Газета Спорт-Экспресс № 44 (2537) от 24 февраля 2001 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 2

После десяти с лишним лет выступлений на профессиональном ринге в Америке российский тяжеловес Александр Золкин решил вернуться на родину

Александр ЗОЛКИН: "ШВАРЦЕНЕГГЕР? ДУМАЛ - ГЛЫБА,
А ОН МАЛЕНЬКИЙ ТАКОЙ!"

В табели о боксерских рангах Золкин поднимался достаточно высоко: был пятым в рейтинге WBC, шестым WBA, а в 1996 году дрался за чемпионский титул по версии WBO с британцем Генри Акинванде. Так что в редакцию "СЭ" пришел человек, прекрасно знакомый с профессиональным боксом изнутри. Но начали мы разговор, как положено, с самого начала.

- Александр, так случилось, что в России вы известны меньше, чем в Америке. Расскажите, пожалуйста, как начиналась ваша карьера боксера-профессионала.

- Обычно. Это было не то в конце 1989 года, не то в начале 1990-го. Тогда все, кто мог, ехали на Запад. Поехал и я. Правда, сначала не в США, а в Канаду, где провел первые полтора года и начал выступать на профессиональном ринге. Там меня и заметил менеджер Джон Джонсон. Его самым известным бойцом был Бастер Даглас - тот самый, который нокаутировал Тайсона. В конце 1991-го я перебрался в США. С тех пор боксировал везде и со всеми, с кем только мог.

- В России профессиональный бокс представляют себе только начиная с уровня чемпионов и претендентов. Вам же пришлось стартовать с самого низа и потихоньку подниматься, как по лестнице, вверх.

- Ну, прежде всего хочу сказать, что никаких сумасшедших денег в боксе нет. Зарабатывают единицы. Ну, тяжи в первой десятке неплохо получают. И это все. С баскетболом или американским футболом не сравнить. Именно поэтому сейчас молодые ребята идут в футбол.

- Может быть, там деньги легче даются? Все-таки не такой жестокий спорт.

- Ну, это как сказать. В американском футболе бьют дай боже. Мало не покажется. Просто за то же битье там лучше платят. Контракт с нормальным клубом заключил (а их там десятки) - и уже получаешь минимум миллион.

- Помню, еще в начале вашей карьеры пришлось читать статью о вас в одном боксерском журнале. Автор все удивлялся: вот, мол, белый, а и бить умеет, и боксировать. Почему приличный белый тяжеловес - такая редкость?

- Бокс в Америке - так называемый low society sport (спорт низшего общества), то есть вид спорта, в который идут в основном люди из бедных районов. Только не надо путать: смотреть бокс любят представители любых классов, вплоть до элиты. Но зарабатывать себе на жизнь таким образом - дело другое. А кто там в основном бедные? Негры. Они и идут в бокс, для них это один из немногих шансов выйти в люди, поэтому их там процентов 90. В тяжелом весе вообще на одного белого приходится, наверное, человек 30 негров. Так что просто есть из кого выбирать.

- Говорят, черные боксеры не слишком хорошо относятся к белым.

- Это совсем не так. Нормально относятся. Никаких претензий у меня к ним не было и нет. Правда, есть все же кое-какая специфика. Мне черные тренеры - я подчеркиваю, черные тренеры - говорили, что для негра проиграть негру - это ничего, стерпеть можно, а вот белому, как у нас выражаются, "западло". Поэтому в бою с белым он старается в десять раз больше. Вот ударил его черный, упал - ну и ладно. А уронил его белый - так он из последних сил рогом упрется и встанет. Выкладываются полностью.

- Еще один специфический вопрос. Когда смотришь на некоторых тяжеловесов, бывает ощущение, что многие из них подкалываются анаболиками. Так ли это?

- В спорте, где замешаны большие деньги, такое встречается, хотя и редко. Это очень опасно, подчас смертельно. Но в Америке такая медицина, что тебе и вколют и вычистят что угодно. Бокс, исключая чемпионские бои, на этот счет практически не контролируется. Что там анаболики - я боксировал с ребятами, которые были на "Пи-Си-Пи", так, кажется, это называется. Наркотик такой, посильнее кокаина будет. Очень сильный обезболивающий эффект: бьешь - а человеку хоть бы хны. Бьешь - а он тебе в ответ улыбается. А после боя, когда анализ надо сдавать, в туалет не идет, а устраивает истерику: ой, болит, тут, тут и тут, везите меня в больницу срочно, терпеть больше сил нет. Привозят, а там концерт продолжается - кровь сдавать не буду, ну и так далее без конца. Способов откосить от допингпробы существует множество.

