Футбол с широко закрытыми глазами

Шелаев играет в футбол для слепых. Играет здорово, лучший нападающий России. Я приехал к нему в гости на московскую окраину. Желая понять – что это за футбол такой.

Я пытаюсь представить еще и его жизнь – но быстро обрываю в себе эти попытки. Мне страшно, и я не хочу об этом думать.

Но минуту спустя все повторяется – стоит случайно дотронуться до белой палочки в прихожей, которая заменяет Жене глаза. Потрепать за ухом ученого лабрадора.

Точно знаю – окажись я на месте моего героя, вряд ли играл бы в футбол. А он играет. И он – один из самых ярких футболистов сборной России. Две недели назад узнал, что такая есть.

Я пытаюсь понять, из чего соткан его мир. И смог бы в таком мире жить я сам? Мир, в котором отчетливы запахи. Враждебны углы. Где о человеке напротив судишь по голосу – наверняка рисуя портрет.

Я смотрю на Женю, слушаю его рассказы – и пытаюсь представить мир слепого. Отыскиваю в собственном прошлом эпизод, и что-то становится понятным.

Когда-то в южном городе морской волной смыло одну линзу. Вторую сохранил – и днем худо-бедно управлялся. Смотрел на мир, коварно прищурившись. И даже написал отчет о матче "Черноморца" – в два раза короче запланированного. Редакция отреагировала легким недоумением. Но простила.

Вечером же стало совсем туго – курортная иллюминация разрывала голову изнутри. Яркая картинка накладывалась на блеклую. Мозг отказывался принимать происходящее. Через полчаса голова раскалывалась, как никогда в жизни.

Я выковырял вторую линзу – и выбросил в Черное море. Выпустил на волю, как голубя на свадьбе.

Сразу стало проще. Расцвеченный подплывающими фонарями туман казался волшебным. Еще б только не цеплять плечом гуляющих курортников.

Но мой герой не видит ничего вообще. Не видит – но играет.

Ко мне подходит его лабрадор и предлагает дружбу. Облизывает руки.

– Лабрадоры – очень добрые, – то ли услышал, то ли догадался Женя.

– Умные собаки?

– Когда взрослеют – умные. Чаще всего поводырями становятся либо лабрадоры, либо "немцы". Стеша учится, ей только год. Раньше в клумбу могла меня увести. А сейчас держит маршрут. Правда, на детей отвлекается, на других собак. Но это пройдет.

Евгений ШЕЛАЕВ и его лабрадор Стеша. Фото - Юрий ГОЛЫШАК, "СЭ"

– Не видите ничего вообще?

– Да, это наследственное, от мамы. Еще и операцию сделали неудачно. Прежде немножко видел, а сейчас – только свет. Если очень яркий, то проступят тени, силуэты…

– Не исправить?

– Нет. В России точно это не сделают. А за границей даже попытка обойдется в такую сумму, что не думаю об этом. Денег нет.

– Что для вас в быту самое сложное?

– Почему-то всем кажется, что сложно бриться. Даже новенький вратарь подошел: "А как ты бреешься?" Да легко! Гораздо сложнее в магазин ходить.

– В чем сложность?

– Сейчас почти все магазины стали в формате "сам бери". А мне нужно, чтоб продавец помогал. Сам не найду. Честно говоря, мало кому мы интересны со своими проблемами. С другой стороны, я хоть двигаюсь сам. А как быть человеку вроде Вени Мандрыкина? Для них на улице вообще ничего не приспособлено!

– До вчерашнего дня я понятия не имел, что существует футбол для слепых. С вас – рассказ.

– Я вам лучше мяч покажу. Все поймете.

Евгений уходит. Возвращается с пустыми руками.

– Не нашел. По размерам – обычная "четверка", мини-футбольный мячик. Тяжелее обычного, чтоб не так хорошо летал. Вся игра у нас идет внизу. Встроены пластинки с шариками, при движении издают звук.

– Мячи делаете сами?

– Если российские – значит, делали во "Владимирском централе". В тюрьме. Качество отстойное.

– Это почему же?

– Вообще не центрированный. Катится прямо – и вдруг начинает сворачивать. В полете тоже полная непредсказуемость, типа "Джабулани". Стараемся играть заграничными. Пакистан делает неплохие, но для меня приятнее мяч из Дании. Летает лучше.

– Интернетом вы активно пользуетесь, как я понял.

– Это правда.

– Компьютер – наощупь?

