Эцио Гамба: "Я не знаю коротких путей к победе"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
После триумфального выступления российских дзюдоистов в Лондоне, где в семи категориях наша мужская сборная завоевала пять медалей - три золотые, одну серебряную и одну бронзовую, показав лучший результат за всю историю этого вида спорта, олимпийский чемпион Эцио Гамба формально перестал быть тренером - его назначили генеральным менеджером всей сборной, включая ее женскую часть. Я знала, что итальянец крайне неохотно общается с журналистами во время соревнований, но тем не менее рассчитывала поговорить с ним в Казани. В конце концов Универсиада - не повод сильно нервничать. Так и получилось. Едва была закончена утренняя часть выступлений, Гамба появился в пресс-центре: "Я в вашем распоряжении".
ПРОИГРЫШ КАРЕЛИНА - ЭТО НОРМАЛЬНО
- Вы дебютировали на Олимпийских играх в 17 лет и заняли девятое место. Не повезло, или же 17 лет - не тот возраст, в котором люди становятся в вашем виде спорта чемпионами?
- В те времена дзюдо сильно отличалось от нынешнего. Сейчас я бы назвал его более профессиональным. Достаточно сказать, что на последних Играх в Лондоне медали в мужских категориях завоевали представители 14 стран, в то время как во времена моих выступлений за победу обычно боролись три-четыре команды. Что касается возраста, 17 лет - очень сложный период для борца. Организм растет, мышцы за этим ростом постоянно не успевают, поэтому выйти на уровень сильнейших проблематично чисто физически.
- То есть совсем юные звезды появляются крайне редко?
- Такое случается. Например, на Играх в Лондоне в категории 66 кг выиграл грузинский парень - чемпион мира среди юниоров (Лаша Шавдатуашвили. - Прим. "СЭ"). Этого не ожидал никто. В мои времена Италия вообще не входила в число мировых лидеров, но мне повезло попасть к японскому тренеру. Он приехал в нашу страну в 1972-м работать в клубе, через три года возглавил сборную и тогда же впервые пригласил меня в свой лагерь. Именно там я начал тренироваться по два раза в день, и прогресс пошел очень быстро. Через четыре года я стал вторым на чемпионате Европы, потом - на чемпионате мира, а в 1980-м выиграл олимпийское золото в Москве.
- А что произошло в 1988-м в Сеуле?
- Я проиграл в первой же схватке.
- Мне кажется, что для человека, выступающего уже на четвертой Олимпиаде и имеющего золото московских Игр и серебро - лос-анжелесских, подобная неудача должна была стать ощутимым ударом по самолюбию.
- Это уже был закат моей карьеры, и я отдавал себе отчет в том, что мне следовало уйти из спорта на год раньше. Просто ужасно хотелось завершить карьеру победой на чемпионате мира-1987. К этому я готовился очень серьезно. Но подхватил какую-то инфекцию на Средиземноморских играх в Латакии, месяц провалялся в постели и ни на какой чемпионат, естественно, не поехал - организм был совершенно разрушен болезнью. Вот наша федерация и принялась убеждать меня в том, что нужно обязательно поехать в Сеул. А там... Знаете, чемпионы начинают проигрывать не потому, что у них заканчиваются силы. В тренировке я и тогда, в 29 лет мог справиться с кем угодно. Но соревнования - совсем другая история.
- Почему?
- Потому что исчезает мотивация. Ты перестаешь понимать, зачем тебе все это нужно. Что такое спортивная схватка? Это стопроцентная концентрация и очень быстрая работа мозга. Приходится постоянно контролировать себя, соперника, напряжение поединка. Понимать, где можно позволить себе чуть отступить и расслабиться, а где нужно бросаться в атаку. Тот, кто способен сохранять эту концентрацию до последней секунды, обычно и побеждает. Но для этого мотивация должна быть всепоглощающей. Если ее нет, надо уходить с ковра.
- Вас, кстати, удивило поражение, которое потерпел на Играх в Сиднее трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин?
- Нет. Все это было мне знакомо. Я смотрел тогда все схватки и прекрасно понимал, что Карелин ничуть не слабее соперников. Но внутренней мотивации - достаточной для того, чтобы бороться за победу - у него уже не было. Это нормально. В 18 лет человеку свойственно гореть желаниями, ставить перед собой цель и круглосуточно думать лишь о том, чтобы ее достичь. А в 29 ты уже думаешь о семье, детях, домах, деньгах, политике и прорве других вещей. Выбросить все это из головы бывает невозможно. Вот энергия и уходит.