- Ну и как же пробиться в этом своеобразном мире?

- Очень многое зависит от того, в чьи руки ты попал, а это уже чистая удача или неудача. У меня, например, с моей командой были разногласия, которых можно было бы избежать. В самом начале карьеры я провел много боев с сильными и очень неудобными соперниками. Был, например, такой боксер - Майк Хантер. Я с ним дважды встречался, в первый раз проиграл, во второй чисто выиграл. С этим парнем никто не хотел драться, потому что в бою против него невозможно нормально выглядеть, настолько он неудобен. На этом этапе карьеры надо привлечь к себе внимание, блеснуть. А как с таким блеснешь? Дальше я провел два боя с экс-чемпионом мира Тони Таббсом, тоже первый проиграл, второй выиграл. Были и другие бои. С точки зрения бокса там все было в порядке, но вот с точки зрения бизнеса, как сейчас понимаю, многое было неправильно. Ни один боксер, кроме меня, так не начинал. Получилось, что я дрался именно с теми людьми, которых все избегали. Впрочем, я никого не виню. Меня никто не заставлял. Джонсон спрашивал, согласен я или нет, я говорил "да". Значит, я и отвечаю за все. Но это только с одной стороны. А с другой что я знал, когда туда приехал? И не только о боксе. Я вообще мог бы написать пособие для россиян, отправляющихся в Америку, под названием "Так делать нельзя".

- Грустная получилась история.

- Наверное. Я учился на своих ошибках, вместо того чтобы учиться на чужих. Не было у меня такой возможности. Но я ни о чем не жалею. Что толку? Может, когда мне будет лет восемьдесят и я буду сидеть в кресле, тогда о чем-нибудь и пожалею. А сейчас я смотрю вперед.

- В свое время ходили разговоры о том, что вы будете драться с экс-чемпионом мира Риддиком Боу.

- Да, в конце 1995-го и начале 1996-го у нас были долгие переговоры, которые завершились ничем: Боу от встречи отказался.

- Пик вашей карьеры пришелся на 1996 год. Тогда вы встретились с чемпионом мира по версии WBO Генри Акинванде. Бой был равный и тяжелый. В десятом раунде рефери остановил встречу из-за того, что вы получили рассечение, и Акинванде, таким образом, победил. Многие тогда решили, что судья действовал в интересах вашего соперника.

- Нет, я так не считаю. Я получил рассечение еще в четвертом раунде, и кровь остановить не удалось. А проиграл по целому ряду причин. Начнем с того, что изначально я должен был боксировать с ним летом в Калифорнии, но за неделю до боя посекся на тренировке, и бой пришлось отложить. Встретились мы с ним 9 ноября, в тот самый день, когда Холифилд нокаутировал Тайсона. Честно говоря, тогда я был в худшей форме, чем летом.

- Почему?

- Во многом виноват я сам. В чем-то недоработала моя команда. Профессиональный бокс - это такой мир, где надо быть акулой, а они занервничали. Мне надо к бою готовиться, а я вместо этого их в чувство привожу. В результате на бой вышел какой-то пустой, сам недовольный своей подготовкой. А они и во время боя продолжали делать ошибки. Если какие-то вещи у тебя не проходят, между раундами тебе должны подсказать, что делать. А они мне советовали делать то, что я уже сделал и что не сработало. Я с ними спорил. Вы что, говорю, не видите, что это не получается? Они мне: нет, делай так, все получится. Не получилось. Однако я ни в коем случае не считаю свою команду главным виновником поражения. В конечном счете виноват всегда сам боксер, значит, в данном случае лично я.

- А потом?

- Был перерыв в боях, потом не повезло - упал и сломал локоть, и время было упущено. Я ведь родился в 1964-м, и мне было тогда крепко за тридцать, а в этом возрасте денег в тебя вкладывать уже не будут, да еще и травмы все затормозили. Короче говоря, после Акинванде я на ринг еще несколько раз выходил, но серьезных боев больше не было.

- Хорошо, ну вот завершилась спортивная карьера, и что теперь? Где будете жить?

- Думаю домой перебраться.

- Извините за такой вопрос: на хорошее жилье хотя бы удалось заработать?

- Ну, на это хватит.

- А почему вы решили вернуться в Россию? Большинство наших спортсменов, уехав, уже не возвращаются.

