Юрий Седых: "Из ВАДА мы вырастили монстра"

МИРОВОЙ РЕКОРД

– 30 августа вашему мировому рекорду исполнится 29 лет.

– Уже тогда, в Штутгарте, выполнив эту попытку, я понимал, что она близка к пределу человеческих возможностей. В тот день все сложилось воедино: настроение, физическая форма, амбиции, конкуренция, сектор, болельщики и погода. Хотя двумя месяцами ранее в Таллине была примерно такая же ситуация. Я установил очередной мировой рекорд – 86,66 – и был уверен, что в следующей попытке отправлю молот за 87 м. Посмотрел на Анатолия Бондарчука, своего тренер, а он показывает жестами: нужно заканчивать.

– Ходили разговоры, что Сергей Литвинов на тренировках метал за 87…

– На базе в Подольске наш сектор плавно переходил в лесную рощу. На отметке 80,50 росло дерево. Ему, к слову, частенько от нас доставалось. Так вот на одной из тренировок накануне чемпионата Европы-86 Сергей значительно его перекинул. Там, правда, был небольшой скат. Но намерили, по-моему, 87,30. Возможно, именно это и "придавило" Литвинова в Штутгарте. Слишком уж он хотел повторить свой успех на официальном старте. В итоге в первой попытке показал 85,74, а все остальные так и остались нерезультативными.

– Хотели бы своими глазами увидеть, как кто-нибудь побьет ваш рекорд?

– Сейчас молот, к сожалению, отодвинут на задворки легкой атлетики, которая и сама переживает не лучшие времена. Ярких метателей очень мало. А ведь чисто эстетически полет молота – потрясающе красивое действо. После того как я метнул 86,74 в Штутгарте, до гостиницы со стадиона добирался несколько часов. Обычные люди подходили, брали автографы, благодарили за увиденное. Понимаете? Мы метали на таком уровне, что болельщики готовы были приходить ради одного только молота. А сейчас?

– Недавно 83,93 показал Павел Файдек.

– Ему еще только 26 лет, и, я надеюсь, он будет прогрессировать. Но расстояние, отделяющее отметки 84 и 85 метров, огромно. Чем выше результат, тем меньше становятся шажочки. Так что говорить об угрозе моему мировому рекорду пока не приходится.

ДОПИНГ

– Почему, на ваш взгляд, мировые рекорды в ядре и диске, как у мужчин, так и женщин, и ваш – в молоте, установлены в период с 1986 по 1990 год?

– Вспомните, какие антропометрические показатели были у метателей того времени. В Советском Союзе была феноменальная селекция. Ни один мальчишка с выдающимися природными данными не пропадал. Плюс каким-то непостижимым образом наша школа практически полностью растеряла тренерские кадры. В техническом компоненте нынешние метатели не идут ни в какое сравнение с атлетами того времени. Когда ты метаешь снаряд идеально, у окружающих появляется ощущение легкости, грациозности, красоты. А сейчас все делают упор исключительно на силу. Вот, например, мне очень нравится смотреть, как метает диск Герд Кантер. Вроде бы никаких претензий, но есть одно "но". Я видел, как это делает Юрген Шульт. Сказка!

– Обидно слышать, когда рекорды тех лет связывают исключительно с гораздо более лояльным допинг-контролем?

– Но ведь тогда был контроль. Я проходил его после каждого своего мирового рекорда и на всех официальных стартах. За это время набралось более сотни проб! Более того, в начале 90-х пошли первые внесоревновательные проверки. Знаете, куда поехали первые инспекторы?

– В Россию?

– Абсолютно верно. Проверили как раз нашу группу метателей. Понимаете, каждое поколение живет по законам своего времени. И мы из установленных рамок не вылезали. А бросаться словами, мол, они ели допинг и поэтому показывали такие результаты, – это удел слабых тренеров и спортсменов, которым находить отговорки проще, чем искать что-то новое в подготовке.

– В июле 2005-го Иван Тихон на чемпионате Беларуси метнул на 86,73. Слышал, вы восприняли этот результат не очень серьезно.