- Насколько, на ваш взгляд, велика дистанция между олимпийским золотом и серебром?
- На самом деле не так велика. Сейчас так вообще мизерна. Из 24-х спортсменов, которые по рейтингу проходят на Олимпийские игры или чемпионат мира, завоевать медаль может любой из первых 16-ти.
- То есть вы не считаете, что победа на Играх прежде всего зависит от психологии?
- Иногда это действительно так. А иногда нет. Современный спорт все-таки сильно изменился по сравнению с тем, которым занимались мы. Лидеры постоянно трутся в одной и той же обойме. Вперед выходят то одни, то другие, соревнований очень много и никогда нельзя предугадать, кто и в какой момент окажется более свежим. Олимпиада - вообще отдельная история. Там до золотой медали всего пять схваток. А на тех же чемпионатах мира иногда приходится выходить на татами по семь-восемь раз в течение дня, и когда этот день заканчивается, люди уже еле ползают от усталости.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО НЕ СМОГ ОТКАЗАТЬСЯ
- Мне всегда казалось, что человек, прошедший четыре Олимпиады, способен мечтать, заканчивая собственные выступления, только о том, чтобы никогда больше не возвращаться в зал. И уж никак не помышлять о тренерской карьере. Вы, получается, - исключение?
- Я точно так же не помышлял ни о какой тренерской профессии. Более того, решил, что на протяжении года буду только отдыхать. Стать тренером в клубе Брешии - моего родного города - попросил мой близкий друг. Отказать я не мог, но сказал тогда, что не хочу снова выходить на татами, зато могу помочь организовать тренерскую работу в клубе в целом. В итоге друг стал заниматься работой с детьми, а сам я лишь периодически приходил в зал. Иногда боролся с ребятами топ-класса, но исключительно для того, чтобы поддерживать спортивную форму. Потом мне пришло в голову организовать специальный турнир, в котором могли бы одновременно участвовать 300 спортсменов. В итоге к нам каждый месяц на один из уик-эндов стало приезжать до пяти сотен человек.
Как только это увидела итальянская федерация дзюдо, мне сказали: "Если ты сумел все это организовать, почему бы тебе не поработать на федерацию?"
Вот так я и стал тренером юниорской команды. При этом всегда ставил работодателям условие: либо они целиком и полностью принимают мою стратегию, либо мы не работаем вместе.
- В чем заключается ваша стратегия?
- В том, что я не работаю со спортсменом один на один, чтобы сделать из него чемпиона. Я создаю систему, заточенную на результат. Начав работать в Италии с юниорами, я попросил только об одном: чтобы мне дали трех помощников, которых знаю я, которые знают меня и хотят со мной работать. С тем, чтобы найти таких помощников, не было никаких проблем: из своего поколения дзюдоистов я считался наиболее топовым спортсменом, поэтому все относились ко мне с достаточно большим уважением. Тренировать взрослых ребят я не хотел изначально. Их пришлось бы переубеждать во многих вещах, ломать психологию. С моей точки зрения это было бы пустой тратой времени.
- По каким принципам вы набирали команду единомышленников, оказавшись в России в 2009-м?
- По тем же самым. Как спортсмен я прошел четыре Олимпиады, но еще пять к тому времени прошел как тренер. Все ваши дзюдоисты, закончившие карьеру после Игр в Афинах, прекрасно знали моих ребят, неоднократно встречались с ними на татами и, соответственно, знали меня. Поэтому я просто собрал всех тех, кто завоевывал для вашей страны медали на Олимпиадах на протяжении последних 12 лет и сказал: если вы хотите со мной работать, мне бы в свою очередь хотелось знать, чем именно продиктовано ваше желание и способны ли вы проводить с командой 320 дней в году. Если да, я готов обсуждать детали.
70 процентов потенциальных кандидатов отсеялись именно на этом этапе. Далеко не все имели тренерский опыт, но я сразу сказал, что за четыре года работы со мной они узнают достаточно, чтобы продолжать работать в сборной даже когда меня там не будет. Я же не могу, в конце концов, провести в России всю оставшуюся жизнь?
- Собираетесь вернуться в Италию после Игр в Рио-де-Жанейро?
- Сейчас я ничего не могу ответить по этому поводу.
ЧЕМПИОНСКИЙ БУКСИР
- То, что в вашем ведении сейчас находится не только мужская команда, но и женская, делает вашу работу сложнее или интереснее?
