Артис Аболс: "Пошел обследоваться – в моем сердце нашли дыру"

Стоило мелькнуть Аболсу возле пресс-центра на чемпионате мира – тут же вокруг собиралась толпа латвийских корреспондентов. Артис устало усаживался – и рассказывал, рассказывал… Мы смотрели на эти семинары – и понятно становилось, кто отвечает в сборной Латвии за обаяние.

Мы ждем, когда латыши разбегутся к своим ноутбукам – телеграфировать на родину: "Аболс заявил…"

Дожидаемся и подходим. Артис, работающий не только с латвийской сборной, но и с "Ладой", чуть отстраняется. Уточняет с горечью:

– Вы ведь про Тольятти будете расспрашивать?

Мы молчим.

– Будете, будете! – убеждается Аболс. – Но про Тольятти у меня будет два ответа – "да" и "нет"…

Сказал и пропал на сутки. Сигнализируя через пресс-атташе – то у сборной Латвии два собрания за день, то званый ужин. Некогда!

Но мы не отставали – все-таки человек работает в нашей лиге давным-давно, в толком никто про Аболса не знает. Даже легендарный Александр Кожевников задался через газеты вопросом: "Кто такой Аболс? Что он выиграл?"

Вот мы и выясним!

День засыпали Аболса укоризненными SMS. В которых глупая T9 переправляла имя "Артис" на "Артист". Вот представьте: приходит сообщение, где в первой же строчке кто-то называет вас "артистом"…

Но Аболс не обиделся, нет. Пришел как и обещал. Долго водил нас коридорами Lanxess-Arena, отыскивая свободную комнатку. Из одной высовывался здоровенный немец в хоккейном шлеме, из следующей – щуплый швед.

Мы плюнули и вернулись в тот же пресс-центр. Спрятались в углу – где отыскивали нас глазами, полными зависти, корреспонденты из Риги. Их-то собственная сборная эксклюзивами не радует. Или корреспонденты не так назойливы, как мы.

Начали, конечно же, не с Тольятти.

ДОПИНГ ОКАЗАЛСЯ ЕРУНДОЙ

– Матч в вашей жизни, вспоминать который – особенный восторг?

– Вспоминать-то особо нечего! Во мне осталось больше, чем из себя достал. Хотя играл в знаменитом матче на чемпионате мира-2000 в Санкт-Петербурге. Против сборной России.

– Когда латыши выиграли.

– Да, 3:2. Так дома нас встречали, будто не в четвертьфинал вышли, а выиграли этот чемпионат мира! Никогда такого не было! Забивал я на чемпионатах мира только раз – норвежцам в 2001-м. Тогда собрались все лучшие хоккеисты, которые были у Латвии. Американцев обыграли. Зато проиграли Украине.

– На питерском чемпионате кое-кого поймали на допинге.

– О, точно! Наутро после матча с Россией собираемся на тренировку, радио включено: "После вчерашней игры у хоккеиста сборной Латвии обнаружен допинг"… Боже! А кто ходил?

– Кто?

– Я! Как стоял, так и сел. Паника страшная. Даже не за себя, а за команду – что ж теперь с нами сделают? Что я мог съесть? В панике кинулся к доктору. А потом выяснилось – какая-то ерунда. Ошибка.

– Лучший хоккейный матч, который видели своим глазами?

– Я же некоторое время комментировал. В 2008 году работал в Квебеке на матче Россия – Канада, причем, один. Это не образец хоккея. Просто восторг. Такой кайф!

– Разделяем ваши чувства.

– Я даже был счастлив, что мне никто не мешает в эфире – могу говорить все, что на душе! Но вы оцените гибкость сборной Канады. Отправлялись на Олимпиаду в Сочи, на большие площадки – пригласили консультантом Ральфа Крюгера. Совсем иначе играли при потере шайбы, нетипично для канадцев. Я был поражен этой прагматичностью и профессионализмом. Канадцы отступили от своего агрессивного хоккея, перестроились и выиграли.

Юлиус ШУПЛЕР. Фото Олег СИРАЧЕНКО, ICEBOX

ПАПА ЮЛО

– Здесь, в Кельне, ваша раздевалка рядом со словацкой. Где Юлиус Шуплер, мастер художественного слова.

– Мой папа в тренерстве!

– Вот вам и рассказывать.

