«Корней Андреевич — бомж». Трагическая история известного футбольного тренера Шперлинга
Лица футбола 90-х мне дороги и помнятся. Как сложились судьбы, знаю. Валерий Овчинников тихо встречает старость в эстонском поместье. Мой друг Арсен Найденов давно уж умер в Сочи, выстрелив на прощание парой гулких интервью. С именами и цифрами.
Владимира Горюнова мы с коллегой Кружковым отыскали на старой базе «Ротора». Привечал нас Владимир Дмитриевич опасливо, отворяя восемь замков. Чуть оттаял к вечеру. От былой роскоши — эта база, помнящая Веретенникова с Есиповым, да ржавая «Волга» у забора.
— На ходу, — слегка обиженно перехватил мой взгляд Горюнов.
Нас впустили и налили стопку. Для всех же остальных на той базе введена система условных стуков и заветных слов. Иначе никак. Желающих прорваться и все отобрать у бывшего депутата Госдумы много.
Но Горюнов — как последний герой-панфиловец.
***
Валерий Четверик мелькнет то в Крыму, то еще где-то. Но в портфеле при нем словно партбилет — переплетенная особым образом книжка воспоминаний Лобановского. У меня такая же. Без пышных переплетов, зато надписанная самим Лобановским...
Всех помню, всех люблю. Про всех знаю. Но вспомнился вот на днях другой мой давний знакомец. Бывший главный тренер и президент «Балтики» Корней Шперлинг.
Человек, который мог в Калининграде все. И даже больше. Но пропал — не видно, не слышно!
Спросил у кого-то из калининградских — где Корней Андреевич-то?
— Корней Андреевич — бомж, — ответили мне.
***
Господи! Я ушам не поверил!
Такое уж бывало — один из самых интеллигентных хоккеистов, вовсе не пьющий в игровые времена Викулов бомжевал где-то в районе Хорошевки. До самой смерти. Но чтобы Шперлинг — кандидат наук, умнейший мужик?
— А вот, ознакомься, — передали мне ссылку на калининградскую газету «Новые колеса». В которой родная сестра Корнея рассказывает чудовищную историю — сначала умерла у него жена. Следом — единственный сын, работавший администратором «Балтики».
Вскоре она, приехав из Омска, обнаружила едва живого брата в комнатушке коммунальной квартиры на окраине. Под какими-то лишающими рассудка таблетками. Голодного и оборванного.
Из прекрасной трехкомнатной квартиры родня Шперлинга старика Корнея выписала и жилье продала. Даже эта комната в бывшей общаге молокозавода ему не принадлежала.
Заселили ненадолго — умирать.
***
Я читал все эти ужасы и вспоминал, как шли мы со Шперлингом от старой нашей редакции на Тишинке до Белорусского вокзала.
Вспоминал Корней на ходу, как дружил с Базилевичем. Как оппонентом на защите диссертации был у него Юрий Морозов. Ну и «Балтику» свою, конечно:
— Васю Баранова в Гомеле нашли, привезли на тренировку, я только взглянул: «Брать немедленно!» В Кременчуге отыскали Федькова. Ни одна команда его брать не хотела. С братьями Аджинджалами — приблизительно та же история. Помню, «Спартак» к нам приехал, нарядный такой, только что в Лиге чемпионов проиграл французам — а на нас отыграться не смог. 0:1 получил. Как Калининград праздновал! Жизнь казалась чудесной! Меня тогда, в 96-м, признали самым популярным человеком Калининградской области...
***
Если бы не сестра, бедного Корнея похоронили бы уж давно в общей могиле. Без дощечки. Как невостребованный труп.
Но он пока жив.
Словом, набрал я номер Ольги Андреевны. Даже не рассчитывая, что через пять минут буду говорить с самим Шперлингом.
— Мы как раз погулять вышли, — слышу в трубке. — Недалеко от той улицы Брамса, где он жил. Сейчас борьба у нас идет. Пишем заявления в следственный комитет. Хотим, чтоб хотя бы эту комнату в коммуналке переписали на Корнея. Продадим ее — увезу брата в Омск. Еще чтобы вернули его сбережения — 3 990 долларов. 10 долларов осталось на счету. Увезу подальше от всего этого. Корнюша, садись, отдохни.
— С ним самим поговорить реально?
— Секундочку. Корнюша, поговоришь? Интервью, «Спорт-Экспресс». Он разволновался маленько. Секундочку...
Слышу в трубке тот самый голос. Который не слышал много лет. Но помнил.