– А я вам покажу…

Шелаев дотрагивается до клавиатуры. Та моментально откликается потоком звуков с акцентом – будто перемешались десятки радиочастот. Евгений как-то разбирается в этом хаосе. Еще и мне удивляется:

– Неужели не разбираете слова?

– Ни единого.

– А я все понимаю. С телефоном та же история. Вот сейчас он сказал: "Для активизации нажмите пробел"…

– Играете с повязками на глазах?

– Да, вот моя. Обычная, из самолета. Но основная – с чемпионата Европы. Где-то валяется, надо искать. Размер может быть любым, главное – чтоб была. На крупных турнирах дают свои. Закрепляют пластырем.

– Не мухлюют с такими повязками?

– Да бывает, конечно!

– И как?

– Подглядывают часто. В чемпионате России это понятно – у многих команд уровень совсем низкий. А в Европе – просто жесть какая-то!

– То есть?

– Люди отклеивают пластырь. Смотрят. А судьи вроде не замечают. Кто-то хитрил, мазал лицо в нужных местах детским кремом. Пластырь отходил.

– Но вы-то сразу понимаете, что играет против вас зрячий?

– Для играющих это не сразу понятно, а вот тренеры замечают. Зрячие бегают совсем по-другому. У них голова поднята. Но в России даже я сразу таких раскалываю – то парень еле бежал, то вдруг начинает носиться как угорелый. Причем осмысленно.

– Что делать?

– Я сразу начинаю жестче играть. Но сейчас правила модернизировали – если заметят, что пластырь отклеился, сразу дают карточку. Раньше тренер соперника тебе клеил пластырь, сейчас – собственный. В его же интересах, чтоб тебя не удаляли.

– Попадаются на таком люди с нормальным зрением?

– Нет. Слабовидящие. Хотя в Европе что угодно может быть.

– Перед серьезными соревнованиями есть проверка врачей?

– Разумеется. Два офтальмолога смотрят через какие-то приборы. Как реагируешь на свет, как на движения. Выписывают разрешение на сезон – можешь играть на международном уровне. Как-то мы получили выговор – в Таиланде сидели в холле гостиницы, держали телефоны у уха. И вдруг кто-то заявил – мы зрячие!

– Безобразие какое.

– Дальше россказней не пошло. Зато в Италии мы были свидетелями, как игроки сами себе ходили за шмотками.

– Итальянцы?

– Нет. Немцы, кажется. Тогда конфликт случился. Вот испанцы, например, играют честно. Греки – тоже. По крайней мере за ними не замечали обмана.

– У любого незрячего потрясающая восприимчивость к звукам?

– Только в городе. Мне приходится много передвигаться. Надо дробить поток звуков – где автомобиль, где прохожий…

– В город выходите один?

– Да. До универа спокойно еду сам. Сажусь в маршрутку, потом в метро. Еду в вагоне, как все. Дальше пешком. Знаю каждый поворот. Вот в незнакомые места стараюсь ездить с женой.

– Как на футбольном поле определить – где свои, где чужие?

– В Европе – очень просто. Где по-русски матерятся – там свои. Дома сложнее. Свой состав знаешь по голосам. Есть правило: если человек кидается отнимать мяч, обязан как-то себя обозначить. Обычно кричат: "Voice!" По-английски – голос. Есть даже вид нарушения – "не обозначение". Правда, в России не очень с судейством. Многое пропускают.

– Футбол слепых травматичнее обычного?

– На моей памяти "кресты" никто не рвал. А мениски вылетают везде, где есть нагрузки. В этом ничего особенного. По башке в обычном футболе могут дать гораздо сильнее – вон, Черышеву сколько швов наложили! В чемпионате России в этом смысле играть тяжелее, чем в Европе. У нас все носятся, как молекулы, бьют…

– Получить мячом шанс большой?

– Если стоишь в "стенке" и мяч летит тебе в голову – не увернешься. Но я не помню, чтоб кому-то сильно разбили голову мячом. Чаще в борьбе сходятся голова в голову. Прежде были любители прыгать "рыбкой", головой вперед. Но сейчас остыли.

– Есть ненормальные люди, которые делают подкаты?

– Да! Я!

– Вот это ответ, Женя.

– Получил в Таиланде две желтые карточки за нападение на вратаря. В Чехии просто предупредили, на словах. Но, мне кажется, в атаке по-другому и нельзя. Иначе ты "плюшевый".

– Много у нас команд?

– За первое место бьются четыре – Московская область, Москва, Йошкар-Ола и Нижний Новгород. Уже года три Московская область, за которую играю, лидирует с отрывом.

– Народ-то на трибунах собирается?

