковую, либо происходит нарушение и звучит свисток. Постоянно идет борьба, прессинг. Даже защитники стали выбивать мяч в аут, а у нас это осуждалось. В "Спартаке" считалось: если мяч у тебя в ногах – надо найти партнера. Ни о каком ауте и речи быть не могло!

Бесков на послематчевом разборе остановил бы запись и до мельчайших деталей бы объяснял защитнику, что он сделал неправильно. Как именно он должен был сохранить мяч и начать атаку. А сейчас даже во многих высококлассных командах игроки обороны предпочитают не рисковать и выходить из ситуации с наименьшими потерями.

Сейчас смотрю не так много футбола, и английский мне нравится больше российского. Разница заметна. Нашу игру глядишь и порой не можешь понять, в какой футбол играет та или иная команда. Ощущение, что почти все клубы одинаковые. Однажды переключил на "МЮ" – и тут же увидел, как здорово у них игроки открываются.

Футболист, получив мяч, уже имеет несколько адресов и выбирает лучший – то, чему учил нас Бесков. Развитие атаки зависит не от скорости бега, а от скорости передачи и мышления, от неожиданного перемещения. Так в Англии и играют. Не думаю, что наши футболисты физически слабее, просто английская игра какая-то другая.

Не знаю, почему мы стали немножко отставать от зарубежного футбола. В свое время мы английские команды регулярно обыгрывали. Когда в Лондоне разгромили 5:2 "Арсенал", в конце матча весь стадион встал и аплодировал нам.

Недавно на диске мне показали два гола, которые я забил в Бирмингеме "Астон Вилле". И я поймал себя на ощущении, что смотрю на это как будто со стороны, а как это происходило изнутри, уже не помню. В памяти осталось лишь то, что после второго гола у меня нашлись силы побежать вдоль бровки к трибуне. За мной рванули ребята. Обнимались всей командой.

Стадион тогда был в шоке – как Лужники после матча с Украиной в 99-м. Кстати, я считаю, что в той ситуации все мы должны были отнестись к Александру Филимонову добрее и милосерднее. Да, не скоординировался, не рассчитал полет мяча, и ошибка произошла в такой момент, что получила большой резонанс. Но мы должны помогать людям и не искать недостатки в своих любимых игроках. И если бы тогда отнеслись к Филимонову иначе, может, это не отразилось бы на его карьере. Мастерство-то его я под сомнение ставить не хочу.

Память у меня устроена интересно: какие-то вроде бы более важные голы вспоминаю, только когда вижу их по телевизору, а менее принципиальные моменты в память врезаются. Вот, допустим, первый гол "Арсенала" в Москве Дасаеву помню – очень красивым он получился. А свой дебют с "Араратом", когда я в 78-м вышел на 15 минут, вспомнить сложно. Хорошо, что есть видео, благодаря которому какие-то матчи и голы можно посмотреть.

Но дома записей не держу. Осталась кассета с прощального матча, однако и ее только раз посмотрел. Не хочется зацикливаться на прошлом. Чем чаще обращаешься к повторам на пленке, тем выше опасность уйти в них с головой. А жить хочется сегодня.

Когда я забивал "Астон Вилле", у меня была необычная прическа – химическая завивка. До того года носил челку, а тут парикмахер с женой уговорили поэкспериментировать. Я согласился, и Константину Ивановичу очень понравилось. Где-то года полтора делал себе эту завивку. А потом подумал: зачем мне химия? Надо быть естественным.

В "Астон Виллу" меня после того матча звали. Я отослал гонца к спартаковскому руководству. Да и вообще тогда подобные переходы были нереальны. Уже гораздо позже были полгода в парижском "Ред Старе" – и все. А внутри страны куда-то звать стали только в последние годы карьеры. Но я сразу решил: если бы ушел из футбола насовсем, мог бы выбирать любую работу, но пока в футболе – буду до конца служить "Спартаку".

А "Ред Стар"... К тому времени, середине 90-го года, немногие ребята успели попробовать себя за границей. И тут появилась возможность увидеть своими глазами, что это за футбол. Но в одиночку ехать не хотел. И когда мы с Родионовым поговорили на эту тему, у нас появилось желание ехать только вдвоем.

Как поживает наш с Родионовым благотворительный фонд "Форвард"? К сожалению, он на нулевом балансе, практически не работает, потому что не найти спонсоров. Хотели его даже закрыть, но наш генеральный директор Владимир Малахов старается как-то поддерживать его жизнеспособность. Жаль, что так получилось, потому что это хорошее занятие – помогать детям организовывать турниры, небольшие праздники. Это же для них положительные эмоции! Но все равно думаю, что ничто не проходит даром. И если кому-то наш фонд чем-то помог – хорошо.