– Неординарный человек, установки яркие. Кстати, Хартли на него похож в этом смысле. Мы могли приехать на раскатку, а Шуплер ее внезапно отменял: "Сейчас отправляемся гулять к морю!" Приезжаем туда – а на берегу уже заказан обед в ресторане. Юлиус все рассчитал. Когда игра не клеится – надо что-то придумывать, встряхивать. Вот Юлиус фантазирует как никто. Столько было смешного!

– Например?

– Где-то в Москве делает установку перед матчем. Магнитная доска, расставляет магниты: "Это противник, это мы…" Тут выясняется – одной фишки не хватает. Юло не растерялся – ткнул в доску пальцем: "Парни, то не палец, то защитник!"

– Забавно.

– Или дает характеристику сопернику: "Пытаются играть в точный пас…" Тут мы вообще попадали – "пытаются играть"!

– При вас пан Юлиус на жеребца забрался?

– Ну да. Это же в Риге было. Проспорил – пришлось исполнять.

– Впечатления?

– Юло молодец!

– Мы не об этом. Вы ж были его ассистентом – наверное, вам и подсаживать пришлось?

– Нет-нет, Шуплер – очень ответственный. Он не просто взял лошадь. Под Ригой нашел ферму, ездил туда учиться. Нанял тренера. Все сам, только сам! Потом всю Ригу удивил – настолько лихо вспорхнул на жеребца.

– Сам Шуплер переживал – не слишком ли похож на гея в обтягивающих штанах наездника.

– Хе-хе. С нами такими переживаниями не делился.

– Чему у него научились как у тренера?

– Да он вообще стал моим первым учителем! У него заканчивал играть – потом он же пригласил: "Хочешь стать моим ассистентом?" Его сильная сторона – общение с хоккеистами. А первый закон: "Прикуси язык!"

– Он прав?

– Тысячу раз прав! Вот Юлиус здорово умеет задавить в себе злость после плохой игры. Я смотрел на него и поражался: "Вот здесь я точно разорался бы, злоба захлестнула". Потом едешь в аэропорт – оп, уже отпускает. Думаешь: а если б начал высказываться в раздевалке?

– Казался мастером художественного слова индеец Тед Нолан, возглавлявший сборную Латвии.

– Кстати, Нолан нам говорил, что для него большая проблема – говорить при большой аудитории. Специально ходил на курсы, обучался говорить.

– Вот давайте про Нолана поговорим. Своеобразный же человек.

– Это да, своеобразный… Я думал, он индеец – а Нолан сказал про себя: "I am first nation people". А удивил он меня своим подходом.

– В чем?

– Это все, что могу сказать. Удивил своим подходом!

– Вы с Игнатьевым были его ассистентами. Если скажем, что вы Нолана не восприняли – будем правы?

– Ну… Что значит – "не восприняли"? Может, это Нолан нас не воспринял. Кто знает? Тед после чемпионата мира улетел домой, мы с Виктором были в Риге. Вдруг читаем – оказывается, это мы во всем виноваты. Ого, думаем. Вот это новость, просто отлично! Честно говоря, хотелось бы знать правила до, а не после чемпионата мира…

Артис АБОЛС и Хенрик СЕДИН. Фото REUTERS

САМОЕ УЖАСНОЕ – ОБИЖАТЬСЯ НА ИГРОКА

– Самые удивительные проблемы, с которыми столкнулись, став тренером?

– Есть тренеры, которые мало общаются. Дадут свисток: "Все, тренировка закончена!" А надо с хоккеистами разговаривать. Вот Хартли в сборной Латвии много общается. Шуплер разговаривал. Для русских и латышей это важно. Знаете, что самое ужасное для тренера?

– Что же?

– Когда ты начинаешь обижаться на игрока! Это постоянная борьба с самим собой – что сказать, что нет. Шуплер учил: "Обмани его, это твое мастерство! Пугаешь ли ты его, сахаром посыпаешь – неважно. Главное, чтоб он все делал. Сам придумай, как заставить…"

– Вы способны на самого себя объективно взглянуть как на тренера?

– Надеюсь, да. Но это трудно. Говорю своим помощникам: "Эй, ты смотри за мной! Если чувствуешь, что заносит – сразу говори, не стесняйся…"

– В чем вы пока слабы как тренер?

– Как раз в психологических разговорах. Я не любитель. Как говорит мой ассистент, мы же в самолете не идем подбадривать пилота, чтоб лучше взлетел: "Эй, давай, настройся!"