– В Италии играли чемпионат Европы – зрителей почти не было. Только родственники игроков-итальянцев. Но вообще-то на международных турнирах собирается публика. Больше всего в Таиланде на Открытом Кубке Азии. Мне показалось, согнали насильно, как у нас бывает. Рядов на пять.

– Солдатиков?

– Школьников. Лучше б вообще никого не было.

– Почему?

– Играли в торговом центре, работали вытяжки. Еще и школьники галдят. Играть невозможно, мяч не слышно!

– Так и не приспособились?

– Лично я – не смог.

– Чем меньше зрителей – тем лучше?

– На улице звук рассеивается, там проще. А в помещении со зрителями ужас, а не игра. У нас другая беда – дают раздолбанные мячи. Если мячик после дождя не просушить – ржавеет. Шарики внутри залипают, перестают кататься. Некоторые мячи вообще не звучат!

– Почитал ваш Twitter. Узнал, что постоянно смотрите футбол.

– Я даже хожу на футбол!

– Объясните. Я ничего не понимаю.

– Сужу по звукам. Кто-то сидит рядом – рассказывает, что происходит. В моем любимом клубе – ЦСКА, и так понятно, кто может провалиться, кто не провалится никогда. На стадионе я чувствую команду.

– Кто любимый игрок в ЦСКА?

– Раньше был Дзагоев. Пока номер не поменял. А вот Думбья никогда не был моим любимым футболистом. Хоть я играю под его номером.

– Почему?

– Потому что я за русских футболистов. Сейчас любимый – Василий Березуцкий. Мы даже заочно знакомы. Как-то возвращались из Химок с приятелем, который чуть-чуть видит. Заблудились. Подошли к первой попавшейся машине, спросили, как пройти к станции. Я был в шарфе ЦСКА. Те люди "розу" увидели, говорят: "А мы родственники Василия…" Как я понял, жена и теща с тестем. Даже журнал мне подарили с его автографом.

– Штрафные вы бьете. А пенальти?

– В последнее время – все бью.

– Отсчитываете шаги до мяча?

– Кто-то ставит руку на мяч – и сразу бьет. Кто-то отходит на шаг. Я бью без разбега вообще. Но я и метров с двадцати забивал – ударил наудачу в сторону ворот…

– Это самый памятный гол?

– Нет, самый памятный – грекам в Салониках. Жахнул со штрафного.

– В этом футболе вы фигура популярная. Куда ни посмотришь – везде вы лучший бомбардир.

– Ну да.

– Есть легенды в вашем футболе?

– Мой друг – Серега Мандрос. Невероятно мяч контролирует. Тоже в сборной играет.

– Вообще не видит?

– Нет. Но у него приобретенное – лошадь в детстве ударила, копытом попала по голове. Атрофия, полная потеря зрения. У нас только вратари зрячие. Сергей – удивительный парень. Раньше работал с компьютерами, два высших образования. Сейчас снова поступил – получает среднее специальное. Будет еще и массажистом. Поражает всех неугомонностью.

– Пенсия у вас какая?

– 12 тысяч – если без "лужковских". Надбавка – около 5 тысяч. Что будет с деньгами в клубе, не очень понятно. Там к зарплате полагается надбавка за звание.

– Какое у вас?

– Я двукратный чемпион России, но остаюсь кандидатом в мастера спорта. Получил звание три года назад. Стану мастером – это 75 процентов к зарплате. Кандидат – 50.

– В сборной что-то платят?

– Ни копейки. Зато там бесплатное лечение, со сборной ездит врач. Это большое дело. В клубе такого нет.

– Чисто футбольные травмы у вас бывали?

– Наслоение мениска. Не особо страшно – если не запускать. До сих пор неуютно играть в дождь, опухает. На погоду колено реагирует.

– В Европе клубы есть?

– Конечно. В Германии целая бундеслига.

– Какой клуб в Европе – номер один?

– Думаю, наш. В Чехии проходил Кубок Европы среди клубных команд, там мы засветились как "Звезда" (Московская область). Заняли первое место среди восьми команд. А среди сборных – Бразилия круче всех.

– Профессионал через пять минут чувствует силу соперника. У вас – то же самое?

– В России я всех знаю. А в Европе… Пожалуй, тоже быстро понимаю. Первый признак – насколько резко встречают. Испанцы, чемпионы Европы, дают играть. Ты принимаешь мяч – у тебя его начинают отбирать. А какие-нибудь ирландцы или англичане сразу на тебя прыгают. Им вообще не важно, где мяч – главное, тебя срубить!

