Поединок взглядов

Вчера в Гамбурге состоялось взвешивание перед боем между чемпионом мира по версии WBC Виталием Кличко и претендентом из США Шэнноном Бриггсом. Кличко потянул на весах 114 кг, а Бриггс - аж 119 кг.

Александр БЕЛЕНЬКИЙ
из Гамбурга

В гамбургском спортивном универмаге не нашлось подходящего помещения для проведения такой многолюдной процедуры, как взвешивание. Поэтому проводили в неподходящем. Напоминало это попытку превратить небольшую ванную комнату в танцзал с десятком вальсирующих пар. Но была и своя специфика, которая никакому вальсу и не снилась. Самые "вумные" представители прессы, до которых я не дорос, притащились со стульями и стремянками, на которые и взгромоздились всеми своими копытами. В результате видно было немного. Слева от меня возвышалась крашеная блондинка с фотоаппаратом, судя по размерам, предназначенным скорее для убийства, чем для съемок, а справа - крашеный в радикальный черный цвет брюнет с телекамерой. Цвет его волос тут же вызывал в памяти незабвенного Кису Воробьянинова, выкрасившегося именно в такой колор, который потом превратился в зеленый. Вот я и пожелал самым искренним образом этому малому поскорее стать зеленым. Правда, подозреваю, что в кругах, в которых он общается и вращается, это не вызовет никакой особой реакции. Ему просто скажут: "Ой, противный, зачем ты выкрасился в этот цвет? Не мог выбрать чего пооригинальнее? Так уже все ходят".

Между этими двумя видно было тоже немного, и я залез на платформу для телевизионщиков, которая возвышалась над полом сантиметров на сорок. Таким образом я взглянул на мир глазами Николая Валуева. Ну что сказать? Теперь я понял, почему он увлекается охотой и рыбалкой, а не собиранием грибов. Грибы с такой высоты искать неудобно. Зато видно далеко.

Но недолго музыка играла. Ко мне подошел охранник и попросил слезть, так как людям за ограждением ничего не было видно. Я отказался сначала по-немецки, потом для убедительности еще и по-английски. Охранник скорбно удалился, а сзади раздался свист и всякие звуки, которыми болельщики сопровождают крик: "Судью на мыло!" Я обернулся. За мной стояли три старикана, двое гудели, а третий свистел, засунув много пальцев в рот. Увидев, кому я закрываю обзор, я тут же слез, после чего они безо всякой паузы поприветствовали меня, как будто я гол забил.

За доброе дело я в кои-то веки был вознагражден тем, что нашел другое место на платформе, и едва туда залез, как вызвали Шэннона Бриггса. Через полминуты он выехал на помост, огромный и мощный, как бронетранспортер. Поначалу он и вел себя соответствующим образом, то есть довольно флегматично, и хоть и улыбался, но словно слегка ощерившись. Вообще он был не слишком похож на того развеселого и разудалого клоуна, каким был во время показательной тренировки. Оно и понятно. В ринге шуточками не отделаешься.

Бриггс встал на весы, и оказалось, что он весит целых 119 кг. Почему-то все ожидали, что он будет намного легче, хотя его внешность этого никак не подразумевала.

Вызвали Виталия Кличко. Магазин вздрогнул всеми своими этажами от всеобщего вопля, и на помост очень скоро поднялся Виталий вместе с шедшим чуть позади Владимиром. На весах он потянул 114 кг, свой обычный боевой вес. Бриггс заметался по помосту, как вырвавшаяся из клетки горилла. Только не надо обвинять меня в расизме. Просто Шэннон, по-моему, специально выбрал себе на данную секунду именно такой имидж. Он их вообще меняет с калейдоскопической быстротой, и "гориллой" пробыл совсем недолго, так как изменилась обстановка, а с ней и Шэннон Бриггс. Участников боя поставили друг напротив друга, чтобы они прощупали друг друга же своими добрыми взглядами. В общем, как пелось когда-то: "Когда простым и нежным взором ласкаешь ты меня, мой друг, необычайным цветным узором земля и небо вспыхивают вдруг!"

Но вспыхнули не земля и небо, а непосредственно сам Шэннон Бриггс. Виталий смотрел на него, как машина, запрограммированная на уничтожение. Никаких эмоций, одна поставленная задача в ласковом и нежном взоре. Соперники уперлись лбами друг в друга и, по-моему, Бриггс попытался столкнуть Виталия, но не вышло. Бриггс стал склонять голову то на один бок, то на другой, как боевой петух перед тем, как броситься на противника. Виталий смотрел все так же. Тогда засверкав зубами и глазами, Бриггс стал что-то быстро-быстро говорить. Мне, конечно, жаль, что я, как и все остальные, ничего не слышал, но и услышав, думаю, разобрал бы далеко не все, так как в таком состоянии Шэннон обычно совсем сбивается на говорок трущобной части Бруклина, откуда он родом, понять который весьма сложно. Но все было ясно и без слов. По-моему, он сам заводил себя, чтобы не так страшно было.

Виталий и Бриггс сцепились взглядами, и это надо было как-то заканчивать. Кто-то опустил между ними листок бумаги, так что отводить в сторону глаза никому не пришлось. Однако Бриггс еще долго неистовствовал. По-моему, организаторы мероприятия из-за этого решили даже не ставить бойцов вместе перед теле- и фотокамерами, как вообще-то положено. И тут к Бриггсу подошла его очаровательная жена и все еще чуть похожая на олененка, но уже красивая и почти взрослая дочка, на свое и чужое счастье внешне пошедшая в маму, а не в папу. Я уже встречал жену Шэннона раньше. По-моему, она не только красивая, но еще и очень достойная и умная женщина. Она появилась именно в тот момент, когда была нужна, и с Бриггса как-то спало напряжение. Как бы ни закончился бой, но у него есть люди, которые всегда будут на его стороне. Далеко не все могут сказать о себе то же самое.

Между прочим, приезд жены, да еще с дочерью, означает, что Бриггс на самом деле рассчитывает на победу, а не отправился так далеко просто "срубить бабла" за битое лицо. В этом случае он приехал бы, скорее всего, один. Ну дочь-то, во всяком случае, не стал бы брать с собой. Жене он, по-моему, не очень может приказать.

Потом они еще долго позировали перед фотографами - добрый малый Шэннон Бриггс и две его красивые женщины. Мы давно дружим с Виталием, я очень болею за него, но вдруг представил себе, как, если не произойдет ничего экстраординарного, будут выглядеть эти трое всего через сутки с небольшим. М-да, грустная штука жизнь, господа.