Артис АБОЛС. Фото REUTERS

"ЧТО-ТО ДОКТОР ДОЛГО СМОТРИТ…"

– Вы же играли вместе с Сергеем Жолтком?

– Да. Локаутный год. Но в том матче, когда он умер, меня не было. Отдыхал из-за травмы. Это был первый матч Шуплера в клубе "Рига-2000". Помню, сидел в раздевалке – команда должна была вернуться из поездки. Вдруг новость…

– Мы к чему спрашиваем. Ведь после этого случая вы обследовали собственное сердце – и нашлись такие проблемы, что оставили хоккей?

– Откуда такая информация?

– Латвийские друзья сказали по секрету.

– Закончил я не из-за сердца, а потому, что сломал кисть. Но… Ладно, рассказываю! Да, в 2006-м провел полное обследование. Есть сердце и предсердие, такая стенка. Вот в ней у меня оказалась дырка!

– Дырка?!

– Да. Выяснилось, врожденное.

– Страшно слышать.

– А сколько раз до этого мне делали кардиограмму! В тот-то раз случайно обнаружилось. Травмировал колено, делали операцию. Не вышел на матч "Лада" – "Рига-2000". На всякий случай решили сердце посмотреть. Лежу-лежу, доктор смотрит: "Ага, сердце увеличено на столько-то процентов, стенки потолще…" Вдруг замолкает. Что-то, думаю, долго он меня смотрит. Окликаю: "Что случилось?" Доктор посмотрел на меня, еще помолчал – и произносит: "Слушай, у тебя дырка в сердце…" Мне казалось, я ослышался.

– Что было дальше?

– Прежде такие вещи оперировали – натурально вынимали сердце и штопали. А тут узнали, что в Словакии провели первую в истории операцию – пропускали шнур через пах, заковыривали эту дыру изнутри. С помощью Шуплера мы отправили диск в Словакию докторам. Потом отправился на операцию. Лежал в полном сознании и смотрел на экране, как ковыряются в моем сердце.

– Кино на любителя. Уж лучше спать.

– Но я смотрел! Почему нет? У меня вообще тот год хороший был, я ничего не боялся. На операцию шел спокойно. Уверен был – все пройдет отлично. В Риге был чемпионат мира, сборную принял Петр Воробьев. Я уверен, что играл бы в этой команде. Но пришлось отказаться.

– От сборной – но не от хоккея?

– Мне на полгода запретили большие нагрузки. Но что я могу, кроме хоккея? Денежных запасов не было вообще. Значит, надо выходить и играть.

– Прежде у вас сердце не прихватывало?

– Никогда! Да я нагрузки переносил как собака. Может, и оперироваться не стал бы, но доктора насели: "Тяжелый вид спорта, то, се…" Маму мою проверили – у нее оказалось такое же сердце, с дыркой. Тоже прооперировали. А у детей все нормально.

– Что-то чувствовали во время операции?

– Боли не было вообще. Изнутри вдруг – оп! Будто сердце кувырок сделало! Доктору говорю: "Это что такое?" – "Не волнуйся, это мы тебе в сердце вошли…"

– Сколько после этого отыграли?

– Три сезона.

– Ого.

– Еще бы играл, но кисть сломал. Вот это была боль так боль, ничего страшнее не испытывал. Чтоб не орать, собственный палец зажал зубами. Сам виноват!

– То есть?

– Нас как учили в Советском Союзе? Дураки-канадцы бегут бить – а ты отдай пас и уворачивайся. Вот я и "уворачивался".

– Ничего не понимаем.

– Хоккеист на меня летит – прими его на плечо, и ничего не случится. А я увернулся, но у борта оставалась рука с клюшкой. Парень врезался в нее бедром. Смотрите – и сейчас до конца не сгибается. Хрящ раздробило, связки разорвало. Мне даже операцию делать не стали!

– Почему?

– Жить-то не мешает. Поначалу доктора раздумывали, консилиум созвали: оперировать, нет? А будет ли лучше? Время шло, я поехал в Канаду комментировать чемпионат мира. Тут стали воссоздавать рижское "Динамо", появилась КХЛ. Я – кандидат в команду. В июне решил проверить, как срослось. Кидайте мне, говорю, флорбольный мяч. Словно ножом укололо! Понятно стало – кистью двигать не могу. Команду как раз Шуплер принял. Юлиус и Нормунд Сейейс звонят: "Загляни в клуб". Там-то все и решилось: "Раз играть не можешь – ассистентом к Юлиусу пойдешь?" Мне даже смешно стало: а есть варианты? Да я благодарен должен быть тому парню из Лиепаи, который мне руку сломал! Так повернулось, что грех жаловаться – прыгнул на самый высокий наш уровень, в тренеры рижского "Динамо" и сборной!