– Французы?

– Французы играют тихонько. Почти не обозначаются. Не боязливые, а хитрые.

– Какие же тогда бразильцы?

– Все в атаке, все в обороне. У нас защитник, как правило, вперед не ходит. Атакуем втроем.

– Самый тяжелый в жизни матч?

– С испанцами. Психологически было тяжело, приключился конфликт с нашим же тренером. Выпустили на пять минут, я тут же заработал три штрафных около штрафной площади испанцев. И вдруг меня убирают!

– За что?

– Никто не понял. Я вообще вспыльчивый, долго обижался.

– Главный трофей, который можно выиграть в вашем футболе?

– Паралимпиада!

– Туда еще не добирались?

– Предстоит. Надо сначала выиграть в Европе – в августе будем играть в Лондоне. Если займем первое или второе место, то попадем в Рио. Будет там команд десять.

– Это реально?

– Это будет подвиг!

– Почему?

– Потому что второй раз подряд в нашей группе оказываются Испания и Франция. Победители и серебряные призеры чемпионата Европы. Если Греция или Бельгия нам помогут, за второе место зацепиться можно…

– Оно того стоит. У наших паралимпийцев финансовое вознаграждение то же, что и у обычных олимпийцев. Только выигрывайте.

– Совершено верно. Если выиграем – становимся обеспеченными людьми. Но деньги можно считать дома. Как только заходишь в раздевалку – там о деньгах не говорят вообще!

– Допустим, завтра проснулись бы со стопроцентным зрением. Что б делали в первую неделю?

– Нашел бы нормальную работу!

– Что такое "нормальная работа"?

– У меня была такая. Работал системным администратором, занимался компьютерными сетями, Web-разработчиком приложений на сайте знакомств. Пришлось уйти. Кто будет меня держать, если время от времени нужно уезжать на сборы? Кто станет ждать?

– Сборы долгие?

– По две недели в Сочи.

– Компьютеры – это та работа, о которой мечтается?

– Это реально. Вот лет десять назад я бы точно ответил: большой футбол!

– Когда были в последний раз абсолютно счастливы?

– После свадьбы каждый день кажется счастливым. Женился два года назад.

Фото - Юрий ГОЛЫШАК, "СЭ"
 

– Жена у вас зрячая?

– Да. Познакомились "ВКонтакте". Я открытый человек, но тут был психологический барьер. Одно дело общаться в интернете, а когда надо было встречаться вживую… Сложно. Накручивал себя. Но она вытащила меня из дома, бродили в парке. Сразу стало понятно – это мое. Никакого барьера не осталось. Юля учится на челюстно-лицевого хирурга.

Я научился быть счастливым. А зрячие люди и не догадываются, какие они счастливые. За городом я просил и дядю, и Юлю пустить меня за руль. На пустой и прямой дороге. Машина – такой кайф!

– Прекрасно вас понимаю. Как слепому парню можно попасть в футбол?

– Могу рассказать, как вышло у меня: в школьном коридоре попался под руку – привезли на первые соревнования. Куда привезли, зачем – я вообще не понимал… Тогда я еще чуть-чуть видел. Мог, подойдя к табличке на двери, разобрать надпись. Тут меня пробрало: вот было бы прикольно поиграть с этими ребятами!

– Втянулись?

– Через полтора года играл в сборной. А в первом матче не понимал, что происходит. Так-то играю впереди справа, а поставили в защиту. На левый край. Отстоял весь матч, разок добежал до ворот, ударил…

– Когда пошло дело?

– На второй сезон. Уже ребят из нашей школы стал тормошить. Упросил завуча, чтоб разрешили водить парней в спортзал. В 6 утра всех поднимал. До этого к футболу был вообще равнодушен!

– Потом зрение пропало вовсе.

– Прямо из школы увезла "Скорая". После уроков, во время обеда, глаз вдруг подернулся пленкой. Становилось все хуже и хуже. Сказали, что кровоизлияние – стали колоть, давать таблетки…

– Кололи прямо в глаз?

– В глаз – тоже. Сделали операцию, и через месяц я не различал уже ничего. Как только сняли повязку, стало все понятно: стало хуже. После этого врачам вообще не доверяю.

– Медицина шагает вперед. Неужели и лет через десять вас не вылечат?

– А деньги-то надо где-то взять? Мой знакомый Саша Гуртовенко, болельщик "Динамо", пытался собирать деньги на операцию. Про него даже фильм снимали. Но я-то понимаю – недостижимо…

– Среди ваших знакомых не было чудес – когда человек прозревал после операции?