Но вернусь к "Ред Стару". В течение первого круга наша команда занимала во втором дивизионе первое место. Мы с Сергеем играли в основном составе, все было нормально. Но когда команда стала иногда проигрывать, состав начали менять, и меня порой оставляли на скамейке. Я, конечно, не был этим доволен – но что можно было сделать?

И когда я приехал на Новый год в отпуск в Москву, у нас состоялся разговор со Старостиным. Николай Петрович сказал: "Федор, если ты хочешь остаться в Москве и вернуться в “Спартак”, то можешь это сделать. У меня был разговор с руководством “Ред Стара”, они не будут препятствовать". И я решил, что мне больше хочется остаться. Не считаю, что играл там плохо. Но вот чувствовал себя...

Сейчас для меня те месяцы в Париже – сплошное темное пятно. Уставал на тренировках так, что не мог выучить элементарные слова на французском. Приходил в гостиницу, открывал учебник, читал и отключался. Перегрузки были колоссальные. Я почувствовал себя ветераном. И когда Николай Петрович предложил остаться в Москве, согласился сразу. За границу, к слову, я и отдыхать никогда не ездил. И не тянет. Разве что с ветеранами на матчи выбирался.

Но то, что недуг обострился именно за рубежом – конечно, совпадение. Это могло произойти где угодно.

Болезнь заставила меня искать выход – как бы выздороветь. Приходилось обращаться к врачам, даже экстрасенсам. Но только после того, как зашел в храм на территории больницы, понял: главное – жить по заповедям Христа. Прежде не мог в церкви долго находиться. Но с этого момента я понял, что должен позаботиться о своей душе, прийти к Богу – и почувствовал там себя легко и умиротворенно. Меня туда тянет, чему очень рад. Нельзя забывать, что все ниспослано Богом. Что я должен воспитывать в себе терпение и помогать другим так, как помогали мне. Что надо ходить в церковь и молиться.

Если болезнь мне дана, то дана для чего-то. Ничего случайного не бывает. И я должен пережить ее – и никогда уже не отходить от заповедей Божьих. И всегда помнить, что добро облагораживает, а зло уничтожает.

О том, что сам я крещеный, долго не знал. Мне уже 20 стукнуло, когда мама показала, где хранится мой крестик. Дочку крестили без меня. А вот старшую внучку – уже вместе. Кстати, у меня прибавление в семействе: весной родилась вторая внучка, назвали Александрой.

Рождение дочки и внучек могу назвать самыми счастливыми днями в моей жизни. Когда родилась дочь, у "Спартака" был матч на выезде. В роддом примчался на следующий день, и жена посмотрела на меня настороженно. Знала, что хотел мальчика. Но и девочке очень обрадовался. Жаль, забрать жену с дочкой из роддома не смог – снова начались сборы.

Сейчас с внучками провожу время довольно редко. Старшая – удивительная девчушка. Ребенку всегда ведь хочется пошалить, повозиться, покричать. А она настолько сообразительная – смотрит на меня и не задает лишних вопросов. Словно оберегает. Бывает, играем, я устаю, а она не обижается. Сразу идет к маме: "Сейчас деда немножко отдохнет, и мы пойдем с ним гулять".

***

Раньше думал, что болезнь моя началась не от перегрузок в 83-м году, когда я играл и за клуб, и за первую, и за олимпийскую сборные. Предполагал иные причины. Но в определенный момент сменил врачей – и пришел к выводу, что дело было именно в перегрузках. Помню, с каким трудом восстанавливался после лечения в первый раз. Было ощущение, что на ногах висели гири, каждый шаг во время кросса давался с мучением. Я не бежал, а заставлял себя ноги передвигать. А кроссы надо было бегать каждый день, в том числе и во время отпуска. Под воздействием лекарств организм был истощен. Как опять набрал форму – сам удивлялся.

В тот момент мне психологически помогали и Старостин, и Бесков, и ребята. Очень поддержало то, что у меня есть такой друг, как Сергей Родионов. Мы с ним жили в одном номере, общались, у нас не было секретов друг от друга. Когда было тяжело, я мог с ним пообщаться, выговориться. Сережа всегда все примет, выслушает, совет даст. Мы и сейчас так же близки, просто видимся редко. Сергей – очень занятой человек, постоянно на сборах. И, зная напряженность работы профессионального клуба, отдаю себе отчет: лишние звонки отвлекают.