– Не хочу никого обидеть, но чемпионаты Беларуси и Европы – совершенно разные вещи.

– Намерили?

– Есть множество хитростей, с помощью которых можно достичь нужного результата на локальных турнирах: чуть облегчить молот или намудрить при замере. На том старте, где Тихон показал 86,73, меня не было, поэтому говорить о каких-то нарушениях я не имею права. Но знаете, что меня смущает во всей этой истории?

– Что?

– Один сантиметр. Почему именно столько не хватило до моего мирового рекорда? Почему не на один сантиметр больше? Это очень и очень странно. Иван Тихон – очень талантливый метатель, тут даже спору нет. Но если сравнить таблицу лучших бросков (у Седых 12 попыток лучше официального личного рекорда Тихона – 84,51. – Прим. "СЭ"), то мои 86,74 выглядят несколько более логичными, чем 86,73 Ивана.

– Вы в курсе инцидента, произошедшего с ним недавно на Мемориале Януша Кусочиньского в Польше?

– Я видел, что он был в заявке, но на старт так и не вышел.

– Все из-за того, что остальные метатели во главе с Томашем Маевски взбунтовались против него. Дескать, у Тихона было столько проблем с допингом, что они ему не доверяют. И организаторы пошли на поводу – сняли белоруса.

– Ужасно. А как же корпоративная этика, собственное достоинство, в конце концов? У него ведь есть официальное разрешение выступать. Знаете, в нашем мире зачастую бывает так: кто громче всех кричит и обвиняет другого, через некоторое время сам попадает в подобную ситуацию. Самое грустное для меня в том, что легкая атлетика потеряла свое единство. Раньше все мы боролись друг за друга, а теперь наоборот – люди ставят свои личные интересы выше всего. Насколько принципиальное соперничество у нас было с Литвиновым, но чтобы хоть один из нас сделал другому гадость… Да никогда! Даже подумать плохо друг о друге не могли! Хотя в сектор выходили воевать.

– Вам не кажется, что легкая атлетика вообще переживает самый тяжелый период в своей истории? Все эти допинг-скандалы, пересмотры результатов десятилетней давности…

– Мы платим за свою непредусмотрительность. Раньше антидопинговая система функционировала внутри самой Международной федерации легкой атлетики. Были аккредитованные лаборатории, но вся информация находилась под контролем ИААФ. А в 1999 году появилось Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА). В его задачи входило следить за соблюдением правил честной игры. Но ВАДА так втянулось, что начало само их устанавливать! Получается, мы сами взрастили этого монстра. И теперь он может сожрать легкую атлетику и весь спорт вообще…

БЕГ ПОД ПУЛЯМИ

– Как вы попали в легкую атлетику?

– Жил неподалеку от стадиона. Постоянно там крутился. Однажды увидел, как метает Владимир Воловик. Подошел. Тот говорит, сдашь экзамены в школе – приходи в секцию. 1 июня я был на стадионе.

– Сколько вам было?

– Двенадцать. Поначалу даже до линии штрафной не мог добросить. Со снарядами был дефицит. Облегченных мы вообще не видели. Сразу же метали взрослыми.

– И тем не менее умудрились закинуть один на провода…

– Воловик уехал на тренерскую конференцию. Написал план, но метать без него запретил. А ведь хочется! В итоге молот "слетел" с руки и приземлился сами знаете где. Как же боялся, что тренер узнает! Соорудил шест, пытался аккуратно подцепить.

– Почему аккуратно?

– Не знал, высоковольтные провода или нет. А проверять не хотелось. В итоге достали уже взрослые, когда тренер приехал.

– Детство веселое было?

– Не то слово! Сейчас вспоминаешь, дух захватывает. Неподалеку от стадиона стоял тир. Так вот мы под мишенями ползали, пульки собирали. Маленькие, нас и не видно. Грузила для рыбалки из них делали. Пару раз стрельба начиналась в не самый подходящий момент… Сейчас вспоминаю и содрогаюсь.

– Как в 10-м классе умудрились схлопотать "двойку" по физкультуре в четверти?