- Работы, безусловно, добавилось. Дело в том, что мне хотелось бы успеть подготовить к Играм не только несколько десятков спортсменов, но и столько же молодых тренеров. Вывести их на профессиональный уровень. Такая страна, как Россия, должна, как мне кажется, иметь колоссальный тренерский потенциал. Сейчас эта работа в самом начале, и я понимаю, что кого-то из тех специалистов, что трудятся в сборной с мужчинами, мне, возможно, придется перебросить на работу с женской командой. В то же самое время мне не хотелось бы приносить мужскую сборную в жертву или как-то ущемлять ее интересы. Мы планируем на каком-то этапе объединить обе команды в одном месте, но это в свою очередь создает определенные трудности.
- Почему?
- Потому что в этой ситуации в выигрыше оказываются прежде всего девушки. Они тянутся за ребятами, они стопроцентно доверяют мне как тренеру, поскольку имеют перед глазами более чем успешный пример мужской команды, но злоупотреблять этим "буксиром" нельзя. Как только я почувствую, что в женских категориях произошли качественные сдвиги, команда будет снова разделена.
- Выдающийся тренер по фигурному катанию Тамара Москвина сказала однажды, что подготовка первого чемпиона и всех последующих отличается только тем, что с опытом путь к успеху становится немного короче. Вы можете сказать о себе, что знаете короткий путь к победе?
- Единственный короткий путь, который мне известен - тренироваться 320 дней в году. Уровень конкуренции в мире растет с каждым днем, как и количество денег, которое вкладывается в спорт. Это означает, что деньги инвестируются в большее число атлетов, в разработку новых методик - тренировочных и восстановительных.
- То количество денег, которое крутится в российском спорте, осложняет вам работу?
- Безусловно. В Италии нечто подобное происходило в 2000-м. Я взял юниорскую команду в 1993-м, а на Играх в Сиднее в 14 категориях мы завоевали золото, три бронзы и три пятых места. О таком результате никто вообще не мечтал. Естественно, вокруг спортсменов тут же началась вакханалия: телевидение, всевозможные интервью, деньги, спонсоры... Примерно то же самое стало происходить вокруг российских чемпионов после Игр в Лондоне. Несколько месяцев подряд все, кто выиграл там медали, занимались чем угодно, только не тренировками: встречи, поездки, президенты, вице-президенты, руководство края, руководство города, руководство федерации...
В итоге я не выдержал и сказал ребятам, что все понимаю. Отдаю себе отчет в том, что наш результат в Лондоне - это абсолютно лучший результат за всю историю дзюдо: никакая другая страна никогда не добивалась столь внушительных показателей. Но напомнил всем трем чемпионам, что этот результат стал возможен, потому что ради него мы очень напряженно работали с января 2009 года. Сейчас июль. Для Арсена Галстяна Универсиада - первые за это время крупные соревнования. Тагир Хайбулаев участвовал здесь в церемонии открытия, но в турнире не был заявлен. Мансур Исаев сломал палец на тренировке и сейчас восстанавливается. Через полтора месяца у нас чемпионат мира, и я не уверен, что кто-то из этих спортсменов сможет там выступать.
Я не люблю давить на тех, с кем работаю, но сейчас постоянно приходится напоминать: весь этот антураж вокруг побед хорош для вида спорта, для болельщиков, для кого угодно, но только не для спортсмена - если он всерьез планирует продолжать карьеру.
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ - ДЕЛО ДЕСЯТОЕ
- В отношении тренеров из других стран в России нередко можно услышать, что иностранный специалист никогда не станет работать на нашу страну столь же самоотверженно, как "свой". Прокомментируете?
- Не думаю, что дело в национальности. Во всяком случае, когда я сам только приехал в Россию и озвучил основные принципы своей тренерской стратегии, очень быстро понял, что не так много русских специалистов готовы проводить со спортсменами 320 дней в году. Или взять нынешнюю ситуацию: многие из тех, кто входит в мой тренерский штаб, достаточно профессиональны, чтобы тренировать команду самостоятельно. За четыре года они прошли очень солидную школу, все моложе и энергичнее, чем я, каждый способен работать так же, как я, и даже больше. Но это ведь вовсе не потому, что они - русские. В спорте, как мне кажется, в этом отношении все достаточно просто: ты либо профессионал, либо нет. Национальность при этом - дело десятое.
- Расскажите мне о тех 45 днях в году, которыми вы распоряжаетесь по собственному усмотрению.