– На долгое время – нет.

– На короткое?

– Да хотя бы мой папа. Родился с нормальным зрением. Жил под Смоленском, а там когда-то шли страшные бои. Что-то мальчишки нашли, кинули в костер… Какое-то время после операции видел. Даже поступил в МГУ. Потом ослеп окончательно. Я не знаю случая, чтоб человеку восстановили зрение и это держалось до конца жизни.

– Вы где учитесь?

– РГУФК, адаптивная физическая культура. Это еще одна мечта – поступить в ВШТ. Но, думаю, меня туда не пустят.

– Это почему?

– Да кому нужен слепой? Кто будет с ним возиться? Но мне было бы интересно заняться тренерской работой. Многое делается не так. Думаю, разминку для команды я придумал бы интересную. Да и план сборов был бы совсем другой. Потому что вся наша подготовка – специальные силовые упражнения. Бегаем, разминаемся с мячом…

– Учитесь вместе со зрячими?

– Да.

– Это непросто?

– В радость. Если только преподаватели не встают в позу: "Меня это не волнует". Но такое редкость. За два года было два случая. Однажды показывают слайды, прошу: "Можете комментировать? Я не вижу". – "Это не мои проблемы…"

– Но физкультура-то у вас есть? Как там – наравне со зрячими?

– Хотел заниматься гимнастикой – в школе все получалось отлично. Преподаватель сказал, что не возьмет за меня ответственность. Поставил "тройку" – и я ушел.

– Друзья в институте появились?

– Нет.

* * *

– Города вы воспринимаете по каким-то своим признакам. Запахи, звуки…

– Все, как у обычных спортсменов, – они говорят, что видят за границей только аэропорт и гостиницу. А мы все то же самое чувствуем. Аэропорт и гостиница.

– Больше ничего?

– В Салониках трава на поле ужасная. Отвратительная поляна. Первые два дня мяч просто плавал – как когда-то в Томске. Потом грязища подсохла, стало лучше.

– Много было хороших полей в вашей жизни?

– Невероятных – два. В Раменском и Алексине, это Тульская область. Там как-то играли чемпионат России. Просто супер. Хорошее покрытие сразу чувствуешь, с первого шага. Но греческое поле было особенным – искусственное, а воды по щиколотку. Мяч плавал!

– Искусственное – это плохо?

– Для нас – хорошо. На натуральном всегда есть кочки. Мяч прыгает – если человек хоть чуть-чуть видит, успеет подстроиться. Я – нет.

– Еда за границей другая?

– Да нет. Везде кормят как на убой. Обычно нам у стола вратари помогают разобраться.

– Вы жили в разных гостиницах. Самый идиотский по планировке номер?

– Как-то летом жили в Сочи – там посреди номера была колонна. Ну, блин! Ночью полусонный встаешь – бух в нее!

– Какая неприятность.

– В Чехии были приключения. Номер крошечный, так еще с камином…

– Бытовые мечты у вас есть? Может, какие-то особенные бутсы?

– С бутсами – вы сразу в точку! Еще недавно мечтал об анатомических бутсах. Конкретно под мою ногу. Но куда-то эта мечта ушла.

– Почему?

– Стоят такие тысяч тридцать, делаются на заказ. Я и плюнул на это дело. Теперь у меня другая мечта – познакомиться поближе с любимым клубом, с ЦСКА!

– Так напишите им.

– Писал им на сайт. Ни ответа, ни привета. Знаю, что "Динамо" водит болельщиков по своей базе, у "Локомотива" экскурсию проводили сами игроки. У "Спартака" была экскурсия по стадиону. Я бы в Ватутинках побывал.

– Вопрос для Слуцкого заготовлен?

– Есть у меня вопрос, но задавать его, наверное, не вправе… Он ответит: "Я тренер, так решил" – и будет прав.

– Мне кажется, Слуцкий готов к любым вопросам.

– Я был категорически не согласен с тем, что Базелюка отдали. Жалко!

* * *

– Вы олимпийский факел несли. Впечатления?

– Должен был нести в Туле. Как-то попал в группу "выдающихся" студентов РГУФК. Но тренеры не пошли навстречу. Не отпустили со сборов. Очень жалею – сейчас стоял бы в этой комнате факел, память на всю жизнь…

– Так и не подержали факел в руках?

– Не стал. Зачем? Лишний раз расстраиваться?

– Зато медалей у вас целая полка.

– Около ста штук. Но важных – раз-два, и обчелся. Вот диплом в уголке действительно мне дорог. Первый мой чемпионат России…