Федор Черенков. Фото Федор Успенский, "СЭ"

Тренерам приходится сложнее всего. Особенно главным. Поэтому не могу сказать, что нежелание Олега Ивановича Романцева работать на этом посту в последние годы меня как-то особенно удивляет. Тренер находится меж двух огней. С одной стороны, нужно держать в руках коллектив, с другой – находить общий язык с руководителями. Отсюда – самая большая возможность психологических перегрузок.

Романцев по стилю тренировок был похож на Бескова. Но Олег Иванович соединял бесковскую систему подготовки с некоторыми элементами, взятыми у Лобановского. Хотя от Константина Ивановича, конечно, он взял больше. В то же время, наверное, Романцев увеличил скорость передачи мяча и движения вообще. То есть в 90-е годы команда не просто играла в одно-два касания, но и делала это очень быстро. Сейчас в России такого футбола никто не показывает.

Но я не собираюсь говорить, что в наше время играли лучше. Знаете, что мне вообще сегодня не нравится? Когда футболистов обвиняют в том, что они много зарабатывают. Разве люди, которые могут заниматься своей профессией всего 10-15 лет, виноваты, что во всем мире люди футбола получают больше, чем представители других специальностей?

Эти ребята – хорошие футболисты. Не сказал бы, что они выше нас, но и психологическое давление на них больше, чем на наше поколение. Они стали умнее и мудрее, чем мы, и этому надо только радоваться.

Как отношусь к таким переходам, как Быстрова из "Зенита" в "Спартак" и обратно? Да спокойно. Сейчас все футболисты так поступают. Это стало уже обыденным. Остались, правда, единицы таких, как Пуйоль, который всю карьеру в "Барселоне" отыграл. Поэтому, видимо, судьба его и отблагодарила двумя великолепными сезонами, венцом одного из которых стала победа в Лиге чемпионов, а другого – золото чемпионата мира. Все это он заслужил за свою преданность клубу. Такие "однолюбы" еще остаются, и на них держится весь футбол.

Хотел бы я быть более жестким и приспособленным к сегодняшней жизни? Нет. Какой есть – такой и есть. И не задумываюсь о том, что в своей судьбе я бы изменил, будь у меня такая возможность. Жизнь дается один раз, и как бы она ни сложилась – ничего уже не воротишь. Просто надо делать выводы для себя на будущее.

***

"Спартак" мне сейчас платит 15 тысяч рублей. Это вполне нормально. Спасибо, что есть такая пенсия. Деньги – не главное. Нужно стремиться к внутренней гармонии, быть в ладу с самим собой. С детства врезалась в память притча. Сидит богач на мешке с деньгами. Думает: "Куда этот рубль деть? Куда тот?" Слышит – кузнец молотком стучит и песни распевает. Удивился: "Я, такой богатый, молчу. А этот нищий кузнец поет и поет. Дам ему денег". Дал. Кузнец приуныл. Задумался, на что их можно потратить. Перестал петь.

Крик с трибун во время прощального матча: "Федя, не уходи!", конечно, помню. Но как не уходить, если я почувствовал, что не могу играть лучше? Сомневался полгода, но все же решился. Понял, что когда-то надо останавливаться. Проведя три месяца в больнице, задал себе вопрос: смогу ли я в том состоянии набрать прежнюю форму? Прекрасно понимал – в такой команде, как "Спартак", нельзя отбывать номер, как бы тебя ни любили болельщики. В ней если играть, то хорошо. А не можешь – значит, пришло время уходить.

Трехкомнатная квартира, ключи от которой мне от президента России вручили на прощальном матче? Половина ее доли осталась у жены, половина – у брата. Работает он зубным техником, изготавливает протезы. Все у него вроде бы нормально.

"Десятка", конечно, помогает, особенно когда устаешь за день, и надо возвращаться домой. Но я и в общественном транспорте люблю ездить. Еду в трамвае – смотрю, как люди одеты. Слушаю, о чем говорят, проникаюсь их эмоциями. Так лучше чувствуешь жизнь. Мне это нужно. А однажды ехал по Сокольнической линии метро и столкнулся со спартаковским болельщиком из другого города. Он торопился по делам, но прокатился со мной до "Комсомольской". Вспомнили "Спартак" 80-х.

Медали хранятся у дочери. Как-то сказал ей: "Настенька, у меня случаются проблемы со здоровьем, пусть все будет у тебя". А смокинг "джентльмена года", врученный "Комсомольской правдой", висит у брата. Правда, он чуть поизносился – я его в химчистку сдавал. Но сейчас он на меня уже не налезает, поскольку я прибавил в весе 15 кг. Многовато – надо же за ветеранов играть!

