"На меня орали за лишнюю каплю воды". Русская фигуристка ютилась в коммуналке, а теперь едет на Гран-при

Серафима Саханович
Родилась 9 февраля 2000 года в Санкт-Петербурге.
Занималась фигурным катанием у Этери Тутберидзе, Евгения Рукавицына, в академии Евгения Плющенко. В прошедшем сезоне тренировалась у Ангелины Туренко.
Серебряный призер чемпионатов мира среди юниоров (2014, 2015), финалов юниорского Гран-при (2013, 2014). Победительница первенства России (2014).
В минувшем сезоне на Tallinn Trophy выиграла с результатом 202,62 балла, что стало 18-м показателем в мире и дает право участвовать в Гран-при сезона-2019/20.

Все учат четверные? Это заслуга Трусовой и юниорок Тутберидзе

– Серафима, вы только что из Турции. Как вам отдых там? All inclusive немножко ассоциируется с некой деградацией – "Тагил", вот это все.

– Отдохнула хорошо. Постоянно с мамой туда ездим, нравится, потому что не нужно думать, что приготовить, напрягаться, все включено, да. Море, бассейн рядом. Для моей деятельности это идеальный отдых!

Деградация? У меня вообще другие ощущения. Я почти не захожу там в интернет, может, на полчаса в день, и общаюсь с людьми. Я человек закрытый, интроверт, и дома редко это делаю. А там... Это своеобразный синдром. Ты можешь рассказывать людям все, потому что больше с ними не увидишься. И они проще, на какие-то тусовки зовут постоянно.

– Фигуристка может позволить себе коктейль во внесоревновательный период?

– Наверное. Никто это жестко не запрещает. Но мне не нравится алкоголь, я не пью. Хотя в этот раз мы с мамой пошли в клуб, и я там танцевала 4 часа без перерыва. Ни капли не выпила. И ничего, все замечательно, меня приняли на ура, смотрели, хлопали.

– Ну, с вашей-то хореографией.

– Да. (смеется)

– Раз теперь начались тренировки и сборы, то под какую музыку вы будете танцевать уже на льду? Про короткую программу известно – "Мегаполис", а произвольная?

– Под "Шербурские зонтики". Сначала я не очень хотела, но Ангелина Николаевна сказала, что прямо видит меня в этом образе. Я доверилась. Вообще люблю своего тренера, вот и согласилась. Она сама смонтировала музыку, получилось прекрасно.

– Будете ли усложнять программу? Тренд сезона, судя по всему, четверные. У вас были планы на четверной сальхов. Получается?

– Не то чтобы планы, я пробую, работаю. Что очень важно – я не боюсь. То есть я могу прыгнуть его хоть раз 20 за тренировку. Пока чистых попыток не было. Докручиваю, но падаю.

– Это заслуга Трусовой и юниорок Тутберидзе, что все учат четверные?

– Конечно, так и есть.

Медведева раньше была как на войне

– Если смотрели чемпионат мира, что почувствовали, когда Турсынбаева сделала четверной? Было какое-то ощущение, что это исторический момент?

– Может, это плохо, может – хорошо, но я ничего не почувствовала. То есть я очень за нее рада, она молодец. Но сделала – и сделала.

– Ожидали от Евгении Медведевой такого возвращения?

– Я ждала этого момента весь сезон, ждала такого выступления! Потому что в Женьку я верила. И продолжаю верить, что все будет хорошо. Мы виделись перед финалом Кубка России, когда она готовилась в Петербурге. Она действительно стала другой. Стала по-другому мыслить, взрослее, свободнее в эмоциях. До этого она была напряженной. Как на войне, знаете. Вообще замечаю, что многие фигуристы сейчас становятся более расслабленными в общении.

– Это действительно такое влияние Канады после ухода от Этери Тутберидзе?

– Мне кажется, в данном случае произошло наоборот. Женя поменялась и после этого ушла. Я тоже у Ангелины Николаевны поменялась, на самом деле. Но уходить не собираюсь! (смеется)

Мысли о высокой конкуренции в женском катании только мешают

– Судя по подсчетам, вы в предстоящем сезоне будете участвовать в Гран-при. Мысленно готовитесь?

– Я все-таки готовлюсь просто к следующему сезону. Если мне дадут этап Гран-при, это будет прекрасно. Еще один большой шанс показать себя.