– Не понравился чем-то учителю. Зимой по программе у нас шла гимнастика. А я уже тогда крупным был, выиграл чемпионат Украины по метанию молота в своем возрасте. Разумеется, владеть своим телом, как миниатюрные ребята, не мог. Делал, что позволяла физиология. В итоге мне влепили "двойку". На этом история не закончилась. Весной вышли на стадион, начали метать гранаты. У всех они приземлялись примерно в одну точку. А учитель встал метров на 10 – 15 дальше и смотрит.

– А потом в сектор вышли вы...

– Поверьте, у меня и мысли плохой не было – просто метнул. Учитель в последний момент чудом увернулся. И решил, что я ему мщу. Позже узнал, что моя судьба решалась на педсовете путем голосования. С небольшим перевесом победили те, кто говорил, что нужно все-таки поставить "тройку", а не "двойку". Она, кстати, оказалась единственной в аттестате.

– А если бы большинство проголосовало за "двойку"?

– Остался бы на второй год…

– И не попали бы к Анатолию Бондарчуку.

– Получается так.

БОНДАРЧУК

– Первая тренировка у него – отдельная история?

– Не то слово. Поступил в Киевский институт физкультуры. Тренироваться начал у другого тренера. Через некоторое время стал замечать, что тот не проявляет энтузиазма. Сначала стал приходить к середине тренировки, потом и вовсе начал прогуливать.

– Ого.

– Я в шоке. Как же так можно? Я ведь был самым перспективным метателем в Союзе. А тут – такое отношение. Сам пахал по полной, но хотел, чтобы и у тех, кто со мной работает, глаза горели. Подумал и решил забрать документы.

– Серьезно?

– Более того, сделал это. С деканом говорили на повышенных тонах. Он никак не мог взять в толк, в чем дело. А сдать того тренера я не мог – нехорошо это. Ректор мне больше часа про ответственность рассказывал, войну вспоминал. Я отвечал, что просто сделал ошибку. Мол, хочу быть врачом.

– Кто уговорил остаться?

– Одному сотруднику кафедры по секрету рассказал, в чем настоящая причина. Тот сразу: "А может, Бондарчука попросить?" Я ухмыльнулся. Анатолий сам недавно выиграл Олимпийские игры в Мюнхене и никого не тренировал. Зачем ему это? В общем, выписался из общежития, собираю вещи, и тут залетает этот сотрудник. Мол, Бондарчук согласился с тобой поговорить…

– Интересно.

– На улице дождь, холодно. Я надел плащ и пошел. Тот был немногословен. "Этот? Хорошо. Бери молот, иди метай". А я-то шел на разговор, а не на тренировку. Перчаток, естественно, не было. Но что делать? Сделал, как мне сказали.

– Долго притирались друг к другу?

– Первые месяцы ходил, как солдат. Практически не разговаривали. Как-то забыл, сколько бросков нужно выполнить. Чтобы не сделать меньше, начал метать до посинения. Бондарчук через какое-то время спрашивает: "Сколько?" Отвечаю: "80". Он: "Ты с ума сошел? Надо же 35!"

– Это он вам поставил технику метания в три оборота?

– Раньше все так метали. Это потом для увеличения скорости начали добавлять еще один оборот.

– Вы так не пробовали?

– Пробовал, в конце 80-х. Подходили тренеры, говорили, что, если добавлю четвертый оборот, метну за 90 м. Но не пошло. Не те ощущения. Да и скорость за три оборота я развивал огромную. Ученые как-то посчитали: я разгонялся даже быстрее Литвинова, который визуально был лучшим в этом компоненте.

АЙ ЭМ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ

– Свой первый выезд за границу помните?

– 1972 год. Юношеские соревнования в Венгрии. Чудеса начались еще до отъезда. Нас собрали в Подольске. Там же в это время на сборе сидела основная сборная, которая готовилась к Олимпийским играм в Мюнхене. Смотрели на всех с раскрытыми глазами. А потом нам выдали такую же форму. Даже не буду пытаться объяснить, что в тот момент чувствовал. Сидели потом, пришивали на олимпийки буквы.

– Красота.