Почти все футболки друзьям раздарил. Дочке они были не очень нужны, а мне зачем? Друзья же всегда приходят и помогают. И даже не в том дело, что помогают, а просто мы дружим. Они всегда переживали за меня, и, если кого-то моя футболка радует, мне приятно. Остались лишь две майки. Одна, в которой играл за сборную Союза, лежит у брата, а другую, спартаковскую, подарил сыну второй жены Денису.

Сейчас я не женат, но вновь живу со своей второй женой. Так вышло, что развелись, но сейчас опять собираемся пожениться. И если все сложится, хочу, чтобы нас обвенчали. Она тоже этого хочет, но этот год для нее неудачный, поэтому решили перенести на следующий.

***

Образцом для подражания в современном футболе считаю Андрея Тихонова, которого как игрока застал сам. И не случайно его так любят и уважают болельщики. Говорил же Николай Петрович: "Глас народа – глас Божий". Андрей прекрасно – технично и с умом – играет, обладает футбольным характером, и поведение на поле у него примерное. Общительный и образованный, он в любой ситуации поступает правильно и по-доброму. Он развитой человек, и не удивлюсь, если знает в жизни больше меня.

Когда мы с Тихоновым жили в одном номере, он показался мне спокойным, уравновешенным и веселым человеком. Часто видел его улыбающимся, и мне это тоже поднимало настроение. А то, что из него получится хороший игрок, видно было еще по его выступлениям за дублеров "Спартака". Помню, что в одном матче он даже забил восемь мячей.

Не согласен с утверждениями, что у Тихонова не было таланта, и всего он добился только работой. Если бы он не был одаренным, то не смог бы так проявить себя в команде такого уровня, как "Спартак". Значит, тренеры заметили в нем этот талант – и надо было его только развить. Человек может по-настоящему проявить себя в футболе при двух условиях – во-первых, если он работает над развитием своих способностей сам, и во-вторых, если ему помогает тренер. В случае с Тихоновым оба фактора сплелись воедино.

В случае с Валерием Карпиным – тоже. У него изначально был размашистый шаг флангового полузащитника, который может пройти по краю и сделать точную передачу. Так и было в его дебютном матче с ЦСКА – он вышел на замену и сразу же сделал две голевые передачи. Настолько ярко заявил о себе, что это даже 20 лет спустя осталось в памяти у многих болельщиков.

Сразу стало понятно, что это одаренный человек. Конечно, у него были какие-то недостатки, хотя я их не видел. Но вся работа у Романцева, как и у Бескова, строилась на развитии техники и комбинационном футболе. Под воздействием тренировок ребята становились более техничными и увереннее обращались с мячом.

Так произошло и с Карпиным. И не соглашусь с теми, кто утверждает, что в начале своей спартаковской карьеры он был корявым. Его движения с самого начала были достаточно футбольными и основательными. Недаром, потом играя за сборную, он стал ее лидером. Валерий нес этот груз с достоинством, и вынес бы его до конца, если не обидный гол в конце матча с Украиной.

Нравится мне и то, как Карпин работает главным тренером "Спартака". По душе то, что и в помощники к себе он взял спартаковцев. Это и есть сохранение наших традиций.

То, что "Спартак" при нем может играть хорошо, доказал сезон 2009 года. Поэтому хотелось бы только пожелать, чтобы штаб в "Спартаке" не менялся так быстро, как это было раньше. Только если у тренера есть возможность спокойно работать с молодежью и тщательно подбирать нужных легионеров, он может трудиться основательно, а не впопыхах.

Когда в первом круге чемпионата-2010 у "Спартака" были неудачные фрагменты, начинались непонятные высказывания в газетах – сменят Карпина, не сменят? Зачем? Если зрители в подобной ситуации начинают говорить на эту тему, то, считаю, это либо болельщики недалекого ума, либо вообще поклонники другой команды. Потому что тренеру невозможно за полгода и даже за год создать команду. Он должен работать минимум года три и не чувствовать, что у него связаны руки. Только тогда он не будет хвататься за сиюминутный результат и сможет видеть перспективу.

То, что в "Спартаке" часто меняли тренеров, мне кажется неправильной практикой. Полагаю, что это тормозило развитие команды. В 1978 году, после возвращения в высшую лигу, мы закончили первый круг на последнем месте. Если бы такое произошло сейчас, не сомневаюсь, что тренера бы сняли. А Бесков продолжил тренировать, наигрывать состав, связки, комбинации, развивал командную игру.