– Вам не кажется отбор на Гран-при каким-то непрозрачным? Уж больно много критериев, и даже сейчас вы не знаете, пригласят ли вас.

– Как и любое правило, оно верное. А как же интрига? Без нее неинтересно! Давайте еще из программ уберем прыжки, вращения и вообще сделаем три соревнования в сезоне. Это же спорт, ничего не должно быть на поверхности.

– В женском одиночном катании сумасшедшая конкуренция. Осознание, что вас так много, влияет?

– Я в куполе со своим тренером, не думаю об этом. Такие мысли реально мешают, ты только загонишь себя.

– Но все-таки – каково это осознавать, что с результатом 203 балла в сборную даже близко не попасть?

– Это же моя проблема, а не других, и дело не в конкуренции. Это же у меня всего 203 балла. В Таллине я откатала далеко не идеально. Мне надо над собой работать, а не думать о конкуренции. Если думать о ней – можно оказаться очень далеко вне ее.

– Уже был такой опыт, эти мысли мешали в прошлом?

– Нет. Те сезоны, которые я провалила, особой конкуренции и не было.

– Из-за этого, наверное, еще обиднее.

– Мы не должны оглядываться назад. Не вижу смысла расстраиваться из-за того, что было, я это уже не изменю. Можно только не допустить это в будущем.

На меня орали за лишнюю каплю воды. В какой-то момент перестала думать о фигурном катании

– Но вы поняли, из-за чего произошел спад?

– Да. Я иногда читаю интервью фигуристов – "не получилось, почему – не знаю, будем разбираться". Для меня это странно. Я всегда знаю, почему.

Когда катаешься у такого тренера, как Этери Тутберидзе, все внимание приковано к тебе, ты на такой высоте. И потом за каждую ошибку тебе становится стыдно, у следующих тренеров. Упал – и кажется, что это все, конец. Что это мой тренер делает что-то не так – раз нет таких результатов, как при Этери Георгиевне. Виновата, получается, я, но также и мой тренер. Сейчас-то я понимаю, что это не так.

– Как пришло это понимание?

– С переходом к Евгению Викторовичу (Плющенко. – Прим. "СЭ"). Там я тренировалась у Юлии Лавренчук и Алексея Василевского, и меня не ругали вообще. По работоспособности ставили в пример младшим и даже старшим, мальчикам. Я как начну прыгать – уже не остановить. Запрыгиваю ошибки, естественно, делаю это впопыхах неправильно, а это же воздействует на мышечную память. И на соревнованиях все эти "прекрасные" прыжки на эмоциях аукались.

Они смогли это направить в нужное русло, останавливали. Дали уверенность в себе, и мы до сих пор отлично общаемся.

– Почему не продолжили работу с ними?

– Их же уволили. За что? Это не зависело от нас, к сожалению.

Но все равно в Москве было непросто. Я же жила не в съемной квартире, а вообще в коммунальной. Это просто безумие! Жила с хозяйкой, слава богу, не с каким-то там странными людьми, мужчинами. В общем нормально. Но когда я умывалась, на меня орали за каждую лишнюю каплю воды. Ладно бы еще это делала мама, но незнакомый человек... Становится страшно. А еще и никого рядом нет, родителей нет. В итоге в какой-то момент я перестала думать о фигурном катании, меня все это задавило. Травма, невозможность прыгать, квартира, увольнение тренеров... По сути я закончила на полтора месяца.

– И как вернулись?

– Хорошо помню тот день – 8 марта. Моя мама читала какой-то форум и увидела, что от Ангелины Николаевны ушла Настя (Губанова. – Прим. "СЭ"). И я подумала, что мой шанс, знак. Надо продолжить, я еще что-то могу в спорте.

– А в целом вам как петербурженке Москва понравилась, несмотря на "коммуналку"?

– На самом деле, в Питере у меня почти не было друзей, поддержки. То есть мне не с кем было сходить в кино, и все такое. Это так кажется, что какая ей, фигуристке, разница? А эти эмоции очень помогают. И когда я второй раз переехала в Москву, у Евгения Викторовича была очень крутая группа, такая команда! Все друг за друга горой, как одна семья. Словами не передать.

В Питере до Москвы я была забитая. И когда с тобой обращаются, как с мусором, это неприятно. В группе думали – ну типа, пусть покатается. Как дополнительный мешок. Возможно, некоторые люди относятся к другим исходя из их достижений. Слава богу, сейчас таких людей вокруг меня нет.