– Это большое везение.

– Ну вот закончил бы я через пару лет. Сидел бы и думал: что делать дальше? Кому я нужен?

Карлис СКРАСТИНЬШ. Фото REUTERS

ЖЕЛЕЗНЫЙ КАРЛИС

– Со знаменитым Карлисом Скрастиньшем, погибшем в ярославском самолете, вы дружили с детства.

– Вместе играли в детской команде – мне 7 лет, ему 6. Нас тренировал Михаил Бескашнов, так он совсем молоденького Карлиса "Мамой" прозвал. Не знаю, почему. Николишина тоже с детства "Батей" звали… Карлиса Юрзинов пригласил в ТПС, а оттуда перебрался в НХЛ.

– Удивительный был хоккеист?

– Недаром же его в Америке звали "железный человек"! Он побил один из старейших рекордов лиги для защитников – выходил на лед в почти 500 матчах подряд. В Колорадо играл в третьем звене, разрушитель. Как меньшинство – его выпускают, ловит шайбу на себя. В 2004 году приехал на чемпионат мира в Финляндию. Решающий матч с Белоруссией. Так Скрастиньш три шайбы им забил! Никто понять не мог – как это?

– Хорошо ловил на себя шайбу?

– Изумительно. Нас тоже учил: "Не надо под нее ложиться!" – "А как надо?" – "Вот так садишься на колено…" В НХЛ уже тогда вели статистику блокированных бросков. Самоотверженность нужна. Вот играл за сборную Латвии Арвидс Рекис, много бросков ловил на себя. Бесстрашный парень! Как-то вижу – садится под шайбу, та попадает в перчатку. Как раз в то место, где клюшку держал. Вытаскивает при мне руку – а там кровища, все раздроблено… Ужасная картина!

– То ли Знарок, то ли Витолиньш называли вратаря Артура Ирбе самым удивительным человеком в латвийском хоккее. Сам себя тренировал, бегал на 16-й этаж и обратно…

– Мы с Арчи отлично знакомы! Своеобразный парень. Всего достиг большим упорством и самопожертвованием. В локаутный год Ирбе тоже приезжал играть за "Ригу-2000". Приглашаю его в гости, обедаем. Арчи принес банку: "Попробуй!" Оказался потрясающий морс.

– Такие люди – и пьют морс в локаутный год?

– Арчи вообще не прикасается к спиртному! Покушали, допили морс и разошлись. Прошло года четыре. Встречаемся – Артур руку тянет: "Спасибо!" – "Чего-чего?" – "В тот раз так классно посидели…" Я вспомнил-то с трудом!

– Говорят, при небольшом росточке Ирбе был невероятным качком.

– Артур? Нет, что вы! Он много работал над собой, но "качком" его точно не назовешь. Вот видели б вы Сашу Белявского, бывшего капитана сборной Латвии.

– Видели как-то. Худенький.

– Это вы его в майке встретили. А разделся бы – по нему можно анатомию изучать. Где какой мускул. Это не гора мышц, но каждая – рельефная. Пример, как надо к себе относиться.

– Надо ж. Не запустил себя человек в Швеции.

– Как раз в Швеции он себя и обрел – правильное питание и тренировки! Стал там легендой. Я ездил на его прощальный матч в Умео, видел эту фантастическую популярность.

Мартин ШТРАБАК и Артис АБОЛС. Фото REUTERS

9 975 КРОН

– С 96-го вы мотались по финским лигам, шведским. Первый контракт был смешной?

– Не то слово. 9 975 шведских крон в месяц.

– Для Швеции прилично.

– Вы серьезно это говорите? Контракт шестимесячный, а жить тебе надо 12. Откладывал в конвертики – и под шкаф. Написано было: это на май, это на июнь… На жизнь еле-еле хватало! Вот это моя проблема: не особо куда-то стремился. Что-то предложат? Хорошо! Не хватало целеустремленности. Это же неправильно?

– Наверное.

– Смешно вышло в этой Швеции. Чтоб мне полегче дышалось, нашли люди из клуба старого латыша, который давным-давно эмигрировал. В войну, если слышали, был "Курляндский котел", страшные бои Красной армии с немецкой. Народ хватал лодки – и через море гребли в Швецию, подальше от ада. Вот это был один из тех беженцев. Латышский он к моменту нашей встречи подзабыл, правда.