И по результатам отдельно взятого второго круга чемпионата-78 мы стали первыми, заняв в общей сложности пятое место. А годом позже завоевали золотые медали! В составе было много молодежи, которой Константин Иванович продолжал доверять, "натаскивать" ее. Если бы он в той турнирной ситуации не был уверен в своем будущем – наверняка работал бы совсем по-другому. И тогда, возможно, не было бы "Спартака" 80-х в том виде, в котором мы его знаем.

Общаемся мы с Карпиным редко, но за одну вещь я ему очень благодарен. Валерий помог мне приобрести квартиру. Так сложилась ситуация, что московская прописка у меня была, а вот жилплощади не было. И хочу сказать спасибо как ему, так и Леониду Федуну, что они этот вопрос не отбросили в сторону, а нашли выход. Не оставить меня в таком подвешенном состоянии было с их стороны благородным поступком.

Так что к Карпину я и по-человечески отношусь очень хорошо. С Федуном мы близко не знакомы, но если бы он не отреагировал положительно на решение моего квартирного вопроса, то этого бы и не случилось.

Я не сторонник того, чтобы "Спартак" возглавляли зарубежные тренеры. Считаю, что в этой команде должны работать именно воспитанники клуба, которые были ее лидерами на поле, как сейчас Карпин, Родионов... В дальнейшем это могут быть Тихонов, Аленичев, Титов. Когда со "Спартаком" работали иностранные специалисты, фирменной игры не было. А с Карпиным она начала появляться. Хотелось бы, чтобы в ближайшие годы команда не просто завоевала чемпионство, но и достигла бы его при помощи спартаковского футбола.

Как отношусь к тому, чтобы Веллитон играл за сборную России? Я не против. Правда, по-прежнему воспринимаю его как легионера.

Из специалистов, которые возглавляли "Спартак" в последние годы, мне больше всего нравилась работа Федотова, светлая ему память. Визуально именно при нем "Спартак" показывал наиболее симпатичный для меня футбол. Спартаковский. Владимир Григорьевич не боялся выпускать молодежь и смотрел в будущее.

Когда пошли разговоры о том, что он слишком добрый и мягкий человек, я не был с этим согласен. Считаю, что быть жестким тренером не обязательно. От всех этих разговоров мои симпатии к Федотову только возросли.

***

Как проходит мой сегодняшний день? Если еду на какой-то турнир или матч с ветеранами, все строится по-особому. Поэтому расскажу о том, как бывает обычно.

После подъема, если чувствую силы, совершаю часовую прогулку, желательно в быстром темпе. На завтрак – только чай с молоком, стараюсь не есть. Потом появляются какие-то дела. Обедать стараюсь плотно. Затем, если почувствовал себя уставшим, отдыхаю. Ближе к вечеру опять появляются заботы (я сейчас больше по дому хлопочу), а если нет – то опять часовая прогулка. Это для меня вроде тренировки.

Вечером – небольшой ужин, либо тренировка с ветеранами на стадионе имени Нетто. Перед сном стараюсь тоже на прогулку выходить. Хочу держать себя в должной физической форме, но не совсем получается. Пробовал пробежать кросс, но даже на двести метров сил не хватает. На тренировках с ветеранами легче, там короткие отрезки: отработал – потом можно пешочком пройти, в обороне сыграл – паузу беру, когда нападающие наши атакуют. А вот пробежать большую дистанцию уже не могу.

Футбола смотрю мало. Спутниковую антенну ставить не хочу, потому что просто не смогу просмотреть столько матчей. Если даже за одной игрой внимательно наблюдаю – устаю. А допустим, просмотр трех встреч уже будет перебором. Так зачем мне тогда антенна?

На стадион выбираюсь редко – в этом сезоне был два раза. Клуб ветеранов "Спартака" выдал пропуск, но я его другу отдал, потому что он часто на футбол ходит, я же – редко. Неуютно на трибуне. Мне хочется спокойной обстановки, надо видеть тонкости. А на стадионе захватывает ажиотаж, я начинаю болеть, радоваться, вскакивать... Борюсь с собой, раздваиваюсь.

В жизни меня все устраивает, всего хватает. Стараюсь работать над собой, избавляться от грехов – к примеру, уныния. У меня нормальное финансовое положение, мне и друзья помогают, и вообще ни на что не жалуюсь. А положительные, отрицательные моменты – как говорится, все мои. Отрицательные тоже для чего-то нужны – думаю, чтобы стать лучше. Я стараюсь...