И потом в Москве мне говорили, какая я трудяжка, как много пашу. А по сути – что ты себе внушил, в то ты и веришь, то и происходит. Когда думала о плохом – оно случалось. И вот мне внушили что-то хорошее, и я продолжаю нести это в себе до сих пор. Ангелина Николаевна в этом очень помогает, всегда подскажет. Вместе со Светланой Король они сделали для меня очень много.

– Это ощущение, простите, "мешка" – оно долго длилось?

– Года два с половиной. 2016-й, 2017-й и первую часть 2018-го.

Тутберидзе и Дудаков – как инь и ян

– Вы работали со многими большими тренерами. Давайте попробуем каждого из них описать одним – двумя словами. Евгений Плющенко?

– Шеф, босс. Он не тренировал непосредственно, он давал лед, тренеров, общую схему. Все его боялись: "Ой, Евгений Викторович пришел!" И все трясутся.

– Евгений Рукавицын?

– Он очень многое пытался для меня сделать, но я не могла ему довериться. Попала к нему после Этери Георгиевны и просто ему не доверяла, не получалось. Это была чисто моя проблема, команда пыталась сделать все для меня, но вот так.

– Этери Тутберидзе?

– (долгая пауза) Это очень сложно. Она такая разная. Все думают, что она злая, но она не злая, просто иногда бывает немного строгой. Зато так бешено мотивирует! Ты просто готов выходить и все четверные прыгнуть за раз.

– А Сергей Дудаков?

– А он, наоборот, очень спокойный. Они с Этери Георгиевной как огонь и вода. И прекрасно уживаются. Инь и ян, можно сказать. Если она где-то перебарщивает, он всегда успокоит.

Денег у нас почти нет. Сижу на шее у мамы

– Вы учитесь в спортивном университете?

– Это училище олимпийского резерва, причем учусь я тоже на тренера.

– Не вставало никогда вопроса, учеба или спорт? Вот у Полины Цурской он возник, и она выбрала первое.

– У меня такого никогда не было. Потому что моя мама всегда меня поддерживала. Она никогда не говорила: "Все, Сима, заканчивай, иди учиться, надо зарабатывать деньги, ты сидишь на шее"... Последний рубль на сборы отдаст, чтобы я каталась.

– После того же Таллина разве вы ничего не заработали?

– Ни копейки. На "челленджерах" нет призовых. Зарплаты у меня тоже нет. Я сижу на шее у мамы.

– Но должна же быть какая-то ставка, региональная хотя бы.

– Никакой. Серьезно. У меня нет ничего.

– И человек занимает место в топ-20 по лучшим результатам сезона. Мама у вас работает в скорой помощи, если не ошибаюсь. И как тогда жить?

– Очень тяжело. Правда.

– Вам не кажется, что часто, когда отдают ребенка в фигурное катание, родители скорее свои амбиции реализуют, чем ребенка?

– Родители всегда отдают, чтобы ребенок был здоровый, чтобы чем-то занимался. Меня мама отдала, чтобы я была крепкая и сильная. А потом так: если после первого – второго класса прогресса ноль, исход понятен. Поэтому мы с мамой ждали несколько нет, если бы не получилось – искали бы другой кружок, секцию, направление развития. Но вообще я начала очень поздно, в 7 лет.

– В женском катании у нас сейчас сумасшедшее звездное поколение. Что не так у мужчин?

– Конечно, это надо спросить у них. Я могу высказать мнение стороннего человека. Во-первых, мне кажется, сейчас очень сильны мужчины в других странах, Чен, Ханю, а у нас таких нет, которые в небеса готовы устремиться. Может быть, нет мотивации. Но дело в самих мальчиках. То есть нет такого – недостаточное финансирование или что-то в этом роде. Потому что в любых условиях можно показывать результат. В Египте, конечно, не станешь чемпионом мира, но все же. Дело в их голове, потому что наверняка на тренировках они все делают замечательно, а вот на стартах... Я сама с этим боролась. Не буду говорить, что поборола, но получилось этим управлять.

– Чувствуете вообще, что выходите на пик своих возможностей?

– По статистике – получается, да. Ни на международных, ни на российских соревнованиях я никогда столько не получала. Мечтать о таком не могла! Я сейчас себя чувствую по внутренним ощущениям просто замечательно. Близка к идеальной гармонии с телом, разумом. Потому что в меня верят.?