– Как же так?

– Женился на шведке. С кем ему на латышском говорить? У шведов привычка – как вечер пятницы: "О, мы в магазин!" Набивают холодильник доверху. Как-то дочка их заглянула к нам в гости, открывает холодильник…

– Что?

– Хоп – застыла! А мы с женой смеемся, угораем просто. Стоит бутылка кетчупа и то, с чем латыши ассоциируются.

– Шпроты?

– Точно! Открытая банка шпрот. Больше ничего. На следующий день снова приезжает – под мышкой здоровенный пирог, в котором и ветчина, и сыр. Все-все-все.

– Деньги вас Швеция считать наверняка научила.

– Это точно. Чтоб нелепую покупку совершил – даже и не вспомню! Хотя, нет, случилось на днях. Был свободный час, пошел по магазинам. Сколько можно – хоккей да хоккей… Вижу – чудесные мокасины, но что-то цвет знакомый. Смотрел, смотрел – так и не вспомнил, есть у меня такие или нет. Купил, сфотографировал. Отправляю жене – а она в ответ: "Зачем тебе еще одни такие?"

– Отнесли назад?

– Да. Размером, говорю, ошибся, верните деньги. Сам смеюсь!

– В Тольятти долго не платили. Залезли в долги – или хватило накоплений?

– Да, у нас были проблемы, которые руководство клуба решило. Сейчас все хорошо. Но в то время… Хорошо, что знаю деньгам счет. "От" и "до" не жил. У меня не было проблем.

– Бывший капитан футбольного "Спартака" Егор Титов говорил, что тратит в месяц 6 тысяч долларов. Сколько нужно вам?

– Вот это вопрос, надо подумать… Прямо самому интересно! Учитывая кредит за дом, который надо выплачивать… Три тысячи евро в месяц. Или три с половиной.

– Сколько уходит на кредиты?

– 850 евро.

– Нас как-то поразил баскетболист Андрей Кириленко. При всех своих миллионных контрактах в Америке он многое покупал в кредит.

– А у меня к концу карьеры накоплений не было вообще! В Швеции играл хорошо, вполне потянул бы в высшей лиге. Но не звали. Не было даже шанса. Возможно, агентские дела. Возвращаюсь в Латвию, мама получила новую квартиру, а мне оставила двушку в "хрущевке". А на мне двое детей. Вот продал эту квартиру – купил за Ригой 4-комнатную. Без кредита никак.

– Даже 200 тысяч евро на счету у вас после хоккея не было?

– Что вы! Это очень хорошо обо мне думаете. Были б – я ни за что с кредитом не связывался, спокойно купил квартиру. На то, что я зарабатывал игроком, можно было существовать от зарплаты до зарплаты. Накопить ты мог только на первый взнос в банк. Все!

Артис АБОЛС. Фото Никита УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

ГОНКИ НА "КЛАССИКЕ"

– Вы же сами участвовали в гонках?

– Эта история начинается с папы – тот в союзные времена участвовал в гонках на грузовиках. Рязань, Куйбышев, вся Латвия… Для меня праздник, когда взрослые собирались – выпивали и смотрели диапозитивы: "О, вот этот момент помнишь?" Такое наслаждение! А к "Жигулям" папа меня с 6 лет приучал. Сидение до упора, подушку повыше – и кручу огромный руль. Отец рядом сидит.

– Как здорово.

– А гонки… Дело случая! Нравиться-то всегда нравились, но сам не участвовал. Думал, это дорогое удовольствие. В 2012-м году в Валмиере, где рижское "Динамо" сборы проводило, все ходил мужчина, про "Жигули" толковал, гонки… Его ко мне отправили – вон, мол, тренер у нас любитель.

– Что предложил?

– Начал рассказывать про трассу – а я ее и так прекрасно знаю, ходил смотреть, как там гоняются люди. Ни одного этапа не пропускал. А он продолжает: "Хотите погоняться на "Жигулях"?" Да это ж здорово! Как? Где? Вот как-то вечером отправился в автоклуб. У ребят своя тусовка, только заднеприводные "Жигули", "классика". Как раз то, что обожаю.

– Романтика.

– Есть в этих гонках соревнования – где у машины стандартный двигатель и четкие правила. А есть open-класс. Там в вазовскую "семерку" можно затолкать двигатель от "Хонды". Стал ездить по гоночной трассе. Выжимал из машины столько, сколько она идет!