– А еще нам в порядке исключения разрешили купить кроссовки "Адидас". Надо ли говорить, что другой спортивной обуви, кроме обычных кед, тогда и в помине не было.

– После такого проигрывать было нельзя.

– Размялись, выходим в сектор. Я к рюкзаку – а кед нет. Забыл в гостинице. Метать молот в кроссовках невозможно. У меня паника. Смотрю, по дорожке идет наш парень, у него как раз закончились соревнования по метанию копья. Я – к нему. Он говорит: "Мне не жалко, но у меня 46-й размер…" Однако выбора у меня не было. Насовал газет, чтобы у пальцев хоть какая-то опора была, и пошел в сектор. В таких огромных кедах выглядел, как клоун. Даже фотография осталась. Но все равно выиграл.

– Вас ведь и на Олимпийских играх в Монреале чуть не сняли из-за похожей истории…

– Раньше мы везде метали в штанах. Не знаю почему, но так было принято. А тут в квалификации ко мне подходит судья – и велит снять их. Шорт с собой, естественно, не было. Объясняю ему, а он показывает брошюру, в которой указана официальная форма всех команд. У сборной СССР – шорты и майка. Бондарчук, к слову, тоже был в одних штанах. Думали, снимут. И тут, на счастье, мимо проходит Леонид Хоменков – первый вице-президент ИААФ. Я сразу к нему.

– Разобрался?

– Подходит к судье. "Ай эм вице-президент. Разрешите им метать так". Все по-русски. Судья смотрит и ничего понять не может. Ладно, я немного говорил по-английски. Перевел. В итоге нас допустили, но строго-настрого приказали на финал прийти в шортах.

– Больше происшествий в Монреале не было?

– Как же?! В Олимпийской деревне на этажах были комнаты отдыха. В каждой – телевизор. Можно было смотреть любую дисциплину в прямом эфире. Какой нравится сектор – такой и выбирай. Это еще 40 лет назад! Не то что современные трансляции – начался длинный бег, и ты смотришь эти бесконечные круги…

Так вот, я заглянул в эту комнату утром перед финалом. Никого не было. Вставил кассету в видеомагнитофон – мультики. Как сейчас помню, "Том и Джерри". И не смог оторваться.

– То есть?

– Потерялся во времени. Спасло чудо. Заходит Саша Барышников, толкатель ядра. Я лежу, покатываюсь со смеху. Ну что вы хотите – 21 год. А он смотрит с диким удивлением. Я ему: "Ты чего?" А он спрашивает, когда я последний раз на часы смотрел. И тут я ужаснулся…

– Да уж.

– Забегаю в номер, судорожно все собираю. Тут еще и старший тренер по метаниям подоспел. В комнате отдыха никто меня искать и не думал. Стоит весь зеленый, но меня успокаивает. Говорит, на пробные попытки уже не успеваем, но к началу соревнований будем. Успели. Бондарчук прыгает на меня: "Где ты был?" А мы с ним должны были встретиться и вместе идти на стадион. "Мультики смотрел"… Видели бы вы его взгляд в тот момент!

– Зато не перегорели.

– Может быть. В шортах было очень непривычно. А тут еще соревнования затянулись. В одной из попыток у Бондарчука "слетел" молот. Тогда ведь защитных сеток не было – улетел на дорожку. Там как раз мужики 5000 м бежали. Хорошо еще, к тому моменту одна группа чуть оторвалась. Снаряд угодил как раз в этот разрыв. И отскочил к сектору, где тройным прыгали. Представляете, какая трагедия могла быть!

МОСКВА-80

– В Монреале ваша победа произвела настоящую сенсацию. В Москве-80 было проще?

– Я в первой же попытке установил мировой рекорд и вопрос о победителе был снят.

– Победивший там в прыжках с шестом поляк Владислав Козакевич остался недоволен организацией. Мол, в Олимпийской деревне нормально погулять невозможно было.

– Были дискотеки. Но в 12 ночи все прекращалось. Повсюду стояли люди, которые следили за тем, чтобы не нарушался порядок. Алкоголя не было.

– Это ему и не нравилось.