- На самом деле 45 - это иллюзия. Дней, которые я могу посвятить близким, гораздо меньше. Нельзя же считать полноценными отпусками те трехдневные перерывы, что бывают между сборами? Три дня там, три дня здесь - и мало что остается.
- Сколько времени в итоге вы проводите с семьей?
- Непростая тема... Но мы с женой уже почти 35 лет вместе, так что для нее мой стиль жизни - не новость.
- Я не об этом. Мой отец работал главным тренером национальной сборной в течение десяти лет. И когда перестал им быть и, соответственно, перестал уезжать из дома, всем нам пришлось заново учиться жить вместе. Это оказалось достаточно сложным периодом и для меня, и для мамы, да и для отца, думаю, тоже.
- Прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Возвращаться домой долгожданным гостем, безусловно, проще. С другой стороны, моей дочери сейчас 18, сыну 14, и когда я приезжаю домой, все мое время посвящено детям и жене без остатка. Не так давно я брал сына на семинар в Японию. Мы были вместе в течение пяти дней и один из моих друзей постоянно поддевал меня по этому поводу. Мол, признайся, ты провел пять дней подряд с собственным сыном первый раз за все 14 лет его жизни?
После Игр в Лондоне мы с семьей отдыхали вместе целых три недели. Было здорово. Море, лодки, пляжи…
- Чувство вины перед собственной семьей вам знакомо?
- Не помню, чтобы у меня когда-либо возникали сложности в отношениях с детьми, когда я приезжал домой. Мне кажется, что в этом плане гораздо сложнее приходится моей жене. Она преподает английский, немецкий и французский языки, работает гидом, но хочет, как мне кажется, большего. А это непросто, потому что на ее плечах все эти годы лежала семья, воспитание детей. Наверное, проблема еще и в том, что у супруги нет такого жизненного напора, как у меня. Ей гораздо тяжелее решиться на какие бы то ни было перемены. Я в этом отношении практик: как только вижу ту или иную проблему, могу фактически мгновенно оценить сложность ситуации и организовать все, что необходимо для ее решения. Считаю себя неплохим педагогом, мне нравится учить. Но, знаете, в отношениях между мужчиной и женщиной педагогика работает далеко не всегда. В семье ты, скорее, постоянно учишься сам.
На самом деле я много думал о своей роли отца. Мне кажется, что для детей очень важно понимать, чем именно занимаются их родители и видеть, как самоотверженно приходится работать ради того, чтобы чего-то достичь. За своих детей я спокоен. Cофия учится в Кембридже, Джакомо занимается дзюдо, и я уверен, что он достаточно честолюбив, чтобы добиться того, что захочет.
Я, кстати, брал на Игры в Лондон всю свою семью. "Брал" - конечно же, сказано условно: они приехали туда самостоятельно и были в зале все семь дней соревнований. Если честно, мне было приятно понимать, что близкие мной гордятся.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ РИО
- Представить свою жизнь без дзюдо вы способны?
- Мне нравится заниматься очень многими вещами. Нравятся зимние виды спорта, парусная доска, лыжи... Летом я с удовольствием катаюсь на велосипеде, на роликах. Все домашние тоже очень любят такое времяпрепровождение.
- Но вы же не можете кататься весь год напролет?
- Разумеется. Но меня совершенно не пугает перспектива того, что будет после 2016-го.
- Вы говорите таким тоном, словно уже наметили себе точку ухода из профессии.
- На самом деле нет. Просто все мои нынешние жизненные планы ограничены Играми в Рио. Ни на один день сверх этого срока я даже не заглядываю. А вот когда Игры будут позади, на пару-тройку недель возьму тайм-аут. Подумаю о том, чего хочу сам, взвешу все предложения, если такие будут.
- Допускаете хотя бы теоретически, что еще на какой-то срок останетесь в России?
- Почему нет? Если мне по-прежнему будут доверять и давать возможность работать так, как я считаю нужным, вполне возможно останусь и на следующие четыре года. Более масштабными сроками я оперировать не привык: моя жизнь уже много лет состоит из четырехлетних олимпийских циклов.
- Вы могли бы назвать себя везунчиком?
- Конечно. Парадокс, что при этом мне нравится много и тяжело работать. Более того, от этой работы я никогда не устаю и готов заниматься ей круглосуточно. Это даже не хобби, а гораздо более увлекательный процесс. Не знаю уж, за что мне так подфартило в жизни.