– Поучаствовали в официальных гонках?

– Мне предлагали – я отнекивался: "У меня же сезон…" Решили – если время найду, то поучаствую. К зиме они трассу готовят, грейдером выравнивают. Машину можно арендовать, но я так загорелся, что купил "Жигули"!

– Дорого?

– Что-то около тысячи евро. Уже готовая для гонок. Друг помог доработать, двери поменять, подкрасить. Двигатель стоит родной, это обязательное условие. Вот амортизаторы какие хочешь, такие и ставь. На мосту блокировка. Колеса у всех одинаковые, без шипов. Первая гонка у меня была 17 ноября 2013 года. Как раз Раутакаллио уволили, я стал исполняющим обязанности в "Динамо". Гонялись на трассе для картинга.

– Как прошло?

– С испугу нормально проехал. Из 30 машин в десятку попал. В самый главный финал вышел.

– Это как?

– Если б я 22-м приехал – участвовал бы в финале "с". Где разыгрывают с 20 по 30 места. А я был в финале "а"! Но там бороться сложно, участвуют серьезные ребята. Которые нормально вложились в автомобили. Но я понял главное: гонки – единственное место, где я полностью отключаюсь от хоккея! Круге на пятом-шестом вспомнил, что у меня рот открыт.

Артис АБОЛС. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

ЗАПОРОШЕННАЯ ФУРА

– Рекорд скорости в вашей жизни?

– Когда чемпионат мира был в Германии – в 2010-м? Вот тогда на "Вольво" пробил двести. Сразу сбросил.

– Чтоб автомобиль вышел из-под контроля – случалось?

– Я на дороге особо не глуплю… Отец учил, как выходить из заноса, что делать в экстремальной ситуации. Был как-то случай под Ригой, Боженька уберег. Другого объяснения нет. Ездил я на "Жигулях", "тройке". С женой отправились к друзьям, с горки покатались. Возвращаемся назад, уже темно. Снегопад, вьюга, машин нет вообще. Шоссе – две полосы туда, две в обратную. На пустой дороге врубаю дальний и зачем-то перестраиваюсь в левую полосу. Будто кто-то увел туда.

– Что случилось?

– Справа стояла запорошенная фура, сломалась. В этой метели ее точно не рассмотрел бы.

– Самая странная машина, которую попробовали в жизни?

– 2012-й год, чемпионат мира в Швеции. Наши болельщики отреставрировали и приехали на древнем микроавтобусе "Латвия", там еще руль между ног. Не знаю, как этот прибор дотянул до Стокгольма. Мне предлагают: "Хочешь по городу прокатиться?" Давайте! Почему нет? Выезжаю за угол – а там полиция меня тормозит: ну-ка дыхни в трубочку. Поверить не могли, что человек в модном костюме трезвым сядет за руль такого автомобиля.

– Результат?

– Положительный.

– Господи.

– Ой, то есть, отрицательный…

– Гоночные "Жигули" до сих пор живы?

– Эта "шестерка" стоит в гараже у отца. Надо немного вложиться, кое-что поменять. Потом – снова на гонки! Идеальная машина. Очень люблю на заднем приводе по снегу, чтоб с заносом…

– Вам в Тольятти клуб, кажется, тоже "Жигули" выдал?

– Была "Калина-Спорт", сейчас "Лада-Веста". Нормальная машина. Я вырос на "Жигулях" – чем меня удивишь? Литые диск, обогрев сидений, кондиционер, электрический стеклоподъемник… Все есть! Даже камера заднего вида и круиз-контроль. Все спорю с приятелями, которые на Porsche ездят, что лучше.

– Ничего пока не отвалилось от "Весты"?

– Абсолютно ничего. Прекрасно ездит.

– Есть, где разогнаться?

– Бывает свободное время, думаю – съезжу-ка в Самару. Дорога отличная, но не разгонишься. В шести местах камеры висят. Еду как все. Превышаю, но культурно.

Майк БЭБКОК. Фото REUTERS

БЭБКОК

– Знаем людей, способных смотреть по 4 хоккейных матча подряд. Кто-то ломается на втором. На каком – вы?

– Я могу смотреть хоккей – и отключаться. Ну, идет и идет. Если красиво разыграли, встрепенусь. Это счастье, что умею небрежно смотреть. Вот в Квебеке комментировал две подряд игры один. Вынужден сосредоточиться. Для меня болтать не проблема, но после второго сидел и думал – как же хорошо молчать…

– Кто для вас сегодня – тренер номер один в мире?