Отвечает Шперлинг односложно — но внятно.
— Добрый день.
— Как себя чувствуете?
— Нормально. Продолжаются дела с квартирой. Есть надежда все вернуть. Лечусь от онкологии.
— Боже.
— Да, борюсь. У меня рак простаты. Хорошо, таблетки дают бесплатно в аптеке. Я чувствую — уже не болит. Вот сестра прилетала из Омска, помогает. Иначе давно бы закопали. Единственный родственник, который помогает. Больше никого. Все померли.
— Живете в каком-то ужасе?
— Комнате в коммуналке. Бывшее общежитие на Печатной. Ой, неважно там, лучше не видеть... Это не квартира!
— Вы действительно умирали от голода?
— Было дело. Еще таблеток наелся. Хлорпротиксена и феназепама. Сын вот у меня умер. Два года как. Он выпивал сильно.
— Как выжили?
— Помогал мне только сосед, седой такой. Я в этой коммуналке оказался без денег, без документов, без еды. Документы потом восстановили. Только раскладушка была.
— А сейчас?
— Тоже раскладушка. Когда меня в эту коммуналку везли, я плакал и просил отвезти меня в морг. Лучше сразу!
— Весь ваш архив пропал?
— На Брамса остался. Ничего не вернешь, там уже другие люди живут. Квартира продана, вся мебель вывезена. Что там мой архив?
— Погулять выходите?
— Когда сестра выведет. Вот сейчас на улице.
— Футбол вам снится?
— Вот только футбол и снится! Вчера ночью вдруг приснился Леша Смертин. Хотя у меня не играл. Бывает, Женя Калешин приснится, главный тренер «Балтики». Вот он у меня «Волгаре» играл. А сегодня Юра Семин снился, мой ровесник. Юра молодец.
— Еще что снится?
— Только футбол — или жена с сыном. Жена в 2009-м году умерла. Я ужасно переживал. Она везде со мной ездила. В Астрахани клуб болельщиков возглавляла.
— Телевизор у вас есть?
— Вот телевизор есть. Фильмы — отдушина. Концерты. «Братьев Карамазовых» вот посмотрел.
— Кто-то из футбольного мира вам помогает?
— Нет. Никто не помогает. Только Андрей Румянцев, бывший капитан моей «Балтики». Низовцев немного помогает. Кляшторный, вратарь. Немножко деньжат подбрасывают.
— Если бы сестра вас не спасла — вас бы сейчас уже не было?
— Конечно! Это чудо, что я живой!
— Когда история с квартирой происходила, понимали, что вас обманывают?
— Потом сестра объяснила. Но что-то понимал.
— Уф, какой кошмар. Кто был вашим лучшим другом в футболе — помните?
— Базилевич. Лобановский. Бесков. Морозов Юрий Андреевич. Он же умер?
— Довольно давно.
— Был моим оппонентом на диссертации. Еще Тумасян.
— Бывший тренер «Балтики» Леонид Ткаченко как-то проявляется сейчас?
— В прошлом году меня отвели на футбол, там с ним встретились. Прощения у меня попросил. Ругались когда-то. Как хорошо меня народ встретил! Портрет мой там повесили, прямо на стадионе.
— Мечты у вас остались?
— Мечтаю в Омск к сестре переехать. Здесь-то жилье совсем плохое. А в Омске буду консультировать «Иртыш». И «Динамо».
— Зовут вас туда?
— Ждут!
— Когда собираетесь переезжать?
— Зимой. В декабре.
— Вы верующий человеке?
— Очень верующий! В 80-м году тайно покрестился, а после поп меня «продал» в КГБ. Так на чемпионат мира в Испанию не выпустили.
— Как думаете — за что вам такие испытания сейчас?
— Не знаю... Я выдержал все!
***
Трубку снова берет Ольга Андреевна.
— Чувствуете — все понимает, в адеквате, да? — говорит она.
— К счастью. Как вы нашли его в этой коммуналке?
— Ооо... Это страшно! Всего и не расскажешь. Два года назад в Омске умирала моя дочь — а в Калининграде брат не выходит на связь. Не знала, за что хвататься. Поняла, что квартира продана, а сам он неизвестно где. Ринулась сюда. Еще из Омска написала родственникам: или говорите, где Корней, или мы пишем в полицию о пропаже человека. Только тогда испугались — написали адрес.
— Был в ужасном состоянии?