– Ну, знаете, мы ведь распили бутылочку-другую после победы. Но все было очень тихо. Да и поймите, те порядки были для нас абсолютно привычными и нормальными. Это в Польше Козакевича, может быть, уже тогда были более свободные нравы. А в Москве после 23 часов даже алкоголь купить было очень сложно.

– Город был пустой?

– Практически. В плане движения – вообще красота. Перед началом Олимпийских игр у водителей забирали права за малейшее нарушение. Говорили – отдадут, когда все закончится.

МОГ БЫТЬ В РОССИИ

– Как получилось, что свою единственную победу на чемпионатах мира вы одержали только в 1991 году?

– Мы с Бондарчуком постоянно экспериментировали. В один год, например, вообще не занимались штангой. Поэтому некоторые сезоны выпадали. Плюс раньше чемпионаты мира проходили раз в четыре года. В 1987-м я восстанавливался после тяжелого сезона. Тогда ведь в неолимпийские годы как было? Собирались перед началом и решали, кто в каком режиме выступает. Серега Литвинов мог сказать: "Я "закрою" этот год", – и выступал себе. А в 91-м я понимал, что титул чемпиона мира – единственный, которого у меня нет. И эта возможность – последняя для меня. Вот и собрался.

– Вы ведь и в Барселону-92 хотели отобраться?

– Некрасивая история получилась. Всех чемпионов мира-91 освободили от олимпийского отбора. Кроме меня. А потом еще в последний момент поменяли дату финала на национальном чемпионате. К сожалению, даже не предупредив. Видимо, кто-то от меня очень сильно устал. Я ни с кем не конфликтовал, но за столько лет в сборной, наверное, просто надоел. Тут как раз подоспело предложение из Франции. Начал выступать за "Рэсинг клуб де Франс". И на национальные отборы больше не приезжал. До сих пор живу здесь, преподаю в университете Леонардо да Винчи.

– В сыре и вине разбираетесь?

– Разбираюсь и язык давно выучил. Но знаете, я все такой же, как прежде. Мне нравится та же еда, что и 30 лет назад, у меня такие же жизненные принципы. Как бы далеко ты ни уехал, родина – внутри тебя. А я ощущаю себя советским человеком.

– Бывший президент Всероссийской федерации легкой атлетики Валентин Балахничев рассказывал мне, что приглашал вас работать в Россию.

– Правда, мы даже обо всем договорились. Я должен был стать старшим тренером по метаниям. Но тогдашний главный тренер сборной Валерий Куличенко открыто сказал мне, что видеть Юрия Седых в команде не хочет. И предложил такие условия, согласиться на которые было невозможно. Тогда Валя Балахничев, надо отдать ему должное, тут же позвал меня в федерацию. Сказал, что сделает вице-президентом. Я колебался до последнего, но в итоге отказался.

– Почему?

– Если идти в политику, придется время от времени поступаться своими принципами. Тут уж никуда не деться. Поэтому любая административная работа – не для меня. Я всегда старался жить в гармонии с собой. Вот работать со спортсменами – другое дело.

– Если сейчас позовут в Россию тренировать – согласитесь?

– Мне 60 лет, я полон сил. Но чтобы выстроить систему и довести талантливого спортсмена до вершины, понадобится 6 – 7 лет. При этом от остальных дел придется отказаться. Сейчас это уже вряд ли возможно. Я преподаю и по возможности консультирую желающих.

– Ваша младшая дочь Алексия – чемпионка юношеских Олимпийских игр в метании молота, призер юниорского чемпионата мира. Перспективы, судя по всему, у нее хорошие.

– Весной она метнула на 70 м – выполнила данное мне обещание. Это, кстати, норматив на чемпионат мира. Но французы не включили ее в заявку, поскольку национальный норматив составляет 72 метра. Ничего страшного. Ведь Алексия сейчас практически не метает. С головой ушла в образование, изучает англо-американское и французское право. Я, хоть и посвятил большую часть жизни молоту, понимаю, что на нем свет клином не сошелся. Получить хорошую профессию, которая тебе нравится, гораздо важнее. А если дочка в свободное время продолжит тренироваться – я буду только рад.