– Бэбкок. Все выиграл! Слушаю его интервью: "Ваш секрет?" Я напрягся – ага, сейчас все узнаю. А Майк отвечает: "Мой секрет – хорошие хоккеисты…" Эх, не рассказал!

– Вошел бы он сюда сейчас – два вопроса, которые ему задали бы?

– Первый – "как дела?" Надо же дать человеку освоиться. А второй – расспросил бы про Сочи. Канадцы интересно отходили назад. При потере шайбы играли осторожно, не так, как на маленьких площадках. Его ли это идея была? Трудно ли было – если ты главный, а идея не твоя – согласиться на это?

– Вы стали тренером. Самая странная критика, с которой столкнулись?

– Да во в этом году пошли новости – дескать, меня вот-вот уволят. А мы 30 туров шли в восьмерке! Интересно стало: за что?

– Еще вот что мы откопали: знаменитый Александр Кожевников внезапно сорвался в момент тольяттинского назначения: "Кто такой Аболс? Зачем он здесь, что он выиграл?"

– Да. Видел. Не в трубе же я живу. Это неприятно – но тоже часть работы.

– Удивляют такие вещи?

– Не хочу об этом вспоминать. Хотя прекрасно понимаю, почему он на меня накинулся. Если сейчас начну говорить – все развернется в полемику, мне же вернется бумерангом… Я Кожевникова даже понимаю! Не осуждаю! Но он знает ситуацию с одной стороны. Меня как-то один уважаемый человек спрашивал: "Ты еще жив?!" Ага, отвечаю…

Артис АБОЛС (справа). Фото Никита УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

САМОЛЕТЫ

– Не хотите про Кожевникова – тогда расскажите, как падали с самолетом.

– Вы про какой именно случай?

– Знаем только эпизод, как самолет рижского "Динамо" развернуло при взлете.

– Ах, вы про это? Да, было. Даже дату помню – 18 февраля. Это параллели с сердцем. Я же из хоккея уходил в том числе поэтому.

– То есть?

– Из-за аэрофобии. В 91-м летели из Монреаля, угодили в сильную турбулентность. Тогда все и началось. Так трясло! Самолет то нырял вниз, то снова набирал. Мне было 18 лет. Приземлиться должны были в Москве. На лбу выступили крупные капли пота, ладони тоже влажные. Как глупо, думаю, финишировать вот так…

– Но долетели же?

– Следующий рейс был в Свердловск. Ну, надо – значит, надо. К самолету автобусом еще не подвозили, надо было идти по полю. Рижский аэропорт, вижу Ту-154… Как начало меня лихорадить!

– Но сели?

– Сел. Только не помню, как. Я тогда придумал маневр. Купил плеер, записал музыку, с которой связаны приятные воспоминания. Как сажусь в самолет – сразу наушники набрасываю. Мама меня 19-летним в рижский аэропорт возила – сидели и смотрели часами, как самолеты взлетают и садятся. Дома сидел в кресле – представлял, что я в самолете… Я к психологу ходил из-за этого!

– Что услышали?

– То, что и без психолога знал. Сел напротив, он вкрадчиво: "Ну послушай, чего ты боишься? Что упадешь? Ты же любишь на машине гонять. Высуни руку на скорости сто. Чувствуешь, какое сопротивление? А у самолета 800 километров в час! Представляешь, какая подушка под крыльями? 2 двигателя, один всегда вытянет…" Ну и что из этого я не знал?

– Трезво.

– Когда в Швецию отправился играть, рад был страшно: "О, там летать не надо!" Думал, на все выезды автобусом добираются. Оказалось, пару раз на север летать все-таки придется. Так у меня за неделю до самолета комок в животе.

– Сейчас отпустило?

– А сейчас… Нет вариантов! Хочешь работать – надо летать. Хотя первый рейсы после отпуска – крайне неприятно.

– Так что случилось 18 февраля?

– Рига, наш чартер. Никогда с ним проблем не было. Тут все как обычно, выезжаем на взлетную. Меня еще Шуплер научил – Boing 737 взлетает за 23 секунды. Всегда на часы смотрю, засекаю. Тр-р-р – стрелочка бежит, самолет в воздухе.

– Тогда тоже смотрели?