— Телефон у него отобрали. От таблеток в неадеквате. Галлюцинации зрительные, слуховые...
— Черти мерещились?
— Да-а! Черти мучали. Как говорил, командовали им черные силы. От передоза. Разговаривал сам с собой. Перевозбужденный.
— Что увидели в той коммуналке?
— В декабре приезжаю — брат под замком. Присматривать за ним должен был бомж Серега. Закрывал Корнея и на весь день уходил. До вечера я не могла попасть в квартиру. Сидела в коридоре.
— Он вас слышал?
— Слышал. Узнал. Говорит из-за двери: «Оля, а зачем ты приехала?» В безумии был!
— А дальше?
— К вечеру является этот вонючий бомж, перегарище. Ключи в руках. Смотрю — на нем дубленка Корнея. Открываем дверь: Корней в ветровке на голое тело, без трусов, заросший. Борода до груди, волосы длинные. Чтоб Корней когда-то был небритый?!
— Какой кошмар. Страшно представить.
— Потом сказали — будто он «полгода не давался». Ни бриться, ни мыться. Зловоние в квартире. Не хочу говорить, чем стены измазаны. Что этот бомж ел — тем и Корнея кормил.
— Чем же?
— Варил картошку, морковку, лук и шкурки сала. Превращалось в баланду. Но хоть не умер.
— Сын сильно выпивал?
— Сломался после смерти матери в 2009-м. Любовь Александровна сама была алкоголичка.
— Ну и новости.
— Счастья-то большого у Корнея не было. Но он такой жалостливый — ее не бросал. Чтоб не умерла под забором. Женился по глупости, она постарше. Всю жизнь была запойная. Если бы не эта беда, у них все нормально было бы. Она друг хороший. Когда не пила — чистоплотная, аккуратная. Но могла по полгода пить! Что он пережил — любой бы с ума сошел. Все ее подруги давно поумирали — а она до 63 дотянула.
— Любила Корнея Андреевича?
— Полюбила только в «Балтике». Поняла, что у нее за муж. Здесь уж стала боевой подругой. А в Омске и «Уралмаше» только пила. Сын умер на его глазах — и у Корнея начался психоз. Рвал свой архив, выбрасывал в окно. Его даже на похороны не взяли. Ребята из «Балтики» спрашивают: «А где Корней Андреевич?» — «Он лежачий, совсем плохой...» А он был ходячий! Просто в безумии. Вскоре пригласили на дом паспортистку и принудили расписаться, где укажут. Он плакал, умолял не продавать квартиру, дать ему дожить... А его на такси доставили в коммуналку и заперли. Понял, что привезли умирать — просил только приехать через неделю и похоронить.
— Сейчас живете в той же коммуналке?
— Да. Хорошо, комната соседа-военного закрыта. Ему квартиру дали. Не представляю, как с другой семьей жили бы.
— Рак действительно отступил?
— В этом возрасте онкология вялотекущая. Пьет по одной таблетке. Операцию делать не хочет. Болей нет. Леонид Ткаченко тоже с онкологией борется. Может, поэтому и извинялся перед Корнеем. Встретились мы в прошлом году, когда было 65 лет «Балтике». На стадионе мельком увидел Корнея — догнал, руку протягивает: «Неизвестно, сколько нам остались. Ты прости меня». Подумал и добавил: «Но мы с тобой поработали...»
— За что извинялся-то?
— Так подсидел его. Если бы Корней остался тогда работать — «Балтика» и сегодня играла бы в высшей лиге. Брат сам говорил — из дерьма слепил три команды: «Иртыш», «Уралмаш» и «Балтику».
— «Балтика» помогает?
— Приплачивает 10 тысяч. Это выхлопотал Андрей Кляшторный, бывший вратарь «Балтики». А бывший капитан «Балтики» Андрей Румянцев сейчас таксист — то на море нас отвезет, то на голубые озера. Пенсия у Корнея 18. У меня учительская, 13. Из которых 5 отдаю дочке. Вот если уедем в Омск — «Балтика» уже помогать не сможет. Но брат еще крепкий орешек! Не сдался, слава Богу!
— Другой бы покончил с собой.
— Я очень боялась, что Корней на 50 лет покончит с собой. Были у него суицидные мысли, хотел застрелиться. Накрыла депрессия. Я написала стихи, прилетела из Омска — чтоб только не допустить самого страшного. У меня пять братьев — и два суицида. Остался сейчас один Корней. На все воля Божья. Мы такие люди — всех прощаем.
RSS