- Русскому там тяжело. Меня всегда тянуло домой. Еще до отъезда у меня была хорошая компания, круг друзей, и все говорили, что надо уезжать. Один я никуда ехать не хотел. Но кончилось тем, что я уехал, а все остались. Теперь вот и я возвращаюсь. Люди разные бывают. Многим в Америке нравится. Мне там трудно. А в России... Пусть грязно, пусть лежит все как-то не так, но здесь я родился. Да и друзья все здесь остались. Кстати, о друзьях: я ведь много общался не только с боксерами, но и с борцами. Вот в конце марта в Москве пройдет первый турнир памяти борцов Алексея Савинкина и Виктора Малова. Обоих уже нет. Это были мои большие друзья. Они выступали в одной весовой категории, соперниками были, а в жизни - водой не разольешь. Поразительно сильные духом люди. Таких очень мало. - Александр помолчал. - Так что возвращаюсь в Россию. Здесь я дома.

- У нас, особенно в последнее время, как-то принято ругать американцев. Вам они тоже не понравились?

- Мне кажется, что сами люди везде одинаковые, что в России, что в Америке, что в Китае, что в Израиле, что в Арабских Эмиратах - добрые и злые, плохие и хорошие. Вот жизнь везде разная. Америка - устойчивая страна, там есть закон, с которым не спорят. Люди отличаются от наших главным образом тем, что на жизнь смотрят по-другому. Другие ценности, другие проблемы. В результате мы не понимаем друг друга.

- Приведите какой-нибудь пример отличия между русскими и американцами.

- Пожалуйста. У нас принято за свои слова отвечать, а в Америке говорить можно все, что хочешь. Боксеры друг друга перед боем грязью поливают, как из шланга водой. Кажется, выйдут на ринг - убьют друг друга. Так нет! Подрались - и уже лучшие друзья, вместе идут выпивать или в казино. Для меня это как-то неестественно. Если человек обо мне плохое сказал, я с ним назавтра не смогу говорить так, будто ничего не произошло. И так не только в боксе. В Америке ты можешь обещать, что хочешь, говорить, что хочешь: пока твои слова не записаны и под ними нет твоей подписи, все это не имеет значения, можно на следующий день улыбаться и делать вид, что ничего не говорил. И ни у кого претензий не будет. Там это нормально.

- Сейчас, когда говоришь с боксером-тяжеловесом, не обойти вопрос о планирующемся бое Льюис - Тайсон. Каков ваш прогноз?

- Льюис, думаю, выиграет, хотя, конечно, и у Тайсона есть шанс. Если он поймает Льюиса на удар, этим все может и закончиться, но вероятность такого исхода все-таки не очень велика. Я Леннокса хорошо помню еще по любителям. Он всегда был очень осторожен. Пусть сам не ударит, зато и не пропустит. Будет бегать, хватать, совать свой джеб. Очень хитрый, и вся его хитрость нацелена на то, чтобы не пропустить. Вот и Тайсона он перехитрит. В Майке ведь только одна программа заложена - встал, как на рельсы, и полный вперед. С Льюисом это не сработает. А когда у Тайсона что-то не получается - он теряется. Кстати, он все это прекрасно знает, поэтому мне кажется, что он никогда не выйдет против Льюиса, если ему не заплатят какой-нибудь сумасшедший гонорар. Я даже не знаю сколько: 40 миллионов, 50. Он же не может не понимать, что скорее всего это будет конец его карьеры.

- Я в свое время разговаривал с Льюисом, вот как с вами сейчас. Никак не могу понять, кто из вас больше. По-моему, он все-таки покрупнее будет.

- Нет, мы примерно одинаковые. Просто черные всегда кажутся больше. Посмотришь - просто стена, а подойдешь ближе - видишь, что он не больше тебя. Если меня в черный цвет выкрасить, знаете, как я буду смотреться? Это, кстати, в Голливуде очень хорошо знают. Они, когда Шварценеггера снимали, всегда его покрывали каким-то тональным кремом. Он смуглый такой получался и от этого казался крупнее. А я, когда в жизни с ним встретился, испытал настоящий шок. Думал - глыба, а оказалось, он ма-а-аленький такой.

- А какой у него рост?

- Где-то шесть-два (шесть футов два дюйма, то есть 187 см. - Прим. А.Б.).

М-да, у гигантов свои понятия о большом и маленьком.

Александр БЕЛЕНЬКИЙ