– Вот! Сижу, смотрю на нее. Рейс в Уфу. Начинает разгоняться, я на иллюминатор косяка даю. Считаю про себя: "Раз, два, три… Куда он поехал?!" Мы в воздухе должны были – а он по полю скачет!

– Ощущения?

– Я даже не по-латышски, а по-русски выкрикнул: "Да ладно!" Вот паники почему-то не было. Мы какие-то деревья снесли, на самолете тоже были повреждения. Команда в гостиницу отправилась ждать новый борт, а я недалеко жил, домой приехал. Звоню другу-пилоту, тот в шоке: "Хоть представляешь, как вам повезло?!" Начал что-то такое рассказывал, что я оторопел: "Эээ! Ты поспокойнее, мне сейчас снова в самолет садиться…"

– Тут есть средство. Не знаем, для вас ли. Коньяк!

– Я открыл, выпил чуть-чуть. Еду в аэропорт, думаю – все, сейчас рецидив будет. Увижу самолет – и переклинит". Сидят же в человеке воспоминания. Вот затрясет – никто меня не затолкает внутрь…

– Обошлось?

– Нормально зашел, сел. Один товарищ и там предложил коньяку. Нет, говорю. А он купил в аэропорту. Как начал разгоняться, смотрю на него: "Налей…" Все отлично, проснулся в Уфе.

– Хоть раз в жизни отказались сесть в самолет?

– Нет. Стыдно было! В 1991-м летели из Казани в Москву на Як-40. Отец со своей фурой должен около Внуково быть. Я все высматривал его машину. Молился, чтоб не уехал. Увидел – уфф, домой с ним поеду, никаких самолетов… Встречает: "Ты что такой бледный, сынок?"

– Говорите, музыку себе записывали. Какую?

– Латышские песни, русские… Я не фанат. Часто знаю песню – но даже не представляю, кто это исполняет. Мне это надо? Обязательным тогда был Высоцкий. Да и сейчас слушаю.

– Наш любимый латышский певец – Густаво.

– Густаво?! Это же рэпер!

– Ну да. Довольно приличный.

– Нет, это не для меня. Я более такой… Меланхоличный. Вы послушайте Интарса Бусулиса – "Я тебя рисую". У него еще с Ваенгой есть песни.

– Из Высоцкого – что нравится?

– Под настроение! "Я вышел ростом и лицом, спасибо матери с отцом…"

– Про дальнобойщиков хорошая есть песня.

– Да, тоже нравится. "Дорожная песня" называется: "Дорога, а в дороге МАЗ, который по уши увяз. В кабине – тьма, напарник третий час молчит…"

– То, что слушают сегодняшние хоккеисты – не для вас?

– Это мы стареем!

– Вы полагаете?

– Я как услышу, бегу подальше. Ужас! Как такое можно впускать в себя? Это же крышу сносит, бред какой-то: бдыщ-щ, бух, бам!

Артис АБОЛС. Фото Никита УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

ВСТРЕТИТЬСЯ СО СВЕТЛОВЫМ? БУДУ РАД

– Кто-то говорит – подсидели вы в "Ладе" Светлова. Как реагировали? И почему это не так?

– Мы уже касались Кожевникова… Не хочу в прессе погружаться в эту тему. Прежде мы должны, наверное, с Сергеем сесть и обговорить. Но пока не встречались. Поэтому я говорю: это не так! Но у Светлова наверняка другое мнение.

– На предсезонных турнирах вы даже ходили разными дорогами. Кофе пили в сторонке.

– Я помню, вы об этом писали в Нижнем Новгороде. Думаете, правильно будет, если сейчас начну все рассказывать вам – не поговорив со Светловым?

– Вы кажетесь порядочным человеком. Можете сейчас сказать: "Я был абсолютно честен в той ситуации"?

– Это про объективность… Я не делал ничего такого, чтоб Светлова сместили, а команду передали мне. Смысл?! Шел сезон. Какие будут шансы, если начну что-то переделывать на ходу? Хотя Светлов наверняка иначе смотрит на всю эту ситуацию.

– Как только вас назначили в "Ладу", Светлов сник.

– Это разве ко мне вопрос? Понимаю – работал его человек, Андрей Пятанов. Не я же его увольнял. Эта ситуация была неприятна и для меня. Знаю, Сергей Александрович живет в Германии, я тоже сейчас здесь. Мы могли бы встретиться и спокойно поговорить. Я даже хотел бы, чтоб эта встреча случилась.

Кельн